***
— Возмутительно! Орден Цишань Вэнь переходит все грани!.. Проводив взглядом матушку, тщательно пытающуюся скрыть за возмущением страх, я задумчиво прикрыл глаза, подпирая голову рукой. — Этого стоило ожидать, — рассеянно отозвался отец, теребя в руках веер. — Вэнь Жохань бы непременно попытался проверить границы дозволенного, но, действуя столь прямолинейно, он не только ставит точку в своей позиции, но и наживает врагов. — Мы не можем его отправить! — решительно сказала она, резко развернувшись. — Цзысюань слишком молод, он… — Тогда поставим орден под удар, — возразил отец, буравя взглядом модель ближних земель. Цишань Вэнь территории на них занимал многообещающе много. — Никто не выступит открыто. Демонстративная бойня с Гусу Лань показала расстановку сил, и большая часть, увы, находится отнюдь не на нашей. — Так сделай что-нибудь! — не выдержав, прикрикнула она. — Что нужно ордену Вэнь? Деньги, влияние, связи? Дай им это, и они!.. — Всё не так просто, матушка, — покачал головой я, играя пальцами по столу. — Нам стоит сохранять хладнокровие и спокойствие. Сейчас, когда мы позволили Вэням выйти столь далеко вперёд, лучше всего начать с видимой покорности, дабы разузнать цели врага и попытаться обернуть его в союзника. Убивать наследников сейчас он не будет — слишком большой риск. Не думаю, что он сам до конца уверен в затее… — Это проверка, — согласно кивнул отец, смотря на модель и легко щурясь. — Он хочет показать свою власть, продемонстрировать каждой собаке, что он может… приказывать. — Обучением будет руководить Вэнь Чао, — иронично добавил я, и Цзинь Гуаншань растянул губы в ядовитой удивлённой улыбке. — Что он ещё писал в письме? — поинтересовался он, и я лишь недовольно выдохнул. — Вэнь Чао… слишком прямолинеен, чтобы использовать намёки, — корректно обозначил я тугоумие приятеля. — И вместе с тем достаточно понятлив, чтобы осознать, что нашу переписку контролирует Жохань. Потому многого узнать мне не удалось: в письме Вэнь Чао выражал восторги своим назначением на пост, моим скорым нахождением на территории клана Вэнь и упомянул в своём письме слово «меч» столько раз, что к концу прочтения у меня от него в глазах рябило. — Повезёшь свой меч в сундуке, — подумав, объявил отец, пока мама молча сидела и медленно, но верно разрывала своим растерянным видом мне сердце. — На поясе понесёшь болванку. Не будем рисковать… — Ты же знаешь, как я не люблю разлучаться с Красоткой, — недовольно сказал я и, получив острый взгляд, примолк, фыркая. Называть свой меч русским словом было идеей глупой, но, поскольку тогда я не знал, что тут не один, то вполне мог себе это позволить. Почему-то мне казалось это значимым и важным, и я пошёл дальше, и тайно от отца вместо иероглифов самолично начертал на лезвие русские буквы, перед этим попортив немало заготовок и нерв мастера. Вопреки мнению кузнеца, что считал, что никакой шифр не будет считаться именем, у меча вполне была «душа». Хотя мода местных называть душой что ни попадя и вызывала во мне недоумение, к железяке своей я относился трепетно и Красотку нежно любил. Расставаться с ней было делом трудным — я уже слишком привык, что могу схватить рукой ножны и почувствовать ответное тепло. Имя своё она оправдывала — меч был послушным и нежным, когда я был осторожен и бережен, и мог уколоть, показав свой норов, стоило мне забыть его отполировать или оставить в комнате. Было время, когда я даже спал с мечом в обнимку, потому что Красотка «ревновала», когда меня не видела. А я слишком привык к её норову, чтобы её менять. — Стоит обдумать твоё поведение, — нахмурив брови, отозвался отец после небольшой тишины, во время которой каждый обдумывал своё. — Не знаю, какое положение ты займёшь, учитывая твоё приятельство с Вэнь Чао, но… — Нет. — Моя госпожа? — Он не поедет. — Мама, тебе не стоит… — Он не поедет! Отзвук от её крика долетел до ушей, и я вздохнул, вставая и подходя ближе к матери, что застыла мрачным изваянием у окна. — Я понимаю, ты волнуешься, — тихо начал я, беря её руку. Она её одёрнула, и я встал перед ней на колени: вновь одёрнуть руки она не смогла. — Неспокойное время, непонятные цели ордена Вэнь… Всё это беспокоит, но прошу, послушай. Я ведь уже не тот малыш, что подшучивал над прислугой. Я вырос, хоть тебе порой и трудно это принять… Помнишь, я разбил вазу, что принадлежала ещё первому главе Цзинь? Учитель был в ярости и уже взял розги, чтоб меня отхлестать, как пришла ты, и парой фраз заставила его отступить, а меня — всё осознать и утешить. Матушка, ты была и будешь моим светом, моей стеной… Но сейчас… Позволь и мне попытаться защитить тебя… Мама? Услышав тихий всхлип, я встал, и она тут же прижалась к моей груди. Сейчас она мне казалась такой маленькой и хрупкой, что стало почти страшно. — Доверь это нам, мам… Я сделаю всё, чтобы беда нас миновала…***
Когда наш корабль причаливал к землям клана Вэнь, я, настроенный отцом, морально был готов ко всему: если бы Вэнь Сюй, гаденько хихикая, попробовал бы дать мне щелбан, я бы, полный невозмутимости, лишь пожурил бы того и попросил более того делать, дабы не позорить свой орден. Однако, единственное, к чему я готов не был, так это к тому, что меня на подлёте будет встречать Вэнь Чао. Что он важно подойдёт ко мне, отвесит поклон, как равному, и будет трещать о том, какую дамочку подцепил, да так, что бедная совсем потеряла голову. Поддерживая непринуждённый разговор и жестом давая напряжённому Куану понять, что вмешательства ситуация не требует, я поинтересовался, где будут располагаться комнаты членов клана Цзинь. — Твои покои будут недалеко от моих! — не скрывая радостного предвкушения, заявил он. — А адепты? — чуя подвох, поинтересовался я. — Какая разница? — фыркнул он, но под моим требовательным взглядом сдался. — Там же, где и остальные. Отец уже выделил им помещение. «Отец выделил помещение» означало, что Жохань решил, что харя у него не треснет, и вместо цивильных комнат выделил какие-то бараки, в которых каждому комнаты явно не полагалось. Разузнав положение дел, я с тоской бросил взгляд на дворец ордена Вэнь и скрепя сердце сказал, что желаю спать со своими подчинёнными. Подчинённые оценили, Вэнь Чао — нет. — Разве должен наследник пренебрегать своими людьми? — попытался разъяснить свою позицию я возмущённому Вэнь Чао. — Так можно и вовсе без их уважения остаться. — И к чему мне их уважение? — презрительно фыркнул Вэнь Чао. — Это очень выгодно, — подмигнул я, косясь на разгружающих вдалеке вещи адептов. — Из уважения они могут послушаться меня, а не отца, пойдут за мной, куда мне заблагорассудиться, и помысливать не будут, чтобы против меня восстать. — Какое мне дело до этих сошек? — недовольно спросил он, скрестив руки. — Даже если они и попытаются восстать, их быстро настигнет кара. Мой отец… — Да нет мне до него дела! — закатив глаза, фыркнул я. — Ни до твоего, ни до моего. Мне важно моё, — значительно выделил я, — положение. Пойдут ли за мной люди, выберут ли меня, и я ли буду тем, кто приведёт клан к процветанию. Придёт время, и отец уйдёт в тень, а я останусь. Не бегать же вечно к нему за советом? — Всё равно, — упёрся рогом он. — Они должны быть благодарны только за то, что их господином являюсь я. — Мне нравится твой подход, — развеселился я, подмигивая. — Мы неотразимы, с этим, конечно, не поспорить!.. Несмотря на все аргументы Вэнь Чао, которые можно кратко свести к «Я хочу!..» и «Что, тебе жалко?..», я расположился со своими людьми и, оценив пространство, был вынужден оставить на корабле большую часть вещей. Суматоха с размещением заняла всё утро, и я сам не заметил, как солнце вошло в зенит и мой отряд, с трудом уместившись в комнате, стоял передо мной, смотря на меня с надеждой и ожиданием, будто сейчас я скажу, что лично устрою скандал главе Вэнь и, доведя того до слёз, устрою нас в приёмной зале. — Наши ожидание оправдались, — спокойно резюмировал я в тишине, собирая на себе десятки пар ожидающих глаз. — Раз орден Вэнь желает, чтобы мы показали покорность… Что ж, мы её покажем. Но пусть не забывается… Ведь как не гни бамбук, его ты не сломаешь. А ослабь давление хоть на мгновенье, ещё и получишь по зарвавшимся рукам…