***
Чувствовал я себя преотвратительно — разговор с Вэнь Жоханем спутал все карты, смешал всё так, что вопросов стало лишь больше, и я совершенно не понимал ни его намёков, ни то, какое отношение он имеет к фигуре ладьи, которую я нашёл в пещере, когда нырял за мечом. Крайне озадаченный и напуганный, я тогда не тронул её и пальцем, однако, стоило мне прикрыть глаза, как её очертания тут же всплывали в голове. Белая ладья, едва заметная глазу, сразу приковала взгляд, и даже фонящий энергией инь меч отошёл на второй план, когда я, как завороженный, смотрел на знакомые очертания. Мог ли лидер клана Вэнь подкинуть её в пещеру, в которой по всем признакам лет сто не ступала нога человека? И зачем ему подобные сложности? Он хочет что-то сказать? Почему не скажет прямо? Что… Что мне делать теперь? Занятый тем, что с особым усердием рвал на маленькие кусочки листья с непонравившегося мне куста, я услышал знакомый звонкий смех Вэй Усяня, возмущённо-смущённый голос девицы и скривился так, будто у меня прямо сейчас под носом что-то сдохло. Стало ещё гаже, и я никак не мог определиться, чего хочу больше — утопить в озере девицу или Вэй Ина, чтобы рыбы обглодали это по-девичьи смазливое лицо. Когда голоса стали приближаться, я, как настоящий мужчина, лицом к лицу встречающий проблемы, нырнул за камень, ощущая, как уши приобретают форму эхо-локаторов. — …такая прекрасная девушка ещё и обладает столькими талантами! Разве в мире всё не стремится к гармонии? Слишком уж вы прекрасна! — Подхалим! Как можно быть таким, когда… Цокнув — ветер заглушил самое интересное, я по привычке потянулся к мечу, чтобы почувствовать успокаивающее тепло, и, не найдя того, устало потёр виски и решил найти Куана.***
— Вы сегодня молчаливы. Скосив взгляд на идущего рядом Ванцзи, я выдавил вымученную улыбку, не видя смысла притворяться. — Многое случилось, — неопределённо повёл плечом я и, поймав ожидающий внимательный взгляд, с чего-то решил пояснить. — Понимаете… С каждым годом я всё больше понимаю, что всё меньше напоминаю себе… себя. И то, что казалось мне неизменным, подменяется чем-то иным так легко и органично, что остаётся лишь удивляться… — Вы не думайте, я не против изменений, — тут же вставил я, неопределённо махая руками, когда молчание Лань Ванцзи мне показалось красноречиво осуждающим. — Просто я боюсь, что через пару лет взгляну в зеркало, увижу надменного слепца и ужаснусь. Я же… Какой из меня правитель? Я даже за собой уследить не могу. Забываю меч, говорю не то и не там, даже со сном сладить не могу, и сплю либо по полдня, либо пару часов. Разве можно доверить такому жизни людей? Что-то доверить. Я ведь… Я… Не зная подходящих слов, а может, слишком хорошо их осознавая, я вздохнул и, резко развернувшись, сел у дерева, вырывая травинку и начиная её мучить, выделывая из стебелька различные фигуры. Замерший неподалёку Ванцзи явно не знал ни нужных слов, ни действий, и вместо поддержки застыл каменным изваянием, не собираясь ни помогать, ни уходить. — А ещё я завтра домой отправляюсь, — растерянно добавил я, когда молчание стало слишком тягучим. — Точнее весь клан Цзинь. Вероятно, Вэнь Жохань решил, что я пагубно влияю на его сыночка… С детства ничего не изменилось. Фальшиво рассмеявшись, я резко замолчал, хмуря брови, думая, что сегодня я излишне откровенен, но внутри что-то тянуло и ныло так, что не было и шанса, что я добровольно захлопну рот. — А я ведь сызмальства был таким ненормальным, — задумчиво сказал я будто самому себе. Перед глазами мелькнула и истёртая табличка «Светлячок», и строгие лица нянек, и отдалённый стол, на котором слышать чужой смех было особенно невыносимо. — Таскал кошек за хвост, лупил палкой собак, отрывал жукам лапки, чтобы потом закрыть их банкой и ждать, когда они задохнутся. А когда мне это наскучило, я перешёл на людей. На лице появилась кривая злая усмешка, и я прикрыл глаза, чувствуя, как напрягся собеседник рядом. — Что и сказать, я был глуп, — подумав, признал я и, не открывая глаз, всплеснул руками, — ведь в детстве я не знал, что для того, чтобы управлять человеком, необязательно ломать ему пару костей. Физическая боль — самый слабый, самый щадящий источник наказания. И я наигрался им сполна… До сих пор помню, как громко визжал мальчишка, когда я медленно загибал ему руку, выворачивая мышцы и суставы. Тепло усмехнувшись, будто вспоминал что-то светлое и доброе, я встал на ноги, тут же встречаясь взглядом с пристальным взглядом янтарных глаз. Его губы были напряжённо поджаты, да и выглядел он так, будто я вот-вот обернусь нечистью и всажу клинок ему прямо меж глаз. Меня легко затошнило. — Я ломал пальцы. Ноги, руки… — с наслаждением перечислял я. — Сбрасывал детей с окна, клеветал, сжигал и ломал чужие памятные вещи. Однажды растоптал шкатулку у девчонки, которую ей оставила погибшая при пожаре мать. Она визжала так, будто ей оторвали руку. Впрочем, ей было бы легче, если бы под моими ногами крошился не фарфор, а её рука. И тогда я понял! Не став сдерживать томящегося внутри торжества и злорадства, я посмотрел на Лань Ванцзи, чтобы он получше запомнил моё лицо. — Истинная власть не в тех руках, что властвуют над телом, а в тех, что крепко держат душу… Разве можно поднять руку на друга? Брата? Свою любовь? И раннее презрение над сантиментами обернулось во мне глубоким пониманием и своей ущербности, и лёгкости, с которой можно перекраивать чужие умы. Что стоит лёгкая улыбка, слова поддержки, вовремя поданный платок или молчание, что с выражением скорбной тоски становится единогласным и понимающим? Как легко, оказывается, получить чужие сердца! Расхохотавшись, будто вспомнив отличную шутку, я, закончив, сузил глаза и медленно пошёл к Лань Ванцзи. В его глазах плескалось теперь не ласково лизавшее песок море, а предупреждающе собирающиеся перед грозой тучи. Его выражение лица, в начале беседы спокойное и умиротворённое, теперь кричало о настороженности и готовности использовать клинок по назначению, верно перед ним не человек стоял, а нечисть, и я невольно усмехнулся шире при мысли, что он не так уж и неправ. Не обращая внимания на чужую ладонь, крепко сжимающую рукоять меча, я молча протянул белый пояс, тщательно следя за выражением лица. На мгновенье расширившиеся глаза окончательно подтвердили догадку, и я горько ухмыльнулся, добавляя: — И как легко их забирают обратно…***
Провожая взглядом удаляющиеся земли клана Вэнь, я стоял, задумчиво склонив голову, и думая обо всём и ни о чём. Волны облизывали стенки корабля, бессмысленно наседали и разбивались, превращаясь в белую солёную труху. — Господин? — аккуратно положил мне на плечо руку Куан. — Я в порядке, — промямлил я, тут же прокашлявшись и меняя тон. — Ты сделал, что я приказал? — Да, — кивнул он, всё ещё с тревогой оглядывая меня. — Всё ещё ума не могу приложить, зачем она вам понадобилась… — Я говорил, — раздражённо закатил глаза я, требовательно выставляя руку. — Этому мальчишке известна печать, которую я хочу раздобыть. И её образец есть на этой ленте. — Это официальная версия? — уточнил он, но, получив разъярённый взгляд вместо ответа, молча положил красную ленту мне на ладонь. — Свободен, — равнодушно ответил я, отворачиваясь и вновь опираясь на бортики. — Проследи, чтобы никто более не появился на палубе… Мне нужно побыть одному. Спиной чувствуя чужой встревоженный взгляд, я дождался, когда гулкие шаги растворяться вместе с хлопком двери, и вгляделся в ленту, алую-алую, будто кровь или закат, за которым бы непременно последовала темнота, уже знакомая и вовсе не страшная. Но на небе заходило солнце. И от этого было горше всего…