Мыс Фиолент

Володя приносит влажное полотенце, ждет, пока Макс ляжет на спину, и разводит ему бедра. Стирает сперму с себя, потом наклоняется к Максу. И вдруг спрашивает: — Ты все? Рефрактерная пошла? — Каких ты умных словей нахватался, — улыбается Макс. — Если честно, я сам не знаю. А что? — Да у тебя целиком не упало еще, — улыбается Володя, проводя полотенцем по паховым складкам. — И вот я пытаюсь понять: у тебя просто медленно эрекция спадает, или… ты еще хочешь? Так бывает, да. — Спасибо, Володь, что я тебя встретил. Вот без дураков, — смеется Макс. — Я сам не понимаю. Меня колбасит, потому что… да, потому что мы хоть и собирались с тобой медленно, но по мне это все равно случилось слишком быстро. — Вот и у меня такое же ощущение, — кивает Володя. — Поэтому я хочу спросить: ты не хочешь пойти на второй круг? Подумай пока. Он наклоняется и целует Максу низ живота, внутреннюю сторону бедер, основание члена, легко касается языком головки, пока она не закрыта, обводит кончиком вокруг. Целует ее, легко, постепенно усиливая нажим. А потом запрокидывает голову и говорит: — Я так соскучился по тебе. Меня от тебя так прет. Словно все границы упали, даже те, которые были. Я ведь думал после пальцев… языком тебя поласкать. Там. Меня так таращило, что просто ужас. Да и сейчас все еще таращит. Ты хочешь еще что-нибудь? Хочешь меня пальцами, или с тобой продолжим? Макс чувствует, как его реально начинает вести от всего этого. От этих поцелуев внизу, от слов, от самого Володи. Макс чувствует, что его ведёт, и сейчас он не способен делать что-то активное сам, а продолжить с ним, как там Володя сказал — попрошу членом зайти? Почему-то его сейчас это нисколько не напрягает. — Я хочу продолжить, — Макс чувствует, как слегка сжимаются пальцы на его бедре. — Только… — Не знаешь, как?.. — спрашивает его Володя, снова обводя языком головку. — Знаю-ю… — стонет Макс, едва не выгибаясь ему навстречу. — О, как оно… А говорят, сразу после секса неприятно все это… — Просто чувствительность усиливается. И это реально может быть неприятно… — Володя касается кончиками пальцев его входа, и Макс вздрагивает — так остро это ощущается. — Ну ты хоть пальцами пока зайди, мне понять надо, как оно ощущается, — он смотрит на Володю и просит: — Я хочу, чтобы ты был сверху, на мне, даже если будешь только пальцами. Володя улыбается. И говорит негромко: — А можно, я предложу? Если не хочешь, сразу скажи… Про «сверху на мне» я понял, ага… Но я хочу сейчас еще кое-что. Тебе сейчас пальцами неприятно может быть, действительно чувствительность высокая. Встань пока на четвереньки? Ненадолго. А? А там посмотрим… Макс всегда согласен «там посмотреть». Он осторожно переворачивается и встает на четыре точки. Чувствует, как Володя гладит его по спине, потом целует в шею сзади, потом ниже, ниже, опускается к копчику и аккуратно разводит ему ягодицы ладонями. — Я пока просто… посмотреть на тебя хочу… можно? Макс кивает. Оказывается, от того, что на тебя так смотрят, тоже появляется возбуждение. Володя дышит совсем близко, потом целует сперва одну ягодицу, потом другую. А потом шепчет достаточно четко, чтобы Макс расслышал: — Если бы ты знал, как я скучал. Ну, скажем так: я дорвался. Разводит ягодицы чуть больше — и касается ануса языком. Обводит по кругу, трогает губами, проникает кончиком внутрь. И стонет, хрипло и рвано, стонет от собственного возбуждения, вылизывая Макса сзади, стонет и вцепляется в него, и постепенно практически берет его языком, осторожно и нежно, и его самого трясет от этой ласки, и собственный член встает все сильнее. Охренеть. Вот это их обоих сорвало! Где-то в голове у Макса отваливается мысль «так нельзя». И «что ты делаешь?» А что он делает, он как раз-таки и ничего не делает. Делает всё Володя… а он просто прётся и тащится во всей этой нежности и совершенно интимном взаимодействии. Макс чувствует, как в него проникают языком, локти дрожат, и не от усталости совсем, а от охренения и возбуждения. Он подаётся назад, подставляется и чувствует, как сжимаются пальцы на его бедрах, как Володя выдыхает ему… Ааа… Это даже в голове не укладывается. — Ты… ты… Володь… — Макс не узнает свой голос, он хриплый, и совсем шепотом выходит, но Володя слышит, слышит и целует в бедро. А потом снова приникает. Макс сжимает пальцами простынь и стонет, потому что молчать совсем не может. Володя делает паузу, приподнимается, обнимает Макса сзади, прижимается грудью к его спине, шепчет на ухо: — Все хорошо? Тебя не напрягает? — Меня… удивляет, — честно признается Макс. — Это такое… ну такое… — Какое? — негромко усмехается Володя. — А ты это… — Макс чувствует, что даже на фоне возбуждения ему хочется об этом спросить. — Ты так… делал уже? Володя целует его в затылок. И ложится рядом, чтобы не нависать. — Я - ни разу, — признается он. — Только в книжках читал. Про гетеросексуальный секс, зацени. А вот мне… мне делали один раз. И знаешь — мне не понравилось. Потому что… был не настолько близкий человек, чтобы я в такой диспозиции полностью расслабился. Но я надеюсь, что тебе… тебе было приятно. — Еще как, — Макс чувствует, как его на глазах забирает. — И ты это… слушай… возьми меня сейчас… можно даже пальцами не… сразу сам заходи. — Даже так? — легко качает головой Володя. — Хорошо. И шепчет Максу в самое ухо: — Все для тебя, душа моя. Может, в этой позе начнем? Уж очень мне… приятно смотреть на тебя… там. А особо хочется посмотреть, как я… заходить в тебя буду. — Давай, — у Макса уже дрожат колени от растущего возбуждения. — Давай… И смотри… Володя целует его еще раз, в висок, в угол глаза и Макс закрывает глаза, ощущая, как его ведет. — Сейчас, — его снова касаются пальцы, он чувствует, как Володя добавляет крема, едва толкаясь пальцами внутрь, совсем чуть-чуть, как гладит его по бедрам, как раздвигает ягодицы… Макс прижимается лбом к своим рукам, подставляясь, и отгоняет мелькнувшую дурацкую мысль «ну что, дождался, тебя сейчас трахать будут?» Не трахать, а… это другое. — Володь… — зовет он, его снова целуют в плечо, прижимаясь сзади. Макса ведет, и в то же время дурацкие мысли портят ему всю картину. — Страшно? — тихо спрашивает Володя. — Не страшно, скорее странно, — усмехается Макс. — Я сам себе ебу мозги… а хотя должен не я… и не себе… — Не должен, — отвечает Володя, снова целуя его в плечо, а потом в затылок, и Макс тает. — Не должен, Максим, никто никому не должен… И я все понимаю… И ты всегда можешь меня остановить. — Возьми меня… — шепчет Макс, чувствуя, что ему реально этого хочется. Действительно. Почувствовать его так близко. И он даже чувствует, как Володя кивает — дыхание проходится по коже. — Сейчас, душа моя, сейчас. Володя целует его в поясницу, так, что по позвоночнику пробирает ознобом. А потом говорит негромко, но достаточно слышно: — Максим… я люблю тебя, я хочу быть с тобой, мне нравится ласкать тебя, нравится доставлять тебе удовольствие. Я не сделаю ничего, что тебе будет неприятно. Я сейчас еще кое с чего начну, а ты… послушаешь себя… и скажешь, хочешь ли ты продолжения. Кивни, если я могу дальше. Макс кивает, ощущая, как у него перехватывает горло. Володя добавляет смазки на себя и на Макса и начинает медленно ласкать его вход головкой. Снаружи. Нежно, бережно, аккуратно. Только легонько нажимает — но не заходит внутрь, и головка ходит по анусу скользящими движениями, туда-сюда, вкруговую — как недавно языком. Смазка смешивается с каплями предъэякулята, Володю трясет от возбуждения, но он прикусывает губу и держится. Осторожно, нежно, словно целуя. И не заходя внутрь. Пока наконец Макс не просит: — Володь… не могу больше… возьми меня… зайди… Володя наклоняется и снова целует Макса чуть выше ягодиц. И кладет одну руку ему на бедро, чуть придерживая, а другой направляет себя. Приходится снова вспоминать чертово Морское судовождение, когда головка медленно скользит внутрь, проходя мышечное кольцо. Чтобы не слить прямо на входе. Володя заходит на полствола и останавливается: — Ты как? Макс не знает, что ответить. Максу плохо. И плохо не потому, что ему больно или что-то ещё, нет. Ему не больно, хотя внутренний голос утверждает, что «должно быть больно, обязательно будет, обязательно». И это сбивает больше всего. Ему странно, ему непривычно, но не больно. И хрен знает, что с этим делать. — Мне странно, — честно отвечает он, наклоняясь чуть ниже и внезапно расслабляясь сильнее. Он чувствует, как пульсируют пальцы Володи на его бедре: наверняка пульс шкалит. Как и у самого Макса. Но они ждут, замерев в этой позе. — Странно… как? — почти шепотом спрашивает Володя. — Мне… прекратить? — Нет, — выдыхает Макс, прижимаясь лбом к своим ладоням. — Странно — это странно… Это как пальцы, только масшабнее… Намного масштабнее… — Он чувствует, как его гладят по бедру и вздыхает, потому что в этом жесте столько нежности, что… — Володь… — просит Макс. — Ты просто двигайся дальше чуть-чуть… Если можешь. А то я не знаю, как это с твоей стороны ощущается. — Охрененно ощущается, — голос у Володи хриплый и сбившийся. — Я даже ни про резонансную качку ничего вспомнить не могу, ни про типы портов, ни про осадку судна… Я, Максим, кажется, готов кончить только от самого факта, что ты меня пустил… — Ааа, — стонет Макс в свои пальцы от его голоса. — Ты так это говоришь, что меня накрывает уже только этим… Володь… Макс чувствует, как Володя подаётся вперёд, осторожно, чуть-чуть, но подаётся. А потом чуть назад, и у Макса внезапно перехватывает дыхание от этого жеста и от этих ощущений. — Дааа, — выдыхает он, хрипло и долго, в такт движению. Вот же оно. Это сейчас ощущается очень правильно, потому что это не про унижение, не про подавление, а про нежность. Про доверие. Про открытость. «Я готов кончить только от того, что ты меня пустил…» Тут у Макса внутри словно поворачивают какой-то рубильник, и он расслабляется. И перестает напряженно сжиматься изнутри. Тем более что Володя вдруг снова останавливается и говорит негромко: — Если ты захочешь потом, мы поменяемся. Просто знай это, чтобы не чувствовать себя… как-то нехорошо. Я тоже с большим удовольствием… тебя пущу. Потому что… потому что мне очень хочется… попробовать это… с тобой, именно с тобой, понимаешь? Макс понимает. Он очень понимает, и неосознанно подается Володе навстречу, и ощущает его движение внутри, и какую-то непривычную тугую наполненность, и Володя в такт своим осторожным движениям постоянно говорит: — Это я… я тут… с тобой… с тобой, душа моя… я рядом… я с тобой… Словно больше слов не знает никаких, только эти. А может, и правда сейчас не знает? Макс тяжело дышит и пытается попасть в ритм, у него пока получается не очень, но он чувствует, как его попускает. Володя кончает внезапно для себя и для Макса, и Макс думает «ого!», внезапно ощущая всю эту вибрацию. И сжимая в ответ. Потому что так просится. Володя стискивает его бедро и наваливается сверху, едва не падая, прижимаясь грудью к спине, и Макс кончает от этого общего ощущения, от пульсации, от всего вместе. Володя выходит из него довольно быстро, слишком быстро, наверное, больше не может стоять так, и обнимает сзади. Макс прижимается к нему спиной, откидывает голову на плечо и выдыхает. — Честно, я ни хрена не понял, — говорит он. — Кроме того, что мне было не больно и я не против бы повторить. Но ты большой, охрененно большой! Так ощущается! И явно зашёл-то если только наполовину, не полностью же… — Какой там, — выдыхает в ответ Володя. — У меня терпения не хватило. Потому что ты очень узкий. Он внезапно смущается, прижимаясь губами к его плечу, и молчит. Макс дышит и гладит его по руке, которая лежит на груди. — До меня ещё не дошло, — признается он. — До меня ещё ни хрена не дошло… Но я кончил только от ощущения, что ты кончаешь… — А я от самого факта, что ты расслабился и не против… Это ощущается, это реально ощущается… — Володя снова целует его в плечо и добавляет: — А ещё я совершенно не хотел делать тебе больно… Совершенно. — Я думаю, мы еще повторим, — усмехается Макс. — В разных вариациях. Ты обещал! Он хохочет. Ему парадоксально весело, хотя ему откровенно надо в душ, и вообще… А потом вдруг спрашивает: — Расскажи мне. Мы сейчас пойдем, помоемся, все такое, но… расскажи мне, как оно… ощущается? — Очень… нежно, — Макс слышит, как Володя улыбается. — Я даже описать не могу, это как-то интимнее и нежнее, чем с женщиной… Ты очень тугой, Максим. Я когда пальцами тебя чувствовал, это в разы сильнее... Макс выдыхает от этого общего ощущения интимности и закрывает глаза. — Ты ещё вначале так сдавливал, а потом… отозвался, что ли… я почувствовал… — Мне мозг ебали всякие мысли, — усмехнулся Макс, не открывая глаз. — Какие? — Ну, что обязательно должно быть больно… — Макс пожал плечами. — Ну вот должно быть и все. — Почему? — удивился Володя. — Потому что первый раз. И если тебе не больно, значит, у тебя уже было такое и ты… развратная дрянь, — Макс усмехнулся снова. — Я знаю, что это звучит как бред, но я с этим всем таращился, представь себе… Таращился и ждал, когда же будет больно. А потом меня попустило — Почему? — Не знаю… Потому что ты сказал, что готов кончить от самого факта? За спиной выдохнули. А потом Володя прошептал ему в самое ухо: — А я ведь действительно был готов… мне даже мысли о работе не помогали. Я просто тебя хотел, Максим. И чтобы тебе было хорошо, тоже хотел… — А мне было хорошо, — хохотнул Макс, — только мало! — Я знаю, — раздался вздох в ответ. — Я просто не смог дольше, и… Макс резко обернулся: — Вау! Впервые на арене мичман Ткаченко со своими тараканами? Он обнял Володю, прижал к себе, зашептал на ухо: — Ну ты что, ты что, в самом деле, заколдобься еще, что я как капризная девушка тебя скорострелом назвал! Ясное дело, что возбуждение бешеное, могу представить, я еще удивился, как ты мне тогда головкой просто водил там… и не кончил… Не напрягайся, пожалуйста. Это же я так хитро подвожу к тому, чтобы мы потом повторили! Просто, — теперь он вздохнул, — мне что-то внутри, в голове, очень мешает просто сказать: я хочу еще. Потому что просить секса — это разврат, просить такого секса — разврат вдвойне, а просить такого секса… эммм… принимающим — это вообще! Володя засмеялся в ответ: — Ну, Максим, у тебя такие тараканы… осьминоги просто, сказал бы я. Опутывают! Понятно теперь, почему тебя психиатрия привлекла. Да? А у меня вот тараканы стандартные. Поэтому… Он наклонился и шепнул: — Повторим. Непременно повторим, а то, наверное, обидно, когда ты ничего не понял? Макс весело покивал. А Володя вдруг сглотнул и сказал: — Давай тогда сегодня ты будешь понимать, а потом как-нибудь — я. Потому что сейчас ты удивишься, наверное — у меня такого тоже ни разу не было. Ну… принимающим. И я хочу… именно с тобой… сделать это впервые. Но потом. Сегодня вечер мы посвятим тебе! — Идет! — соглашается Макс. — Пошли в душ, а? Но после душа их обоих развозит, вот реально, Макс замечает время — почти одиннадцать, когда они доползают до кровати. Володя обнимает его сзади, засыпая на ходу, едва они забираются под одеяло. «Ого, — думает Макс, чувствуя его подбородок на своем плече. — А говорил, ни с кем спать не удобно». Но он больше ни о чем толком не думает, усталость после двух раз и рабочего дня дает о себе знать, и он засыпает, едва обняв подушку.