×××
— Я предполагаю, что говорить тебе держаться позади — бесполезно, — говорит Эскель, собирая свои вещи. Солнце еще не взошло, когда они готовы покинуть корчму. — Конечно, разве ты никогда не общался с Геральтом? Эскель фыркает. — Ага. — Он кивает. — Но к этому моменту ты уже хотя бы знаешь, как держаться подальше от опасностей? — В большинстве своем, — усмехается Лютик. Эскель закатывает глаза. Однако, несмотря на раздражение, голос Эскеля такой же мягкий, как и поцелуй, который он прижимает к уголку губ Лютика. — Будь осторожен, и если будет нужно — беги. Сердце Лютика слегка трепещет в грудной клетке. — Только если будет нужно, — отвечает он, поворачивая голову, чтобы затянуть Эскеля в подобающий поцелуй. Эскель мурлычет в его губы, но отстраняется и жестом указывает Лютику на дверь. Бард берет свою записную книжку, — не лютню; он уже усвоил урок о нежных инструментах и речных монстрах, — и вылетает за дверь. Эскель следует за ним по пятам. Ведьмак молчалив по пути к берегу реки, и Лютик, в основном, тоже. Он напевает, пробует разные мелодии и записывает заметки в свой дневник, но в остальном — он тих. В конце концов, когда они приближаются к самой реке — света становится слишком мало, поэтому он закрывает тетрадь и отступает, чтобы убрать записи в одну из сумок на спине Скорпиона. Жеребец фыркает на него, да и только, за что получает почесывание за ухом от барда. — Стой, — резко произносит Эскель, выставляя руку перед грудной клеткой Лютика, чтобы остановить его. Они находятся возле реки, хотя и в доброй дюжине футов от самой воды; на траве, там, где она еще не уступает место самому берегу: ил и песок, как знает Лютик по собственному опыту, скользкие под ногами. Лютик замирает, поднимая одну руку, чтобы схватить Эскеля за запястье: не слишком крепко, чтобы сохранить равновесие на случай, если Эскелю придется быстро отойти. Другой рукой Эскель нащупывает два бутылька с эликсирами, которые Лютик не может видеть со своего положения, и выпивает их поочередно, со звоном бросая бутыльки обратно в сумку. На мгновение в воздухе воцаряется тишина, а затем над рекой внезапно накатывает туман. — Назад, — приказывает Эскель, обнажая свой серебряный меч с пронзительным металлическим звуком. Лютик резко отшатывается назад, врезаясь спиной в дерево. Неестественный туман сгущается, быстро приближаясь к ним, пока из ладони Эскеля не исходит вспышка магии. Внезапно все прекращается. Ловушка действует недолго, но, по-видимому, так и должно быть. Когда пурпурная дымка Ирдена рассеивается, Аард следует за ней, разгоняя туман и открывая взгляду группу туманников: маленьких, сгорбленных и рычащих. Как только Лютик узнает их, Эскель сразу же обезглавливает одного из них, вонзая меч второму в бок. Третий и четвертый исчезают прежде, чем Эскель успевает развернуться, и Лютик чувствует, как учащается его сердцебиение, когда туман снова сгущается вокруг них. На этот раз, однако, он сопровождается такой же неестественной волной с реки, и Эскель кричит. — Лютик, назад! Лютик делает шаг в сторону и, спотыкаясь, отходит еще дальше, не в силах отвести глаз от волны, которая обрушивается на берег реки; вода поднимается и практически касается его пальцев ног. Он отступает еще дальше и оглядывается в поисках Эскеля, который исчез из его поля зрения, когда волна коснулась земли. Он замечает ведьмака, стоящего в середине реки по плечи, который… ну, что-то делает. Лютик не может разглядеть, что именно, из-за темноты и расстояния между ними, но он не настолько глуп, чтобы снова приближаться к воде. К несчастью, туман снова подступает к ведьмаку, — на этот раз с другой стороны, направляясь к Эскелю и реке с пугающей скоростью. Лютик чувствует, как сердце подступает к горлу, когда слышит глубокое рычание, исходящее из самого тумана. Все, что он может сделать — это закричать; но, к счастью, этого достаточно. Эскель разворачивается и мощным Аардом разгоняет туман; практически одновременно он ненадолго приковывает двух оставшихся туманников Ирденом на берегу реки: вполне достаточно, чтобы снести им головы. То, что было в реке — там и остается, и Лютик наблюдает, как вода снова поднимается. Эскель кружит вокруг трупов туманников; его меч с омерзительным звуком выходит из их тел. Пурпурный свет Ирдена снова вспыхивает, и Эскель скрывается в водной зыби. В течение медленной, тошнотворной минуты не слышно ничего, кроме шума ветра и журчания воды. Затем вода снова становится беспокойной, — Аард под водой, как предположил бы Лютик, судя по вспышке света, — и внезапно раздается пронзительный крик. Скорпион громко и резко скулит; Лютик оборачивается, видя, как жеребец пятится назад, но не убегает. Бард разворачивается обратно как раз вовремя, чтобы увидеть, как последняя волна обрушивается на берег, унося за собой чей-то труп, — и Эскеля позади. Ведьмак тяжело дышит, его меч все еще поднят, а взгляд бегает между трупами под его ногами и другими телами туманников чуть поодаль. Через несколько минут он, кажется, чуть приходит в себя, опуская меч острием к земле, и выходит из реки. — Так каков был твой план, чтобы Рено точно заплатил мне? — выкрикивает он грубоватым голосом, что заставляет Лютика рассмеяться. Через мгновение его смех перерастает в хрип; адреналин заполоняет его тело с ног до головы, давая волю странному головокружению: опасность миновала. Когда он снова смотрит на Эскеля, все еще стоящего на берегу реки, промокшего насквозь и немного бледного от токсичности эликсиров, — ведьмак улыбается. Лютик не может сдержаться и снова заходится смехом.×××
Им требуется некоторое время, чтобы перебросить все трупы на спину Скорпиона. Жеребец, кажется, не особо в восторге от запаха и лишнего веса, но не брыкается и не кусается, а лишь фыркает, отворачивая голову, когда Эскель пытается погладить его по морде. — Ворчун, — бормочет Эскель, разворачиваясь обратно к Лютику. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? Лютик закатывает глаза и отмахивается рукой. — Да, дорогой. Давай получим твою плату и вернемся в корчму, мм? Ты выглядишь вымотанным. И неважно, какие бы эликсиры ты ни принял, они больше не приносят тебе никакой пользы. — Петри и Косатку. — отвечает Эскель. — Токсичность невелика. — У тебя есть с собой Белый мед? — спрашивает Лютик. — В корчме. — Эскель пожимает одним плечом. Лютик снова закатывает глаза. — Но повышать силу знаков, серьезно? С каких пор тебе для этого нужен эликсир? — Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. — Ты сделал это, чтобы действительно перестраховаться, или потому что я с тобой? Отсутствие ответа для Лютика достаточно красноречиво, и он закатывает глаза в третий раз. — Я могу о себе позаботиться, Эскель, — говорит он. — Я еще не погиб на Пути, но, конечно же, обязательно должен во что-нибудь влипнуть, если ты не предпримешь все меры предосторожности. — Это работает с Геральтом? Лютик фыркает. — Ни капли. Но ты же самый старший, так что должен лучше знать. — Самое большее — на несколько месяцев, — отвечает Эскель; в его голосе слышится сдерживаемое веселье, и Лютик прыскает от смеха. — Он всегда говорил то же самое, — вздыхает он, прижимаясь к плечу Эскеля на ходу. Ведьмак на это слегка наклоняет голову в его сторону, чуть усмехаясь, и обвивает талию барда своей рукой, стабилизируя его равновесие при ходьбе. Оставшаяся дорога в поселение проходит в молчании; как только появляется шанс, что их могут увидеть посторонние, они отстраняются друг от друга и направляются прямиком к поместью Лорда. Дорога в поместье тоже проходит в тишине, не считая того, что Лютик начинает негромко напевать. Эскель приподнимает бровь, как бы задавая негласный вопрос, но Лютик просто отмахивается. Он всего лишь пробует мелодию для своего нового хита.×××
— Что это за хуйня! — вскрикивает Лорд Рено, когда Эскель скидывает четыре трупа туманников и один русалки на его девственно чистый мраморный пол. — Твои монстры, — просто отвечает Эскель, жестикулируя. — Я бы взял бо́льшую плату, учитывая количество, но, пожалуй, возьму лишь то, о чем мы договорились. Лицо Рено в какой-то момент приобретает отчетливый оттенок красного, и он начинает заикаться. — Я… ты… ты не можешь… это… Лютик показательно достает кинжал из внутреннего кармана своего дублета: не угрожая, а просто проворачивая его между делом в руках. — Я вижу это как неопровержимое доказательство, — говорит бард, указывая на трупы; он замечает, как глаза Рено тревожно расширяются. — Заплати ведьмаку, и мы двинемся дальше в путь. Тела мы заберем, так уж и быть. — Я… вы… это… Лютик небрежно подкидывает кинжал вверх пару раз и ловит его рукоятью вперед, плавно и аккуратно. — Ну же, — подначивает он. — Заплати ведьмаку за его труд, и мы заберем трупы, а утром нас здесь уже не будет. Лицо Рено по-прежнему не теряет своего багрового оттенка. — Л…ладно! Ладно. Альбин. — Он резко указывает одному из своих людей, и, вероятно, тот самый Альбин отходит в сторону за платой. Лицо Лорда начинает отдавать оттенком зеленого, контрастируя с красным, когда он опускает взгляд на монстров перед ним. — Что… что это? — Туманники, — отвечает Эскель, указывая на маленьких, сгорбленных существ; их зубы теперь отчетливее выступают из пасти, когда трупное окоченение вступает в свое дело. — И русалка. В основном. — В основном? Эскель пожимает плечом. — Большинство русалок не держат туманников в качестве домашних питомцев и личных убийц. И волосы у нее другие. Лютик замечает, что у русалки действительно необычный цвет волос. Ее можно считать практически брюнеткой, с несильным оттенком рыжины в волосах; но достаточно темненькой, чтобы в водах реки ее волосы отливали черным. Альбин, в конце концов, возвращается с мешочком монет в руках и протягивает его Эскелю. Лютик тянется вперед и забирает монеты, чтобы пересчитать их на глаз. Рено физически напрягается и хмурится, но ничего не произносит, чтобы остановить его. Лютик замечает, как гордая ухмылка Эскеля слегка проскальзывает в уголке его глаз. — Все на месте, — весело заявляет Лютик, убирая мешочек во внутренний карман дублета — рядом с кинжалом. — Не пора ли нам? — спрашивает он Эскеля, и тот кивает, начиная поднимать трупы. Лютик помогает ведьмаку расположить тело русалки так, чтобы она не свалилась с его плеча. Вместе они выходят за ворота: туда, где их ждет Скорпион. — Что вы собираетесь делать с телами? — спрашивает один из страж, прежде чем они покинут территорию. Эскель оборачивается, чтобы ответить. — Сожжем, — говорит он. — Самый простой способ быть уверенным, что ничего странного больше не произойдет. — Тогда можете оставить их. — Стражник кивком головы указывает на стену поместья, где оно пересекается с воротами. — Сегодня вечером будет кострище. Лютик хмыкает и пожимает плечами, когда ловит взгляд Эскеля. Ведьмак разворачивается и отходит в сторону, — туда, где тела не будут мешать проходу через ворота, — и сбрасывает их в кучу на землю. — Спасибо. — Лютик кивает стражнику, и тот кивает в ответ. — Спасибо вам, Господин Бард, Господин Ведьмак, — отвечает он с легким поклоном. Эскель выглядит озадаченным, но возвращает ему поклон; сразу же после он поворачивается и свистит Скорпиону. Лютик одаривает стражника своей самой обаятельной улыбкой, а затем следует за своим ведьмаком.×××
К тому времени, как они возвращаются в корчму, Эскель уже не нуждается в Белом меде; однако он по-прежнему измучен и немного бледноват, поэтому Лютик берет на себя обязанность заказать им еду и горячую ванну. Хозяин корчмы выглядит слегка настороженным, но берет плату, поэтому Лютик не видит в этом ничего предостерегающего. — Ты правда не обязан… — Ты действительно думаешь, что это сработает, Эскель? — поддразнивает Лютик. Ведьмак вздыхает. — Нет, — признается он. — Но я серьезно. — Позволь мне позаботиться о тебе. Даже Геральт в конце концов сдался после стольких лет. Эскель фыркает и подходит ближе, когда Лютик жестом указывает ему на застежки и шнуровку его брони. — Держу пари, он все еще жалуется. — О, конечно, это уже практически часть ритуала. Повернись. Лютик медленно снимает с Эскеля всю броню, а затем принимается за его одежду, пока ведьмак, наконец, не остается обнаженным. Бард кидает мокрую ткань в угол, — он разберется с одеждой позже, — а затем тянет Эскеля к бадье. Как только ведьмак устраивается в горячей воде, удовлетворенно постанывая от жара, Лютик начинает суетиться, хватаясь за мыло и масла. — Что-нибудь подобрал к своей песне? — спрашивает Эскель, когда Лютик присаживается на низкий табурет позади него. Лютик утвердительно мычит. — Кое-что есть, — отвечает он. — Ты довольно сокрушителен в битве, любимый. Ведьмак фыркает и приоткрывает один глаз, чтобы взглянуть на Лютика, нависающего над ним. Лютик просто улыбается ему сверху вниз и использует угол наклона головы Эскеля, чтобы намочить его волосы. — Так и есть, — продолжает он. — Ты сражаешься иначе, чем Геральт. Это и так было очевидно, но за пределами Каэр Морхена все совсем иначе, нежели во время спарринга зимой. Вы двое настолько похожи, что во время тренировок особых отличий не замечаешь. Другое дело — какие вы в реальном бою. Эскель снова закрывает оба глаза, когда Лютик начинает намыливать его волосы мылом. — Что иначе? — спрашивает он. — Ты чаще используешь знаки, — отвечает Лютик, потому что это самое большое отличие между техникой братьев. — И твои движения… шире? Я не знаю, как еще это описать. — Я не такой проворный и ловкий, как он, — бормочет Эскель. — Шире — правильное описание. Лютик хмыкает, заканчивая с намыливанием волос Эскеля. Он слегка тыкает ведьмака в лоб в негласной просьбе запрокинуть голову, чтобы ополоснуть его волосы, и начинает втирать в них смесь из нескольких масел. Эскель просто позволяет ему; он такой податливый, с закрытыми глазами издает тихие, довольные звуки. Лютик ловит себя на том, что улыбается. Оставив масла впитываться, он еще раз взбивает мыло в пену и подталкивает Эскеля в плечо, чтобы тот сел. Ведьмак недовольно ворчит, но садится, перемещаясь так плавно, что за бортики бадьи не проливается ни капли; вода лишь слегка идет рябью. Лютик намыливает ему спину, затем — затылок и за ушами. А когда заканчивает, передает мыло Эскелю и начинает нежными движениями смывать пену с тела ведьмака мягкой губкой. Эскель быстро, но тщательно моет все свое тело ниже пояса, и Лютик помогает ему ополоснуться. Он также снова жестом просит ведьмака откинуть голову назад, чтобы смыть излишки масел. После всей этой заботы со стороны Лютика и времени, что прошло с момента приема эликсиров, Эскель выглядит намного лучше; возможно, он все еще немного бледноват, из-за чего вены более заметны, чем должны быть, но в остальном цвет его кожи вернулся к норме. Лютик помогает Эскелю вытереться насухо, игнорируя приподнятую бровь ведьмака и закатывание глаз по этому поводу. Несмотря на свою явную нервозность, Эскель потакает барду, поднимая руки и ноги, и поворачиваясь так, как он просит. Лютик снова ловит себя на том, что улыбается. — Ужин, а потом спать? — спрашивает он, указывая на поднос с едой. Блюда, вероятно, уже остыли, но на самом деле — они ели еду и похуже; и в действительности, они могут использовать очаг, чтобы разогреть еду, если им правда это понадобится. Или же Эскель может использовать Игни: Лютик полагает, что тот вполне может контролировать знак, чтобы сделать это. — Да, — соглашается Эскель, подходя к своей сумке и вытаскивая из нее пару мягких бриджей. Помимо них он больше ничего не надевает, а просто подхватывает поднос с едой, направляясь к кровати, прежде чем жестом пригласить Лютика присоединиться к нему. Лютик раздевается до нижнего белья и делает, как ему велят, устраиваясь в изголовье кровати; Эскель же, в свою очередь, располагается с краю, поставив поднос между ними. Они едят в комфортной тишине: Лютик делится с Эскелем львиной долей еды, отказываясь от всего, что Эскель подвигает к нему, пока ведьмак, наконец, не сдается, закатывая глаза. Когда от еды остается одно лишь название, Эскель убирает поднос обратно на стол и буквально ныряет в постель. Его руки обвивают Лютика за талию и тянут его вниз, под одеяло. Бард фыркает от смеха, когда Эскель практически обнимает его всем своим телом, притягивая ближе; Лютик ерзает в объятиях, устраиваясь поудобнее. — Привет, — мурлычет он, прижимаясь губами к ключице Эскеля. — Мм, — бормочет Эскель в ответ, и Лютик усмехается. — Устал? — спрашивает он. — Мм. Нужно выехать завтра пораньше. — Возможно. — Спокойной ночи, Лютик. — Эскель оставляет поцелуй на лбу Лютика, и ухмылка барда становится еще шире. Лютик оставляет свой поцелуй на шее Эскеля: там, где бьется пульс. — Спокойной ночи, Эскель.×××
Они встают с рассветом, несмотря на жалобы Лютика, и покидают город еще до полного восхода солнца. Эскель позволяет Лютику дремать на Скорпионе, так что все не так уж и плохо. К моменту, когда бард действительно приходит в себя, на дворе уже позднее утро, и они находятся в абсолютной глуши. Эскель замечает, что Лютик проснулся, и останавливает Скорпиона, протягивая руку, чтобы помочь барду спешиться. — Доброе утро, — дразнит он, и Лютик в ответ наигранно морщится. Он отходит к краю дороги, чтобы справить нужду, а затем возвращается обратно к Эскелю, который чуть ли не воркует со Скорпионом. Жеребец выглядит таким же невозмутимым, как и обычно, и Лютик посмеивается с этого зрелища. — Куда мы направляемся на этот раз? — спрашивает он. Эскель в ответ пожимает плечами. — Конкретно — никуда, только если тебе не нужно где-то быть. — Ненадолго. Но мы должны продолжать двигаться на юг. — Хорошо. Поедешь верхом? Лютик качает головой, раскачивая свою лютню, от которой доносится пара диссонирующих нот. Он усмехается, когда Эскель слегка дергается. — Нет, — отвечает он. — Мне нужно написать победную балладу, не так ли? Эскель в ответ только закатывает глаза.×××
Когда они останавливаются, чтобы перекусить, уже за полдень; и у Лютика, по крайней мере, намечена основная мелодия для его новой баллады, несмотря на отсутствие как такового текста. Он чувствует, что хочет сделать песню под стать Чеканной монете, и что назовет Эскеля Золотым Волком в пару к Белому Волку Геральта; помимо этого он имеет всего несколько незавершенных рифм о реках и тумане. И они совсем не так хороши, как ему хотелось бы. — Получается? — спрашивает Эскель, и Лютик усмехается в свой бурдюк с водой. — Мм, пока нет, — честно отвечает он. — Но скоро все будет. Если повезет, то я закончу до начала фестиваля в Боклере, и тогда смогу выступить там. По выражению лица Эскеля бард может сказать, что ведьмак покраснел бы, если бы мог. Лютик улыбается и протягивает руку, проводя тыльной стороной ладони по шрамам Эскеля; прикосновение легкое, как воздух. Ресницы Эскеля слегка трепещут, а уголки его губ изгибаются в легкой улыбке, которую Лютик просто обязан поцеловать, — что он и делает. Эскель легко принимает поцелуй, так естественно притягивая Лютика к себе за талию. Они целуются медленно и размеренно в течение нескольких минут, пока Скорпион не бьет копытом об землю и фыркает. — Что? — спрашивает Эскель, отстраняясь от Лютика, чтобы посмотреть на своего коня. Скорпион снова фыркает и дергает поводья, за которые он привязан к дереву. Лютик смеется. — Похоже, пора в путь, мм? Эскель вздыхает, но тоже с улыбкой. — Похоже на то. Ведьмак грациозно поднимается на ноги и протягивает руку Лютику, поднимая его с места, будто тот ничего не весит. Однако слабая боль в колене при сгибании заставляет Лютика поморщиться. — Ах, черт, — бормочет он, сильнее опираясь на руку Эскеля. Ему приходится немного подвигать ногой, чтобы разработать сустав и встать в полный рост. Когда он поднимает взгляд вверх, переставая отряхивать штаны, Эскель хмурится. — Что? — Ты ранен? Лютик фыркает. — Нет. — Он качает головой. — Просто… мои колени немного затекают, когда я долго сижу. Мне уже не двадцать, любимый. Эскель наклоняет голову в знак согласия. — Ты выглядишь, будто тебе двадцать, — говорит он. — Я иногда совсем забываю, что это не так. — Ну, спасибо, дорогой, — усмехается Лютик, театрально кланяясь Эскелю. — А теперь, не пора ли нам? — Он указывает на Скорпиона, который смотрит на них испепеляющим взглядом, дергая поводья. Этот вид заставляет Эскеля фыркнуть. — Да, да.