Ши Цинсюань открыл глаза: в окно бил всё тот же косой солнечный свет, на груди лежал, свернувшись калачиком, всё тот же мурлыкающий кот, и всё тот же мафиози спал на полу у его кровати.
Ладно, последнее было чем-то новеньким.
Смутно он припоминал, как просил Хэ Сюаня остаться. Он не имел в виду всю ночь. И даже не ожидал, что тот согласится. Ши Цинсюань осторожно потянулся и легонько дотронулся пальцами до плеча Хэ Сюаня. Глаза мафиози зажмурились, из горла вырвался стон. После чего голова оторвалась от матраса. Ши Цинсюань обхватил рукой Фишбоуна, пока Хэ Сюань просыпался и приходил в себя. Золотистые глаза обшарили комнату, прежде чем остановиться на юноше. Они уставились друг на друга. Гробовая тишина.
Хэ Сюань первым прервал их поединок гляделок, кашлянув.
— Прошу прощения, — мужчина поднялся на ноги, повернув шею в сторону. Потирая плечи, он вышел из комнаты. Ши Цинсюань приподнялся в постели и смотрел ему вслед. Фишбоун издал жалобный звук и спрыгнул с кровати. Его крошечное
похлопывание, когда лапки ступали по деревянному полу, эхом разнеслось по коридору, когда питомец последовал за Хэ Сюанем. Ши Цинсюань опустил взгляд, потянувшись пальцами к болящему месту под глазом.
Много чего болело. Голова раскалывалась, мышцы ныли. Горло сдавило. Юноша мельком посмотрел вверх, когда послышались шаги и вошёл Хэ Сюань со стаканом воды и пакетом льда из морозильной камеры. Мужчина снова сел рядом с кроватью, заворачивая пакет со льдом в полотенце, и протянул ему.
— Приложи к голове. Это… — мафиози поднял руку и легко постучал по виску. — Синяк вот здесь. Он выглядит хуже всего. Не думаю, что это серьёзнее, чем синяк, но, если у тебя начнёт кружиться голова, лучше скажи.
— У меня не кружится голова.
— Хорошо, — следующим, что Хэ Сюань взял, был пузырёк с таблетками, и мужчина вывалил несколько штук на свою ладонь. — Просто лёгкое обезболивающее, — объяснил он, затем повернул упаковку, чтобы Ши Цинсюаню было видно типовую этикетку аптеки на лицевой стороне. — Можешь принять две таблетки сейчас и две потом. Наверное, стоило дать их тебе прошлой ночью, но я об этом даже не подумал, — мужчина положил таблетки на тумбочку. Прямо под фотографией. Хэ Сюань закрутил пузырёк с таблетками и сел рядом. На секунду он показался слегка потерянным, после чего выражение лица вновь заледенело. — Твой брат…
— Я могу и подождать, — сказал Ши Цинсюань, прежде чем тот успел подняться и побежать искать для него мобильник. — Он всё равно, должно быть, ещё спит.
— Не думаю, что он вообще спал.
Он вздохнул.
— Должно быть, ты прав, — ему не хотелось об этом думать. — Тебе нужно покормить Фишбоуна.
— Верно, — Хэ Сюань мгновение колебался. Он легко коснулся большим пальцем пурпурных костяшек пальцев, и Ши Цинсюань поморщился, увидев, как тот надавил на особенно сильно причиняющее боль место и резко дёрнулся от неё. — Зови, если понадоблюсь, — мужчина встал и снова удалился из комнаты.
Ши Цинсюань принял таблетки и обратно прилёг. Он приложил пакет со льдом к виску, позволяя прохладе проникать в кожу. И пытался не думать.
Не вышло.
Ужас, который он испытал, когда дверь мотеля распахнулась и он увидел того переступившего порог мужчину с разгульной усмешкой на лице. Гнилой запах изо рта и хватающие руки. Он не был молодым. Ши Цинсюань был молод — неужели не должен был быть способен отбиться? Было что-то жуткое в оглядывании назад и гадании, в какой именно момент он в самом деле и по-настоящему сдался. Всё, что ему нужно было сделать. Всё, чего не сделал. Он настолько запутался во внутренней паутине своего же мозга, что не услышал, как в комнату вернулся Хэ Сюань. Когда тяжёлая рука опустилась ему на плечо, Ши Цинсюань резко вдохнул и отшатнулся от мужчины.
Сердце бухнуло о заднюю часть грудной клетки, и Хэ Сюань попятился назад, словно мог упасть.
— Прости, — извинился он, и Ши Цинсюань поднял на него взгляд, широко распахнув глаза. Юноша покачал головой, затем мельком глянул на тарелку в его руке.
— Ты принёс мне поесть? — уточнил парень.
Хэ Сюань поставил тарелку на тумбочку.
— Я нашёл замороженные вафли в самом дальнем углу морозильной камеры, — ответил он. — Когда я хожу по магазинам пьяным, в результате я покупаю странные штуки, которые не буду есть. Так что я… — он вздохнул. — Я полил их сиропом. Я не… я не знаю, что делаю.
— Хэ Сюань…
— Я уйду.
— Стой, — Ши Цинсюань вытянул руку, успев схватить его за рукав. Хэ Сюань тут же застыл на месте, опустив голову. Ши Цинсюань его не отпустил. — Мне не обязательно оставаться в постели весь день. Я поем с тобой за стойкой.
— Ладно.
Он взял пакет со льдом и стакан с водой. Хэ Сюань схватил тарелку прежде, чем тот успел это сделать, и Ши Цинсюань тихо вздохнул. Он с любопытством за ним наблюдал, пока они направлялись обратно к стойке. Присев, снова приложил пакет со льдом к лицу, следя глазами за перемещающимся по кухне Хэ Сюанем. Тот явно готовил для себя просто миску каши, и вафли на тарелке почти заставили Ши Цинсюаня улыбнуться. В конце концов, Хэ Сюань повернулся и положил сверху несколько ягод клубники, опустошив контейнер, который стоял в холодильнике.
— Спасибо.
— Не за что.
Кофеварка включилась; Хэ Сюань, облокотившись на стойку, наблюдал за ней, пока ел кашу. Ши Цинсюань глянул вниз, подтащив тарелку поближе к себе. Не то чтобы у него был аппетит, но… он не ел весь вчерашний день, пересёк весь город. Он уже подумал, не потому ли большая часть мышц болела, когда вспомнил, сколько раз его швыряли в стены. Пожалуй, не потому.
— Что… — слова оборвались, и Хэ Сюань взглянул на него. — У тебя сегодня есть дела?
— Да.
Ши Цинсюань нахмурился.
— Подумал, что тебе нужно будет… не знаю.
— Нет необходимости обсуждать мою работу, — заметил Хэ Сюань. Мужчина вылил остатки молока из каши в сливное отверстие, после чего бросил ложку в раковину. Та со звоном упала на дно, и он достал кружку и засыпал в неё щедрую порцию кофе. — Хочешь?
— Нет, спасибо, — Ши Цинсюань подвигал вафли по тарелке, тыкая в них вилкой. — …и спасибо, что остался со мной прошлой ночью.
Хэ Сюань оторвал глаза от своего кофе.
— Не стоит благодарности.
— Ты спал на полу.
Мужчина передёрнул плечами.
— Я спал и в куда более неудобных местах, — Хэ Сюань обошёл стойку, усевшись через несколько табуретов от него. Он оставил там свой мобильник, который сейчас поднял, чтобы проверить. Очевидно, это был не тот же самый телефон, и Ши Цинсюань почувствовал странный укол вины. Опираясь локтем на стойку, парень наблюдал за Хэ Сюанем. Его волосы были распущены, что не было из ряда вон выходящим, но всё остальное в нём — было. Он не испепелял взглядом, не огрызался и не был напряжённым. В действительности же казалось, что делал всё возможное, чтобы выглядеть более… открытым. Выражение лица по-прежнему оставалось невозмутимым, однако Ши Цинсюань не ощущал того переполняющего тихого предчувствия беды, которое обычно присутствовало.
Тогда он задумался: возможно, дело вовсе не в Хэ Сюане, а в том, как он его
воспринимает.
Фишбоун, облизывая губы после завтрака, запрыгнул на стойку. Хэ Сюань поднял голову, затем вздохнул и вновь опустил взгляд. Судя по всему, он отказался от борьбы, потому что Фишбоун сел прямо перед ним. И начал легко постукивать по экрану телефона в его руке. Хэ Сюань попытался его прогнать, но Фишбоун оказался более упрямым. Ши Цинсюань почти мог улыбнуться, наблюдая за этим. Почти.
Положив пакет со льдом, Ши Цинсюань разрезал вафли. Он съел несколько кусочков — желудок не сжался, желание блевать не появилось. По крайней мере, это было хорошим знаком. Парень вонзил вилку в одну из нарезанных клубничин и поднял её, пристально на неё глядя. Мирное утро не нарушалось, и он позволил своим плечам расслабиться. Чуть-чуть. Опустив голову. Он чувствовал, что на кухне Хэ Сюаня угрозы менее ощутимы. Во всяком случае, понимал, что это место надёжно защищено от… того, на что наткнулся прошлой ночью.
Частичка его чувствовала себя ужасно из-за того, как он их осуждал. Хэ Сюань и остальные едва ли были
хорошими людьми, но, по крайней мере, они не делали… таких вещей. И по тому, как Ци Жун тут же перешёл к своим предположениям, Ши Цинсюань понял, как
легко Хэ Сюань мог воспользоваться их ситуацией. Но в голову даже не приходил страх. С той секунды, как он оказался в доме Хэ Сюаня, пусть его и много чего пугало, ему было ясно, что холодный, отстранённый мафиози не заинтересован в том, чтобы заставлять его… оказывать какие-либо услуги.
— Можно тебя кое о чём спросить?
Хэ Сюань перестал бороться с котом, чтобы сделать то, с чем необходимо было справиться в мобильнике, и с грохотом его бросил. И повернул голову.
— О чём?
Ши Цинсюань задумался, как выразить это словами. Парень опустил вилку, засунув руки между бёдер. Кончики пальцев коснулись пола, и он почувствовал, как по ногам пробежал холодок плитки.
— Прошлой ночью… — Ши Цинсюань попытался отвлечься от мыслей о той комнате в мотеле, но, похоже, в них погряз. Хэ Сюань терпеливо ждал, не сводя с него глаз. И всё-таки это не казалось повелительным. — Ты сказал кое-что прошлой ночью, и я…
— Да, — ответил он, и глаза Ши Цинсюаня встретились с его глазами. Взгляды пересеклись.
— Ты не знаешь, о чём я хочу спросить.
Глаза Хэ Сюаня задумчиво прищурились. После чего он опёрся рукой о стойку.
— Ты хочешь знать, действительно ли я… дал тебе правдивый ответ о том, что заставит твои чувства исчезнуть? — Ши Цинсюань медленно кивнул. — Ты хочешь знать, причинил ли кто-то… мне такую же боль, как и тебе.
— Я не хотел…
— Да, — прошептал Хэ Сюань, и этот звук был ближе к шипению. Словно он сорвал корочку и ненароком вновь открыл рану свежему воздуху. — Правда в том, что я не знаю, что делать, чтобы помочь. Я спрашиваю себя, что могло бы помочь мне, но… я сомневаюсь, что что-нибудь бы смогло. Я не был в приятном месте. У меня никого не было… Мы с Кровавым дождём ещё не были друзьями, — он опустил руку на стойку, и Ши Цинсюань обратил внимание на его покрытые синяками костяшки. — Но ты в таком же положении. Мне хочется верить, что мой дом несколько дружелюбнее, чем тюрьма Тунлу, но, честно говоря, как знать? Ты можешь оглянуться вокруг и увидеть решётки камер, прямо как и я.
— Ты сделал достаточно прошлой ночью. Тебе вообще не нужно было помогать, но ты…
— Не надо хвалить меня там, где не стоит, — Хэ Сюань поднял свою кружку с кофе и допил её. Ши Цинсюань задался вопросом, достаточно ли ещё горячий кофе, чтобы обжечь ему горло. — Я пойду приму душ, а потом поеду на работу. Не бойся мне сказать, если тебе что-то нужно, пока я не ушёл.
Не бойся.
Ши Цинсюань смотрел, как он встаёт, поднеся руку к шее. Он оттянул воротник пижамы, потянувшись к знакомой цепочке, которая должна была висеть у него на шее. Пальцы ни на что не наткнулись. Ши Цинсюань глянул вниз, расстегнул воротник и осмотрел себя.
— Нет. Нет-нет-нет-нет, — шептал он, и к нему метнулся взгляд Хэ Сюаня. Но внимание было приковано лишь к отсутствию ожерелья.
Ши Цинсюань бросился с табурета и, пытаясь его обойти, чуть не сбил Хэ Сюаня с ног. Последний прижался к стойке, пропуская его, и шаги юноши с глухим стуком прогремели по коридору. Парень зашёл в ванную в коридоре, оглядывая столешницу. Проверил корзину, куда бросил грязную одежду. Ничего. Он выскочил из комнаты как раз в тот момент, когда Хэ Сюань вошёл в коридор, и они снова столкнулись.
— Цинсюань?
Не обращая на него внимания, Ши Цинсюань ринулся в спальню. Он откинул пуховое стёганое одеяло, подвинул подушки. Слёзы устилали глаза, а руки чуть не затряслись, когда он понял, что ожерелья
здесь нет.
— Нет. Нет! — он топнул ногой по полу, а затем оглянулся, когда Хэ Сюань вошёл в спальню. Тот выглядел почти… перепуганным, глаза были широко распахнуты. Руки были подняты вверх, как будто он собирался их протянуть, но, видимо, передумал, и они упали по бокам. — Моё… моё ожерелье… — парень потрогал шею, затем замотал головой. Прерывисто вздохнув, Ши Цинсюань опустился на пол и закрыл лицо руками.
— Ожерелье? Э-э… — Хэ Сюань присел перед ним, и Ши Цинсюань почувствовал осторожную хватку на своих руках. Их убрали от лица, и он уставился на мужчину слезящимися глазами. — То… ожерелье с маленьким замочком?
— Да, я… — он чувствовал себя глупо. Горло сжималось. Шмыгнув носом, он откинул голову назад, взамен уставившись в потолок.
О чём только можно реветь, подумал он про себя. — Гэ подарил мне его. Я… я так… вчера ночью я думал! Я думал, что оно всё ещё на мне! Скорее всего, оно упало, или что-то ещё, я не…
— В мотеле?
Ши Цинсюань обречённо пожал плечами.
Хэ Сюань отпустил его руки и сел на пол.
— Эм, погоди, — он выудил телефон, поморщив лоб и пристально глядя в экран. Большие пальцы быстро задвигались, и Ши Цинсюань наблюдал за ним, несколько раз дрожаще вдохнув. — Я… — мужчина моргнул, на мгновение подняв взгляд. — Я пишу сообщение Се Ляню. Он… он тот, кто убирал всё прошлой ночью.
— Убирал?
— Всякий раз, когда происходит… инцидент, мы убираем место происшествия и следим, чтобы после нас ничего не осталось, — Хэ Сюань поднялся на ноги, поднося телефон к уху. — Я отойду? — Ши Цинсюань кивнул, вытирая глаза. Хэ Сюань вышел из комнаты, голос стих до шёпота, когда он заговорил в трубку. — Привет, я хотел спросить, не находил ли ты что-нибудь из вещей Цинсюаня в мотеле? Я знаю, что ты… — мужчина подождал, и Ши Цинсюань слегка приподнялся, наклонив голову, чтобы послушать. — Да, это… С таким замочком на конце. Какой-то амулет. Да, вышли мне фотографию.
Ши Цинсюань встал, медленно вздохнул и зашагал к двери, когда Хэ Сюань повернулся, чтобы вернуться внутрь. Он моргнул, глядя на него, после чего поднёс телефон к его лицу. Ши Цинсюань посмотрел и кивнул головой. На фотографии его ожерелье лежало в чьей-то ладони.
— Да, это оно. Оно у Се Ляня?
— Да. Он нашёл его на полу вчера ночью и просто сунул в карман. От всего прочего он избавился.
— Слава богу, — плечи опустились в облегчении, и Ши Цинсюань ударил себя по щеке. Он крепко зажмурился, на глаза навернулись слёзы разочарования. — Глупо из-за этого расстраиваться, я…
— Это совсем не глупо.
— После всего произошедшего меня это не должно так волновать…
— Тебя это может волновать.
— Это всего лишь жалкая бижутерия!
— Цинсюань!
Глаза распахнулись, и он на мгновение вперил взгляд в Хэ Сюаня. И больше не смог сдерживаться. Из горла вырвалось рыдание, и он закрыл лицо руками. Парень зарыдал в ладони. Было тяжело вдохнуть, словно мир вокруг давил на него. Коридор вдруг показался очень маленьким. Он чувствовал стеснённость вокруг лёгких, словно они вот-вот взорвутся, и каждый всхлипывающий выдох был отчаянной попыткой предотвратить неминуемое. Отстранённо Ши Цинсюань почувствовал, как чья-то рука обхватила его руку. Но когда его потащили по коридору, казалось, словно тело двигается, а мозг за ним не поспевает.
Куда бы его ни вели, он едва ли замечал, что обстановка изменилась, пока не услышал, как открылись раздвижные двери и прохладный ветерок пронёсся по волосам. Парень шагнул во внутренний дворик Хэ Сюаня и отнял руки от лица. Он сделал ещё один неуверенный шаг, прежде чем нашёл кресло и фактически рухнул на него. Скрестив ноги друг на друге, цепляясь за щиколотки, он согнулся над подлокотником и продолжил плакать. Но… свежий воздух помогал. С лёгким морским ветерком, шепчущим ему в уши, со звуком бьющегося внизу о скалы моря, он больше не чувствовал, что на него давят стены дома.
— Прошу пр-пр-прощения, — через некоторое время сказал Ши Цинсюань. Это могли быть секунды после того, как он сел, или часы. Парень не был уверен, как долго здесь сидел.
Хэ Сюань накинул на его плечи шерстяное одеяло, заставив снова поднять взгляд.
— Не бери в голову, — успокоил мужчина, после чего прочистил горло. Он повернул голову в сторону улицы, оглядывая поле с редкой, мёртвой травой, которое вело к обрыву. Здесь не было даже забора, чтобы люди не подбегали прямиком к нему. Он задумался, как далеко можно было упасть. Можно ли выжить? Может ли кто-нибудь броситься в океан и выжить, чтобы рассказать об этом? — Принести тебе воды?
Ши Цинсюань кивнул, и Хэ Сюань исчез в доме. Практически одновременно с тем, как тот прошёл внутрь, Фишбоун выбежал на улицу. Ши Цинсюань потянулся вниз и схватил его. Он усадил извивающегося кота на колени, прислушиваясь к тихому протестующему мяуканью.
— Я не хочу, чтобы ты удрал, — сказал юноша, и Фишбоун лёг у него на коленях. Питомец выглядел раздражённым, судя по тому, как дёргался хвост, а уши не были полностью подняты. Но он так и остался на месте, куда усадил его Ши Цинсюань, позволив тому провести пальцами по своей чёрной, как ночь, шерсти. Вытирая щёки запястьем, парень попытался взять себя в руки. Он не знал, как это сделать.
Повернув голову в противоположную сторону, Ши Цинсюань заметил, что вдали от скал растут деревья. Он увидел начало простой грунтовой дорожки, которая, по-видимому, выходила на задний двор Хэ Сюаня. Ему было любопытно, принадлежит ли ему вся земля, до самого обрыва, или только та часть, где стоит его дом. Где заканчивались границы? На столик внутреннего дворика поставили стакан с водой и положили телефон Хэ Сюаня.
— Мне действительно нужно собираться на работу, — тихо заметил мужчина. — Позвони брату, если хочешь.
— Подожди, — Ши Цинсюань поднял голову, бросил взгляд, и Хэ Сюань выжидающе на него посмотрел. — Сп-спасибо тебе ещё раз. Я…
— Тебе не нужно это повторять.
— Да, хорошо.
Дверь внутреннего дворика закрылась, когда мафиози вернулся в дом, и Ши Цинсюань поплотнее закутал себя в одеяло. В конце концов, он переместился, чтобы подтянуть ноги на кресло под собой. Это был стандартный предмет мебели для дворика с одной из тех неудобных подушек, прикреплённых к сиденью. И всё-таки он подумал, что ему больше нравится сидеть, когда солёный бриз развевает его волосы, чем быть запертым в этом доме, бродя по пустым комнатам.
Пожалуй, он и впрямь видел решётки камер.
Подавшись вперёд, юноша сжал в руке телефон и поднёс его ближе к себе. Пустой экран отразил его залитое слезами краснощёкое лицо, и Ши Цинсюань улучил момент, чтобы вытереть остатки слёз одеялом. Затем разблокировал телефон, открыв список контактов. Палец завис над именем брата, которое ютилось между множеством имён, которых не знал и не
хотел знать. Он представил себе, откуда Хэ Сюань знает этих людей, почему их номера были у него в телефоне. Были ли они коллегами-гангстерами? Другими людьми, задолжавшими ему деньги?
Странно. Хэ Сюань, каким бы мягким он сейчас ни был, оставался всё тем же человеком, который отрезал палец его брату. А брат... бросил его на растерзание волкам. Этому
должно было быть объяснение, но Ши Цинсюань не был уверен, что хочет его слышать. И всё же должен был. Нажав на имя, он поднёс телефон к уху и прислушался к звонку.
В отличие от предыдущего дня брат поднял трубку в середине гудков.
— Дай мне поговорить с Цинсюанем!
— Гэ, это я.
— Боже мой, — облегчение в голосе было ощутимым и неопровержимым, и, по крайней мере, Ши Цинсюань мог спокойно выдохнуть, понимая, что брат
не специально оставил его в такой ситуации. — Цинсюань, ты даже не представляешь, как я переживал. Я… — он снова остановился, чтобы отдышаться, тон его голоса был издёрганным и эмоциональным, что было одновременно и похоже, и не похоже на него. Редкий случай, когда Ши Уду мог так легко проявлять свои эмоции открыто. Ши Цинсюань, бесспорно, самый близкий ему человек на планете, видел его таким всего несколько раз. — Мне так жаль.
— Прости, — он моргнул, опустив взгляд на кота, сидящего у него на коленях. Фишбоун посмотрел на него снизу вверх, жёлтые глаза были очень ласковыми. Парень положил руку ему на шею, легонько почесав, и услышал спокойное урчание. — Гэ…
— Нет, послушай! Не знаю, что эта скотина тебе сказала, но…
— Ты ему не звонил.
— Он врёт!
Сердце Ши Цинсюаня сжалось.
— Нет. Он не врёт, гэ.
— …да, ладно. Но разве в это не было бы более утешительно верить, — на другом конце линии дыхание было прерывистым, и Ши Цинсюань прислушивался к нему. — Скажу честно, я сделал плохой выбор. Ты сказал это имя, Ци Жун, и да, я в курсе, что этот парень — ублюдок, но не предполагал, что он… — он говорил так, будто ему хотелось блевать, и Ши Цинсюань понимал это чувство. — Ты не говорил, что всё было именно так!
— А ты бы сделал что-нибудь иначе?
— Я… я не знаю, — по крайней мере, на этот раз Ши Уду звучал так, словно это был правдивый ответ. — Я действительно кое-кому позвонил, ладно? Я не оставлял тебя там. Это не было моим планом. Но я подумал, что смогу привести к тебе кого-нибудь ещё, пока ничего не случилось. Человека, что забрал бы тебя от… — Ши Уду перестал говорить. — Он ведь не слышит нас, да?
Губы Ши Цинсюаня скривились, затем парень повернулся и глянул на двери внутреннего дворика. На них была занавеска, которая могла бы их скрыть, но она не была опущена. И дверь в ванную Хэ Сюаня была закрыта. Поднимаясь на ноги, он отпустил Фишбоуна на террасу.
— Погоди, — парень приоткрыл дверь террасы на сантиметр и прислушался. Душ всё ещё был включён, поэтому он снова задвинул дверь, как можно тише. После чего прошёл в дальний конец дворика, подальше от двери. Древесина под ногами была холодной, но он с этим смирился. — Нет. Не может.
— Я работаю с людьми, которые собираются навсегда убрать с дороги Кровавого дождя и Черновода. В особенности Кровавого дождя. Они считают его наиболее серьёзной угрозой для… их замыслов. Но Черновод — важная составляющая. Если всё пойдёт по нашему плану, он будет мёртв к концу месяца.
Мёртв.
— Гэ… с кем ты работаешь?
— Лучше, чтобы ты не знал. Незнание прямо сейчас — безопасность. Я не хотел тебе
ничего рассказывать, но, Цинсюань, я не могу вынести, что ты думаешь, что я когда-нибудь… — голос на секунду оборвался, затем вернулся и зазвучал громче. — Ты сейчас говоришь со мной! Ты же знаешь, что я никогда не сделал бы ничего, чтобы тебе навредить.
— Я… я знаю.
— Так что, да, я ему не звонил. Мой человек просто не успел приехать раньше, чем они. Не знаю, как они его там опередили.
— …было бы слишком поздно, — прошептал он. На другом конце линии перестал дышать Ши Уду. — Хэ Сюань успел как раз до того, как… — Ши Цинсюань почувствовал, как слёзы жгут глаза. — Если бы он приехал минутой позже… — всё тело передёрнуло. Отвращение, запах алкоголя в дыхании того мужчины, когда он вдавливал его в кровать. — Гэ, ты должен был позвонить Хэ Сюаню!
— Я…
— Меня не волнует, был ли у тебя план! — грудь будто бы выдавливалась внутрь. Часть мозга твердила, что он не был справедлив, потому что не то чтобы Ши Уду мог
знать, что происходило и насколько близко он приблизился к порогу. Но парень не мыслил рационально, и обида, которую он чувствовал, нуждалась в ком-то, на кого можно было бы выплеснуться. Ему не хотелось, чтобы это был его брат, но тот был единственной безвредной мишенью, что у него была. — Что бы ты ни пытался сделать, как бы ты ни пытался добиться лучшего от этих людей,
перестань! Просто отдай им их проклятые деньги и верни меня домой! Пожалуйста!
— Это будет не так просто…
— Нет, будет! Если бы не ты — ты, желающий
убить людей, — меня бы сейчас здесь даже не было!
— Цинсюань, ты…
— Он сказал мне правду. Хэ Сюань мне всё рассказал. И не говори мне, что он лжёт, потому что я знаю, что это не так. У него нет причин мне лгать. Но у тебя есть. Боже! — он поднял взгляд на небо, бледного, словно яичная скорлупа, синего цвета, со стоящим высоко на восточном горизонте солнцем. Оно было достаточно ярким, чтобы было больно, но Ши Цинсюаню на это было наплевать. — Я вообще знаю тебя, гэ?
— Да, знаешь. Я такой же…
— Нет, ты не такой. Мой брат не стал бы нанимать киллера, чтобы убить людей. Мой брат не стал бы принимать участие в плане по уничтожению преступной семьи! Это не тот человек, которого я знаю!
— Это я. Лишь потому, что я держал тебя в неведении относительно некоторых вещей, в которых я был замешан, не означает, что я другой. Цинсюань, всё, что я делал, было ради тебя. Это то, что я всегда тебе обещал, — голос Ши Уду, казалось, рвался, как ткань, и задор покинул Ши Цинсюаня, когда брат начал плакать. — Я никогда не вытащу тебя оттуда, отдав им деньги. Эти люди… то, на что они готовы пойти, едва ли можно назвать человеческим.
— Ты заблуждаешься…
— Цинсюань, не позволяй собой манипулировать. Просто. Просто не высовывайся и будь
осторожнее, потому что, когда я тебя верну, ты нужен мне в целости и сохранности! — он громко втянул воздух через нос, отчаянно пытаясь взять себя в руки. — Боже, я бы сделал всё, чтобы вернуть всё назад. Я знаю, что это всё моя вина. Но я спасу тебя. Ладно? Клянусь. Я убью этого подонка за то, что он тебя забрал.
— Не делай этого, — взгляд Ши Цинсюаня переместился на стеклянную дверь во внутренний дворик. И он почувствовал, как из уголка глаза скатилась слеза. — Не делай глупостей, гэ. Если ты попробуешь кого-нибудь из них убить, ты можешь умереть.
— Они не узнают, что их ждёт.
— Гэ! Послушай меня, если ты в самом деле считаешь, что они настолько жестокие… к чему же так рисковать? Просто отдай им деньги. Я знаю, что у тебя нет всей суммы, но Хэ Сюань сказал мне, что отпустит меня домой, если ты просто отдашь всё, что у тебя осталось. И тогда мы сможем отсюда выбраться. Забудь обо всём этом и отправляйся туда, где они не смогут до нас добраться.
— Цинсюань, он не даст тебе уйти. Я понимаю, что тебе бы хотелось видеть в людях хорошее, но… — мужчина прочистил горло. — Я нарыл такой компромат на Черновода, что у тебя бы голова пошла кругом, если бы ты об этом узнал. Есть вещи, которые он скрывает.
Вот что поможет тебе вернуться. Не доверяй тем остаткам морали, которые у него могут быть или не быть. Ты видел, что он сделал со мной.
— Я зн-знаю, но…
— Ты бы предпочёл верить ему или мне?
— Тебе.
— В таком случае не высовывайся, помалкивай и будь готов. Это случится в ближайшее время, — Ши Уду вздохнул. — Я так сильно люблю тебя, Цинсюань.
— Гэ… — парень прикрыл глаза, затем закрыл лицо рукой. — Я тоже тебя люблю.
— Я должен идти. Передай Черноводу, чтобы он мне позвонил и мы смогли договориться о встрече. И ничего не говори по этому поводу.
— Я бы не сказал ему ничего из твоих слов.
— Я знаю, что ты не сделал бы это нарочно, но у этих людей есть способы вытягивать из людей информацию. Я понимаю, что то, что я делаю, опасно, но ради тебя? Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя целым и невредимым.
Ши Цинсюань сглотнул.
— Хорошо. Ладно, я… буду осторожен.
Ты тоже будь поосторожнее.
— Всегда. Пока.
— Пока.
Звонок завершился, и Ши Цинсюань пошёл обратно через дворик. Юноша положил трубку и вытаращился на экран. В глубине души ему хотелось заорать от разочарования, потому что ничто в этом разговоре не помогло ему почувствовать себя лучше. Отступив назад, он вновь присел и схватился за волосы. Фишбоун запрыгнул к нему на колени, уставившись на него. Питомец наклонил голову, и Ши Цинсюань вперил взгляд в шрам, рассекающий мордочку. Когда его рот открылся и мяуканье нарушило тишину, руки упали с волос.
— Хорошо, — сказал Ши Цинсюань. — Хорошо.
Парень схватил кота, держа его в одной руке. Маленькие коготочки вцепились в одеяло, которое он обернул вокруг себя, топчась по нему лапками, пока юноша брал телефон в другую руку. Он открыл дверь внутреннего дворика и прошёл в спальню Хэ Сюаня — честно говоря, здесь было ничуть не теплее, чем на улице, под открытым небом. Но он замер, когда понял, что Хэ Сюань вышел из ванной и был полуодет.
— Ой, прости.
Хэ Сюань обернулся, ненадолго обратив на него внимание.
— Всё нормально, — вытащив из ящика простую нижнюю рубашку, он натянул её через голову. Волосы ещё были влажными, но были собраны в низкий пучок. И мужчина уже надел свои обычные широкие чёрные брюки. Ши Цинсюань глянул на свои ноги, пальцы которых выглядывали из-под складок брюк — слишком длинных для его ног — и позволил Фишбоуну вывернуться из своей руки. Кот гордо прошествовал по полу, запрыгнув на кровать. — Ты позвонил брату?
Глаза снова поднялись, и Ши Цинсюань кивнул. Оцепенело.
— Я накричал на него.
Хэ Сюань повернулся к шкафу, доставая белую рубашку на пуговицах. Он просунул руки в рукава.
— Ты зол на него.
— Я… — парень поджал губы. — Пожалуй. То есть прошлой ночью ты сказал мне, что он не звонил, и мне просто стало… грустно. Потому что я не знал причины, а теперь я лишь чувствую… разочарование, — ему хотелось провести пальцами по своему ожерелью, но ещё его не вернул. Голова откинулась назад, и Ши Цинсюань потёр шею. — Тебе нет дела. Извини.
— Гм. Я хочу сказать, в смысле… — Хэ Сюань замолчал, и Ши Цинсюань поднял на него взгляд. Их глаза ненадолго пересеклись, после чего мужчина отвернулся, чтобы застегнуть рубашку. — Он полный идиот, что не позвонил мне, так что ты вправе на него злиться. Я бы разозлился.
— Это не так просто. Я не хочу на него злиться, — он тихо выдохнул, затем положил телефон на кровать. Поплотнее закутавшись в одеяло, Ши Цинсюань уставился на спину Хэ Сюаня. Каким-то образом тот был худым и широкоплечим одновременно. Плечи у него были сильные, руки достаточно мощными, чтобы несколькими ударами отправлять мужчин в нокаут. Но при этом он обладал естественной стройностью линий тела, как будто не всегда был таким мускулистым. Ши Цинсюань старался не вспоминать, что он чувствовал, когда его подхватили на руки и понесли прочь из того ужасного места. Он цеплялся за Хэ Сюаня всем, что у него было. И сейчас часть его души хотела этого.
Потому что здесь был только Хэ Сюань, и он был
в ужасе.
От того, что Хэ Сюань сделает с его братом.
От того, что брат может сделать с Хэ Сюанем.
— Ты что-то хотел?
— А? — в какой-то момент глаза наткнулись пол, и, когда он снова поднял голову, Хэ Сюань пристально на него смотрел. Выжидающе. Ши Цинсюань понял, что
нормальным решением в такой ситуации было бы
выйти из спальни, но он прирос к месту, как сучок, растущий на коре дерева. — Нет… — он несколько раз тряхнул головой, разминая заржавевшие путы, пока те не освободились и он снова не смог двигать конечностями. Он начал обходить кровать, возвращаясь к коридору.
— Сегодня я поговорю с Ци Жуном.
Ши Цинсюань развернулся, широко раскрыв глаза. Хэ Сюань поморщился, как будто не хотел произносить это вслух, но слова вырвались из его уст. По-видимому, мафиози и рот боролись друг с другом после ночного происшествия.
— О, — ему нечего было на это сказать, но теперь он снова примёрз. — Почему? — ему захотелось дать себе пощёчину.
— Под разговором я не… — Хэ Сюань схватил галстук, накинув его на шею. — Он причинил тебе боль. Я заставлю его за это заплатить, — он начал завязывать галстук в узел, и Ши Цинсюань заметил, что ему словно это даётся с трудом.
— С тобой всё хорошо?
— Нормально.
— Твои… твои костяшки… — он гадал, насколько болезненна такая травма. Синяк на виске постоянно был похож на постоянную, тянущую боль, а щека болела так, что было больно
проявлять свои эмоции. Ши Цинсюань шагнул вперёд и протянул руку, чтобы выхватить галстук из его рук. Хэ Сюань вытаращился на него, и юноша сглотнул. — Я знаю, как… — он расправил ткань, затем сложил её в петлю, чтобы получился узел. Сдвинув его вверх, он затянул его туго и аккуратно, точно так же, как обычно носил Хэ Сюань. Затем опустил на него воротник. — Я просто… — он прочистил горло. — Ты выглядел так, будто у тебя болит рука.
— Да.
— У тебя были такие синяки после бойцовского вечера.
— Ага.
— Так ты, должно быть, в самом деле позволил кому-то победить, да? — он нервно хихикнул, и воздух между ними как будто задрожал от странного напряжения.
Хэ Сюань моргнул, затем опустил взгляд на галстук.
— Бил это ничтожество по голове так сильно, что он потерял сознание. Вот почему я не смог… — мужчина сглотнул. — Не смог вырубить того урода в номере мотеля. Я сломал костяшку пальца или что-то вроде того, и не мог… не мог замахнуться на него правой рукой.
— Треснула?
— Да, похоже, она сломана.
Ши Цинсюань нахмурил лоб и взял Хэ Сюаня за руку. Взглянув на неё, он вперил взгляд на всплески цвета под бледной кожей. На них было больно смотреть. Хэ Сюань ничего не говорил, пока он пялился. Ши Цинсюань вырвался из минутного замешательства лишь тогда, когда пальцы сжались в кулак. Он смотрел, как кожа натягивается, а костяшки пальцев становятся всё более заметными.
— Вот эта опухает, — заметил парень, осторожно потрогав костяшку среднего пальца. Хэ Сюань тихо зашипел. — Извини.
— Ничего страшного.
Ши Цинсюань отвёл руки, отстранившись. Хэ Сюань наблюдал за ним, подняв глаза из-под тёмных ресниц. Он был так сдержанно напряжён. Ши Цинсюань покачал головой.
— Тебе нужно приложить пакет со льдом. Как тот, что ты мне принёс. У тебя есть ещё?
— Нет, всего один. Я буду в порядке.
Брови Ши Цинсюаня свелись в одну точку.
— Это нормально — признать, что тебе больно, — лицо Хэ Сюаня исказилось при этих словах, и на долю секунды мужчина показался раздражённым. Он тяжело вздохнул, после чего повернулся и достал из шкафа куртку. — Хэ Сюань…
— Я должен идти. Кровавый дождь, вероятно, ждёт меня, — он подхватил с кровати телефон и сунул его в карман. Подойдя к тумбочке, открыл её и достал из неё пистолет. Мафиози вытащил кожаную кобуру и перекинул её через плечо вместе с курткой. Ши Цинсюань наблюдал за ним. — Я заскочу в магазин перед тем, как вернуться домой. Куплю больше еды для кота и… и что там ещё может нам понадобиться. Холодильник начинает казаться несколько пустым.
— То же самое сказал твой брат.
— Он любит дразнить.
Голова Ши Цинсюаня склонилась набок и губы сжались, когда он пытался не улыбаться.
— Да, мне знакомо это чувство. Старшие братья, да? Они вечно не дают покоя.
Мужчина перевёл на него взгляд, и Ши Цинсюань натянул на себя одеяло. Его концы волочились по полу. Хэ Сюань несколько секунд пристально смотрел на него, затем губа мужчины слегка дёрнулась вверх. Это выражение исчезло, когда они услышали, как распахнулась входная дверь и в дом прошли шаги. Он поднял голову.
— Дагэ?!
— Нет, это я! — отозвался Се Лянь, и дверь с тихим стуком захлопнулась. — Я принёс Цинсюаню его ожерелье!
Они в тот же момент устремились к двери, и Хэ Сюань посторонился, пропуская его первым. Ши Цинсюань направился по коридору. И увидел Се Ляня, прислонившегося к спинке единственного кресла в гостиной Хэ Сюаня, вытащившего мобильник и листающего его. Мужчина поднял голову и бросил на него взгляд, и Ши Цинсюань глянул на себя. До сих пор в пижаме и укутанный в одеяло, он, вероятно, выглядел крайне неопрятно, и это ещё не учитывая занимающие половину лица синяки. Се Лянь улыбнулся ему.
— Вот, — мужчина потянулся в карман, вытаскивая украшенье. Он положил его в небольшой герметичный пластиковый пакет, и Ши Цинсюань резко выхватил его из рук.
— Спасибо! — он было помедлил, после чего потянулся к Се Ляню и крепко его обнял. Он почувствовал смех Се Ляня ещё до того, как его услышал, затем парня обхватили тонкие руки.
— Нет проблем, нет проблем. Я подумал, что это твоё, когда нашёл его. Но оно сломано.
Ши Цинсюань отстранился. Подняв пакет, он заглянул внутрь, на ожерелье. Похоже, цепочка переломилась пополам. Он попробовал вспомнить, не срывали ли её с него, но, когда пытался вспомнить хоть
что-нибудь подробное о предыдущей ночи, мозг становился кашицей, а желудок переворачивался. Ши Цинсюань улыбнулся, заставив выражение появиться на лице.
— Ничего страшного. Ожерелья можно починить. Я просто… — он вздохнул. — Я рад, что оно вернулось.
— Хорошо, — Се Лянь заправил прядь волос за ухо, поворачивая голову к Хэ Сюаню. Тусклый свет упал на его красную серьгу. — Саньлан просил передать, чтобы ты встретился с ним на новом складе.
— Для чего? — поинтересовался Хэ Сюань.
Глаза Се Ляня ненадолго метнулись к Ши Цинсюаню, в жесте, который он изо всех сил старался не истолковывать как «
не при детях», но Хэ Сюань, похоже, понял суть. Он бросил куртку на стул и накинул кобуру на плечи. Ши Цинсюань наблюдал за ним, сжимая в руке пластиковый пакет.
— Со всем остальным мы разобрались прошлой ночью, и я вернулся в офис, чтобы поменять все ваши пароли, — покопавшись в кармане, он вытащил небольшой клочок бумаги, сложенный вдоль. Хэ Сюань взял его и развернул, изучая. — Как бы то ни было, всё должно быть снова защищено. Но я знаю, что ты, скорее всего, просто всё почистишь.
— Я не входил в свою электронную почту на телефоне, — ответил он и бросил взгляд на Ши Цинсюаня. Тот почувствовал, как сердце сжалось от чувства вины, и, казалось, Хэ Сюань
знал, что он так себя чувствует, потому что добавил: — Я всегда соблюдаю осторожность в любом случае. Не думаю, что у нас возникнут проблемы. Самое страшное — мой список контактов.
— Едва ли конец света, — заметил Се Лянь, скрестив руки перед собой. Он улыбнулся, закрывая глаза.
Хэ Сюань постучал по клочку бумаги в своей руке.
— Ты вчера ночью был дома?
— Нет, я…
— У тебя такой вид, будто ты не спал.
Глаза Се Ляня открылись.
— Вчера ночью много с чем нужно было справиться. Я сейчас поеду домой.
Хэ Сюань покачал головой.
— Может, останешься здесь? — он нагнулся и поднял куртку. Накинув её, он потянулся вверх, чтобы убедиться, что волосы не лезут. — Можешь занять мою кровать. Так или иначе, будет здорово, если здесь будет кто-то на случай, если Цинсюаню что-нибудь понадобится.
— Я… — Ши Цинсюань хотел сказать, что он не беспомощен, но внезапное осознание
одиночества обрушилось на него, как ледяной ветер. И он решил промолчать.
— Хорошо, — согласился Се Лянь. — Наверное, это к лучшему. Но я всё-таки должен заехать в больницу и проведать…
— Инь Юя? Я съезжу.
Се Лянь рассмеялся.
— Потому что твои навыки ухаживания за больными такие славные? Я позвоню Фэн Синю и отправлю его. Всё равно Ичжэнь был с ним всю ночь. Ты должен сказать Саньлану, чтобы он тоже ехал домой и поспал. Он решил остаться на складе прошлой ночью, и… — в сторону Ши Цинсюаня бросили ещё один из тех
взглядов, и он понял, что ему, судя по всему, стоило бы покинуть комнату, чтобы они могли обсудить работу без него, вьющегося вьюном, словно любопытный ребёнок, рядом.
Ну, если его мозг сегодня слегка тормозил, разве можно было его в этом винить?
— Иди приляг, — сказал Хэ Сюань, обошёл Се Ляня и осторожно взял Ши Цинсюаня за руку. — И правда
поспи, прежде чем решишь поехать домой. Если ты и на этот раз разобьёшь свою машину…
— Ладно, ладно. Это было-то
раз, — Се Лянь махнул на него рукой. — И я даже не хотел спать, я просто случайно поехал вперёд, вместо того чтобы дать заднего хода. Это не… не похоже на…
— Если ты будешь крутиться вокруг дерева, — прервал Хэ Сюань, по-видимому, переосмысливая его слова, — Кровавый дождь убьёт меня за то, что я позволил тебе отсюда уехать, зная, что ты уставший, — Хэ Сюань вдруг вспомнил, что взял Ши Цинсюаня за руку, отпустил его и вместо этого опустил руку ему на спину. — Иди сюда, — прошептал он, легонько подталкивая его в сторону кухни. Се Лянь помахал им обоим рукой, пока те шли по коридору, и они проскользнули на кухню.
— В чём дело? — поинтересовался он, заинтересованно поднимая голову.
Хэ Сюань отдёрнул руку и вытащил из кармана брюк перчатки. Он натянул их на ушибленные костяшки пальцев.
— Я постараюсь вернуться до темноты, — начал он. — Но если я… если я немного задержусь, тебе нужно знать… — он зажмурил глаза, задумавшись. — Если тебе станет страшно… когда начнёт смеркаться, потому что начнёшь думать о…
— Хорошо, если мне станет страшно, — подхватил Ши Цинсюань, помогая. Потому что Хэ Сюань, казалось, в самом деле с трудом подбирал слова. В какой-то степени он понимал.
— Просто возьми телефон Се Ляня и позвони мне, если я тебе понадоблюсь.
Если я тебе понадоблюсь.
— Думаешь, понадобишься?
Глаза Хэ Сюаня удивлённо расширились, затем он покачал головой.
— Если тебе кто-нибудь понадобится. Я имею в виду, если ты… — он отступил, после чего застегнул пуговицы на куртке. — Я вернусь домой, если ты позвонишь.
С этими словами он вышел из кухни и направился к входной двери. Ши Цинсюань услышал, как она открывается, и чуть не вздрогнул, когда та захлопнулась.
Чем больше он думал о Хэ Сюане, тем сильнее болела голова. Ши Цинсюань решил пойти разжечь огонь и присесть. Ему больше нечем было заняться. Пламя изо всех сил старалось отогнать демонов, однако они всё равно его настигали. Даже с Се Лянем в доме отчего-то было пусто, тихо и холодно. Махинации брата в сочетании с непонятной мягкостью Хэ Сюаня, которую тот, казалось, готов был проявить, заставляли желудок сделать сальто. В конце концов, Фишбоун нашёл его, и парень погладил того по шее и уставился на испещрённую шрамами мордочку.
— Кажется, теперь я понимаю тебя немного лучше, — прошептал он.
Фишбоун ничего не ответил, наблюдая за ним широкими, яркими глазами.
________________________________________
Алая кровь капала на свежий снег. Ши Цинсюань дрожал всем телом, слёзы на лице примёрзли к щекам. Позади подростка от разбитого двигателя автомобиля в воздух поднимался серый дым. Голые ветви деревьев трещали, и он пристально смотрел на них вверх. На ресницах собрался иней, и каждое моргание становилось болезненным. Осколки стекла, врезающиеся в бок, делали каждый шаг почти невыносимым, но, по крайней мере, его босые ноги потеряли чувствительность от сугроба, который был ему до колен.
Он устало потащился прочь от деревьев и направился обратно к дороге.
— Помогите, — выдохнул он, желая закричать. Ночь была тёмной, холодной и страшной, и ему хотелось увидеть свет фар, рассекающий мрак. Но на пустом участке шоссе было так тихо. Был лишь звук собственного прерывистого, затруднённого дыхания.
Ему хотелось вернуться назад. Если он вернётся, они все
умрут. До этого он никогда не думал о смерти как о реальной вещи. Это было тем, что случалось с другими людьми. С теми, кто не был им и его семьёй. Он даже никогда не был на похоронах дяди или двоюродного брата. И уж точно не видел, чтобы его собственная кровь окрашивала каждый сантиметр земли, по которой он проходил.
— Помогите! — пронзительный крик периодически прерывался скрежетом в горле. Он упал на колени, в снег, глубоко зарывшись руками. Холод пробежал по коже, проникая до костей. Он сковал суставы, и Ши Цинсюань не смог даже пошевелиться и вдохнуть. И мальчик таращился на падающие вокруг него густые снежные хлопья. Никто не приходил. Подросток повернул голову, чтобы посмотреть, и через разбитое окно со стороны водителя увидел, как из него высунулась окровавленная рука. — Папа…
Ши Цинсюань снова встал. И прижал замёрзшую руку к боку. Хотя бы кровь была тёплой. С трудом ковыляя вперёд, он оставлял глубокие следы на слежавшемся снегу, но он был слишком обессиленным, чтобы сделать что-то большее, чем просто тащить себя вперёд. Подросток шёл, и тёмная дорога становилась всё более туманной и нечёткой, по мере того как тело всё сильнее и сильнее уставало. В конце концов, он вышел на шоссе. То было скользким, с пятнами чёрного цвета, и он едва не поскользнулся и чуть не упал вновь.
Наконец его осветил свет фар. Ши Цинсюань выпрямился, и рядом с ним медленно затормозила и остановилась машина. Он услышал, как из неё кто-то вышел. Женские руки в перчатках схватили его за лицо.
— Боже мой, ты в порядке? Эй, милый, ты…
— Мои родители. Мама, папа, — он повернул голову, показывая на дорогу. Это последнее, что Ши Цинсюань смог сделать перед тем, как потерять сознание. Мир был полностью чёрным, прежде чем он упал на землю,
если он вообще упал на землю.
Тепло разбудило его несколько часов спустя. Тело было обёрнуто тяжёлыми одеялами. Он был полностью укутан. Ши Цинсюань глазами пробежался по комнате, пытаясь понять, где он находится. На него смотрели белые стены, освещённые ярким светом. Слёзы снова затуманили зрение, и Ши Цинсюань попытался выбраться из-под одеял.
— Мама?
— Диди.
Как только он выпутался из одеял, почувствовал, как его обхватили руки, и Ши Цинсюань поднял широко раскрытые глаза вверх.
— Гэгэ? — мальчик вцепился слабыми пальцами в рубашку брата. Губы задрожали, и он уставился на него. Ему был виден лишь изгиб челюсти над собой — лёгкую дрожь, которую она сдерживала. Уткнувшись лицом в его грудь, Ши Цинсюань обнаружил, что брат тёплый, сильный и заботливый. Такой, каким был всегда. Но что-то было неправильным. Он не разговаривал. Ши Уду всегда
говорил, всегда любил поддразнить, но почему он молчал?
— Гэ, я…
— Ш-ш-ш. Ш-ш-ш, — рука погладила его по волосам. И Ши Уду прерывисто вздохнул. — Ш-ш-ш. Теперь всё хорошо. Ты в безопасности.
— Мама? Папа? Где…
— Ты в безопасности. Ты в бе… — голос дрогнул, и Ши Цинсюань почувствовал, как по телу пробежала дрожь.
— Гэ?
— Цинсюань… — он отпрянул, и ему наконец-то удалось взглянуть на лицо Ши Уду. Тот был измождён, под глазами залегли чёрные-пречёрные мешки. А лицо было цвета бумаги. — Их больше нет.
Он покачал головой.
Ши Уду вдохнул и кивнул. Глаза наполнились слезами.
— Мне так… — горло защемило. — Мне очень жаль, Цинсюань. Мне бы хотелось, чтобы… — он потянулся вперёд, вытирая слёзы, скатывающиеся по щекам. Ши Цинсюань просто смотрел. Смотрел и плакал. Остановиться не получалось. — Прости меня. Меня там не было, — зубы сжались.
— Я показал той женщине, где они были.
Ши Уду покачал головой.
— Было уже слишком поздно, так что…
— Нет! — лицо скривилось, и Ши Цинсюань попытался покачать головой. От этого движения комната вокруг него закружилась, словно карусель. Бок вдруг разболелся, и он посмотрел вниз, на простой больничный халат, в который был одет. Руки были перебинтованы, а всю кровать устилали толстые одеяла. Он почувствовал, как Ши Уду надавил ему на плечи, заставляя лечь обратно. Ши Цинсюань начал рыдать. От каждого вдоха бок
разрывало, как будто разламывался пополам. И от этого он плакал ещё сильнее.
— Цинсюань!
— Гэ! Я добрался до дороги! — он бил кулаком по койке, пока тяжёлые одеяла не натянули на его плечи и он уже не мог пошевелиться. — Я добрался до дороги. Я добрался до дороги…
— Я знаю. Знаю, — рука провела по волосам. — Я позову медсестру, чтобы…
— Они не могли умереть, — вид брата, нависшего над ним, был совершенно расплывчатым из-за слёз в глазах. Но он всё же увидел, как исказилось его лицо. — Я добрался до дороги.
— Ты добрался. И ты всё ещё жив, — Ши Уду поцеловал его в лоб. — И это всё, что сейчас имеет значение. Цинсюань, это всё, что имеет значение.
— Нет, — он замотал головой. — Нет. Нет, я думал, что я… — мальчик вздохнул, морщась от боли. Большая рука Ши Уду осторожно легла ему на лоб.
— Ты прошёл босыми ногами по снегу после того, как тебя выбросило через окно, Цинсюань. Тебе нужно отдыхать.
— Я не хочу отдыхать! Я хочу к маме! — голос надломился, и Ши Уду опустил голову. Ши Цинсюань моргнул, когда его рука исчезла со лба, а потом он вообще его не видел. Брат отошёл от койки. И дурацкие одеяла удерживали его. Они были утяжелёнными или что-то вроде того, очень тёплыми. Наверное, он просто был слишком уставшим, чтобы что-то делать. — Гэ! Гэ, позови маму! И папу!
— Цинсюань, я не могу…
— Нет, можешь!
— Они мертвы.
— Нет!
Ши Цинсюань наконец повернул голову и увидел, что брат сидит на стуле у больничной койки. Плечи были опущены вперёд, руки безвольно свисали. Глаза поникли — казалось, что они могут выпасть из черепа, настолько они были отяжелены. Внезапно он почувствовал себя холоднее снега. И возражения съёжились и умерли в груди. По лицу Ши Уду скатилась одинокая слеза, и он вытер её.
— Я клянусь, Цинсюань. Ничего подобного. Ничего. Я больше никогда не позволю тебе так страдать.
У него перехватило горло.
— …что нам теперь делать, гэ?
Ши Уду открыл рот, потом закрыл его. Качнув головой взад-вперёд.
— Без разницы. Я что-нибудь придумаю. Как обычно, да? — он поднял голову. В глазах стояли слёзы, но челюсть сжималась с уверенностью, и зажёгся огонь. — Но я позабочусь о тебе. Остальное не важно, — рука двинулась вперёд, отодвигая одеяло. Ши Цинсюань перевернулся на бок. И потянулся к нему. Их руки переплелись, и Ши Уду сжал его так крепко, что было почти больно.
________________________________________
— О, ай, — Ши Цинсюань проснулся от того, что голова ударилась о подлокотник кресла, в котором сидел. Чертовски жёстком. Когда он выпрямился, суставы и кости затрещали, как фейерверки, взрывающиеся в его теле, и он заскулил, когда болящие мышцы начали выражать ему недовольство. Костёр, который Ши Цинсюань развёл, догорел дотла, поэтому он подбросил в камин свежее полено и зажёг для него новую спичку.
Схватившись за шею, парень отошёл от камина и немного прошёлся по комнате. Просто чтобы снова заставить своё тело работать после того, как оно решило вздремнуть в самой неудобной позе, какую себе можно было только представить. Он сделал два круга, прежде чем услышал приближающиеся шаги по коридору. Се Лянь шагнул в комнату, с растрёпанными ото сна волосами, прислонился к стене и улыбнулся ему.
— Выглядишь так, будто только-только проснулся, — заметил он.
— Ты тоже, — ответил Ши Цинсюань.
Се Лянь засмеялся и потёр затылок.
— Да, я… да. Как ты себя чувствуешь?
Ши Цинсюань убрал руки с шеи, позволив им упасть по бокам. И, что ж, вопрос его озадачил. Покачав головой, он поднял руку и пошевелил ею вверх-вниз.
— Э-э…
— Могу понять. Сейчас почти половина пятого. Я думал собрать всё, что у Хэ Сюаня есть на кухне, и попытаться приготовить обед до того, как уеду.
— Да, звучит неплохо. Я помогу.
Се Лянь склонил голову набок, повернувшись, чтобы пройти на кухню.
— Ты не обязан. Я знаю, что ты, скорее всего, уставший. Как мне кажется, это нормально… не чувствовать себя в состоянии что-либо делать в таких обстоятельствах, — они нашли на стойке Фишбоуна, и Ши Цинсюань покачал головой. Кот явно слегка вышел из себя, потому что никто не проснулся, чтобы уделить ему внимание, и вся почта Хэ Сюаня была свалена со стойки и валялась на полу.
— Ох, Фишбоун, — Ши Цинсюань наклонился, чтобы всё собрать, и Се Лянь присоединился к нему примерно в метре от него. Они подняли всё, свалив стопку конвертов обратно на стойку. Последним упал большой жёлтый конверт от сестры Хэ Сюаня, и Ши Цинсюань на секунду вперил в него взгляд. Се Лянь отвернулся к холодильнику. Пока он просматривал его, Ши Цинсюань сел и жестом подозвал к себе Фишбоуна. Он стащил его со стойки и позволил коту устроиться у него на руках. — Проказник, — прошептал юноша, целуя его в макушку между ушами.
Се Лянь повернул голову, улыбнувшись.
— Когда мы только взяли Эмина, он разрывал на части мебель, словно бумагу. Он раскромсал столько диванных подушек, что мы сбились со счёта, — Се Лянь отошёл от холодильника с контейнером мяса для обеда и скудными остатками куска сыра чеддер. — Мы не могли оставить его дома одного, не заперев снаружи, потому что он
что-нибудь находил и полностью уничтожал. Зарядки для телефонов, одежда, обувь — о, боже, даже не хочу говорить об обуви.
Ши Цинсюань засмеялся, поглаживая Фишбоуна по шее, пока тот не замурлыкал.
— Кажется, видимо, это хуже, чем сбить на пол почту.
— Хм, — Се Лянь кивнул, взяв хлеб и намазку для бутербродов. Это не было изысканно, но казалось лучшим вариантом блюда для такого ленивого и не богатого на события дня. И Ши Цинсюань, во имя всего святого, как раз-таки
нуждался в непримечательном дне. — Я знаю, что ты не хочешь — скорее всего, не хочешь — говорить о том, что случилось. Но, правда... потому что я волнуюсь, как ты? — Се Лянь взглянул на него, сведя вместе брови, и
беспокойство на его лице было достаточно ярко выраженным, чтобы его ощутить.
Ши Цинсюань тряхнул головой.
— Не знаю.
— Полагаю, это... — Се Лянь кашлянул, глядя вниз. Он складывал мясо для ланча в кучку на кусочке хлеба. — Именно такой ответ мне стоило от тебя ожидать. Я здесь немного не разбираюсь, — он улыбнулся.
— Ты правда остался на всю ночь... убирал…
— Ну, там много чего надо было сделать, — Се Лянь намазал щедрую порцию майонезной бутербродной пасты на кусок хлеба. — Мне нужно было прибраться в комнате в мотеле, убедиться, что все, кто... что-либо видел, чего не стоило, знают, что должны держать язык за зубами, а потом мы должны были отыскать что-нибудь полезное из игорного притона Ци Жуна. Нашли приличную пачку наличных, которую забрали в качестве... компенсации.
— Компенсации?
Се Лянь рассмеялся.
— Так Саньлан называет то, когда мы забираем деньги у мелких преступных организаций. Хэ Сюань называет это их пожиранием, потому что мы атакуем, забираем всё, что у них есть полезного, потенциально предлагаем работу любому из нелояльных членов, у которых есть набор умений, которыми мы заинтересованы, и... ну, — он сглотнул, хватая лезвие с подставки для ножей. — Это сложно, наверное. Мир в общем-то опирается на политику, но и у подпольной организации тоже имеется своя львиная доля. Мы, как правило, более... резки в этом вопросе, — Се Лянь провёл ножом по середине бутерброда, разрезав его пополам, как бы подчёркивая свои слова. Ши Цинсюань сглотнул. — В любом случае мы это сделали.
Ши Цинсюань потёр руку.
— Но почему он называет это компенсациями?
— А-ха-ха, ну, компенсация за то, что заставили нас тратить время, выносить мусор, — сэндвич положили на тарелку и поставили перед ним.
— Ты... ты не против этого всего?
Улыбка Се Ляня померкла.
— Что ты имеешь в виду?
Он пожал плечами.
— Ты не такой, как... они. Я и не думал, что ты... принимаешь активное участие во всём этом. Ты ведь управляешь ночным клубом, верно?
— Да, — казалось, ему было не по себе, однако морщина на лбу разгладилась после секундного замешательства. — Наверное, это моя основная работа, полагаю. Этим кто-то должен заниматься. Саньлан и Хэ Сюань слишком заняты, чтобы беспокоиться о ежедневном обслуживании, размещении заказов на еду и спиртное, найме вышибал и ди-джеев. Но...
Он не стал продолжать, а Ши Цинсюань не хотел его заставлять. Вместо этого взглянул на сэндвич. Он взял половинку и откусил. Фишбоун посмотрел на него снизу в вверх, и юноша поднял его с колен и усадил на пол. Когда он снова поднял голову, Се Лянь уже положил нож в раковину и стоял, опёршись руками в столешницу.
—
С тобой всё хорошо? — уточнил он.
— Хм? Ты о чём?
— Я не знаю. Ты выглядишь... потерянным?
Мужчина улыбнулся. Ши Цинсюань никак не мог сообразить, в чём дело. Се Лянь всегда так улыбался. Искренне, заботливо и открыто. Но сейчас он словно опустил занавесь на глаза, и выражение лица стало не таким глубоким.
— Ты прав, Цинсюань. Обычно я не принимаю участия в насилии. Но вчерашней ночью я это сделал, и я... я ещё это перевариваю.
— Мне жаль.
— Не стоит. Я бы сделал это снова, если бы было нужно, — он обошёл бар, усаживаясь со своим сэндвичем. — Мне не приходилось хвататься за нож и… Что ж, скажу лишь, прошло немало времени с тех пор, как у меня появлялась причина вот так терять контроль, — у Се Ляня вдруг пропал аппетит, и мужчина вытаращился на приготовленный им бутерброд с пустым выражением лица. — Однако ты здесь ни при чём.
— Нет, это моя вина! Это ведь из-за меня вы все там оказались!
— Цинсюань… — мужчина вздохнул. — Ни в чём, что случилось, нет твоей вины. И я не стану слушать, когда ты говоришь, что она есть, — Се Лянь потянулся, беря его за руку. Рука была тёплой и успокаивающей, и Ши Цинсюань пригнул голову.
Он прикусил губу.
— Я всё равно чувствую себя виноватым. Во всём… — горло грозило сомкнуться вокруг слов и придавить их, поэтому он боролся за то, чтобы продолжать говорить. Се Лянь крепче сжал его руку. — …виноват я. Это я пошёл и… отправился по шоссе, потерялся в незнакомом районе города и буквально налетел
прямиком в того парня Ци Жуна, словно какой-то идиот. И дело в том, что я понимал, что я попал, когда ты мне позвонил, но всё равно сказал, что мне не нужна помощь, — и он соврал о том, как в принципе там оказался, и
это стало ещё одним поводом для беспокойства. Взгляд скользнул по кухне, и Ши Цинсюань вновь ощутил то удушье.
— У всех бывают ошибки. Это отнюдь не означает, что ты заслужил то, что произошло. И совершенно точно не говорит о том, что ты
виноват в действиях того ничтожества, — Се Лянь нечасто сквернословил, однако эту колкость выплюнули с таким ядом, что глаза Ши Цинсюаня расширились. — Ци Жун уже давно был пятном на этом городе, и мы и раньше собирались в конечном счёте уничтожить его и его операцию, потому что он бельмом на нашем глазу
в лучшем случае. Так что в один день мы бы всё равно пришли в его игорный притон. И я бы, вероятно, потерял голову, когда увидел его, потому что он просто имеет такое воздействие.
Ши Цинсюань покачал головой. Се Лянь крепче сжал его руку и кивнул.
— Поверь мне, Цинсюань. Я живу этой жизнью уже очень, очень давно.
— С тех пор, как ты женился на Хуа Чэне?
— …нет, задолго до этого, — Се Лянь в итоге всё-таки отдёрнул руку. — Я налью воды, — Ши Цинсюань удивился, но не было похоже, чтобы Се Ляню очень хотелось продолжать разговор на эту тему. Он достал два стакана, наполнил их льдом и налил воды из фильтра. Обойдя с ними вокруг стойки, он сел пить.
Н-да, после
такого разговора Ши Цинсюань не мог спокойно есть. Он вертел в руках сэндвич, чувствуя, как пустой желудок растягивается, словно бездонная пропасть, но ему казалось, что если он сейчас что-нибудь запихнёт в свой организм, то потом будет стоять на коленях над унитазом, избавляясь от этого. А ему не особенно хотелось ощущать рвотный позыв вдобавок ко всему прочему.
— Могу я спросить у тебя кое-что о Хэ Сюане?
Се Лянь поднял на него взгляд, помедлив.
— Можешь спросить.
Парень улыбнулся.
— Я знаю, что ты… предан ему. Я бы не просил тебя предавать его доверие или что-нибудь в этом роде.
— Конечно, нет, и я бы этого не сделал, — Се Лянь нахмурился. — Он моя семья, так же как Саньлан — мой муж. Полагаю, я мог бы считать его шурином, хотя он, скорее всего, ощетинился бы от такого ярлыка, — губы Се Ляня снова начали приподниматься. — О чём ты хочешь спросить?
— Он был очень добр ко мне с прошлой ночи. Как-то странно. Я не знаю, как… — он закатил глаза, не зная, как об этом говорить, не выставляя себя идиотом или засранцем. — Я не уверен, как должен воспринимать его доброту.
Се Лянь засмеялся.
— Он и в лучшие времена не самый дружелюбный человек. Но если он сейчас к тебе добр, то лишь потому, что понимает твою боль.
— Он сказал мне, что кое-что случилось с ним в Тунлу.
Когда прозвучали эти слова, Се Лянь взглянул на него так, словно у него выросла вторая голова.
— Он… рассказал тебе… о Тунлу?
— Э-э, да?
— Хэ Сюань не говорит о Тунлу. Никогда. То есть, иногда с Саньланом, но, — он покачал головой, скрывая удивление со своего лица. — Я не стану спрашивать, что он сказал, потому что это не моё дело. Я немного знаю… у нас с Саньланом нет секретов друг от друга, но есть некоторые вещи о Тунлу, которые я считаю за те… о которых не говорят.
Ши Цинсюань почесал руку.
— Ну, теперь мне даже неловко, что спросил его об этом, — он вздохнул, каждый новый удар в этом разговоре, казалось, угнетал больше предыдущего. — Это просто так... непохоже на него. Он такой холодный и жестокий. А потом... он меня нёс. И... и держал за руку. Почти всю ночь, — Ши Цинсюань понял, что в глазах собрались слёзы. Он попытался вытереть их, прежде чем они упали.
— По правде говоря, я никогда не знал, чтобы Хэ Сюань делал что-нибудь подобное для кого-либо, — Се Лянь передёрнул плечами. — Я в таком же неведении, как и ты.
— Что ж, — он втянул воздух, затем прижал пальцы к глазам, чтобы не дать слезам пролиться. — Полагаю, попытка не пытка.
— Ты всегда можешь просто... спросить его.
— Ха-ха. Потому что Хэ Сюань — открытая книга.
— Ну, он рассказал тебе о Тунлу, — Се Лянь пожал плечами. Он взял свою пустую тарелку и отнес её к раковине. Положив её на дно, он включил воду и взял моющее средство. Пока ждал, когда вода нагреется, подставив руку под кран, он повернулся и улыбнулся Ши Цинсюаню. — Едва ли это мелочь. Такие люди, как мы, не любят говорить о своём прошлом.
— Ты всё ещё считаешь, что ты такой же, как он? — Ши Цинсюань покачал головой. — Ты ничуть не похож на Хэ Сюаня.
— Ах, ну, думаю, с ним у меня гораздо больше общего, чем с тобой, — Се Лянь повёл плечами. — Мы все здесь не просто так, и у всех нас есть свои собственные... связи с этой жизнью. Мы все тем или иным образом сломлены. Хэ Сюань не исключение. Наверное, вместо этого мне стоит сказать, что... он не единственный разбитый миром. И, когда тебе приходится собирать воедино свои осколки в одиночку, им свойственно причинять тебе острую боль.
Ши Цинсюань открыл рот, желая что-то сказать. Он не знал что, и стук в дверь прервал их, прежде чем он успел что-нибудь придумать. Взгляд Се Ляня метнулся ко входу в кухню, мужчина наклонил голову.
— Ты ждёшь гостей? — негромко спросил он.
— Нет.
— Хм, — он выключил воду и вытер руки. — Оставайся здесь.
Прислушиваясь к шагам Се Ляня, направляющимся через дом к входной двери, Ши Цинсюань вдруг почувствовал замешательство. Он не понимал, почему стук в дверь — это плохо. Кроме того, что... дом Хэ Сюаня находился у чёрта на куличиках и не то чтобы обычно его друзья стучались. От внезапного приступа нервозности, клокочущего в горле, он едва не задохнулся, и Ши Цинсюань соскочил с табурета. Стоя посреди кухни, парень холодными пальцами провёл по позвоночнику, пока не почувствовал лишь страх перед тем, что может произойти за дверью.
Он услышал, как дверь открылась. И голос Се Ляня.
— Да?
— Я ищу своего брата.
— Я думаю, Вы ошиблись... — Се Лянь, похоже, запнулся, перестраиваясь. — А может, и нет. Хэ Сюаня сейчас здесь нет.
— Я хочу с ним поговорить. Это... вроде как важно.
Нервы медленно сошли на нет, и Ши Цинсюань приблизился ко входу. Парень заглянул за угол, бросая взгляд на дверь. Се Лянь стоял, опустив руку на дерево, и держал её полуоткрытой. И он смог рассмотреть невысокую женщину за его плечом. Та смотрела вперёд пронзительным золотистым взглядом, слишком знакомым, чтобы это было совпадением.
— Он вернётся через какое-то время. Я ему позвоню.
— Можно мне войти?
— Ох, простите. Разумеется, — Се Лянь отошёл в сторону, и взгляд мужчины, устремлённый на Ши Цинсюаня, был таким же широко раскрытым и растерянным, каким он чувствовал себя сам. Женщина, несомненно младшая сестра Хэ Сюаня, переступила порог дома. Она посмотрела вокруг, зацепившись взглядом за голые стены и минимум мебели, и Ши Цинсюань увидел то же самое неприятное осознание, которое испытал, когда впервые переступил порог этого дома. — Извините, я сейчас… — Се Лянь достал мобильник, когда дверь захлопнулась. — Хэ Минся, верно?
— Да. Как скоро он будет здесь?
— Я не уверен. Наверняка скоро.
Се Лянь отправился по коридору с телефоном, пролистывая его большим пальцем. И Хэ Минся повернулась, чтобы взглянуть в его сторону. Ши Цинсюань поборол соблазн нырнуть за стену и спрятаться. Ради всего святого, это была обычная женщина, а он хотел спрятаться, как застенчивый ребёнок. Сделав глубокий вдох, Ши Цинсюань вышел из кухни.
— А ты кто такой? — спросила Хэ Минся, резко и прямо.
— Э-э... Ши Цинсюань. Я здесь живу.
Женщина невесело усмехнулась.
— Что случилось с твоим лицом?
— Я позвонил Саньлану, — оповестил Се Лянь, возвращаясь по коридору. Благословенно вмешавшись и дав Ши Цинсюаню повод не отвечать на этот вопрос. — Хэ Сюань будет здесь примерно через полчаса. Могу я предложить Вам что-нибудь выпить? В холодильнике осталось не так много, но если Вы голодны...
— Нет, спасибо. Я здесь только для того, чтобы с ним поговорить. И я не хочу оставаться дольше, чем нужно, — она достала телефон из кармана куртки. Хэ Минся не стала снимать ни куртку, ни шарф, ни красную вязаную шапочку, которая была надвинута на её волнистые кудри.
— У меня сложилось впечатление, что вы двое не в лучших отношениях, — сказал Се Лянь, — так что простите меня, если я был несколько груб вначале. Я не ожидал, что Вы проделаете такой путь, чтобы увидеться с ним.
Женщина покачала головой.
— Я приехала не для того, чтобы с ним повидаться, но мне нужно было быть в городе по другим делам. Поэтому я решила, что должна заехать и... — судя по нежеланию на её лице, Хэ Минся явно не хотела обсуждать это с ними. Она приблизилась к колыхающемуся огню, и Ши Цинсюань взял на себя смелость подойти и подбросить в камин ещё одно полено. Их куча снова скуднела, и ему нужно будет послать Хэ Сюаня к хворосту, чтобы он принёс ещё.
Какое-то время они стояли в тишине, никто из них не произносил ни слова. Ши Цинсюань наблюдал за пламенем, но не мог не бросить беглый взгляд в сторону женщины. Та сняла одну из хлопчатобумажных перчаток с руки, чтобы воспользоваться телефоном. Сильно нахмурив брови.
— Вас не было здесь с тех пор, как вы завезли... вещи в его кладовую?
Хэ Минся подняла глаза.
— Почему я должна была возвращаться?
Этот вопрос почти заставил его что-то ответить, но он напомнил себе, что это не то, во что он должен вмешиваться. Однако она продолжала пристально смотреть на него, как будто что-то из сказанного им было её головной болью. Он отошёл, опустив глаза в пол. А они все ждали.
В тишине треск камина был оглушающим.
