Коллеги с привилегиями

Шэнь Цзю никогда не задумывался, может ли у призрака стоять. И теперь не более чем шичэнь назад столкнулся с неоспоримым фактом: может. Собственно, еще как может. Словно ситуация уже была недостаточно унизительной! Последнее, что он помнил перед тем, как почувствовать запах горящей бумаги, был невыносимый, выламывающий кости жар лихорадки - и отвратительно знакомое прикосновение прохладной ладони Юэ Цинъюаня ко лбу и щекам. Шэнь Цзю все еще помнил, как Юэ Ци касался его ровно так же, когда у них не было ничего кроме воды во время очередной болезни, и теперь благородный Юэ Цинъюань вдруг решил вспомнить прежние привычки?! Приступ гнева был такой силы, что новая волна жара опрокинула Шэнь Цзю и смыла, как поломойка - грязные разводы. А потом вернулся запах горящей бумаги и голос. Его собственный голос. - В стране крайней радости нет у живых существ причин для страданий, а, напротив, существуют бесконечные причины для счастья. Страна Крайней Радости окружена семью рядами ограждений, семью рядами деревьев, семью рядами сетей с колокольчиками, и все они, прекрасные и красивые, сделаны из драгоценностей четырёх видов… Какая-то тварь читала над ним погребальные сутры его собственным голосом, и это было достаточной причиной для того, чтобы прийти в себя. Ну и то, что все пространство вокруг звенело от ян, как будто совсем недавно кто-то усердно занимался парным совершенствованием. Шэнь Цзю понял, что смотрит чуть сверху - и только потом сообразил, что тот, кто носит его тело, сидел на коленях перед мемориальной табличкой. В небрежно запахнутом халате, с влажными неубранными волосами, но с безупречно прямой спиной “Шэнь Цинцю” не пропустил ни единой строфы и ни разу не подглядел в книгу. Шэнь Цзю отодвинул в сторону ядовитую злобу и окинул взглядом комнату. Они были в его собственном кабинете, это точно, и вторженец даже ничего не изменил. - Я даже не знаю, какое у тебя было личное имя, - закончив с сутрами, неожиданно признался “Шэнь Цинцю”. - Пришлось написать вежливое - уж не знаю, будет ли от этого польза, но если есть хоть небольшой шанс… Он вздохнул и, поднявшись, закрыл створки. Сомкнулись линии запирающего талисмана не из последних, но Шэнь Цзю это помешать не могло. Сейчас ему в принципе мало что могло помешать. Это был его дом - даже сейчас, принявший чужака и пропитанный насквозь чужой ян, как будто этот чужак был безумен достаточно, чтобы сплести с кем-то энергии на ложе. Сомнений в последнем не было: раньше его постель была настолько разворошена только после самых страшных кошмаров. Сколько же времени прошло, что чужак настолько освоился? Тварь, занявшая его место, должна быть очень умной, очень опытной и очень опасной. Ничто другое просто не сумело бы просочиться сквозь защиту школы и обмануть горных мастеров. Ци-гэ обязан был почувствовать неладное. Каким бы доверчивым идиотом он ни был, Ци-гэ лучше многих чувствовал изменения в чужой ци, Ци-гэ бы не поставил школу под удар. А тварь, из старших демонов, не иначе, точно задумала дурное. Тварь точно что-то знала. Мысль эта неожиданно отозвалась внутри яростью и болью. Тварь явно что-то знала. Догадывалась, что Шэнь Цзю не сдался бы без боя, не оставил орден на этого слишком доброго, доверчивого идиота, не способного разглядеть опасность под собственным носом. Поэтому решила связать Цзю руки похоронными обрядами, запечатать душу, а потом уничтожить проклятый предмет? Ха! Цинцзин был его пиком и его домом. Шэнь Цзю не собирался сдаваться на милость какого-то демонического ублюдка. Но сначала нужно было собрать сведения, и Шэнь Цзю на следующие пару дней буквально прилип ко лживой твари. Он видел все: и проводимые уроки, и работу с бумагами пика, и медитации с кистью и гуцинем - и регулярные, словно заход солнца, бдения перед мемориальной табличкой. До странности дорогой, из красного дерева. Как ни странно, захватчик не пропустил ни единого дня, не скупился на подношения - сыпал щедрой рукой на жаровню и бумажные деньги, и стебли сюцзи, ни разу не попытался сократить подобающие к прочтению сутры. И так и не попытался зачаровать табличку в попытке привязать к ней неупокоенного духа. На ней вообще не было ни единого заклятья - кроме запирающего талисмана на самом шкафчике. Шэнь Цзю изнывал от недоумения и растерянности, пока самозванец расхаживал по кабинету, громогласно сетуя на отсутствие учебного плана и здравого смысла у учеников, словно имел наглость жаловаться Шэнь Цзю. Когда, наконец, пришел вызов на собрание глав, Шэнь Цзю, едва не сточив зубы от злобы по самые десны, со скрипом признал, что ни разу за все время самозванец не попытался навредить ордену - кроме, разве что, репутации Шэнь Цзю среди учеников. Лживый полукровка, полыхающий ян, словно маяк в ночи, и вовсе утратил всякий страх, но обычно мягкий самозванец стойко держал оборону, никого не пуская в дом дольше, чем потребовалось бы для того, чтобы принести подносы с ужином. Собрание длилось почти шичэнь, а потом в бамбуковый дом, словно вор - или охотник - бесшумно скользнул Лю Цингэ, и Шэнь Цзю впервые в жизни обрадовался безмозглой обезьяне с Байчжань. В кои-то веки их вражда оказалась полезна! Пусть Ци-гэ в своей глупой снисходительности ничего не заметил, но хотя бы Лю Цингэ хватило подозрительности заявиться с проверкой. Всю глубину своей ошибки и заодно ужас положения Шэнь Цзю осознал чуть позже. Байчжаньская обезьяна и не собиралась думать. У байчжаньского зверья чесалось, и оно нашло себе удобную чесалку. А сколько было визгу и воплей про недопустимость разврата и подобающее бессмертному воздержание! Следовало с самого начала догадаться, кто громче всего верещит про чужие пороки. Теперь было поздно. Тварь радостно согласилась помочь, и безмозглый байчжаньский идиот готов был есть с ее рук и улечься в любую позу. И ложился. И стонал, тупая псина, не стыдясь ни наготы, ни открытости, ни полного своего поражения. Это было неожиданно сладко. Лю Цингэ, блистательный, подобный чистейшему и непорочному нефриту, стонал, как уличная девка, опускался на колени, покорно насаживался губами на член. Это было… интересно. Тварь была очевидно опытна в методах возлежания, но не в части управления ци - и потому была осторожна, обходясь самыми простыми средствами. Это было катастрофой. Ци-гэ, наивный дурак, все так же велся на любую сказку, а байчжаньская скотина подсела на чужой нефритовый жезл с одного раза, прочнее, чем на любой дурман. Прочие не стали бы и лезть в дела соседнего пика, тем более выискивать странности в чужом поведении. Тварь могла творить, что ей заблагорассудится, совершенно безнаказанно. Например, подстроить еще одно нападение демонов. Лю-шиди ни гуя не смыслил в интригах: Неисцелимый был очень демоническим выбором, если соплячка из Ша была всего лишь отвлекающим маневром. Кто бы за ней ни стоял, тварь надо было убирать. Любой ценой. Благо, Лю Цингэ, придурок несчастный, разбрасывался своей ян без меры и разума, подмахивая, пока его сношали как суку. Цзю жадно впитывал чужую ци, стараясь не обращать внимания на остававшийся в ней след чужого удовольствия. Сейчас все средства были хороши. И любой источник дармовой силы. Цзю с трудом дождался, пока тварь выпроводит Лю Цингэ из спальни и дома. Стоило признать, за варваром поухаживали качественно, как умеют не во всяком ивовом доме: ублажили и на ложе, и в купальне, и побаловали трапезой после - Цзю, зло посмеиваясь, наблюдал, с какой тоской Лю Цингэ поглядывал на двери спальни по мере того, как блюда на тарелках исчезали. Псина мечтала туда вернуться, в этом не было сомнений - но тварь сумела управиться и с этим и выставила безмозглого придурка с необычайной легкостью. Поистине, веселые сестрицы были правы: мужчину проще всего вести за собой, держа за яшмовые бубенцы. Когда, ополоснувшись, проветрив спальню и сменив простыни, тварь снова пришла в кабинет и открыла дверцы шкафчика с мемориальной табличкой, Цзю наконец бросился, вложив в удар все, что успел скопить. Тварь никак не могла успеть переварить всю полученную от Лю Цингэ ян. Не давала искореженная основа, и сейчас малейший толчок неизбежно привел бы к сокрушительному искажению ци. А табличка красного дерева была уже заготовлена. Тварь, как и ожидалось, не успела ни выхватить меч, ни поставить печать. Собранная ян ударила тараном, готовая смести и без того ломкие духовные вены вместе с ущербным золотым ядром. Цзю почти успел насладиться мгновением своего триумфа - хоть на что-то сгодились все его ошибки! - когда тварь покачнулась, охнула, прижимая ладони к среднему даньтяню, и вдруг выпрямилась, оскалившись и сложив пальцы в атакующую печать. Когда она бледно-золотым кольцом взвилась вокруг, Цзю едва не взорвался от ярости. Печать не была атакующей - это была основа для ловца душ. Тварь все-таки дождалась возможности загнать его в табличку! Цзю ударил снова, уже не надеясь выжить - не было больше смысла беречь духовную плоть, разум и три тонких души! - но его поймали, словно в ватное одеяло, теплое и тяжеленное, сковывающее, обнимающее. На мгновение показалось, что Цзю почувствовал запах - тот же самый, привычный собственный запах, прежде чем все-таки отключиться. Очнулся он в тех же объятиях, только одеяло сделалось еще теплее и тяжелее. Оно было наполнено янской ци - та умудрялась согреть даже дух, призрак, безнадежно проигравшую уличную крысу, неудачника, понадеявшегося спасти хотя бы того, кто был ему все еще дорог. Цзю было так тепло, как было лишь раз - в руках у Ци-гэ во время образования золотого ядра. Цзю ненавидел - себя и неизвестную тварь. - Мастер Шэнь готов поговорить, а не набрасываться? - с уже знакомой мягкой властностью спросили над ухом. - Сдохни, сука, - Цзю оскалился, чувствуя, что звучит крайне жалко. Уличная крыса, как есть. Загнанная в угол крыса. Но краденая ян грела даже подобие призрачного бытия, сдерживающая печать не имела привязки к предмету, и Шэнь Цзю не собирался быть снисходительным к чужим ошибкам. - Это вряд ли. В отличие от тебя. Тварь хочет поговорить? Цзю будет говорить. Пока не поймет, что творится с его телом и его духовными венами. Пока не соберет достаточно сил, чтобы ударить правильно. - Демоническое отродье, - прозвучало куда лучше. Уверенней. Тянуло уже не на уличного побирушку, а на ученика бродячего заклинателя. У Янцзы, например. Большого мастера подлых трюков и нестандартных уловок. - Самому не смешно? - парировали с почти пристойным сарказмом. - Меня уже месяц проверяют на всем, что только существует. Начиная, разумеется, с Хунцзина. Цзю втянул воздух сквозь зубы - и задышал, успокаиваясь. Сам воздух был призраку не нужен, но знакомые упражнения даже так помогали. Как помогали вчерашнему убийце и мародеру с большой дороги, милостью и авторитетом главного ученика Цюндин допущенному на Цинцзин. - Еще скажи, что ты переполнен божественной благодати, - со всем возможным ядом отозвался Цзю, но тварь не повела и бровью. Удерживающая печать источала тепло и питала призрачное тело - и Цзю пил щедро отдаваемую ци без колебаний, наедаясь впрок и не позволяя себе сыто осоловеть. - Увы, всю потратил, - спокойно отозвался он. - По твоему же призыву, злобная ты гадюка. Кто возжигал благовония и жертвовал в храме? Цзю помертвел снова - несмотря на то, что печать исправно его грела. - Неужто небесные чиновники разучились считать, и ты перепутал первый и второй пики? - из последних сил огрызнулся он. - Или ты настолько ничтожен, что тебе в канцелярии Шоу-сина даже запрос не показали, в котором я просил долголетия не для себя, а отправили сюда пинком? Небесная тварь помолчала, словно собираясь с силами, а потом ответила с неожиданной печалью: - Если бы твое пожертвование не было услышано, Юэ Цинъюань погиб бы в засаде от десяти тысяч отравленных стрел, - грянул оглушительный шепот. - Лет через… десять, не позже. Все это было настолько абсурдно, что вполне могло оказаться правдой. Шэнь Цинцю, стратег школы Цанцюн, ученик У Янцзы, как никто знал, что сомневаться надо в очень логичных историях, где все получается гладко и ладно. Небеса, столько лет игнорировавшие отчаянные молитвы нищего оборванца, соизволили откликнуться на просьбу одного из бессмертных мастеров, подкрепленную щедрыми дарами. Выходит, мир горний не слишком-то отличался от мира дольнего. Может, отсыпь он тогда настоятелю больше серебра, прислали бы кого-нибудь более толкового? Цзю едва подавил кривую ухмылку. Кто-то более толковый начал бы с обрядов очищения, чтобы надежно отправить в круг перерождений изгнанную из тела душу. Кто-то более толковый занялся бы делом вместо того, чтобы валять по всем поверхностям байчжаньское зверьё. Кто-то более толковый не сказал бы ничего полезного мстительному духу. Если все то, что он сказал, вообще правда. Но рисковать жизнью Ци-гэ Шэнь Цзю не мог. Десять тысяч отравленных стрел из засады. Ну, Ци-гэ всегда был наивным, доверчивым идиотом. - И как же ты собрался его спасать? - Раз уж ему достался болтливый идиот в качестве небесного чиновника, этим следовало воспользоваться. Пока Цзю не поймет, как вышибить этого небожителя обратно на небеса. И сам тогда разберется со всеми тварями, которые посмеют угрожать Ци-гэ. - В койке? Тварь небесная снова замялась, и Цзю немедленно понял, что ответ не понравится ему куда больше, чем все сказанное до. - В книге судеб было сказано, что письмо, которым Юэ Цинъюаня вызвали на встречу, было написано рукой Шэнь Цинцю, - Цзю попытался сглотнуть и не смог. - Ну и… Присланный ему небесный чиновник не поднялся, судя по всему, выше писаря, но даже с тем минимумом сил, который у него имелся, попытался быть добросовестным. Вроде тех служек при храмах, которые, хоть и редко, позволяли им с Ци-гэ побираться рядом во время больших праздников. Похоже, ему и сил-то хватило на одно лишь действие. Уж не потому ли он и приветил Лю Цингэ, что пытался восстановить их? И от этого ничтожества - единственного, кто ответил на пожертвования! - пока зависела жизнь Ци-гэ. - С чего бы мне писать главе Юэ? И с чего бы главе Юэ куда-то лететь, сломя голову? Вопросы с помощью и всем таким они, кажется, прояснили уже давно. Или для меча Сюаньсу глава пика тоже оказался куда ценнее оборванца? Или какая-то тварь сумела подделать почерк, небось, еще и кровью написала.. В лучших традициях лихих молодцев, когда добыча уже померла, а денег очень хочется? Сам Цзю мог легко придумать как минимум два способа подделать письмо так, чтобы на первый взгляд все совпадало. Тем более, если где-то на Цанцюн был предатель. Или хотя бы доброхот, не видящий ничего дурного в мелком воровстве. А этот наивный идиот, должно быть, рванул невесть куда, даже не проведя всех положенных проверок и не оповещая остальных мастеров? Ничему Ци-гэ не научился - и это даже не было новостью. - Потому что ты с ним не разговариваешь, - парировала небесная сволочь. - По вам можно считать учиться - или шнур для фейерверка запаливать. Четыре-пять - рвануло. Цзю собрался было съязвить в ответ и неожиданно для самого себя зевнул. Все-таки печати у небесного растирателя туши получались сносно. - Вот-вот, - неизвестно с чем согласился тот. - Сначала ударить со всей дури, а теперь зализывать раны, словно Байчжань какой. Восстанавливайся. Потом попробуешь укусить еще раз, если все-таки злобный дурак - или поговорим, если умный. Нет, кусаться Цзю не собирался: пока небесная тварь была полезна. На Цинцзин никто бы не стал варить гончую вперед зайца. Потом - может быть. Усталость наваливалась все сильнее, хотя что могло бы утомить неприкаянную душу? Цзю о таком не слышал, но он и в небожителей не очень-то верил, да… Будет шанс открыть для себя много нового, если получится проснуться. Если это божественное недоразумение не надорвется, пока будет из байчжаньского зверья ян сосать. Хотя сосал пока только Лю Цингэ. - Осторожнее с отродьем. Ты ему не пара, - предупредить казалось честным. В конце концов, это было тело Шэнь Цзю. Тело было жаль. В этот раз он проснулся куда более приятно: от удивительно вкусного, причем фруктового запаха. Что было странно - всю жизнь Шэнь Цзю вкусным казался разве что испеченный хлеб, мясо или вот, в самых тщательно скрываемых случаях, сладости попростонародней вроде ютяо. Перед табличкой на бронзовом блюдце в духовном пламени дымились какие-то почерневшие шарики. Поразглядывав их пару мгновений, Цзю наконец определил, что это было: тварь небесная заказала с кухни пика самые обычные серебряные персики бессмертия - видимо, сообразила, что возгонка духовным пламенем такого источника ци могла напитать и неупокоенного духа. Невольно оглядевшись по сторонам, Цзю всосал их в десяток вдохов и едва не осоловел от непривычной сытости. А потом вылетел из кабинета, отметив, что на стенах так и не появилось дополнительных талисманов. Вопиющая небрежность. Не то чтобы Цзю сильно возражал, но если бы этому небесному подметальщику попался кто-то из демонов? Вроде тех, что хвастливо называли себя Повелителями Снов, например. О них, правда, давно уже ничего не было слышно, но новости из демонических земель всегда поступали с некоторой задержкой, иногда в пару столетий, половине из них верить стоило ровно наполовину, а известиям о чьей-то гибели верить не стоило вовсе. Но небесное недоразумение проверками себя не утруждало. И здоровой паранойей. И здравым смыслом. Хотя, может, у него, там, наверху, было в достатке ян и здоровые духовные вены? И теперь тоже приходится обходиться тем, что есть? Мысль была… удовлетворительной, пожалуй. Но хотя бы байчжаньского зверья с утра пораньше видно не было. И никакого другого тоже. Зато Юэ Ци совершенно точно заходил. Золотистые отблески его ци все еще были отчетливо видны, так что можно было даже определить, где он шел, куда садился и сколько времени изволил переводить чужой чай. У меча Сюаньсу тоже чесалось? Или они все решили, что раз Шэнь Цинцю соизволил снизойти к байчжаньскому зверью, то и всем остальным можно попытаться? - Что, после Лю Цингэ ты намерен пойти по рукам? - брезгливо бросил Цзю, найдя паразита в своем теле на веранде за ранним завтраком. - Или твой духовный зверь - лунный кролик? Тварь небесная аккуратно прожевала кусок и улыбнулась в ответ с отвратительной безмятежностью. - Неужели идея с персиками не сработала? - с откровенной фальшью поинтересовался паразит в ответ. Даже нахмурился в притворной тревоге! Настолько дешевым актерством Цзю было сбить нельзя. - Что, у каждой небесной вши - небесный столб? - внутренне поморщившись от грубости - обычно он язвил тоньше, бросил Цзю. - Не припомню, чтобы мое тело когда-либо желало соития - да еще и так нестерпимо, чтобы нужно было раздавать авансы столь активно. Выходит, это твои привычки? На его собственном лице отразилось сначала недоверие, промелькнул смех - и лишь потом паразит нашел взглядом блюдо с бананами Небесной твердости. - Я тут ни при чем, - фыркнул он, не поведя на оскорбление и ухом. - Это не за мной глава Юэ прилюдно ухаживал прямо на собрании пиков. Я ему эту пиалу с танъюанями должен был на голову надеть, что ли? - Ее следовало нечаянно смахнуть со стола! Даже если это означало порчу великолепных сладостей. Но иначе Ци-гэ воодушевлялся и становился совершенно нестерпим. Ещё нестерпимее, чем обычно. Бананы Небесной твердости, надо же... И не поленился ведь найти. - И все вот это, - призрачным рукавом удалось взмахнуть с нужной степенью отвращения, - немедленно вернуть, даже не открывая шкатулку. Скептический взгляд на собственном лице сделался оскорбительно очевиден. - Слушай, ты же вроде должен быть тут самым умным и расчетливым, - паразит, точно назло, потянулся к тарелке с бананом. - И бананы эти тебе действительно нужны: я прямо сейчас чувствую, что иньская часть ци восстановилась полностью, а вот янская - куда медленней. Тварь небесная съела дольку банана и нарочито похабно облизнула пальцы, прижмурившись от удовольствия. - Так почему вы с главой Юэ ведете себя, как разведенные супруги, когда чувства еще не погасли? - закончил паразит. - Он же ухаживает. И небось ревнует к Цингэ, но тот как-нибудь переживет. Цзю на мгновение аж дар речи потерял от негодования. Они что? А потом чуть не задохнулся от возмущения, с ужасом понимая, что этот, небесный, мог быть прав. И каждая их с Ци-гэ стычка, каждая случайно упавшая палочка танхулу только подпитывали ту гнусную сплетню о главе ордена, пригревшем неблагодарного и неверного полюбовничка. Надо было с самого начала укоротить длинные языки, раз уж Ци-гэ на репутацию настолько плевать. Сейчас уже поздно, эта тварь разве устроит нормальный несчастный случай? И Лю Цингэ. Лю Цингэ становился проблемой, потому что сплетни про бордели вне пиков были сплетнями. К торговкам весной кто только не захаживал - за песнями, вином и слухами. Лю Цингэ был катастрофой. Лю Цингэ бросал тень на способность главы Юэ контролировать школу. А этот блаженный продолжал принимать авансы. - Насколько силён дефицит ян сейчас? Думать о собственном искалеченном совершенствовании внезапно было куда проще. Определенно, байчжаньская тварь все портила просто фактом своего существования. - Смысл ее беречь, если нужно исправлять, что возможно, пока есть такой шанс? - паразит пожал плечами с небрежной уверенностью. - Я начал с духовных вен, ядро подождет. Конечно, соблазн резко усилиться большой, но что потом с этой силой делать, когда система вен не справится с возросшим потоком и рухнет? Это было одновременно логичное - и небанальное решение. По сути, тварь небесная перевернула концепцию иньского котла в интересах тела Цзю и вовсю пользовалась дикой, необузданной ян Лю Цингэ только ради себя. Все, кто когда-либо хотел использовать иньский котел, рисковали умереть от гнева подобным подходом и оскорблением иерархии инь и ян. Даже если паразит действовал сейчас исключительно в собственных интересах, подобное вызывало уважение. - Не думал, что можно быть настолько безмозглым, чтобы не понять, насколько велик риск дать кому-то знать о том, что… - Цзю сглотнул. Даже признавать это вслух было трудно. - Или на небесах не знают, что грозит иньскому котлу? - Да уж наслышан, вас таких если не затрахивают насмерть, то выжимают досуха, - паразит чуть посерьезнел. - Но упускать шанс нельзя, сам понимаешь: нам повезло, что Лю Цингэ словил в пещерах Линси отклонение ци такой силы, что Му Цинфан отправил его ко мне снова. Я, допустим, постараюсь растянуть процесс… но ты уверен, что тебе не нужно новое тело получше, а не возвращаться в это? Создать новое тело? С чего бы вообще небесной твари беспокоиться? Цзю был зачем-то нужен ей не только призраком? Не то чтобы Цзю собирался возражать. Он один раз уже выкарабкался с самого низа. Второй раз будет легче, он не допустит ошибок, и прошлое наконец-то навсегда останется в прошлом. Но небесный подметальщик, определенно, был ещё более жалок, чем думал Цзю, если соглашался довольствоваться доставшимся ему телом. Особенно если знал, как заполучить что-то получше. Неудивительно, что его выперли с небес, и Цзю бы даже не удивился, если б запретили возвращаться. - И что ты предлагаешь? - для начала стоило убедиться, что у твари небесной есть хоть какое-то подобие плана. От проявленного интереса паразит заметно оживился, засунув в рот сразу два ломтика банана, и, наспех прожевав, принялся пояснять. - Идеальный вариант из известных мне - это гриб росы Солнца и Луны, он же корень бессмертия, - начал излагать он. - Если поделиться с ним кровью-основой, он позволяет вырастить полностью человеческое тело, причем с уже открытыми духовными венами, фактически на стадии перед формированием золотого ядра. Цзю ждал окончания молча. Пока что наживка выглядела слишком уж соблазнительной. - Есть две трудности, - и вот теперь почувствовал облегчение. - Во-первых, даже в идеальных условиях, скажем, если мы закопаем его прямо на Цюндин рядом с пещерами Линси - чтобы правильно вырасти, телу нужен минимум год. Если оно не копия оригинальной крови - скажем, с более удобным балансом иньской и янской частей, то дольше, потому что требуется наблюдение и корректировка. И во-вторых… Паразит глубоко вдохнул и покосился с опаской. - Я знаю только того, кто им воспользуется, и примерный район. То есть нам придется найти Мо Хуайвэня и расспросить его, где он взял ростки. В хронике описывалась просто пещера в лесу. Мо Хуайвэнь? Хроника? Цзю едва сдержал презрительный смешок. Из ближайшего ямыня, разве что. Или благородный господин Мо тоже между делом заносил серебро в храмы, чтобы на небесах его деяния с уважением занесли в настоящую хронику? Не говоря уже о том, что господин Мо обещал быть проблемой куда большей, чем потеря какого-то года. Ради нового, совершенного тела, с которым не придется бояться случайных прикосновений и жадных до силы идиотов. А небесное недоразумение, так уж и быть, может оставить себе это. Цзю все равно пока не придумал, как его отобрать. Но господин Мо... Господин Мо точно вспомнил бы крысеныша, таскавшегося за У Янцзы. И, несомненно, растрепал бы на весь свет, чем именно в детстве пробавлялся почтенный глава Цинцзин. Гнусная тварь не гнушалась шантажа, в числе прочих делишек. А Цанцюн выглядел слишком лакомой целью. Гнусная тварь была достаточно осторожна, чтобы ее можно было застать врасплох. И убить, не протрубив перед этим на весь свет, кто именно искал почтенного господина для встречи. - И ничего более конкретного в этих твоих... хрониках не было? - Хроника не про него же, - паразит развел руками. - Эта мелкая дрянь - один из проходных эпизодов на пути очередного героя. Словом, он-то непременно нарвется, но чуть погодя. Цзю всерьез задумался. Строго говоря, господин Мо славился еще и тем, что умел доставать всякие редкости. Возможно, стоило отправить ему весточку и обойтись встречей с вэймао и сывороткой правды? - Подумай, словом, - паразит закончил завтракать и снова прошел в кабинет, затеплил темно-алую палочку смутно знакомых благовоний. Запахло жгучим перцем, корицей и огненным деревом - средоточиями ян, и Цзю втянул запах с наслаждением. - А мне еще к Му Цинфану за консультацией. - Узнать, под кого он тебя подложит на этот раз? - Цзю фыркнул с привычным уже раздражением. - И убери табличку из кабинета, неровен час, кто-то полюбопытствует! Никому нельзя было верить, ни к кому нельзя поворачиваться спиной. Целитель Му, конечно, был лучше своего наставника, до последнего не терявшего надежды переманить к себе бесценный иньский котел. Му Цинфан о таком не заикался и даже поделился полезными для стабилизации ци травами. И прислал Лю Цингэ. С недвусмысленными рекомендациями. Надеялся, что мастер Шэнь внезапно не откажет? Или у них там на Цяньцяо не о кого почесать избыточную ян? На критическую ситуацию дело тоже не походило. - Стой. Почему к тебе вообще приперлось это зверьё? - вопрос стоило прояснить. Во избежание. И на всякий случай. Паразит непонимающе хлопнул ресницами - и вдруг залился краской. - Так ведь… у него было отклонение ци в пещерах Линси, - на удивление кратко и доходчиво пояснил он. - По хронике Лю Цингэ должен был умереть там - и его сестра обвинила бы в этом тебя, а потом предала бы орден ради мести. Цзю не успел взбеситься снова - потому что тварь небесная продолжила: - Юэ Цинъюань никому не позволил осудить тебя - а твоя репутация довершила остальное. Все решили, что он покрывает убийцу младшего боевого брата. Цзю молчал, оглушенный, едва слыша сквозь гул в ушах, как паразит договорил очевидное: - Собственно, в пещерах Лю-шиди первый раз под меня и лег. Ну, а потом Му Цинфан сказал, что я... не закончил, и Цингэ пришел снова. Так что это ненадолго, не думай. - Идиот. Ненадолго? Как будто Цзю не видел этого варвара. Меч Чэнлуань был ужасающе тупой тварью, не способной видеть дальше своего носа. И при этом столь же чудовищно верной. Даже в ущерб себе и здравому смыслу. Так что надеяться, что зверье с Байчжаня просто так зашло на огонёк и потом вежливо забудет дорогу, было бы непозволительной наивностью. Впрочем, с этим пускай разбирается приблудыш: он эту постель застелил, ему в ней и лежать. В остальном история выходила мутная. Убийство среди глав пиков, безусловно, следовало замять любой ценой. Даже если это не было несчастным случаем: полезь к нему самому Лю Цингэ в пещерах Линси, Цзю бы совершенно точно его прикончил. И убрал потом излишне правдолюбивую девицу, попытайся она хоть заикнуться о мести. Если бы этого не сделала Ци-шимэй. Но Ци-шимэй всегда правильно расставляла приоритеты. Положительно, семейство Лю создавало проблемы одним своим существованием. Но небесному паразиту Цзю, выходит, все же был должен. Уже. - Кто подговорил малолетнюю дуру? - определенные подозрения у Цзю имелись и так, но подтверждение никогда не бывает лишним. И паразит это подтверждение предоставил: - В публичном процессе, затеянном против тебя, Лю Минъянь выступила на стороне организатора обвинения - дворца Хуаньхуа, - признал он, и Цзю удовлетворенно кивнул, снова вдохнув питательных благовоний и чувствуя, как исчезает даже призрак голода. Теперь все складывалось. Пожалуй, ему было о чем подумать, пока тварь небесная общается с Му Цинфаном. И, к слову, об этом… - Как тебя зовут-то, благодетель? - Цзю протянул это одновременно насмешливо и небрежно: продемонстрированная в разговоре стойкость уже показывала, что паразит куда умнее и выдержаннее, чем девять десятых тех, кого Цзю когда-либо встречал. - Шэнь Юань, - отозвался тот с непроницаемым лицом, не позволив себе даже улыбки из-за очевидной задержки с этим вопросом. - Юань как “стена”, а фамилия у нас одна. - Скорее уж красная бумага для фонарей, чем стена, - проворчал Цзю, проводив свалившегося с небес брата взглядом. - Иди уже. Му Цинфан недоумевал. Визит Шэнь Цинцю был, конечно, делом ожидаемым. Другое дело, что ждал цинцзинскую гадюку целитель Му ещё несколько дней назад, после того, как отправил на второй пик Лю Цингэ. Да, в минуту слабости, потому что твердолобый идиот, стоило ему почувствовать себя немного лучше, счёл себя целиком и полностью здоровым и порывался сбежать. Му Цинфан снабдил его исчерпывающими инструкциями и отправил на Цинцзин. И цинцзинская гадюка должна была прибыть немедленно, истекая ядом и раздражением, как бывало всякий раз, стоило хотя бы намекнуть на ее природу. Хотя столь мощный иньский котел, вдобавок обладающий золотым ядром, стал бы живым сокровищем школы! Наставник говорил об этом часто и даже ходил однажды к старому главе Цинцзин выпрашивать если не ученика, то хотя бы возможность обучать его на Цяньцао. Но в дело немедленно вмешался будущий глава Юэ, и наставнику пришлось отступить. А сам Му Цинфан и вовсе постарался забыть об особенности Шэнь-шисюна. Ради поддержания хрупкого мира и потому, что духовные вены у Шэнь-шисюна были ломкими, как лёд по весне, а темперамент никак не способствовал их спокойному восстановлению. Но в пещерах Линси Шэнь-шисюн проявил несвойственное себе великодушие, после чего Лю-шисюн проявил свойственную ему твердолобость, и все получилось так, как получилось. И теперь Шэнь Цинцю пришел в гости. Принес хороший чай и благодушно посматривал - почти улыбался! - из-за своего веера. Готовил особо ядовитый и прицельный плевок, не иначе. А потом извлек из рукава свиток с лекарственными прописями, и Му Цинфан всерьез заподозрил, что предпочел бы плевок. В свитке с предельной дотошностью было ясно изложено, какими именно средствами и сколько раз Шэнь Цинцю воспользовался после соития. Вес с точностью до цзиня, температура лекарственных ванн, что было подано на стол после. Даже - Му Цинфан с трудом удержал лицо - упоминания о промывании. Дважды. Если Лю Цингэ стерпел подобное… Му Цинфан не закончил мысль, потому что гадюка заговорила. - И после трех, включая пещеры, сеансов вливания иньской ци Лю-шиди едва не впал в отклонение ци прямо посреди второй ванны, - с бесстрастием бордельного лекаря прокомментировал Шэнь Цинцю. - Не сомневаюсь в профессионализме Му Цинфана и предполагаю, что Лю-шиди проверяли на яд. А на условно благотворные воздействия, усиливающие ян? Мысль была хорошая. Вот только именно на эти условно-благотворные целитель Му Лю-шисюна проверял в каждый его визит на Цяньцяо. Вместе с приветствием. Иногда - вместо. Потому что Лю-шисюн, человек несравненных талантов и небывалой мощи, в упор не помнил, что не все зелья из стандартной аптечки для него одинаково полезны, а до персональной, составленной специально для него, снисходил отнюдь не всегда. И даже настойка хризантемы несравненной горечи не помогала надолго. Лю Цингэ был безнадёжен. Но, должно быть, не настолько, раз решился на повторный визит к цинцзинской гадюке, когда острой нужды в этом уже не было, и даже сумел гадюку уболтать. - Лю-шисюн был практически стабилен. Настолько, насколько это возможно для его натуры. Использованные травяные сборы подобали ситуации, шисюн может не беспокоиться на этот счет, - но разобраться все же следовало. - Возможно ли, что имелось нечто, спровоцировавшее сильное душевное волнение? К сожалению, предоставленный список трав и процедур никак не учитывал словесный яд, на который глава Цинцзин был щедр. И мог довести до искажения и человека куда более стабильного. - Этот Шэнь не для того снизошел к шиди еще в пещерах Линси, чтобы рисковать испортить свою же работу, - очень сухо прокомментировал Шэнь Цинцю, и Му Цинфан нашел в своем заскорузлом сердце достаточно душевных сил, чтобы устыдиться и пробормотать извинения. Действительно, гадюка оберегала свой секрет столь ревностно, что предпочла бы скорее всеми силами избежать повторения… медицинских процедур. Шэнь Цинцю немного помолчал, потом обмахнулся веером и с насквозь фальшивой небрежностью обронил: - Лю-шиди обоснованно предположил, что примененные мной травы оказались слишком слабы для заклинателя его уровня, - Му Цинфан на мгновение засомневался, что действительно слышит то, что было озвучено. - И после нового отклонения ци дал слово, что пройдет весь необходимый курс по стабилизации ян… при сохранении состава участников. Похоже, он все-таки услышал правильно. Му Цинфан снова всмотрелся в непроницаемое лицо напротив и с усилием долгой практики подавил первые три реплики, которые просились на язык. То, что все их с высокой степенью достоверности можно было свести к “Лю Цингэ теперь твоя проблема”, не касалось никого, кроме самого Му Цинфана и его личного журнала наблюдений за особенно выдающимися медицинскими курьезами. Прямо сейчас сильнейший из известных ему иньских котлов, духовный совершенствующийся в ранге бессмертного мастера, предложил ему составить лекарственную роспись по коррекции чрезмерного производства янской ци у физического совершенствующегося в том же ранге. И намеревался наблюдать за неукоснительным соблюдением рекомендаций. Му Цинфан всерьез задумался, которому из богов исцеления он ненароком так угодил. Возможно, стоило возжечь благовония сразу всем, кого получится вспомнить. Вряд ли даже кому-то из небожителей удалось бы провернуть такое чудо в одиночку. Но со времени последнего искажения ци мастер Шэнь стал как-то... Терпимее, что ли. Ядом плевался с той же меткостью, но уже хотя бы три раза из четырех. А не пять из шести, как обычно. И согласился помочь Лю Цингэ. А незадолго до этого запрашивал у главы Юэ доступ к внутреннему хранилищу Цюндин и, естественно, получил его без малейших вопросов и проволочек. На первом пике собирали не только справочники по высокому этикету, но и разные диковинки из почтительно поднесенных ордену даров. В их числе кое-какие спорные творения западных варваров, замечательные яркостью своих гравюр и полнейшей абсурдностью идей вроде готовности лезть с лекарским скальпелем не только в открытую рану или до того целый живот, но и без колебаний нацеливавшихся на голову. Но Шэнь-шисюн, конечно, не стал бы рисковать своей жизнью и жизнью Лю-шисюна только ради призрачного шанса укрепить ядро? Шэнь-шисюн же не стал бы приходить с безупречно составленным списком трав и процедур, отводя от себя все подозрения? Или именно так бы и поступил, заранее готовя ложный след? Это ведь невозможно - забрать себе чужое золотое ядро? И готов ли мириться с этой невозможностью Шэнь Цинцю? - Шисюн позволит проверить его духовные вены? - Му Цинфан еле справился приданием голосу подобающего спокойного профессионализма. И едва не сполз от облегчения и стыда на стуле, когда, окатив его настороженным взглядом, Шэнь Цинцю протянул запястье. Вопреки ожиданиям и опасениям, золотое ядро у главы Цинцзин не прибавило в силе. А вот хрупкие, прерывистые духовные вены, ранее кое-где намеченные рваной строчкой, словно у неумелой вышивальщицы, выглядели совсем иначе. Все восемь дивных вен теперь были стабильны, хотя их размер все еще был недостаточен. И, словно Му Цинфан хотел знать об этом, при подобном способе развития не было ничего удивительного в том, что вена, идущая сквозь нефритовый стебель и обратно к нижнему даньтяню, показала наибольший прогресс. Похоже, с мастерством управления ци, свойственном духовному совершенствующемуся, Шэнь Цинцю просто впитал раскаленную ян своего шиди - и использовал ее примерно так же, как демоны проплавляют ходы в самых глубоких горах с помощью огненных червей. - Шиди может не беспокоиться, - Шэнь Цинцю паскудно ухмылялся за веером. - Этот мастер был осторожен и старался не создать шиди ещё больше проблем. - В деле, касающемся двойного совершенствования, следует печься о состоянии обеих сторон, - улыбка вышла привычно лёгкой. И поощряющей к дальнейшим откровениям. - И этот скромный лекарь рад, что шисюн нашел время посетить Цяньцао. Потому что Лю Цингэ явно придется разыскивать по всей школе, если не по половине земель цзянху. И старательно допытываться, что же такого ему пообещал мастер Шэнь за возобновление встреч. Нет, обмен энергиями выглядел очевидно взаимовыгодным, но не стоило сбрасывать со счетов старую неприязнь и мстительную натуру Шэнь Цинцю. И все проведенные операции, включая промывание, да. Му Цинфан скосил взгляд на свиток с описанием и устало потёр точку меж бровей. Для Шэнь Цинцю Лю Цингэ и вправду был удачным вариантом. Более подходящим, чем глава Юэ, хотя бы потому, что главе никак нельзя было нарушать баланс энергий, а повторный прожиг духовных вен требовал не только изрядной решимости, но и отчаянного буйства ян. Но глава Юэ, глава Юэ... Предстояло достать старые росписи купирования отклонений ци еще десятилетней давности - и сделать поправку на уровень. - Не знает ли Шэнь-шисюн, где можно было бы на этот раз отыскать Лю-шисюна? А вот теперь, когда Шэнь Цинцю чуть опустил веер, и на губах у него мелькнула отменно ублюдочная усмешка, никаких иллюзий относительно его “смягчения” у Му Цинфана не было. - Сам явится, - пренебрежительно бросила бамбуковая гадюка цвета цин. - И прежде чем Му-шиди упрекнет этого мастера за готовность верить пустоголовому варвару - этот Шэнь взял с него клятву. Шэнь Цинцю неторопливо обмахнулся веером, прежде чем закончить: - Если Лю Цингэ дорожит своим словом, он явится сразу же, едва почувствует нарушение внутреннего баланса ци. Поэтому Му-шиди может не беспокоиться - и собрать необходимые средства для ближайшего этапа. Недобрые черные глаза предвкушающе сверкнули, и Му Цинфан не допустил никакой телесной реакции на подобное лишь потому, что это было бы непрофессионально для лекаря его уровня. А вот сомнения относительно того, что Шэнь Цинцю сумеет применить на Лю Цингэ все, что пропишет им Му Цинфан, скоропостижно исчезли. Это было великолепно. Потому что с Лю Цингэ и его избытком ян давно надо было что-то решать, но теперь это в кои-то веки не было проблемой одного только Му Цинфана. Теперь это было и проблемой Шэнь Цинцю, а со своими проблемами бессмертный мастер Шэнь разбирался стремительно и безжалостно. Или просто безжалостно и неотвратимо, если требовалось сохранить размеренный темп. - Я напишу общие рекомендации. Некоторые травы придется подождать, раз уж хризантема несравненной горечи кажется Лю-шисюну слишком слабым средством. Есть ведь еще вытяжка из грозовых кальмаров. Или салат из бело-голубой звездчатки. Три раза в день. Незаменимо для стабилизации потоков ци и улучшения памяти. - Надеюсь, Му-шиди не выберет усилить горечь, - Шэнь Цинцю приятно улыбнулся, и это странно напомнило улыбки Юэ Цинъюаня. Во всяком случае, эффект был примерно тот же - пробирало. - Признаться, этот мастер придерживается мнения, что мед не зря привлекает больше пчел, чем уксус, так что просит Му-шиди скорректировать схему лечения в соответствии с этим соображением. Если когда-либо у Му Цинфана были сомнения относительно частых посещений ивовых домов его шисюном, теперь они исчезли окончательно. Правда, сформировав противоположное убеждение: Шэнь Цинцю явно не платил там за постельные радости. С таким подходом было странно, что торговки весной не дрались каждый раз, когда глава Цинцзин снисходил до визита. - Учитывая эффект, этот лекарь рекомендовал бы продолжить промывания, если Шэнь-шисюн сочтет это возможным. Если же нет, есть варианты с охлаждающим массажем, - осторожно начал Му Цинфан, с трудом веря, что действительно обсуждает подобное с Шэнь Цинцю. - Но для более глубокого проникновения в мышцы в массажное масло требуется добавить синий летающий фенхель и зимнюю мяту. - Познания этого Шэня ничтожны, но он позволит себе предположить, что добавки приведут к ускоренному выведению из мышц скоплений и застоев янской ци, - похоже, шисюн ознакомился с литературой по вопросу. - Следовательно, первый этап - это восстановление подобающего баланса ци в теле. А далее? - По окончании первого этапа будет ясно, требуется ли угнетение производства янской ци - или же достаточно будет перейти к развитию иньской части, чтобы будущее соотношение было более благоприятным, - Му Цинфан понял, что начинает действительно увлекаться медицинской задачей. - Первое, разумеется, проще. - Но второе эффективней - особенно если позволит Лю-шиди достичь еще одного прорыва, - Шэнь Цинцю задумчиво кивнул. - Будет зависеть от него самого, но пока прошу Му-шиди прислать мне снадобья для первого этапа, как только они будут собраны - и схему лечения к ним. Сама мысль о том, что список лекарств можно было бы передать на Байчжань, была странной - и, судя по предложению, Шэнь Цинцю придерживался схожего мнения. Потому что Лю-шисюн если и выполнял предписания, то исключительно будучи прикованным к койке на Цяньцяо. Иногда в прямом смысле. - Этот младший брат приготовит снадобья для обоих участников - и будет уповать на Шэнь-шисюна в части соблюдения схемы лечения, - Му Цинфан позволил себе мимолетную улыбку, хотя и скрыл ее за вежливым кивком, и Шэнь Цинцю склонил голову в ответ, а потом поднялся, привычным жестом разворачивая веер. - Этот мастер глубоко благодарен шиди за уделенное время и содействие в столь деликатном вопросе, - Шэнь Цинцю склонил голову, прощаясь, вроде бы неторопливо, но не прошло и десятка ударов сердца, как его уже и след простыл. Му Цинфан посмотрел ему вслед, наконец позволив изумлению овладеть собой - и от того чувствуя себя несколько оглушенным. Это изумление подразвеялось к вечеру, подчинившись привычно напряженному дню - и нахлынуло с новой силой, когда уже после заката к нему в личные покои заглянул Вэй Цинвэй с заметным недоумением на внешне каменном лице. Кажется, почтенный мастер Вэй изо всех сил молчал какую-то очень важную новость. Му Цинфан совершенно не собирался ему мешать. Просто поставил на огонь чайничек с вечерним, успокаивающим сбором и вытащил лакированый короб с конфетами из багряницы западных морей. И улыбнулся, когда Вэй Цинвэй обнял его со спины и заинтересованно повел носом, пока знакомая ци мягко огладила спину: - Чем А-Фан пахнет сегодня*? - пошутил он, делая вид, что спросил про короб. - В основном удивлением, - честно признал Му Цинфан, но не стал пояснять. Если мастер Вэй хотел подробностей, ему придется задать вопрос вслух. Даже если мастер Вэй никогда толком не умел молчать, подкинуть ему еще один повод не делать этого было невредно. Му Цинфан твердо верил в необходимость общения, особенно когда речь шла о важных новостях. Особенно по вечерам, когда можно было скинуть сапоги и пао, удобно устроиться на подушках и не думать о соблюдении всего подобающего бессмертным заклинателям и главам пиков этикета. Мастера Вэя хватило ровно на две чашки. - Сегодня ко мне заходил Лю-шиди. Му Цинфан не собирался стесняться того, что невольно напрягся. - Что-то с Чэнлуанем? Учитывая второе подряд отклонение ци, это было возможно. Странным было то, что Лю Цингэ обратился за помощью, но то ли свой меч он ценил больше, чем себя, то ли Шэнь Цинцю действительно удалось взять с Бога войны обязывающую клятву. - Наседка, - фыркнул мастер Вэй, и Му Цинфан пихнул его локтем. - Если меч скован неверно, лечить его бестолку. Только перековать. Это был старый спор, и несмотря на то, что они расходились во взглядах, Му Цинфан отлично знал, что по сравнению с поколением Цюн, годовая смертность на Ванцзянь благодаря Вэй Цинвэю была едва ли не на треть меньше. - Но нет, в любом случае, Лю-шиди заходил по иной причине, - почти обиженно продолжил Вэй Цинвэй, не дождавшись привычного возражения. Впрочем, это не помешало ему практически просмаковать продолжение. - Лю Цингэ, наш суровый и равнодушный Бог войны, не заинтересованный во всякой там “ерунде, отвлекающей от боя”, заходил ко мне поинтересоваться достойным сезонным подарком. Вэй Цинвэй снова не дождался реакции и кинул на него вопросительный взгляд. - Подарком для мужчины, - уточнил он. - Для Шэнь Цинцю, - со всем бесстрастием, которое смог собрать, закончил Му Цинфан. - Он и к тебе заходил? - Мастер Вэй прижмурился, будто пытался уловить след чужой ци в комнате. - И что ты ему посоветовал? Надеюсь, не очередную очень полезную траву? Му Цинфан очень демонстративно поджал губы. Старая история, еще времен их ученичества, все никак не желала отправляться на заслуженный покой. - Это был очень хороший чайный сбор. - Это был очень мерзкий на вкус чайный сбор, - Вэй Цинвэй перетек ближе, обнял за талию, рассмеялся вполголоса. - Не сердись, я тогда честно все выпил. Так что ты ему посоветовал? - Не ему. Шэнь Цинцю, - уточнил Му Цинфан, наслаждаясь тем, как ласкает вены знакомая ци. - Есть надежда, что у Шэнь-шисюна все-таки лопнуло терпение… и из проблемы Лю Цингэ превратится в часть решения. Вэй Цинвэй аж фыркнул в шею. - Похоже, Лю-шиди наконец перешел от дергания за волосы к более взрослым методам, - согласился он. - Во всяком случае, этот шисюн так опешил, что попытался вспомнить все, что было в моих силах. Му Цинфан постарался взглянуть с подозрением, но по спине от самого затылка, от жаркого дыхания уже скатывалась горячая ци, обволакивающая, словно алый женьшеневый мёд, и он решил, что чужие проблемы подождут до утра. Прямо сейчас у него были вещи поинтересней. * Цинфан переводится как "чистый запах"