Мыс Фиолент

Собственно мытье как гигиеническая процедура заняло у них достаточно короткое время. По обоюдному согласию. — Предлагаю надолго в душе не застревать, — сказал Макс. — Я с большим удовольствием поваляюсь с тобой чистым в постельке, чем буду торчать стоя в этой ванне. Тут, брр, холодно. Нет, я понимаю игры в душе как всякую приправу к базовому интиму, но прости, Володь, когда базового интима не было три дня… Да и вообще, хрен с ним с интимом. Я просто соскучился. — Верю, — улыбнулся Володя. — Поэтому действительно, быстренько помылись и в койку! — Вот только мимо всех проникающих практик мы сегодня пролетаем, да? Мы же не будем тут… вместе… подробно намываться изнутри? Володя рассмеялся и обнял его - мокрого, мыльного, лохматого. И сказал негромко: — Погоди, доктор, настанут времена, когда мы и это будем вместе делать друг у друга на глазах, да еще помогать друг другу будем. Ну, я так думаю! А потом — ты какой-то параноик… или как там? — Обсессивно-компульсивное расстройство, — фыркнул Макс. — Что, прости? — Да забей. Это такая фигня, когда человек навязчиво что-то делает. Вот руки, например, моет. Или задницу! Ну а что, у меня тоже тревога. — Я смотрю, тревоги у тебя как-то слишком много для психиатра, — усмехнулся Володя. И начал смывать с Макса гель: ладонью, широкими поглаживаниями. — Знаешь, иногда в спонтанности есть своя прелесть. И если ты думаешь, что я как-то на эту тему напрягусь… я тебя умоляю, перестань. Он наклонился и прошептал Максу в самое ухо: — Я тебя люблю, я тебя хочу, я дико скучал, и будь моя воля — я бы взял тебя сейчас безо всяких подробных гигиенических процедур. Но так как тут не только моя воля — я могу просто об этом сказать. — Ааа, — выдохнул Макс и практически повис в Володиных руках. — Кстати, могу точно сказать, что жрал я последний раз вчера вечером, часов в шесть, а потом просто вырубился и про все забыл. Так что… — Ясно, — Володя поцеловал его в скулу. — Но тут нас преследует не только технический вопрос, но ещё и моральный. Потому что хотеть я могу много, но чтобы ты не думал, что я тебя к чему-то… — Я и не думаю, — ответил Макс, перебивая его. — Потому что я тоже тебя хочу. Вообще. Хоть как-нибудь. А там как пойдет, поэтому давай выбираться из душа. Они выбираются довольно быстро, а потом некоторое время ещё греются в постели, потому что внезапно оба продрогли. В постели, которую Макс в общем-то толком и не собрал, как встал. — Прямо чувствуется, что ты от звонка и проснулся, — смеётся Володя, а потом целует его, и Макс замирает, потому что это выходит очень и очень чувственно. Не хочется ничего говорить, хочется просто лежать и трогать, потому что за последние три дня Макс передумал столько всего, что самому страшно. Но он все-таки говорит: — Я проснулся от звонка. Я долго не мог понять, что происходит. Я плохо спал последние дни, и тут что-то вырубился, как отключился совсем. Я испугался, что ты пьяный, совсем пьяный, и сейчас по телефону будешь нести всякое… — Ну, доктор, вы меня прямо обижаете! — улыбается Володя. — Ну не настолько же я… — Знаю, — утыкается ему в плечо Макс. — Знаю, Володь. Я просто… Он замолкает, потому что путается в ощущениях и словах. А потом говорит: — Я хочу, чтобы ты лег на меня сверху. Я хочу тебя чувствовать. Прижми меня. А то меня как-то трясет по-нехорошему. — Хорошо, — Володя немного сдвигает одеяло, оказывается сверху, прижимает, но не так, как в первый раз, когда он держал его за руки, обнимает, обнимает, будто хочет защитить от всех. Макс чувствует, что Володя не опускается полным весом, обнимает в ответ, прижимая к себе, и просит: — Ложись, ложись, мне это нужно. И утыкается ему в сгиб плеча и шеи, чувствуя комок в горле. Противный такой, дурацкий и страшный комок. — Прости, что я заставил тебя нервничать эти дни, — шепчет Володя. — Прости, что я не предупредил тебя, мне пришлось звонить с вахты, а там у нас очень любопытная вахтерша, которая очень хочет узнать, у кого я ночую, и если бы я звонил… в дружеском тоне, это бы вызвало кучу подозрений… Но вообще я просто не подумал, что ты можешь спать. — Почему ты не мог просто прийти, даже с фаршем, тут же десять минут всего? — У тебя же выходной. — И что? — Тебя просто могло не быть дома. — Ааа, — Макс выдыхает, ощутив себя параноиком. — Точно. Стоять под дверью с кучей еды после рейса было бы не очень удобно… Прости. Меня колбасило эти дни, я даже на работе ночевал, домой поехать не… Володя целует его в щеку, и Макс прижимается ещё сильнее. — Одному не хотелось, да? — Да… Да! Мне почему-то казалось, что тебе обязательно выскажут за твое это состояние, а ты потом выскажешь мне, что я тебя специально споил и… Мне даже заведующий сказал — что-то мне этот мичман сегодня не нравится, но в журнале все по нулям! А я что скажу? Что я все нарисовал, что ли? Потому что мы вчера бухали херес! Макса трясло, и даже не спасало, что его прижимали. — А ещё он говорил, что по лицу видно, что человек в прошлом пил, да я и сам это знаю! И чего я тут, откуда я знаю, может, ты не пил, ты же откуда-то знаешь, сколько тебе надо, чтобы опьянеть! — То есть, ты решил, что я в прошлом пьянствовал, потом завязал, а сейчас ты стал причиной моего запоя? — спокойно спрашивает Володя. Макс замирает и удивлённо смотрит на него. — Да… — он охренел, сам охренел от своих выводов и от того, что это вылезло. — Да… Володь, я… Он вцепляется в Володю ещё сильнее, как будто тот собирался куда-то уйти. — Я не обижаюсь, — спокойно отвечает Володя. — По мне реально непонятно, пил я или нет, у меня всегда так. На комиссиях постоянно спрашивают. И знаю я, сколько мне надо, потому что была пара единичных эпизодов, и я их запомнил. Но я никогда не пил запоями, и уж тем более, не работал в таком состоянии. Так совпало, но пока мы готовились к отплытию на берегу, у меня выветрились даже остатки. Я бы тебя не подставил. Макс вздыхает, снова прижавшись к его плечу. — И мне очень жалко, что не было возможности позвонить тебе с корабля и сказать, что у меня все в порядке. — В общем, какой-то психоз у меня, — улыбается Макс. — Или истерический припадок. Надумал я себе всякой хуйни… ну а что, Володь, так-то это объяснимо. Я ведь на тебе жениться собираюсь! А вдруг ты алкоголик! — Только собираешься? — весело хмыкает Володя. — А я-то думал, меня давно уже муж на берегу ждет! — А кольцо? — Макс веселится, его совсем попустило. — Кольцо помолвочное ты мне так и не подарил? Я уж не говорю об обручальных! Он ржет и несет хуйню, но Володю не отпускает, так и прижимает к себе. А потом говорит: — Не нужно мне ничего на самом деле, кроме тебя. Это же я шучу. Ну и просто… чтобы в коробочке лежало. Хотя как там в мультике? У меня бы не лежало! Я бы носил! Да и хорошо, вопросов было бы меньше. Мое на мне, а твое в коробочке. Но это мы как-нибудь потом с тобой, как подвернется. Я вообще сторонник того, что такие вещи нужно делать не по специальной договоренности, а как подвернутся. Володь… Я хочу тебя поцеловать. И еще что-нибудь. Я сам не знаю что, но чтобы… вот совсем близко-близко чтобы. Мне сейчас нужно сделать что-то, чего я раньше… боялся, стеснялся, что еще там? Чтобы через свои внутренние страхи перешагнуть. — А чего ты боишься? — внезапно спрашивает Володя. — Каких-то физических фактов, того, что тебе не понравится или того, что… тобой воспользуются и дальше ничего не будет? Макс вздрагивает и, не удержавшись, шепчет: — Откуда ты все знаешь, а? — Может, потому что у меня страхи местами схожие, — так же шепотом отвечает ему Володя. — Я могу их понять… Знаешь, Максим, если бы у нас все было… стандартнее, мы бы уже давно трахались. Потому что, как ты выразился, я три дня был в море. У меня вон матрос один чуть с борта не вываливался — «меня невеста ждёт, меня невеста ждёт», с таким настроем, будто они прямо в порту начнут, а я соскучился по тебе, конечно, но… не только физически, а вообще… И пользоваться я тобой не собираюсь, и ты мной, думаю, тоже… Не те у нас потребности. Он коротко молчит и добавляет: — Я вообще за то, чтобы делать то, что просто хочется в данный момент. Может быть, то, что мы уже делали… Как ты хочешь? — Я близости хочу, — выдыхает ему в плечо Макс. — Очень хочу… Чтобы я тебя сейчас ощущал… — Пальцами хочешь? — спрашивает Володя, и Макса внутри обдает внезапным возбуждением. — Для начала? — Пальцами хочу, — отвечает Макс, прижимая Володю к себе. — Очень хочу. — Мы только забыли уточнить один вопрос, — улыбается Володя. — Ты меня хочешь ощущать внутри или снаружи? Кто кого пальцами будет? — Володька, — фыркает Макс. — Ну ты зануда! И негромко смеется, прижимаясь. — Работа у меня такая, — отвечает Володя, целуя Макса в висок. — И теоретически мы можем одновременно, но если честно, на этот раз я тебе не советую. Слишком… мешанина будет. И знаешь что? Давай сначала я тебя… если ты не возражаешь. Я просто тут подумал: твой внутренний голос любит тебе говорить, что тебя используют, а ты за это ничего не получаешь. Так давай сейчас просто я тебе сделаю хорошо. Ты послушаешь себя изнутри… и я тебя изнутри послушаю. Медленно. Мы вроде так уже делали, но как-то у нас медленно не задалось тогда. И сейчас я вроде бы только на берег сошел и три дня в море болтался, но опять же, Максим… я хочу тебя медленно. Я хочу тебя на своих пальцах ощущать, я хочу ощупать тебя изнутри, я хочу понять, где там у тебя самые возбуждающие места, от чего тебя таращит и как… А там посмотрим. Ну, если только твой внутренний голос не заведет обратную песню «тебя поимели пальцами, как портовую девку!» — Да Володь, — вяло отругивается Макс, — дались тебе эти портовые девки! А потом вдруг срывается и шепчет: — Поимей меня. Поимей меня пальцами, возьми меня, послушай меня изнутри, найди места, от которых меня таращит. Я хочу отдаться тебе, потому что я соскучился, и мне все равно, что скажет мой внутренний голос. Вставь в меня свои пальцы, чтобы я чувствовал тебя, чтобы ты брал меня, только… чтобы мы хоть как-то при этом контактировали, чтобы ты прижимался ко мне, чтобы я слышал тебя… Он замолкает, потому что его внезапно целуют, Володя все ещё сверху, и Макс стонет, потому что это оказывается очень кстати. Целуют глубоко, будто точно знают, что делать, а может, и правда знают… Макс тяжело дышит, когда его отпускают, и не сразу понимает, что от него хотят. — Ты эти дни постель не убирал? Я у тебя свой крем забыл. Крем находится где-то на другом конце кровати, Володя возвращается и Макс снова вцепляется в него. Ему отчаянно нужно все это чувствовать. — Тихо, тихо, — шепчет ему Володя, обнимая, — я здесь… Давай немного набок, чтобы я мог обнимать тебя и мы не спешили. Он подставляет Максу свою руку, чтобы тот лег туда, скользит ладонью по бедру изнутри, открывая доступ, и Макс расслабляется. Он чувствует какую-то надёжность, обнимает Володю и позволяет себе просто чувствовать. Первый палец ощущается в общем-то знакомо, Макс прижимается щекой, чувствуя, как Володя и правда не спешит. Это так приятно, когда в тебя проникают нежно, без напора, без этого странного доминирования… Володя даже целуется нежно, на то, что некоторые индивидуумы, которые Максу попадались. Там грубость с доминированием перла сразу, едва добирались ли постели. Макс даже вздрогнул. — Что? — тут же спрашивает Володя, сразу останавливаясь. — Ничего, все в порядке, — заверяет его Макс, поглаживая его по спине, — я просто… прислушиваюсь. — Ты скажи, — просто говорит Володя. — Скажи… что не так. Не обязательно сейчас. Мне показалось, что ты… вспомнил сейчас что-то. И Макс чувствует внезапно, что ему хочется об этом рассказать. — Конечно… оно смешно… в такой диспозиции, когда у меня в заднице твой палец и мы вообще тут про ласку, возбуждение, и прочее… — медленно начинает он. — Но я подумал… что ты нежный, бережный, ласковый. И… не доминируешь, как некоторые прежние мои… партнеры. У меня были партнеры, Володь, причем обоего пола, я просто так… для краткости. Не очень много, но были. И почему-то практически все, как только окажемся в постели… начинают давить. Они считают, что если они засунули мне что-то в задницу — я сразу стал по отношению к ним последним ничтожеством. Да ладно задница, даже когда целоваться начинаешь — натурально ощущение, что тебя душат или едят. На крайний случай — жестко насилуют в рот. И я никак привыкнуть не могу… все жду, что вот-вот начнется… прости, ты тут ни при чем, это моя травма, и я с ней разберусь. Просто ты спросил — и я ответил. А с тобой мне хорошо очень… спокойно. Хотя где-то далеко внутри я еще не скоро перестану опасаться, что все хорошее скоро кончится. Давай, может быть, два попробуем? Или рано? — Хочешь — попробуем, — негромко говорит Володя. — Я понимаю, Максим. У меня самого… тоже было всякое. И мне так приятно… что мы с тобой вместе. Что мы равны. Что наши с тобой отношения не зависят от того, кто кому куда что запихивает. Я даже льщу себя надеждой, что мы друг в друга ничего не запихиваем. Это, как мне кажется, не так называется. Я вот сейчас попробую вначале одним потрогать тебя… там. Говори, что ощущаешь? Володин палец осторожно проходит на всю длину и упирается куда-то внутри. Кончик поглаживает там, слегка надавливает… — Оооааа! — выдыхает Макс. — Вот тут хорошо, да… Это предстательная… — Я догадываюсь, — улыбается Володя. Еще раз гладит и надавливает одним пальцем, заставляя Макса поджимать пальцы на ногах. — И вот сейчас спрошу: хочешь вот так же два? — Хочу, — выдыхает Макс. — Хочу, пожалуйста… — Сейчас, мой хороший, — говорит Володя. Свободной рукой дотягивается до крема, потом медленно выходит. Добавляет смазки и осторожно проникает двумя. Это ощущается туже и распирает чуть сильнее, но это все равно… приятно. — А что до твоего этого… — шепчет Володя Максу на ухо, — прости господи, компульсивного расстройства, то можешь выдохнуть, все у тебя там хорошо… да и мне в любом случае… приятно тебя пальцами… Он входит двумя до основания и снова нажимает на простату. И поглаживает. Макс дергается и хрипло стонет, потому что в сочетании с тугой заполненностью это ощущается вообще… — Ты такой замечательный, — говорит Володя. — Ты мне так отзываешься… на пальцах… так приятно тебя чувствовать… что я там… у тебя внутри… что я ощущаю, какой ты там… жаркий… тугой… я буду помнить это ощущение, когда сам войду в тебя… Он подает руку назад, оставив внутри только первые фаланги, а потом входит снова, уже чуть быстрее — но не грубо, а так же ласково, шепча при этом: — Хороший мой… любимый мой… бери меня к себе… обнимай меня… сжимай меня… чувствуй меня внутри… — Боже, Володя, — Макс стонет ему куда-то в шею, обнимая обеими руками, прижимаясь и натурально сжимая его внутри. Все пульсирует, пульсирует настолько, что они ощущают это оба, а пальцы, проходящиеся по простате отзываются таким диким ощущением, что Макс даже не представляет, что так бывает. Там уже не туго, там уже расслаблено, насколько это может быть расслаблено вообще. Макс целует мокрого Володю в шею, чувствуя, как у того шарашит пульс, чувствует, что он и сам взмок тоже, и спереди тоже влажно, и прижимается, прижимается ещё сильнее. — Боже, да ты же натурально берешь меня пальцами… — выдыхает он, и жмурится, когда Володя шепчет ему в ответ: — А ты принимаешь меня… и это… и это… так шикарно ощущать… Макс стонет ему в плечо, прижимаясь сильнее и слышит: — Я в тебе полностью пальцами… До основания… Чувствуешь? — Да-а-а… — стонет Макс, и на большее его не хватает. Податься назад на пальцы, хотя глубже уже некуда, и кончить, кончить, вцепившись в Володю до боли. Кажется, тот выплеснулся в ответ… Точно выплеснулся. Володя обнимает его и шепчет что-то неразборчивое, словно выдыхает обрывочные слова. Целует в волосы. И говорит: — Ты так раскрылся… это было что-то… я думал, если сейчас не кончишь, попрошу членом зайти. Он дрожит, он мокрый весь, он рвано дышит и вздрагивает пару раз. И улыбается: — Я вместе с тобой кончил, представляешь? И даже не заметил, вот только сейчас… — Ну, вот, — весело усмехается Макс, переводя дыхание. — А я думал — поменяемся! — Да успеем, — спокойно отвечает Володя. — Успеем, Максим. Все будет, и пальцами, и членом, и языком, и как захотим. Мы же с тобой… вместе. Он встает и идет в ванную за полотенцем. Его слегка качает, но он все равно идет. Ему просто хочется вытереть Макса, как в предыдущий раз Макс вытирал его самого.