Мыс Фиолент

Лидочка ушла, а Макс натурально пошел блевать в туалет. В общем-то, особо было нечем — он не жрал весь день, все было некогда, там только кофе, но стошнить стошнило. Хорошо, что был конец рабочего дня, и он никому был не нужен. Потом Макс ещё минут десять сидел со стаканом воды и думал, идти ему домой или нет: может, остаться здесь, завтра снова на работу. Остаться, потому что дома одному внезапно не хотелось… Так и не поняв, хочет идти домой или нет, он в итоге просто пошел на причал и вляпался в самое настоящее приключение. Причал был таким местом, где то и дело что-то происходило. И никогда не угадаешь — что. Сейчас, например, на весь причал кто-то отчаянно голосил, а Макс, едва показавшийся на ступеньках, был чуть не сбит одним из матросов. — Доктор, я за вами! — У меня уже рабочий день… — начал было Макс, но его, не слушая, потащили. Ситуация, в общем-то, была банальная — выгружали груз, причем живой груз, там то ли шиншиллы, то ли ещё какая-то живность, и один из матросов решил сунуть в клетку палец. Ну а живность его куснула. Да ещё и не одна. Все бы хорошо, если бы этот уникум не начал сначала орать, что он застрял, а потом — что он боится крови, перепугав живность в клетке ещё больше, а потом решил упасть в обморок для показательности. Вместе с клеткой. К моменту прихода Макса его уже от души облили водой и привели в себя, и дело было за тем, чтобы отцепить его от клетки. В общем-то, вопрос пары минут и двух гнутых прутьев. Мужика, кстати, перевязывать не пришлось, крови там было всего ничего, и всю водой смыли. А потом ещё полчаса орал заводчик, но это уже Макс не слушал. После он точно решил, что домой не пойдет, хлебнул в медпункте валерьянки, пожрал пирожков и лег спать на кушетку, накрывшись своей же курткой. И, как ни странно, заснул. Снилась ему всякая херня: то весь экипаж Володиного корабля, пьяный в доску, включая самого капитана; то какие-то болгары в красных поясах, которые бегали по своему болгарскому причалу и во всю глотку орали «Я пью до дна за тех, кто в море»; а к концу приснилась толстая усатая шиншилла, которая трясла Макса за плечо и говорила почему-то голосом Зои Ивановны: — Вставай, Кучеренко, вставай, а то укушу. Макс открыл глаза и увидел Зою Ивановну. — О, проснулся, — хохотнула она. — Чой-то ты, Максим, на работе спать затеялся? Трудоголиком станешь! — А вы, Зой Иванна, опять журналы заполнять? — Да я за пирожками зашла! Внуки местных пирожков просят, очень уважают, вот я и зашла купить. Заглянула сюда, а тут ты спишь! А уж рабочий день скоро начинать! Ну-ка, вставай. А то еще скажут, что ты на штормах на работу вышел. А то, может, в трубочку дыхнешь? — Хотите — дыхну, — пожал плечами Макс. — Все равно ничего не покажет. — Да ладно, я ж пошутила, — махнула рукой Зоя Ивановна. — А правда, чего это ты на работе спишь-то? Домой идти не хочется? Макс рассказал ей про вчерашнюю шиншиллу, про случай на причале и очень удивился, когда она начала ржать. — А это все потому, — напутствовала Зоя Ивановна, — что задерживаться на работе вредно — сразу начинают ломиться. Потому я лучше в другой день приду и спокойно все напишу, потому что если кто придет, так ты побежишь, а не я. — Вот спасибо, Зой Иванна, — пробурчал Макс. — Не обижайся, я ж любя. Ты лучше скажи мне, когда за тебя смену отработать, которую ты за меня выходил? — Я сейчас умоюсь и график посмотрю, — пообещал Макс. — Подождите чуть-чуть. — Хорошо, я пока тогда чайник поставлю. А то ты вообще какой-то помятый совсем. Макс умылся, а потом и правда пошел к графику. Володя обещал быть через два дня. Завтра у самого Макса выходной, а послезавтра смена, а у Володи определенно должен быть выходной… — Зоя Ивановна, возьмите эту мою смену, — указал он на ближайшую. — А то у меня что-то три подряд. — Возьму, чего ж не взять, — согласилась она. — Ты иди пока чай попей, я за тебя посижу немного, они пирожки так рано не выкладывают. Иди-иди, а то совсем заморенный какой-то. Поешь что-нибудь, что у тебя там есть… — Пирожки. Из буфета! — хохотнул Макс. — Ну вот пирожки и поешь. Стоп, пирожки? А откуда? — Вчера купил, — перебил ее Макс и пошел и правда пить чай. Потому что есть уже хотелось. Макс давно знал, что лучшее средство от тоски — с головой уйти в работу. Он выпускал экипажи, оформлял документы, доделал давно требующий внимания статотчет за месяц и даже заслужил похвалу мимо бежавшего заведующего. — Вот так бы всегда, Максим! А то приходил ко мне с вопросами дурацкими… Кстати, а Ткаченко как? — Кто? Макс чуть ли не физически почувствовал, как кровь отливает от головы. Стоп! Не хватало еще ему тут при упоминании Володи в обморок грохнуться. — Дмитрий Иваныч, — Макс всеми силам старался изобразить хладнокровие, — а причем тут Ткаченко? Это кто такой, кстати? — Ну вот. Не помнишь уже. А сколько крику тогда было! — хохотнул заведующий. — Да мичман тот долговязый, с куперозом, по поводу которого ты ко мне прибегал тогда: я не выпущу, не выпущу! А он трезвый как стекло был. — Ааа, — пробормотал Макс. И выдохнул. — А почему вы спрашиваете? — Да так, на ум пришло. Просто шел вчера на работу, а они в рейс уходили. Я на Ткаченко этого посмотрел и подумал: да, вот сегодня и мне его физиономия не нравится. Красноватая. А по журналу посмотрел — в порядке все, и даже тестер по нулям. Там у них старший механик еще, Сидоров, у того всегда запойная внешность, он хоть и бросает время от времени, а все равно уже видно, что злоупотреблял человек когда-то! Так что это я к чему? По-разному бывает. Гибче надо к работе подходить. Все, Максим, бывай! Пойду! — Д-до свидания, — пробормотал Макс. Его трясло. Еле досидев до конца рабочего дня, он отправился домой. Завтра выходной, надо уборку, что ли, хорошую устроить. В магазин сходить. И вообще… Только чтобы не лезли в голову всякие дурацкие мысли. «Все заметили, что он пьян, все! Даже заведующий! Кого ты обмануть думал? Ты вообще дурак, ты хоть если ему обещал, что не запалят, так хоть не бухали б херес перед работой! Ты же все высчитывал, и зачем?» — Макс едва не рыдал от этих мыслей, но молчал. Молчал и шел домой длинным маршрутом. Потому что не мог уже. «И человека подставил со своей дегустацией, и сам подставился! На побережье он попёрся. Ну ладно. А бухать-то зачем? Зачем бухать? Вот чем ты думал, а? Да ты не думал, что тебя спрашивать-то…» Макс забыл про магазин, про уборку тоже забыл, дома только выпил воды, допил остатки «Алушты» и бухнулся спать. Он достаточно измотался физически, чтобы отключиться. «Выскажет он тебе все, жди. Завтра вернётся с рейса и выскажет», — бурчал голос на грани сна, но Макс уже на него не реагировал. А на следующий день его разбудил телефон. Именно день — Макс скосил глаза и увидел, что уже почти двенадцать. *** В порт пришли в восемь утра, и еще два часа ждали разгрузку. Неугомонный Капралов, притча во языцех всего экипажа, вертелся как на углях: — Ну скоро там?! Достали уже! — Матрос Капралов, отставить паниковать, — строго сказал Володя. — Сойдем на берег в соответствии с процедурой регламента. — Вам хорошо, товарищ мичман! А меня на берегу невеста ждет! — Много ты понимаешь, сопляк, — вмешался старший механик. — Товарища мичмана тоже на берегу невеста ждет, — он подмигнул. — Котлет нажарила, поди! Володь, ты ей скажи — пусть побольше жарит! Вкусные котлеты-то! — У тебя, Петрович, дома свои котлеты, — улыбнулся Володя. — У тебя жена повар в ресторане, у тебя и котлеты, и расстегаи, и судак в соусе, и чего только нее бывает! А ты вечно на халяву хочешь! Когда рейс закончился, не грех и позубоскалить, пусть пока и на борту. На берег сошли в двенадцатом часу дня. Завтра выходной, слава тебе господи. Нужно было позвонить Максу. Проще всего было это сделать из казармы с вахты, но к вахте логично прилагалась вахтерша: вездесущая баба Даша. Строго говоря, не такая уж она была и баба — где-то под пятьдесят, но похоже, со своей личной и всякой другой жизнью покончила давно и сосредоточилась на жизни окружающих. В частности — кто на ком женат, кто к кому ходит и кто с кем спит. Именно баба Даша первая обратила внимание на то, что мичман Ткаченко не пришел ночевать в казарму. И поделилась этим соображением с его сослуживцами. Сослуживцы почесали маковку и согласились: мда, непорядок. Потом сослуживцы увидели котлеты и в свою очередь поделились этой информацией с бабой Дашей. Гипотеза «Ткаченко нашел себе какую-то» стала обрастать подробностями и пухнуть, как снежный ком. И наконец докатилась до ушей самого Володи. И вот при этой самой бабе Даше ему сейчас предстояло звонить Максу. Ну, ничего. Как там пелось в одной из песен, которые команда любила орать в кубрике: «И пусть качает, качает волна морская — любые штормы может вынести моряк!» Володя первым делом поздоровался. Баба Даша аж вскинулась: — Володенька! Вы пришли? — Пришли, баб Даша, — кивнул Володя. — Позвонить можно? — Уж и не терпится ему, — хитро усмехнулась вахтерша. — Звони, конечненько, звони, а то заждалась тебя поди зазноба твоя? — Надеюсь, что так, — коротко ответил Володя и набрал номер. Телефон орал. Макс поднял трубку: — Але? — Моряк вразвалочку сошел на берег! — рассмеялась трубка Володиным голосом. — Как будто он открыл пятьсот Америк! Здравствуй, моя любовь! Как ты там? Макс немедленно охуел. — Володя? — осторожно спросил он. — Это ты? — Да! — ответили ему. — Володя… а ты трезвый? — Да! Ну скажи скорее, во сколько мы сегодня встречаемся? — Да какое встречаемся, я только глаза продрал, приезжай? — Логично! Целую тебя, через полчаса буду! Макс охуел еще больше. — Володь? Ты откуда звонишь? — Да с казармы, с вахты! Блин. Это он вот на вахте так напрямую — любовь моя, целую тебя? А если кто услышит? Ладно, на месте разберемся. — Приезжай давай. — Понял, дорогая! До встречи! — и Володька повесил трубку. И тут до Макса дошло. Володька звонит с вахты. На вахте обычно сидит вахтерша — глаза и уши всей казармы. И для вахтерши Володька разговаривает как будто со своей девушкой. Любовь, моя, и дорогая. Ну, хотя бы с этим понятно. Шутник. Но через полчаса-то почему? До порта сюда неспешного ходу минут десять? Ну, решил Макс, может ему куда по делам в порту еще надо, бумаги там, то-се. В конце концов, морское слово крепкое: сказал через полчаса, значит, через полчаса. А пока хоть чайник поставить и рожу сполоснуть. *** — О, вы вернулись уже? — румяная продавщица радостно поднялась из-за прилавка. — То-то, смотрю, ваши некоторые забегали уже, кто чай, кто сахар, кто сигареты купил, с рейса пришли. Вам сигареты, кстати, не надо? — Нет, спасибо, — Володя аккуратно поставил на прилавок маленький пакет. — Я привез то, что обещал. Прямо из Болгарии. — О, прелесть какая! Прямо цветочек нарисован! И розой пахнет! — продавщица успела уже открыть флакончик и понюхать. — Вот Светка-то обзавидуется! Но я ей не скажу, не скажу, откуда! Так всё-таки, может вам надо чего? Хлеб вон свежий, м? — Надо, — говорит Володя. — Фарш бы хороший, но я в нём разбираюсь не очень. — Фаарш? — удивлённо тянет продавщица. — А что делать то будете? Зразы? — Куда мне. Котлеты хочу, нормальные. А столовские уже надоели, а кок нас котлетами вовсе не балует, — Володя усмехнулся. — Возни много, говорит. — Есть у меня фарш, — заговорщицки отвечает продавщица, наклоняясь вперед. — Себе отложила. Очень хороший пришел, весь остальной разобрали… Знала бы, побольше отложила. — Так если себе, куда же я его возьму, нельзя так, — говорит Володя, но она его перебивает: — Так я ж не весь отдам, я один то себе оставлю. Берите, Володя, вы мне вон какие духи с розой привезли, закачаешься. Достает из-под прилавка пакет, подмигивает: — Так если котлеты, ещё батон нужен, а? И лук. И специи всякие. — Давайте, давайте, — кивает Володя, вспоминая рецепт в уме. — Все по списку давайте. Через полчаса, как и обещал, он звонит в дверь квартиры Макса. Макс немного помят, но уже умылся, и едва Володя заходит, целует его почти у порога. — Погоди, погоди, я тебе гостинцы принес, — смеётся Володя. — Милая, — ворчит Макс, — я пока вдуплил, что происходит, думал, ты пьян вообще, такое с вахты говорить… Погоди, какие гостинцы? Ты о чем? — Сейчас, — Володя выложил на стол пакет с фаршем, лук, батон и молоко. Ну и в холодильник заглянул, достал два яйца. — Что это? — удивленно спросил Макс, взирая на продуктовый набор. — Эх, права твоя мама, что ты ничего в этом не понимаешь. Это котлеты. В разобранном виде. Мы их сами сделаем, чтобы она больше к нам не ходила. — А… а ты умеешь? — удивленно спросил Макс. — Что, прям рецепт знаешь? — Больно надо, — фыркнул Володя, — у нашего кока в кулинарной книге подсмотрел. У тебя мясорубка есть? — Нету. А зачем? Фарш же уже перекручен. Терка есть… — Вы знаете толк в пытках, доктор! Тереть лук на терке! — хохотнул Володя. — Ладно, так порежу. Были у нас макароны по-флотски, теперь будут котлеты по-флотски. — Я тебе уже говорил, что я хочу на тебе жениться? — улыбнулся Макс. — Говорил. И я уже ответил тебе согласием. Только котлетами мы, извини, заниматься будем завтра. Если ты не возражаешь, конечно. — Не возражаю, — сказал Макс, сгружая это все в холодильник, — совершенно не возражаю. — Тогда я пошел в душ, — сказал Володя. — Хочешь со мной? — Хочу, — сказал Макс. — Я туда еще не ходил с утра. А вообще, Володь… поговорить бы надо. — Да? Хорошо. А как ты хочешь, до душа или после? — До, — внезапно ответил Макс. — Потому что в душе я буду к тебе приставать, потому что соскучился, а разговоры эти лучше до всяких приставаний закончить, а то не встанет ничего. — Даже так? — заинтересованно глянул Володя. — Тогда слушаю тебя. Только переоденусь. Макс смотрел, как Володя снимает и развешивает форму, как влезает в домашние штаны и футболку, и собирался с силами. А потом выдохнул: — Первое — я не уверен, что если мы научимся делать котлеты, моя мама перестанет к нам ходить. Потому что она мне всегда говорила: я ничего без нее не смогу. Вот, например, даже если я освою производство котлет, то мне ни за что не научиться выбирать хороший фарш! Потому что в нашем городе хорошего фарша нету. А она места знает, но мне не скажет, конечно же. — С этой проблемой я тебе помогу, — кивнул Володя. — Я знаю места, где водится хороший фарш — я оттуда его и принес, и в этих местах твоя мама точно бывать не может. А если и будет — то ей ничего такого не продадут. Поэтому хотя бы в плане котлет мы выстроим оборону достаточно надежно. Она еще тебя спрашивать будет, где ты берешь такое мясо. А второе? — А второе… — Макс помялся. — Ты меня прости, я сам виноват, не подумал, но… — Но? — Я тебя больше не выпущу пьяным. И Сидорова твоего тоже. Я за эти три дня чего только не надумал! Ко мне даже заведующий заходил. Говорил: а помнишь, как ты бегал и кричал, что мичман Ткаченко пьяный? Так вот я их встретил вчера командой, в этот раз мне тоже показалось, что он пьяный, а тестер по нулям и в журнале все хорошо! — Ну, во-первых, Сидоров не мой, — резонно замечает Володя. — Я и сам не сторонник всего этого, и капитану я сразу про него сказал, так что все честно, никакого сокрытия. Сидоров, кстати, весь рейс ходил — руки в карманы, чтобы никто ничего не видел, и пинал своих помощников, они хоть в механизмах разбираться научились, ничего, нормально дошли. А во-вторых… Максим, я ведь тоже не подумал, когда пил на побережье. Мы просто пили, мне просто хорошо было. Я тоже мучился три дня, что я тебя подставляю всем этим, но… Был ли у нас вариант? Мне лично на ум не приходил ни один, потому что рейс торчал этот. Был бы резерв, никто бы вообще не парился. — И мне не приходит, — признается Макс. — У нас реально не было выхода. Мы реально не подумали. Но как меня сожрала совесть! — Хочешь, я в следующий раз опять упаду в обморок, чтобы ничего не пришлось доказывать? — совершенно серьезно спрашивает Володя, и Макс холодеет. — Только попробуй! — Я ж пошутил. — Только попробуй, дурак ты, что ли? Тебя спишут! Я охуею! Мне твоей шутки про шлицевую отвёртку вон как достаточно! Володя прижимает его к себе, и Макс замолкает. — Не буду, — шепчет Володя ему на ухо. — Не буду, не буду… Макс чуть выдыхает. Он верит, что тот и правда не будет. — Тогда пойдем в душ, — говорит Макс. — Нам обоим явно надо помыться.