the art of cruelty | искусство жестокости

      Ши Цинсюаню снился брат.              Тот стоял на краю пирса, однако всякий раз, когда Ши Цинсюань к нему приближался, пирс становился всё длиннее и длиннее. Вокруг них сгущался туман, и расстояние поглощало его голос, когда он отчаянно кричал брату. Ши Уду так и не обернулся, глядя в сторону тёмных вод. Из густого тумана вынырнул гуль. С золотыми глазами и пистолетом в руке. И прижал его к виску Ши Уду.              Рывком проснувшись до того, как выстрелил пистолет, Ши Цинсюань резко вдохнул. Ужас промчался по венам, как миллионы муравьишек. Целая рать. Выбравшись из-под пухового стёганого одеяла, Ши Цинсюань почувствовал холод утра. Заметно взбодрившись, он поёжился и завернулся в одеяло. Фишбоуна нигде не было видно.              Свесив ноги с кровати, Ши Цинсюань позволил пальцам коснуться холодного пола. Появились покалывающие ощущения, словно в венах был лёд, поэтому он спрятал ноги обратно под одеяло и протёр глаза. Те казались стянутыми и сухими. На подушке остались следы от слёз, и парень с несчастным видом потёр щёки. С серебряной фоторамки, стоящей на тумбочке, на него смотрели два улыбающихся лица. Ши Цинсюаню отчаянно хотелось пройти в фотографию и вернуться в прошлое.              В жизнь до Хэ Сюаня. До того, как она была захвачена долгами и жестокостью. До того, как неуравновешенный мафиози наплёл ему ложь о его брате, пытаясь им манипулировать. Ши Цинсюаню нужно было верить, что это ложь, потому что иное было недопустимо. Погрузившись в мысли, он крепко зажмурил глаза. Слёзы жгли веки, и юноша сжал зубы, пытаясь не позволить им стекать.       За дверью послышалось тихое, жалобное «мр-р-р-р», и он резко поднял голову. Вытирая глаза, Ши Цинсюань выбрался из кровати и смело ступил на холодный пол. Он открыл дверь, и Фишбоун в ту же секунду начал обвиваться вокруг его ног с негромкими, довольными звуками.              — Прости-прости. Я оставил тебя на всю ночь в холодном коридоре? — чувствуя вину, Ши Цинсюань нагнулся и взял кота на руки. Почесав за полуотгрызенным ухом, он прислушался к тихому мурлыканью. — Наверняка ты голоден. Бедняжка…              На кухне парень достал еду для Фишбоуна. Консервных банок в кухонном шкафу становилось опасно мало, осталось всего три. Ему обязательно нужно будет сказать Хэ Сюаню, чтобы тот потом их купил. Одна лишь мысль о том, чтобы поговорить о чём-либо с ним, вызывала у Ши Цинсюаня тошноту, но он отогнал это чувство в сторону. Парень проделал те вещи, что стали его утренней рутиной: приготовил завтрак, помыл посуду, почистил зубы, переоделся в одежду потеплее, разжёг камин. И ещё размотал толстые бинты, туго намотанные на руках. Тогда ему показалось, что это уже слишком, но промолчал. Царапины на предплечьях болели, но вряд ли они были настолько болезненными.              Фишбоун, конечно же, не проявлял никаких признаков раскаяния.              Для такого маленького зверька, покрытого шрамами, он был невероятно милым. Фишбоун был крошечной чёрной тенью, следовавшей за ним по пятам, когда тот тихо переходил из комнаты в комнату. Ши Цинсюань был рад такой компании, потому что в доме стояла полная тишина, а Хэ Сюань не выходил из своей комнаты. В конце концов парень уселся перед камином и поманил кота игрушкой, чтобы тот с ней поиграл. Это была верёвочка с колокольчиком и пёрышком, которую купил для них Се Лянь. Во всяком случае Фишбоуну, похоже, она очень нравилась.              Однако мысли Ши Цинсюаня были заняты не игрой. Он чувствовал себя оторванным от тела, думая о своём кошмаре, о Хэ Сюане и пытаясь отыскать причину, по которой тот хотел соврать о долге его брата. Была ли веской причина — просто чтобы быть жестоким? По-видимому, он достаточно сильно потерял связь с реальностью, настолько, что стал неинтересен, поскольку Фишбоун ринулся вперёд на него и укусил за пальцы этими резкими, заострёнными клыками, и юноша зашипел.              — Эй!              Фишбоун отстал от него, после чего потёрся щекой о его руку. Большие, круглые глаза питомца смотрели на Ши Цинсюаня, пока кот урчал.              — Так уж и быть, я тебя прощаю, — сказал он, поглаживая кота. Палец легонько коснулся краешка шрама, который тянулся вниз по боковой стороне его морды, и Фишбоун расслабился на его ладони, мурлыча. Как маленький моторчик.              Безмятежное утро полностью разрушили, когда распахнулась дверь.              — Черновод, я получил твою почту! — Хуа Чэн с грохотом захлопнул за собой дверь. Фишбоун спрыгнул с Ши Цинсюаня, чтобы спрятаться под кресло и выглянуть оттуда на мужчину. В костюме глубокого красного цвета Хуа Чэн больше походил на танцора мюзикла, чем на мафиози, но было что сказать и о его таланте. Ни у кого бы не возникло сомнений относительно того, кем он является, когда тот переступал порог комнаты. — Черновод! — взгляд мужчины упал на Ши Цинсюаня, и гангстер хмуро на него посмотрел. — Где Хэ Сюань?              — Он ещё спит.              Хуа Чэн вытащил телефон.              — Уже половина десятого, — он отправился по коридору, и Ши Цинсюань встал, чтобы проследовать за ним. А затем, хорошенько подумав, вернулся в гостевую комнату и нагнулся, чтобы сгрести в охапку Фишбоуна, когда тот прокрался за ним. Он слышал, как дверь в комнату Хэ Сюаня раскрылась и громкий, почти приятный голос Хуа Чэна достигнул его слуха.              — Вставай-вставай, Спящая Красавица. У тебя сегодня много работы. Ну же. Подъём!              Присев на кровать, Ши Цинсюань осторожно погладил Фишбоуна по брюшку, когда тот перевернулся у него на коленях. Кот едва слышно мяукнул, и юноша тихонько шикнул на него, приложив палец к губам.              Хуа Чэн пошёл обратно по коридору. Ши Цинсюань так и остался сидеть в комнате, поглаживая кота и стараясь прислушиваться к тому, что происходит вокруг. По прошествии некоторого времени он увидел, как мужчина возвращается в спальню Хэ Сюаня с чашкой кофе в руках.              — Вот, выпей. Закури сигарету, — пока Ши Цинсюань это слушал, не мог не вернуться взглядом к фотографии, на которой он и брат улыбались и держались друг за друга.              — Проваливай.              — Не раньше, чем ты станешь работоспособным. К тому же я пригнал сюда твою машину, так что мы оба поедем обратно в Райскую Усадьбу. Ты созванивался с Ши Уду?              — Нет.              Слава богу, что стены были тонкими? Ши Цинсюань вздохнул, поднимаясь, чтобы выйти из гостевой комнаты. Если он вернётся на кухню, то больше не сможет их услышать. Что, пожалуй, было к лучшему. Хуа Чэн сварил кофе, поэтому юноша налил себе кружку и добавил молока с сахаром. Почта, которую принёс гангстер, была беспорядочно разбросана по стойке. Ши Цинсюань аккуратно её сложил. Фишбоун довольно протоптался по конвертам и уселся, свернув хвост вокруг лап.              — Ты дурачок, — сказал ему Ши Цинсюань, подняв руку, чтобы почесать кота под подбородком. Фишбоун ему мурлыкнул.              Примерно когда Ши Цинсюань наполовину выпил кофе, появились Хэ Сюань и Хуа Чэн. Он бы не стал комментировать то, насколько ужасно выглядел первый с синяками под глазами и мертвенно-бледной кожей. Видимо, на нём до сих пор была вчерашняя одежда, а его волосы были распущены и спутаны. Хуа Чэн похлопал Хэ Сюаня по спине, отчего плечи последнего изогнулись внутрь.              — Приготовь завтрак и поешь. А потом поедем! Гэгэ ждёт меня в Райской Усадьбе.              — Почему? — уточнил Хэ Сюань.              — Мы сегодня хотим начать превращать тот склад во что-нибудь ещё. Ци Жун не использовал и половины его потенциала. Просто куча… — Хуа Чэн бросил беглый взгляд на Ши Цинсюаня, а затем, судя по всему, решил не вдаваться в подробности в его присутствии. — Ну да ладно, у гэгэ есть парочка неплохих идей, что мы можем с ним сделать.              Хэ Сюань кивнул. Честно говоря, выглядел он так, будто в лучшем случае слушал вполуха.              — Э-э, кстати говоря… — Хуа Чэн протянул руку вперёд и покопался в конвертах, которые только-только разложил Ши Цинсюань. Он достал один, жёлтого цвета, и бросил его перед Хэ Сюанем. — Твоя сестра тебе что-то прислала.              Его пальцы медленно накрыли набитый конверт. Хэ Сюань уткнулся в него, плотно сжав губы. Секунду спустя он отпихнул конверт и подошёл к холодильнику.              — Я изучу сегодня наши счета и проверю, что Линвэнь не влезла ни во что такое, куда не должна была.              — Хорошо. Звучит неплохо, — Хуа Чэн взял конверт и раскрыл его. Он сел на табурет рядом с Ши Цинсюанем. А Хэ Сюань принёс стакан йогурта, чтобы сесть по другую сторону от него. Фишбоун заполз к Ши Цинсюаню на колени, парень обнял кота и прижал его к себе из-за того, что по обе стороны от него сидели двое мафиозников. Он действительно не испытывал сильного желания ненароком дотронуться к кому-нибудь из них, рискуя получить удар. Из конверта Хуа Чэн достал нескреплённую стопку фотографий. — Хм. Старомодно. Думал, она пришлет тебе флэшку, например.              Хэ Сюань пробежался взглядом по снимкам.              — Убери их.              — Как скажешь, — Хуа Чэн спрятал фотографии обратно в конверт, прежде чем Ши Цинсюаню в самом деле удалось рассмотреть, что на них было изображено. Мужчина закрыл его и снова положил на стойку. — Если слишком плохо себя чувствуешь, я могу вызвать такси, чтобы вернуться в город. Выходной тебе не повредит, — он посмотрел вниз, доставая мобильник и проверяя его. И пробормотал себе под нос: — Если будешь держаться подальше от алкоголя…              — Со мной всё в порядке, — Хэ Сюань оглянулся, однако, казалось, его взгляд был обращён к Ши Цинсюаню. Он ничего не сказал, но каким-то образом привлёк внимание мафиози. — Чем планируешь заниматься весь день?              — Э-э, ничем, — Ши Цинсюань нахмурил брови. — Я хочу поговорить с братом.              Хэ Сюань позволил своему взгляду опуститься.              — Может быть.              Горло было близко к тому, чтобы сжаться, когда мужчина встал, чтобы выйти из комнаты.              — Н-нет, — юноша увидел, как его шаги приостановились, и Ши Цинсюань крепче прижал Фишбоуна к груди, пока тот не издал недовольное «мр-р-р-р». Отпустив кота, он наблюдал, как чёрная полоса спрыгнула на пол и пронеслась вокруг Хэ Сюаня, убегая из комнаты. — Нет, я хочу с ним поговорить. Сегодня. Сейчас.              Хуа Чэн хохотнул.              — Твой заложник становится всё смелее, Черновод.              Если эта ядовитая насмешка имела своей целью вызвать у него ответную реакцию, то она не удалась. Плечи Хэ Сюаня опустились, и он продолжил идти, не произнеся более ни слова. Мужчина пошёл обратно по коридору, и Ши Цинсюань почувствовал, как к горлу подкатывает комок разочарования. Когда он повернулся, губы скривились в хмурой гримасе, потому что это, по крайней мере, помогало ему не расплакаться. Что не вызвало бы сочувствия у этих жестоких людей. Хуа Чэн был поглощён телефоном, не обращая на него внимания, а Ши Цинсюань, у которого больше не было кота, которого можно было бы прижать к себе, мог только позволить своим глазам искать узоры на гранитной стойке.              Внезапное возвращение Хэ Сюаня удивило его, как и телефон, сунутый ему в лицо.              — Держи.              Глаза расширились, увлажнились, и он схватил телефон.              — Спасибо, — встав, парень набрал номер брата и поспешно вышел из кухни. Пройдя в гостевую комнату, он сел на пол между кроватью и дальней стеной, слушая длинные гудки. С каждым звонком в его и без того восприимчивом сознании нарастало чувство тревоги. Когда никто не ответил, он повесил трубку, не оставив сообщения, и тут же перезвонил. Из глаз потекли слёзы, и Ши Цинсюань вытер их запястьем. Повернув голову, он понял, что Хэ Сюань последовал за ним. Ши Уду снова не ответил, и юноша с расстроенным всхлипом отнял телефон от уха.              — Дай сюда.              Он передал телефон, и Хэ Сюань приложил его к уху, снова позвонив. Ши Цинсюань подтянул ноги к груди и опустил голову на колени.              — Почему он не отвечает?              — Я… — мужчина повёл плечами. Затем, повернув голову, уставился в стену. — Перезвони, когда получишь это сообщение. Я здесь с твоим братом, и он хочет с тобой поговорить, — он повернул телефон к нему, и Ши Цинсюань покачал головой. — Он думает, что ты уже мёртв. Скажи что-нибудь.              При этих словах парень поднял голову и посмотрел на Хэ Сюаня широко раскрытыми глазами. Конкретно этот кусочек информация был словно удар ножа прямо в сердце. Схватив телефон, он прижал его к щеке.       — Гэ! Я в порядке, я в порядке, честно… — Ши Цинсюань шмыгнул носом. — Я скучаю по тебе. Я… — он повернул голову и увидел, что Хэ Сюань опустился на пол рядом с ним, откинувшись на кровать. — Гэ, я хочу вернуться домой… просто… просто сделай то, что скажет Хэ Сюань, и он разрешит мне вернуться домой, — юноша хотел добавить что-нибудь ещё, но время автоответчика истекло, и он бросил телефон в ожидающую руку Хэ Сюаня.              Отдав мобильник, Ши Цинсюань погрузился в свои мысли. Оторвавшись от реальности, согнулся пополам и начал реветь. Он впился ногтями в ладони, пытаясь вернуться к реальности, но то, как разбитое сердце продолжало биться, всё глубже и глубже погружало его в пучину паники. Это высасывало душу.              Как это ни странно, но тем, что вернуло его назад, было ни его собственной болью, ни естественным спадом эмоционального срыва. Рука легла поверх его плеча, и он почувствовал, как её вес переместился на шею. Тёплые пальцы дотронулись до его кожи, и дрожь пробежала по Ши Цинсюаню с головы до пят. Моргнув сквозь океан слёз, он поднял голову и уставился на окно. Лучи света падали на деревянный пол, едва не достигая кончиков его ног. Или человека рядом с ним. Ши Цинсюань медленно повернул голову. Хэ Сюань смотрел вперёд, как и всегда, равнодушный и холодный. Но рука была тёплой. И мягкой. Глаза затуманило ещё больше слёз.              — Я хочу его увидеть, — сказал Ши Цинсюань тихим всхлипом.       — Скоро увидишь.              — Я так по нему скучаю! — кулаки ударились об пол, позвоночник выпрямился. Хэ Сюань провёл рукой вниз по его спине, и Ши Цинсюань вздрогнул. Но напряжение потихоньку покидало его, непрошеные слёзы стекали по щекам. — И я ненавижу тебя за то, что ты забрал меня от него!              — Ты и должен меня ненавидеть.              Зубы заскрежетали. Где-то в глубине души Ши Цинсюань понимал, что такого быть не должно. Получать утешение от такого человека, как Хэ Сюань, который гордо носил кровь на своих руках, было низко. Однако он позволил его руке двигаться вверх и вниз по позвоночнику и позволил этому его успокаивать. Слёз становилось всё меньше. Подняв руку, Ши Цинсюань с силой потёр щёки.              — Я тебя не понимаю.              Хэ Сюань пытливо глянул на него.              — Иногда ты бываешь милым. И обёртываешь меня, как мумию, потому что меня поцарапал кот. А потом ты разворачиваешься и… — он не смог этого сказать. Ши Цинсюань снова уткнулся лбом в колени, последние слёзы капали из глаз. — Этого достаточно, чтобы у меня иногда возникал шок.              — Я и сам не знаю, почему так делаю.              — Прекрасно.              Он отдёрнул руку, опустив глаза вниз. С распущенными волосами, с измождённым видом, Хэ Сюаня можно было почти что пожалеть. Почти.              — Когда я вчера видел твоего брата… он был очень расстроен из-за тебя. Он напивался, заявляя, что оплакивает тебя. Потому что не мог поверить, что я оставлю тебя в живых.              Сердце болезненно сжалось.              — Ты не можешь его винить за то, что он так думает.              Хэ Сюань покачал головой.              — У тебя есть младшая сестра, — обхватив себя руками за ноги, Ши Цинсюань старался на него не пялиться. Но смотреть на открытое лицо Хэ Сюаня, мелькнувшее сожаление и боль на его обычно каменном выражении, было почти наркотиком. Под слоями чёрствого бесстрастия скрывался человек. Иногда Хэ Сюань позволял ему это увидеть. Иногда, наоборот, наносил удары со всей точностью соревнующегося лучника. Хэ Сюань был человеком, который превратил жестокость в искусство и применял его с непринуждённой методичностью. — Ты знаешь, каково это — быть вдали от неё.              — Когда я был в тюрьме, единственным, что сохраняло мне рассудок, было обещание к ней вернуться, — он пожал плечами. — Но это было давным-давно, когда я был наивен в отношении того, кем я являлся. Я… в общем, не думаю, что я действительно не сошёл с ума, — Хэ Сюань повернул голову, не сводя глаз с Ши Цинсюаня. Юноша даже перестал дышать, когда тот придвинулся ближе к нему. — Я же говорил тебе, что хочу отпустить тебя домой, но мне нужно поддерживать репутацию. Она может подвергнуться угрозе для меня, для моего брата, для Се Ляня и для всех, с кем мы работаем, если кто-то вроде меня начнёт проявлять милосердие.              Ши Цинсюань сглотнул.              — Меня это не волнует.              — Хорошо. Тебя и не должно, — Хэ Сюань посмотрел вниз и вздохнул. — Но я объясняю, почему я просто так не могу открыть дверь и отпустить тебя. Твой брат решил спутаться со мной, и ты не обязан мне верить, но я не вру о причинах.              Ши Цинсюань покачал головой.              — Мой брат совсем на тебя не похож.              — Ты прав, — мужчина пожал плечами. — Что бы он ни сделал, что бы он ни делал сейчас, он никогда не будет, как я, — Хэ Сюань поднял глаза, и их взгляды встретились. На какое-то мгновение его взгляд обжёг настолько сильно, что Ши Цинсюань подумал, что он загорится, как хворост в печи.              Но напряжение разбилось вдребезги, когда Хуа Чэн плюхнулся на кровать над ними, волосы разметались по плечам.              — Не хочу прерывать этот небольшой сеанс разборок, но нам пора идти, Черновод.              Хэ Сюань помрачнел, быстро встав. Он начал обходить вокруг кровати.              — Свали, — зашипел он, толкнув Хуа Чэна, когда тот заступил ему дорогу и засмеялся. Ши Цинсюань вскочил на ноги.              — Чего? Ты становишься со мной добрее? Продолжай вести себя хорошо, и мне, возможно, придётся отправиться на поиски новых мускул, — Хуа Чэн набросился на Хэ Сюаня и ударил его по шее.              Тот повернулся, отбросив его руку назад, недовольно зарычав. Хуа Чэн едва избежал удара по лицу.              — Почему бы тебе не пойти подождать на крыльце? На холоде? — Ши Цинсюань последовал за ними к двери, прислонившись к проёму, когда Хэ Сюань проскользнул в спальню. Хуа Чэн пошёл за ним, но дверь захлопнулась перед его носом.              — Ах, да ладно тебе, Черновод. Я шутил, — он ударил ладонью по древесине и с ухмылкой отвернулся. Когда мужчина увидел стоящего рядом Ши Цинсюаня, выражение стало более злобным. — Ах да. Ты ещё здесь.              Он потупил взор, когда Хуа Чэн двинулся обратно по коридору. Вытирая щёки, Ши Цинсюань вздрогнул. По позвоночнику поползло тревожное ощущение. Он переступил порог кухни и увидел, как Хуа Чэн обводит взглядом холодильник.              — Тебе бы за продуктами сходить, — заметил он, найдя, наконец, яблоко.              Ши Цинсюань в замешательстве мотнул головой.              — Я…              — Это будет прекрасный способ отработать своё жильё. Ты будешь ходить за продуктами, раз уж Черновод не способен о себе позаботиться, — мужчина повернулся, пристально глядя на Ши Цинсюаня. — Я, разумеется, шучу, но у него есть склонность к саморазрушению.              — Я скоро вернусь домой.              — Ага, — он передёрнул плечами. — Я тоже думал, что он мог бы уже к настоящему моменту от тебя избавиться, тем или иным способом. Но ты до сих пор здесь, что, по-видимому, означает, что ты задержишься здесь ещё на какое-то время.              — Он сказал…              — А ты ему поверил? — Хуа Чэн закрыл дверцу холодильника, затем прислонился к ней спиной. Он вгрызся в яблоко с ужасным хрустом, и Ши Цинсюань почувствовал, как разум отравляют первые сомнения. В груди похолодело, потому что… да, юноша поверил Хэ Сюаню. Несмотря на то, что всё указывало на обратное, он поверил ему, когда тот сказал, что отпустит его домой после возвращения лишь трети долга. — О, я знаю, чем ты можешь заняться. Гэгэ нужен помощник, чтобы носиться с ним туда-сюда и проводить инвентаризацию. Он управляет для нас ночным клубом, а два его лакея совершенно бесполезны и не слушают его. И, честно говоря, мне бы хотелось…              — Что за бред ты сейчас несёшь? — вмешался Хэ Сюань. Мужчина вошёл в комнату, так и не застегнув пуговицы на рубашке.              — Что-то, чем можно занять твоего заложника.              Тот покачал головой.              — Цинсюань, иди возьми куртку. Мы уходим.              — Почему я должен идти с вами? — спросил он.              — На тот случай, если твой брат решит стать полноценным человеком и перезвонит мне. Ты ведь захотел бы с ним поговорить?              Он сглотнул. Заглядывая в глаза Хэ Сюаня.              — Да.              — Тогда иди, — Ши Цинсюань поспешно обошёл его, возвращаясь в коридор. — Прекрати его нервировать… — Хуа Чэн хохотнул. — Я не шучу. Бесит.              Их голоса стихли, когда юноша вернулся в спальню. В какой-то момент Фишбоун стал идти в ногу с ним, и Ши Цинсюань наклонился, чтобы несколько раз его погладить.              — Увидимся вечером, — ласково попрощался он. После чего взял своё пальто из шкафа. Надевая его, Ши Цинсюань старался не обращать внимания на чувство стыда и возмущения. Никаких доказательств того, что Хэ Сюань лжёт, и никаких доказательств того, что говорит правду. Парень задался вопросом, не нравится ли тому под этой безразличной личиной морочь головы людям и играть их жизнями. А может, Хуа Чэн просто пошутил? В любом случае это было всем, о чём он собирался думать до конца дня.              

________________________________________

             — Прости, гэгэ, мы задержались! — Хуа Чэн первым выбрался из автомобиля, когда они заехали на парковку для сотрудников Райской Усадьбы. Се Лянь стоял возле их машины, опустив взгляд в свой мобильник. Он взглянул вверх как раз вовремя, чтобы его буквально подняли для объятий. Хуа Чэн обхватил Се Ляня за талию и оторвал его от земли. Ши Цинсюань отставал от них на полшага, а Хэ Сюань шёл позади него.              — Ах, Саньлан! — Се Лянь счастливо засмеялся и обхватил лицо Хуа Чэна руками, когда их носы соприкоснулись. Когда его опустили на землю, в груди супругов словно появился магнит, притягивающий их друг к другу. То, как они смотрели друг на друга… Ши Цинсюаню пришлось опустить взгляд на свои ноги. Эти двое знали, как сделать так, чтобы казалось, что самые простые проявления должны были быть сугубо личными моментами. — Вы не опоздали. Я просто решил выйти и вдохнуть немного свежего воздуха.              — О, Твидл Ди и Дум снова ругаются?              — Да. Громко, — он улыбнулся, мягко, посмеиваясь.              — Твидл Ди и Дум? — переспросил Ши Цинсюань, оглядываясь на Хэ Сюаня, который шёл рядом с ним.              — Фэн Синь и Му Цин.              — Однако нам правда пора идти. У нас встреча в половину первого.              — Что именно мы сделаем из того склада? — поинтересовался Хэ Сюань.              Хуа Чэн оглянулся.              — Если бы ты сегодня не спал и помог мне приехать вовремя, у нас бы было время сесть и всё тебе объяснить. Так что теперь это будет сюрпризом, — Хэ Сюань нахмурился, и Хуа Чэн подошёл и обхватил его рукой за плечи. — Я пришлю тебе фотографии, пока мы будем всё обустраивать, идёт? У нас превосходные, гениальные идеи, — он ущипнул его за щеку, заставив мужчину закатить глаза.              — Ладно, поехали, — прервал их Се Лянь, пересаживаясь на водительское сиденье. Хуа Чэн подбежал и запрыгнул на пассажирское сиденье, и Се Лянь опустил окно. — Вы двое, проведите сегодня хорошо время! Фэн Синь устанавливает звуковое оборудование, и, Хэ Сюань, если можно, присмотри за Му Цином. Он настаивает на возвращении на работу, хотя у него травма головы. Если покажется, что он может упасть в обморок или что-нибудь вроде этого, просто отправь его домой. О, и, Цинсюань, можешь делать в моём кабинете всё что угодно. Если хочешь, можешь посмотреть нетфликс на моём компьютере. Я не выходил из аккаунта.              — О, ах, спасибо, — поблагодарил он.              — Да, конечно! Пока! Пока, Хэ Сюань! — Се Лянь завёл машину.              Хэ Сюань аккуратно взял Ши Цинсюаня за руку, потянув к зданию. Тот шёл рядом с ним, опустив голову. Часть его очень, очень не хотела туда заходить. Парень прикусил губу, когда дверь открылась и Хэ Сюань жестом пригласил его пройти первым. Ноги сами понесли его вперёд, и, как только Хэ Сюань отпустил дверь, та тяжело захлопнулась.              — Это мой кабинет, — сказал он, указывая на вторую дверь слева, и они оба прошли внутрь.              Ши Цинсюань не знал, чего ожидал, но всё было точно таким же, как у него дома. Ничего, кроме голого стола, компьютера и стула. Хэ Сюань включил свет, и тот несколько раз мигнул, прежде чем зажечься. Он тяжело вздохнул, жмурясь на флуоресцентные лампы, которые, судя по всему, нужно было поменять, затем прошёл за стол и сел.              — Что ты хочешь, чтобы я делал?              — Можешь делать всё, что захочешь, — ответил Хэ Сюань, включив компьютер. — Эм, можешь взять еду на кухне, или заняться тем, что сказал Се Лянь, или пойти всем понадоедать. Я не знаю, кто сегодня в клубе, — он открыл ящик, чтобы покопаться в нём. — Или можешь посидеть здесь, если хочешь несколько часов пялиться в стену.              — Хуа Чэн говорит, что мне стоит ходить за продуктами вместо тебя.              Мужчина бросил увесистую папку на стол, глаза вспыхнули.              — Кровавый дождь просто ведёт себя как придурок, пытаясь добиться от тебя реакции. Если ты не даёшь её, в итоге ему становится скучно, и он находит кого-нибудь ещё, чтобы поприставать. Если, конечно, ты не живёшь в камере размером шесть на восемь футов, и больше не к кому лезть.              Ши Цинсюань скрестил руки.              — Так вот как… вы двое…              Хэ Сюань подождал, когда он закончит своё предложение, но тот этого не сделал.              — Стали… друзьями? Да, наверное. Он довольно настойчиво меня уговаривал.              — Ты называешь его своим братом, так?              Он посмотрел вниз.              — Да, — бровь дёрнулась. — Мне нужно работать, так что… — Хэ Сюань повернулся к своему компьютеру, пальцы задвигались по клавиатуре.              Ши Цинсюань вышел из кабинета, снимая пальто. Он перекинул его через руку, пока шёл по коридору. Выйдя на танцпол, юноша повернул голову, услышав голоса. Фэн Синь стоял у диджейского пульта, доставая старые электрические хорды и заменяя их. За барной стойкой Му Цин пополнял запасы выставленного разнообразного алкоголя. Его голова была плотно обмотана бинтами. И он балансировал на шатком старом табурете.              — Что ты там творишь? — спросил Му Цин, держа в руках большую бутылку водки. — Красные хорды предназначены для звуковой системы сверху.              Фэн Синь повернул голову.              — Нет.              — Да.              — Ублюдок, у меня установочный лист прямо здесь, — Фэн Синь откинул хорды и достал из заднего кармана сложенную инструкцию по эксплуатации. Он развернул её, прочитал, и его лицо исказилось в гримасе.              — Я же тебе говорил.              — Отъебись!              Ши Цинсюань занял место за барной стойкой, недалеко от края, и они оба повернулись, чтобы глянуть на него.              — Э-э, прошу прощения, Хэ Сюань сказал мне…              — Эй, хорошая работа на днях, — перебил его Му Цин. — Слышал, ты оставил меня истекать кровью на полу в течение часа, прежде чем позвал на помощь. Моя глубочайшая благодарность, — он закатил глаза, затем повернулся, чтобы переставить водку на полку.              — Между прочим, это его способ сказать «спасибо за спасение моей жизни», — объяснил Фэн Синь, проходя мимо него. — Он просто проклятая сука и физически не способен сказать ни одного по-настоящему доброго слова — в противном случае его мозг взорвётся, — он потянулся вверх, показывая взрывное движение у своего виска. — Удивлён, что ты ещё жив. Видимо, Линвэнь не так умна, как ей кажется, да?              — Уж поумнее тебя, — огрызнулся Му Цин.              Фэн Синь цокнул.              — Надеюсь, ты упадёшь с этой штуковины и тебе придётся вернуться в больницу.              Ши Цинсюань посмотрел между ними, затем опустил взгляд на свои руки.              — Я действительно ничего не сделал, так что он не должен меня благодарить…              — Не-не-не, — Фэн Синь облокотился на стойку рядом с ним. — Теперь он твой должник. И ты можешь от него что-нибудь получить. Жизнь за жизнь. Так работает наш принцип.              — Тогда… у тебя, случаем, нет достаточно денег, чтобы вернуть долг моего брата, да?              Му Цин чуть не выронил бутылку, которую держал в руках, в то время как Фэн Синь разразился смехом. Повернувшись, он снова выпрямился на табурете с хмурым выражением лица. По сути, Му Цин мог бы быть очень красивым, если бы не выглядел так, будто всегда жуёт очень, до невозможности кислый лимон.              — Во-первых: я тебе ни хрена не должен. Во-вторых: даже если бы у меня действительно были миллионы долларов, припрятанные в диванных подушках, я бы не стал пытаться встать между тем, что Черновод имеет на твоего брата. Потому что это никогда не бывает просто долгом.       — Это ещё и грязь, — подхватил Фэн Синь. — Вот так ты гарантируешь, что люди будут тебе вечно должны.              Ши Цинсюань сглотнул.              — Я начинаю понимать… — он на мгновение посмотрел между ними. Му Цин теребил обмотанные вокруг головы бинты. — Но мой брат не такой, как вы… вы, парни. Он не…              — Не какой? — спросил Му Цин.              — Не убийца? — продолжил Фэн Синь.              — Не преступник?              — Не мудак?              Му Цин стрельнул в Фэн Синя острым взглядом.              — Иди занимайся своей работой.              Тот поднял коробку со звуковой аппаратурой и направился к лестнице через танцпол.              — Просто не высовывайся, пацан. Пока ты не выводишь из себя Черновода, он может тебя и не убить! Есть на что рассчитывать, — Фэн Синь хохотнул, начав подниматься по лестнице, а Ши Цинсюань почувствовал, как сердце падает в желудок.              Не похоже, чтобы у Му Цина были для него утешительные слова, что не удивляло. Он сел, вытащив мобильник. И они погрузились в тишину. Через мгновение Ши Цинсюань положил руки на колени.              — Э-э-э, как думаешь, ничего, если я сделаю напиток?              — Мне всё равно, что ты сделаешь.              Ши Цинсюань встал и медленно обошёл бар. Он не совсем понимал, что делает, а Му Цин не комментировал, если он делал что-то нелепое. Но юноша достал один из тех высоких бокалов для мартини и наполнил его. На этот раз он постарался изо всех сил сделать настоящий мартини, а не то, что вышло, когда он попробовал приготовить впервые. Подняв бокал, Ши Цинсюань понёс его обратно по коридору в кабинет Хэ Сюаня.              Войдя внутрь, он вдохнул поглубже и поставил коктейль рядом с рукой Хэ Сюаня. Тот посмотрел на напиток, затем на него.              — Что это?              — Я приготовил тебе коктейль.              Взгляд опустился обратно на бокал.              — Мартини?              — …да, — теоретически.              — Почему в нём кусочек огурца?              — Потому что я не смог найти оливки.              Хэ Сюань снова глянул на папки перед собой.              — Спасибо, — он не стал пить, но и не стал бросать его через всю комнату, как будто это было оскорблением для его предков. В конце концов, мужчина снова начал печатать на компьютере, и Ши Цинсюань топтался на месте рядом с краешком стола, пока Хэ Сюань не заметил, что тот никуда не уходит. — Тебе что-то нужно?              — Можно мне попробовать позвонить брату ещё раз?              — Беспокоишься?              Юноша кивнул, и Хэ Сюань достал мобильник. Ши Цинсюань выхватил его телефон у него из рук.              — Спасибо! — он вышел в коридор, прислонившись к стене и прижимая телефон к уху. Ши Цинсюань прослушал несколько гудков, а за ними — сообщение голосовой почты. Вздохнув, он уронил голову на руки, прижав пальцы ко лбу. — Гэ… пожалуйста, перезвони. Мне нужно услышать твой голос. Мне кажется, я начинаю сходить с ума. И я хочу… я хочу кое о чём спросить, — Ши Цинсюань повесил трубку, рука упала на бок.              Он принёс телефон Хэ Сюаня обратно к нему в кабинет, положив его на стол.              — Ты знаешь, почему он не отвечает?              — Нет.              Ши Цинсюань вздохнул.              — Прости за беспокойство, — он повернулся, чтобы уйти, но Хэ Сюань прочистил горло. Повернувшись, Ши Цинсюань немного расширил глаза, когда увидел, что ему протягивают телефон. — Что?              — Мне нечасто звонят, — объяснил он. — Держи его при себе. Пароль, э-э, — ноль пять, ноль девять, — когда Ши Цинсюань взял телефон, Хэ Сюань постучал пальцем по довольно толстой папке, лежащей перед ним. — Мне нужно справиться с этим, прежде чем я смогу сегодня уехать, поэтому… не мог бы ты…              — К тебе не лезть.              — Да. Было бы отлично.              Парень кивнул.              — Спасибо, — Хэ Сюань снова посмотрел вниз, взяв ручку, чтобы сделать пометку на одной из страниц. — Мне можно отсюда выйти? — он вопросительно поднял бровь, поэтому Ши Цинсюань продолжил: — Я имею в виду, если я захочу прогуляться, ты не будешь против?              — Конечно. Будь осторожен.              Решив не испытывать судьбу с другими просьбами, Ши Цинсюань вышел из кабинета. Вернулся в бар и забрал своё пальто. Никто не задавал ему вопросов, когда он выходил через парадные двери. Небо было бледно-голубого оттенка, с редкой облачностью. Но, по крайней мере, выглянуло солнце. Парень просунул руки в рукава пальто. На его внутренней стороне, на груди, был кармашек, который можно было застегнуть, и он положил туда телефон для сохранности.              Прогулка была похожа на свободу. Но ею не была. Ему всё равно придётся повернуться и вернуться в Райскую Усадьбу, к Хэ Сюаню, к ожиданию того, что может никогда и не произойти. При мысли об этом у него подёргивались пальцы по бокам, и Ши Цинсюань решил поразмышлять. Если Хэ Сюань лгал… что ж, он решит проблемы по мере их поступления. Вполне возможно, Хуа Чэн просто поддразнивал его. Может, всё обойдётся. Он оглянулся на большую вывеску перед Райской Усадьбой; губы дрогнули.              Даже если Ши Цинсюань всё-таки вернётся домой, будет ли это казаться, как нечто правильное? После всего, что он увидел, было ли что-то нормальное, к чему можно было вернуться?              Юноша сунул озябшие руки в карманы пальто, направляясь через улицу, чтобы пройти перед десятками витрин магазинов. Ему было невдомёк, о чём говорил Хэ Сюань. Остерегаться здесь было нечего. Прямо напротив клуба находился огромный торговый центр, парковка была переполненной, а всего в нескольких кварталах отсюда располагались рестораны и пабы. Райская Усадьба находилась в самом центре бурного сердца города, куда слетались все ночные совы на многочасовые тусовки. Он бывал на вечеринках в клубах, которые начинались на прилегающих улицах. Они хотели быть поближе, потому что, когда Райская Усадьба рано или поздно заполнялась до отказа, неистовые барные завсегдатаи хотели найти себе другое место, куда можно было бы пойти. Но днём по улицам не слонялись пьяницы, не устраивались девичники и не сходили с ума студенты колледжей. По улицам проехало несколько машин, а магазины были полны покупателей.              Ши Цинсюань прошёлся вокруг, рассматривая витрины. Он не считал, что ему стоит куда-нибудь заходить. Но ещё не думал, что ему стоит отходить слишком далеко. Даже тот факт, что он находился здесь, вероятно, испытывало пределы терпения Хэ Сюаня… но было приятно подышать свежим воздухом и самому решать, куда стоит пойти. Дойдя до очередного перекрёстка, Ши Цинсюань перешёл на другую сторону улицы.              К этому моменту он прошёл около двух кварталов, поэтому развернулся, чтобы двинуться в сторону клуба. Через дорогу от бара располагалась большая парковка, отделённая проволочным забором. На ходу Ши Цинсюань провёл пальцами по ограде, касаясь металла и позволяя кончикам пальцев зацепиться за неё и удержаться. Он точно никуда не торопился. И не совсем обращал внимания на то, куда идёт. Пока не поднял голову и не увидел знакомое лицо.              Офицер Пэй Мин вышел с парковки, стоя с каким-то незнакомым ему мужчиной. Он смеялся над чем-то сказанным, но вот его голова повернулась. Их взгляды встретились. Ши Цинсюань почувствовал, как страх, словно остриё ножа, скользнул по позвоночнику.              — Эй, иди сюда, — Пэй Мин начал к нему подходить. — Чёрт, пацан. Не ожидал, что тебя будет настолько легко увести от Хэ Сюаня, — он даже ухмыльнулся, и что-то в этом выражении заставило Ши Цинсюаня очнуться от леденящего ужаса.              Повернувшись, он бросился бежать. Ударяя ногами по мостовой, юноша бросился вперёд так быстро, как только мог.              — Эй, погоди! — услышал он крики позади себя, но это не имело абсолютно никакого значения. Как будто Ши Цинсюань собирался остановиться и позволить человеку, приставившему пистолет к его голове, догнать его. Он смог пробежать ещё один квартал, прежде чем лёгкие начали гореть в груди. И всё дальше и дальше удалялся от Райской Усадьбы.              Пэй Мин всегда отставал от него не более чем на несколько футов, поэтому Ши Цинсюань бросился за угол здания. Он побежал по небольшому переулку и вернулся обратно тем же путём, что и пришёл. Это позволило ему продвинуться ещё на несколько шагов вперёд, но Пэй Мин каким-то образом догадался, куда парень может пойти, — и вскоре Ши Цинсюань услышал, как сзади его окликнули по имени. На глазах выступили слёзы, и он вытер их. Впереди стояло два алюминиевых мусорных бака. Пробегая мимо, он бросил их на бок и обогнул ещё одно здание. Брань Пэй Мина заглушалась шумом уличного движения впереди.              Бег не совсем был его природным талантом, но адреналин сработал в его пользу. Небольшая соединённая мостиком велосипедная дорожка, огороженная бетонными барьерами, проходила над оживлённым шоссе, и он бросился к ней. Перепрыгнув через барьер, Ши Цинсюань опустился за ним. Ступни упирались прямо в край, пальцы ног почти свисали. Зажав рот руками, он затаил дыхание, когда Пэй Мин наконец догнал его и вбежал на мост. Коп остановился, тяжело дыша.              — Чёрт!              От его громкого крика Ши Цинсюань дёрнулся, но сидел настолько тихо, насколько это было возможно. Пока Пэй Мин не повернулся и не пошёл прочь. Ши Цинсюань не шевельнулся. Вставать и переходить обратно через мост казалось плохой, ужасной идеей. Повернув голову, он понял, что здесь есть что-то вроде лестницы для технического обслуживания, ведущей вниз с моста на обочину шоссе. И она была не так уж высоко. Сдвинувшись с места, он пополз к ней, потихоньку передвигаясь боком.              Холодный день не помешал поту стекать по затылку и литься каплями вдоль позвоночника. Когда добрался до лестницы, Ши Цинсюань наконец позволил бешеному, сильному сердцебиению успокоиться. Он повернулся, ухватившись за лестницу и медленно полез вниз. В конечном счёте опустился на землю и рухнул на колени. Свернувшись, он зарыдал, уткнувшись в дорожное покрытие из бетона под собой. Машины пролетали по автомагистрали рядом с ним, заглушая его слёзы. Он почувствовал вибрацию у себя на груди, и ему потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, что у него телефон Хэ Сюаня.              Пальцы зашевелились, ведя борьбу с молнией, и, наконец, он её опустил. И ответил на звонок, не особо заботясь, кто звонил. Ши Цинсюань даже не успел ничего сказать, как заговорил Хуа Чэн.              — Черновод… — он замолчал. — Где вы? Это машины? Ладно, послушай меня, мне нужно, чтобы ты…              — Его здесь нет!              — Э-э… что?              — Я у шоссе. Это Цинсюань. Он позволил мне взять телефон! — он потёр щёки, затем медленно встал. Оглядевшись, юноша понял, что не очень понимает, где находится относительно Райской Усадьбы. Он никогда не был хорош в ориентировании, а после преследования через город с чокнутым, грязным копом, следующим за ним по пятам, не был уверен, в каком направлении ему нужно двигаться.              — Почему ты на шоссе? Гэгэ, подойди сюда.              Телефон, судя по всему, передали Се Ляню, поскольку голос, который Ши Цинсюань услышал следующим, был его.              — Цинсюань, с тобой всё в порядке, хорошо?              — Я… — ну и как он собирается это объяснять? Если скажет, что Пэй Мин гнался за ним подобным образом, то это значило бы признаться во лжи кучке мафиози. — Да. Я упал. Я пошёл прогуляться, упал и поцарапал колено. Со мной всё в порядке. Сейчас я иду обратно в Райскую Усадьбу.              — М-м, ладно, если ты уверен… Мы просто позвоним на рабочий телефон Хэ Сюаня, — не было похоже, чтобы Се Ляню хотелось класть трубку. — Ты точно не хочешь, чтобы я кого-нибудь отправил к тебе?              — Нет, я в порядке, — он определённо не был в порядке. — И всё-таки спасибо.              — Хм, ладно. Пока, Цинсюань.              Он положил трубку, затем сунул телефон обратно в пальто. Застегнув карман, принялся идти вдоль шоссе. Выхлопные газы и проносящиеся машины делали путь крайне напряжённым, но в конце концов ему удалось найти наклонный съезд. И… он оказался в месте, которое не мог узнать. Парень проверил телефон Хэ Сюаня на наличие какого-нибудь приложения с геолокацией, но, похоже, все службы определения местоположения были отключены, а чтобы включить их снова, потребуется другой пароль. Телефон, ставший бесполезным, убрали, и Ши Цинсюань начал идти.              Если просто будет идти в сторону запада, то в результате увидит что-то знакомое. Так сказал он себе, отправляясь в путь. А если солнце зайдёт раньше, чем Ши Цинсюань найдёт Райскую Усадьбу, то он позвонит Се Ляню и скажет, что потерялся. И ему не придётся ничего объяснять. Это был хороший план. Очень, очень хороший план.              Что ж, он мог повторять себе это сколько угодно, но от этого оно не стало бы правдой.              Чем дольше Ши Цинсюань шёл, тем больше начинал понимать, что запад был неверным направлением. Здание больше не выглядели красивыми и сверкающими. Ни клубов, ни баров, распахивающих свои двери для вечерних завсегдатаев. Ни торговых центров. Ни роскошных ресторанов. По какой-то причине он пошёл в сторону складского района, где помещения были блочными и промышленными. И температура падала по спирали вниз, между тем как заходящее солнце отбрасывало длинные тени на тротуары.              Он мог видеть своё дыхание, колеблющееся перед ним в воздухе. Ши Цинсюань остановился и повернул в противоположном направлении. Он никогда раньше не был в этом районе города, да и зачем ему это было нужно? В конце концов, юноша прошёл мимо какого-то бара, приютившегося между мрачными зданиями. Он мог бы зайти внутрь и позвонить Се Ляню или тому, кого он найдёт в списке контактов Хэ Сюаня.              Ноги до измождения устали, ступни болели.              — Ты принимаешь плохие решения, Цинсюань, — сказал он себе, начиная подниматься по нескольким ступенькам к входной двери бара. Ши Цинсюань поднял голову, когда дверь распахнулась, и увидел, как оттуда вышло трое мужчин. Двое очень крупных дикарей в футболках в обтяжку и с татуировками на каждом сантиметре открытой кожи, а между ними — более стройная форма ужасающе знакомого Ци Жуна. В руке у последнего была сигарета, а на лице красовались синяки от жестоко проигранного поединка.              — Эй, я тебя знаю! Хватайте его!              Ши Цинсюань рванул обратно вниз по ступенькам и пронёсся через парковку. Далеко он уйти не успел. Кулак врезался ему в затылок, и перед глазами всё поплыло. Огни вывески над головой закрутились в вызывающем головокружение сине-зелёном свете, когда парень рухнул на гравий. Он сильно приложился щекой, руки заскребли по шершавой каменистой поверхности.              Под ногами захрустел гравий, и юноша почувствовал, как его схватили за волосы и потянули вверх. Он уставился на Ци Жуна, на его уродливую улыбку.              — Любопытно, — протянул тот. Зубы отчего-то показались острыми, как у акулы. — Очень любопытно, — прежде чем он успел как-либо отреагировать, Ци Жун бросил его голову и встал. Тяжёлый удар пришёлся ему по затылку, отчего мир превратился в головокружительную серо-голубую кашу. В конце концов, он померк, превратившись в ничто.              

________________________________________

             Прорвавшись сквозь бессознательное состояние, его разбудило дребезжащее эхо. Голова трещала, боль, как отбойный молоток, была прямо за глазами. Ши Цинсюань медленно оторвал голову от холодного бетона под собой. На руках была засохшая кровь, и он потёр запястьем под текущим носом. Его бросили в какую-то крохотную бетонную комнатушку. С потолка свисали крюки для разделки туши. Каждый из них был окрашен в ржаво-красный цвет. Желудок скрутило.              Отползая назад, он обвёл взглядом комнату и с удивлением обнаружил, что вместе с ним здесь есть кто-то ещё. Человек лежал на боку, спиной к нему. Ши Цинсюань хотел подойти к нему, но дверь распахнулась до того, как он смог пошевелиться. Парень почувствовал, как паника подступила к горлу, когда вошёл Ци Жун с теми двумя мужчинами. Синяки багровыми пятнами проступали по всему его лицу, а на носу была сильная покатость, чего раньше не было.              — Ха-ха, глядите-ка, оно очнулось! — мужчина подошёл, наклонившись перед Ши Цинсюанем. От него пахло дешёвым пивом и сигаретами, а изо рта шёл совершенно отвратительный запах. — Пускай и этот тоже приходит в себя, — он мотнул головой в сторону другого тела, и его приспешники принялись пинать ногами и тыкать в него.              Ши Цинсюань попытался отвернуть лицо, но Ци Жун схватил его и заставил смотреть вперед.              — О, только не плачь, — он хохотнул, дикий и безумный звук, от которого по всему его телу пробежала волна паники. — Я не хочу портить красивое лицо. Думаешь, Черновод вообще оставил бы тебя при себе, если бы ты не был миленьким?              Замешательство насквозь пробило страх, и он поднял взгляд на Ци Жуна, широко раскрыв глаза. Тонкие пальцы впились в его щёки, достаточно сильно, чтобы причинить боль.              — Что?              — Ха! Не придуривайся! — Ци Жун пихнул его назад, и голова Ши Цинсюаня врезалась в стену. Мужчина поднялся на ноги и обернулся, когда его слуги подняли другого мужчину на колени. Увидев его лицо, Ши Цинсюань понял, что они каким-то образом схватили и Инь Юя. Юноша не знал, случилось ли это до или после него, но это не имело никакого значения. Глаза Инь Юя открылись, он резко дёрнулся назад. Его ударили по лицу. Видимо, Ци Жуну было плевать на «порчу» его личика.       — Зацени, — сказал он, приседая на корточки перед ним. На нём была большая шуба из искусственного меха, которая тащилась по полу, когда Ци Жун стоял прямо. А когда он нагибался, та волочилась по грязной земле и собирала всевозможные мусор и труху. — Поднимите его на крюк. За руки! Он нужен нам живым.              Приспешники сделали, как им было велено. Инь Юй отбивался как мог. Но его руки уже были связаны. Верёвку набросили на один из крюков, и цепь, продетую через систему шкивов, подняли. Его, бьющего ногами в нескольких сантиметрах над полом, — тоже.              — Пошёл ты, пошёл ты, пошёл ты! — он сплюнул на землю, губы снова растянулись в хмурой гримасе. — Кровавый дождь тебя прикончит.              — Прямо сейчас мне нет никакого дела до Кровавого дождя, — ответил Ци Жун. Он потянулся, чтобы снова схватить лицо Ши Цинсюаня. Он толкнул его вперёд, и взгляд Инь Юя упал на него. — Я поймал питомца Черновода.              — И что? — спросил Инь Юй, пренебрежительно хмыкнув.              Ци Жун посмотрел в сторону человека справа, и удар пришелся Инь Юю в бок. Он тяжело задышал, глаза расширились от боли. От второго удара его лицо сморщилось. Затем он покачал головой и оскалился. Инь Юй дышал сквозь боль, волосы падали на лицо, выбившись из низкого хвостика.              — Он меня опозорил, поэтому я заберу, что ему дорого. Вот так оно, блять, и работает. Преподай ему проклятый урок. Вы не можете выступить против этого чувака, не поплатившись за это, мать твою!              Инь Юй мельком глянул на него, и губы мужчины медленно растянулись в ухмылке.              — Ты полный идиот, — на него обрушивалось всё больше ударов, пока он не закашлялся кровью. Его губы постоянно были покрыты красными пятнами. Но он смеялся, заставив Ци Жуна в расстройстве отшвырнуть Ши Цинсюаня в сторону. — Черновод не заводит отношения. И ему нет до него никакого дела. Всё, что тебе удалось получить, — наш заложник. Он в долгу.              Руки Ци Жуна сжались в кулаки, и он тряхнул головой.              — Да пиздишь ты всё! — мужчина повернулся и пристально посмотрел на Ши Цинсюаня. — Ты, по крайней мере, игрушка для траханья Черновода, да?              Он покачал головой, выдыхая ответ.              — Нет, — наверное, ему стоило соврать, потому что выражение бешенства на лице Ци Жуна почему-то было самым ужасающим из того, что ему доводилось видеть за свою жизнь. Может, в нём и не было столь холодного ужаса, как у Хэ Сюаня, однако по его неистовому гневу можно было понять, что этот человек готов на всё. И Ши Цинсюань не был тем орудием, которое, как он считал, заполучил.              — Снимите его!              Инь Юя стащили с крюка и кинули на землю. Ци Жун пнул его ногой в бок, переворачивая на спину. После чего врезал ему ногой по лицу, чёрный ботинок упёрся в щёку. — Хотя бы ты чего-то стоишь. Кровавый дождь и Черновод любят своего решальщика почти так же сильно, как и друг друга, — он вдавливал голову Инь Юя в бетонный пол. Ши Цинсюань увидел его глаза, обращённые к нему, потемневшие и задумчивые даже при таких, казалось бы, чрезвычайно болезненных обстоятельствах. — В этих двоих есть что-то гейское, ты так не считаешь?              — Подождите, остановитесь! — Ши Цинсюань зажал рот рукой, как только заговорил, пожалев об этом. Потому что гневный взгляд Ци Жуна метнулся к нему, и сердце бешено заколотилось. — Прекратите… хватит, не трогайте его, я могу рассказать… рассказать вам всё. О Хэ Сюане.              — Заткнись, — прошипел Инь Юй, а Ци Жун занёс ногу, чтобы пнуть его в плечо.              — Не-не, продолжай говорить, — он подошёл и присел перед Ши Цинсюанем. — Что ты знаешь о Черноводе, а? Какие-нибудь сочные факты?       — Я… — он пожал плечами. — Что вы хотите знать?              — Начинай говорить, а я остановлю тебя, если ты скажешь что-нибудь интересное. Как ты на это смотришь?              — Эм, — Ши Цинсюань сглотнул, его взгляд переместился на Инь Юя, который свирепо, сердито смотрел на него с кровью, капающей из его губ. Когда он попытался сжать их вместе, поток усилился, и в итоге он сплюнул на пол. — Он очень много пьёт. Был женат до того, как оказался в тюрьме. О, и был он там с Кровавым дождём некоторое время. В его доме почти нет вещей. Он не держит ни фотографий, ни украшений, — Ци Жун закатил глаза, явно не впечатлённый его словами. — И каждую ночь он спит с пистолетом на или в тумбочке.              — Ц-ц-ц! Ну и откуда тебе это знать, если тебя не было в его постели. Вы оба мне лапшу на уши вешаете!              — Нет, всё совсем не так! — Ши Цинсюань издал отчаянный визг, когда его с силой поставили на ноги. Ци Жун оттащил его на шаг к себе, обхватив рукой его горло. — Мой брат должен ему денег, поэтому я…              — Ха! Вот же псина! — Ци Жун крепче сжал горло Ши Цинсюаня. — Я не думал, что он из тех, кто держит суку, но почему бы и нет? — он заржал, даже когда парню тяжело было дышать. Тот попытался убрать руку Ци Жуна со своего горла, чем лишь привёл его в ярость. Пальцы больно впились в бок, хватаясь за рёбра с очень точным прицелом. — Веди себя хорошо. Разве Черновод не научил тебя хотя бы этому?              Ши Цинсюаня выволокли из маленькой бетонной комнаты. Он с трудом держался на ногах, пока Ци Жун тащил его за горло. Мужчина обернулся и поманил приспешников.              — Возьмите это ничтожество и выбейте из него всё живое. Но не убивайте. Заедьте в Райскую Усадьбу и бросьте его у них на заднем дворе, чтобы он передал Черноводу, что у нас его шлюха.              Его повели по промозглому коридору, где пахло плесенью и клопами. Всякий раз, когда он спотыкался, Ци Жун бил его коленом в бедро или крепче сжимал горло. В конце концов, несмотря на то, что перед глазами у него всё плыло, они оказались в шумной комнате, в которой было полно людей. В каком-то большом складском помещении были расставлены раскладные столы и стулья, стояли крупьё и столы для игры в рулетку. Никто даже не поднял глаз, когда его протащили через всю комнату в крошечную, отгороженную от остальных секцию. Все сидевшие в ней мужчины курили толстые сигары, и курево в воздухе было настолько густым, что причиняло боль.              Ши Цинсюань полетел вперёд, когда Ци Жун толкнул его. К счастью, его горло больше никто не держал, но он упал на колени между двумя диванами, которые занимали жалкую VIP-секцию этого подпольного казино. Ци Жун приблизился к нему сзади, поставив ногу на низенький столик, и наклонился вперёд с широкой ухмылкой на своём противном лице.              — Господа, прошу минутку внимания… позвольте представить вам редкое сокровище, доступное только в эту ночь и только в эту ночь, — он сунул руку в карман своего толстого мехового пальто. Из него Ци Жун вытащил одинокий ключ, висящий на металлическом кольце. К ключу была прикреплена пластиковая табличка с единственной цифрой 14 на ней. — И я продам его по дешёвке.              Продам.              — Меня не интересуют мужчины, — ответил один, тут же отведя взгляд с незаинтересованным выражением лица. — И, если мне нужны шлюхи, я иду в бордель. А не к тебе.              Ци Жун оглядел незаинтересованные лица.              — Ага, тебя не интересуют мужчины, бла-бла-бла. Я тоже не думал, что Черноводу нравятся мужчины, — их внимание начало оживляться. Ши Цинсюань сдвинулся назад, и Ци Жун пихнул его вперёд носком ботинка.              — Черновод? — это был другой мужчина, покрытый морщинами, с зажатой в пальцах сигарой. Его взгляд опустился на Ши Цинсюаня, и он внезапно почувствовал себя куском мяса.              — Я думал, он просто эскорт. Не-а, это сучка Черновода.              — Всё не так!              Ци Жун взял его за волосы, схватил его лицо, поднимая вверх. Шею вывернули в неудобном положении, и Ши Цинсюань застонал от боли.              — Вам всем хочется избавить этот город от этих выскочек так же, как и мне. Так же, как Бай Усян хочет его вернуть, — он погладил Ши Цинсюаня по щеке. — Мы делаем шаги. Это первый шаг. Как я уже говорил, редкий товар. В конце ночи я порублю его на кусочки и оставлю там, где Черновод точно его найдёт.              — Он тебя прихлопнет, — мужчина хохотнул, но, по-видимому, от постоянного воздействия дыма на его лёгкие те изрешёчились, потому что он начал кашлять сухим кашлем в локоть.              — Я не боюсь этого подонка. За пределами его поединков в своём мелком бойцовском клубе, насколько опасным он может быть, ну правда? Может, они и богаты, но у Кровавого дождя не хватит людей для полномасштабной войны. Да и вряд ли одной сучки хватит, чтобы её развязать, — Ци Жун выпрямился и толкнул Ши Цинсюаня к полу. — Я отведу его в мотель, и если кому-нибудь из вас захочется попробовать… — он с усмешкой бросил ключ на стол.              Ши Цинсюаня снова подняли на ноги, и он громко вскрикнул, когда его поволокли обратно к выходу.              — Помогите! Кто-нибудь! — юноша отчаянно оглядел толпу картёжников, но лишь немногие подняли головы, чтобы обратить на него внимание. И Ци Жун швырнул его в стену. Он ударился лицом, кровь пошла носом.              — Завали ебало, — раздражённый, шёпотом сказал Ци Жун, и Ши Цинсюаня схватил другой мужчина. — Отведи его через улицу и стой под дверью, чтобы проследить, что он не сбежит. Если станет вести себя заносчиво, чуток побей его. Только не набей к хуям лицо. Хочу, чтобы Черновод смог распознать, что мы от него оставим.              Похоже, судьба была предопределена. Ши Цинсюань почувствовал, как сильная рука зажала ему рот, чтобы заставить замолчать. И его провели через улицу. Он пытался сопротивляться. Недостаточно, продолжал пронзительно кричать его мозг. Недостаточно старался. Это не было важно, потому что в конечном счёте он оказался в мотеле, протащенным через чёрный ход и втолкнутом в дверь комнаты. От коричневого ковра воняло, а на односпальной кровати лежали грязные простыни и блёклое стёганое одеяло, которое когда-то, наверное, было белым.              Дверь захлопнулась, и Ши Цинсюань несколько раз рвано втянул воздух. Парень повернулся к окну, после чего помчался что есть силы к нему. Если у него получится его открыть, то он сможет выбраться отсюда и тотчас же сбежать. Пальцы несколько раз дёрнули за нижнюю обвязку оконной рамы, пытаясь открыть окно. До него дошло, что замок был заварен, и пальцы соскользнули с рамы, когда всхлип покинул ослабевшее тело. Опустившись на колени, Ши Цинсюань прижался головой к стене под окном. Подняв кулак, он с силой ударил им по стене. Юноша был удивлён, что из него ещё не вырвались рыдания.              Пока из него по каплям вытекала надежда, внезапная вибрация в районе сердца заставила его охнуть. Он поднёс руку к груди и понял, что они не забрали мобильник из внутреннего кармана. Потянувшись, Ши Цинсюань расстегнул молнию и вытащил телефон. Номер вызывающего абонента на определителе заставил сердце пуститься вскачь. Ответив на звонок, он прикрыл рот ладонью, чтобы не выдать себя. В этих паршивых мотелях всегда были тонкие стены.              — …гэ?              — Цинсюань? Эй, это…              — Ш-ш-ш, гэ, просто послушай меня, — что-то в его голосе, должно быть, заставило Ши Уду замолчать, потому что заставить его помолчать ещё никогда не было так просто. — Я… они собираются меня у-убить, но… — желудок скрутило, нервы и отвращение пронеслись по телу, когда он вспомнил, как эти мужчины смотрели на него. — Они думают…              — Что? Кто собирается тебя убить? Что происходит?! Где ты?!              — Я н-не уверен где. В мотеле. Ци Жун, ты знаешь Ци Жуна? Он нашёл меня… Боже, какой же я идиот! — он снова ударил рукой по стене, затем скривился, вспомнив о человеке за дверью. Обойдя кровать, Ши Цинсюань свернулся в клубок и хныкнул в трубку. — Помоги мне.              — Стой, погоди, это серьёзно? — Ши Уду вдруг показался взбешенным, и Ши Цинсюань услышал, как на другом конце линии захлопнулась дверь. — Где Черновод? Или… или кто-нибудь из них? Как…              — Гэ… Гэ, послушай меня, они сразу поймут, кто такой Ци Жун. Тебе нужно пойти и найти их, — дверь комнаты мотеля распахнулась, и Ши Цинсюань выглянул из-за кровати. Человек, которому было велено его стеречь, вошёл, привлечённый звуком его голоса. Он пополз назад, пока спина не упёрлась в стену и бежать было уже некуда.              — Цинсюань!              — Я люблю тебя, гэ! Я так тебя люблю! — его схватили за руку, отобрав телефон.              — Где, блять, ты взял телефон? — трубку повесили, телефон спрятали в карман мафиози. Затем парня подняли на ноги. — Мне нельзя портить тебе лицо, — рявкнул он, и Ши Цинсюаню показалось, что тот его отпустит. Но он этого не сделал.              Костяшки пальцев врезались ему в лицо, и юноша столкнулся со стеной, зрение поплыло, когда мозг загрохотал внутри черепушки. Ши Цинсюань осел на пол, когда мужчина вышел, захлопнув за собой дверь. Потянувшись вверх, он вытер двумя пальцами окровавленный нос, глядя на багровые пятна, размазанные по коже.