***
Был поздний вечер, время, когда солнце только-только начало заходить за горизонт, когда камень на моём браслете потух, а чашка выпала из ослабевших пальцев. Я ворвался в кабинет отца весь красный и взмыленный и, точно не в себе, прорычал: — И так ты мне доверяешь?! Отец напряжённо поднял на меня взгляд и мягко спросил: — Сын?.. — Решил держать меня не у дел?! — рявкнул я зло и ядовито, ходя туда-сюда мимо стола, точно взбесившийся зверь. — Решил не вмешивать? Забыть? И это твоё прославленное доверие?! — Цзысюань, боюсь, я не совсем понимаю… — настороженно следя за мной, медленно ответил он. — Ах, не понимаешь… — мягко пропел я, сузив глаза, и он предупреждающе нахмурил брови. — Считаешь меня за идиота, да? Правильно, что этот дурачок может натворить в порыве. Лучше будет скрыть от него всё, что сможет взволновать, а, когда всё будет кончено, пускай чудачит так, как ему будет угодно. Партия уже будет сыграна!.. — Цзысюань! — рявкнул он, и я вместо того, чтобы устыдится, зло уставился на него в ответ. — Немедленно прекрати! Я не собираюсь потакать твоему бесстыдству… — Бесстыдству? Бесстыдству?! — вскричал я, чувствуя такой гнев, что Красотка предупреждающе затрещала в ножнах. — Ты называешь бесстыдником меня?! — Прекрати этот цирк, — потерев переносицу, процедил он. — И либо говори, что тебе нужно, либо убирайся. Изо рта вырывалось тяжёлое дыхание, хотя пробежать от обеденной до кабинета не составляло труда, ногти впивались в кожу, а лицо медленно расчертил оскал, тут же сменившийся непроницаемой маской. — Простите, отец, — процедил холодно я, сложив за спиной руки. — Я действовал опрометчиво. Как и вы. Мне стало известно, что не всё, что нам докладывает разведка, доходит до моих ушей. Вероятно, вы имеете более весомую кандидатуру наследника, чем я. Иначе я никак не могу трактовать ваши действия. И если в течение часа, достопочтенный глава Цзинь, мне не будет известно всё, что известно вам о клане Цзян и его участниках, достопочтенный глава снимет с меня права наследника сейчас же, ведь более я такого пренебрежения не потерплю. Послав многообещающий взгляд сжавшему веер до треска отцу, я вылетел из кабинета, не собираясь оставаться в нём ни минуты.***
Территория, что принадлежала ордену Цзян, теперь безоговорочно была во власти Вэнь Жоханя. На ней было тихо — не слышно было ни криков птиц, ни шелеста листвы. Будто природа замерла в тревожном ожидании хозяев, что более никогда не переступят порог собственного дома. И лишь когда я приблизился к жилым домам, то не скрывающийся более за деревьями огонь, дым от которого устремлялся в небо, и сваленные флаги ясно показали новую расстановку сил. Была глубокая ночь, когда моя нога смогла встать на окроплённую почерневшей кровью дорогу, следуя зову последнего сигнала погасшей печати. Всплеск был ярким, но коротким, и я едва ли смог бы отследить точное местоположение печати, что сулило мне весёлое времяпрепровождение на всю ночь. Впрочем, мой досуг в ближайшие дни хоть как обещался быть весёлым. Особенно когда я вернусь домой. Если я вернусь домой… Моё местоположение быстро отследили и, приставив меч к горлу, потребовали назваться. Я не разочаровал. — Цзинь Цзысюань, наследник клана Цзинь, — вполне бодро отозвался я для того, кто в одиночку припёр поздней ночью до вражеского лагеря, чтобы подмигнуть и сказать «Привет!». — Хотел бы увидеть молодого господина Вэнь, у меня есть для него предложение. Моя рожа засветилась достаточно, чтобы стать узнаваемой, однако вытянувшиеся лица адептов Вэнь показали, что без проверок не обойтись. Досмотру подвергся и я, и мои вещи. У меня отняли меч, осмотрели так, будто я в штанах прятал взрывные печати, вызывая у меня бурные возмущения (разумеется, я не идиот и догадался их спрятать в трусах), и смотрели на меня напряжёнными взглядами до тех пор, пока не вернулся гонец и не доложил, что господин Вэнь готов меня принять. Идя за адептами, что окружили меня со всех сторон, будто я заору дурниной и пойду с голой шашкой на сравнявшую с землёй клан армию, я старательно строил невозмутимое лицо и пытался не смотреть на разруху вокруг. Любопытство быстро было удовлетворено — я понял, что за странный запах витал в округе. Не близость кухни приносила аромат жаренного мяса, и горящие в кучах тела подтверждали худшие догадки. Я сжал кулаки — меня затошнило. — Цзысюань! — радостно всплеснул руками Вэнь Чао, стоило мне перешагнуть порог. Он тут же подорвался на ноги. — Какой сюрприз! Неужели это ты? — Я, — дрогнул уголками губ я, и те медленно сложились в улыбку. Словно повинуясь невидимой отмашке, тело расслабилось и начало демонстрировать расположение. — Давно не виделись, мой друг! Я смотрю, ты времени зря не терял… Видя, что я задорно ухмыляюсь, делая морщинки в уголках глаз явными, Вэнь Чао добродушно захохотал и, хлопнув меня по плечу, поспешил меня усадить и поделиться своими впечатлениями. Моё лицо послушно удивлялось, когда он говорил, что отец назначил его на важный пост, смеялось, когда он жаловался на нерасторопных слуг, и выжидательно кивало, демонстрируя интерес, когда речь заходила о наступлении, в котором он одержал верх. — Эта бешеная сука из Цзян держалась дольше всех, — хохотал он, подливая мне вина. — Баба, а всё одно! И куда только лезла? Слышал бы ты, как эта подстилка визжала, когда увидела труп Фэнмяня!.. — Господин Вэнь!.. Дверь распахнулась, являя гневное и встревоженное лицо Вэнь Чжулю, и я, ничуть не смутившись, вздёрнул брови, с насмешкой поглядывая на приятеля. — Чжулю… — прорычал он, покрываясь красными пятнами. — Я отдавал приказ являться? — Господин Вэнь, я пришёл сразу, как услышал, что наследник Цзинь… — не отрывая от меня взгляда, быстро проговорил он, тут же вздрогнув от выкрика Вэнь Чао. — Мне два раза повторять?! Лицо Чжулю вновь стало непроницаемым, но скрыть на дне глаз угли гнева и опаски он не смог. Медленно выдохнув, Чжулю ровно ответил: — Молодой господин Вэнь, позвольте поговорить с… господином Цзинь. Мне необходимо выявить причины его здесь нахождения. — И ради этого вы прервали разговор? Видно, у вас совсем забыли о воспитании, — с ленивой улыбкой фыркнул в кружку я. Прозвучало опасно, однако Вэнь Чао был на моём крючке и покрылся пятнами пуще прежнего. Гневно стрельнув взглядом в тут же потупившегося Чжулю, он прорычал: — Вон. Сейчас же! Выслушав сетования Чао о том, что нужно заняться поведением слуг, я замахал рукой, показывая, что не в обиде, и непринуждённо свернул разговор к нужной теме. — Однако, этот червь прав, — положив щёку на руку, задумчиво сказал я, и Вэнь Чао удивлённо встрепенулся. — Ты наверняка гадаешь, мой друг, о том, что же привело меня на твой порог. — Я… Если ты не хочешь говорить… — замялся он, изумляя меня тем, что давал мне возможность промолчать. — Почему? У меня от тебя нет секретов, — улыбнулся я, кладя свою руку на его, и он расцвёл. — Но я не знаю, сможешь ли ты понять меня. Понять то, что терзает душу… Отстранившись, я нахмурил брови, задумчиво посмотрев в окно. — Я постараюсь! — не разочаровав, вскинулся он, и я расслабленно улыбнулся. — Есть кое-что, что не даёт мне покоя. С давних пор учёбы в клане Лань есть заклинатель, что посягнул на мою репутацию и честь… Насмешничал, унижал, получал отпор и, сидя в грязи, униженный и оскорблённый, и не думал униматься, окропляя подол моих верхних одежд в пыли. Не могу описать ту глубину презрения, что я чувствую к этому человеку… Не могу описать и ту боль, что причинил он мне в погоне за моим унижением. И несмотря на то, что у него не вышло опустить меня на свой уровень и насладиться триумфом, я никак не могу вынести величины той обиды… Понимаешь?.. Вэнь Чао, удивлённый моим растерянным погрустневшим лицом, глупо кивнул, зачем-то подливая мне вина. — Этот человек должен заплатить за всё, — сменив тон, решительно выплюнул я, темнея лицом и крепче сжимая чарку. — И он заплатит… Заплатит. Я отрежу и скормлю ему язык, запихну в глотку так, что он будет реветь и бессильно им давиться. Выкорчую из груди золотое ядро и самолично раздавлю в руках так, чтобы оно осветило его отчаяние, въевшееся в каждую черту лица. Буду срывать ногти… Один за другим, пока он не сорвёт голос, не в силах терпеть боль. А когда я вдоволь наслажусь его хрипами… Я подвинулся ближе, фокусируя на побледневшем и замершем, как заворожённый кролик, Вэнь Чао взгляд. — Я ему сердце вырежу, — прошептал я доверительно в его расширенные глаза. — Вырежу… И буду смотреть в его распахнутые в ужасе глаза, пока они не застынут навсегда в выражении боли и мучения. Отодвинувшись и как ни в чём не бывало взяв чарку и пригубив, я расслабленно пил вино, пока не услышал, как Вэнь Чао прокашлялся и слабым голосом спросил: — И кто… Кто посмел стать твоим врагом? Я растянул губы в ухмылке и, сузив глаза, выдохнул: — Вэй Усянь…