Право слабого

Мой затылок Шнохт обхватил намертво, ну и я в ответ вцепилась. Его руку поймала тоже, уперлась. Перевернуть бы! — Держи ее, держи! Бей! Удар прилетел в плечо, еще один. Блядь, у него вторая рука свободна! — Ноги, ноги, еб твою мать, Аррана! Да я еле стою, какие нахуй ноги?! — Не пускай! А вот и не стою. Или стою. Или нет. Блядь, что ж он тяжелый такой! Швырнет через себя и пошла я нахуй с арены. — Бей его, бей! Ай, чего я теряю?! Поймала момент, фигакнула коленом вверх, целя в лицо. И еще раз. И третий, на удачу! Чуть не улетела, потеряв опору, но ничего, оттанцевала в центр. А Шнохт чего-то все на земле сидел. — Раз! Два! Да нахер, серьезно? На третьем круге вырубила?! Тренерша сверху орала, прыгала, глядящий Шнохта за налобник держал. Не, серьезно… Во пиздец. Это я что, в турнир влезаю? Прям серьезно? Глядящий Шнохта за плечи поднял, тренеру сдал. Заорал: — И в последнем отборочном побеждает Аррана Гонх! Ну я отплясала, да. Не, нормально так. Просто охуела я больше. Нет, блядь, серьезно? Серьезно? Это мне с Даррах встречаться?! — Охуенно ты его, — тренерша спрыгнула ко мне, по спине хлопнула, я чуть не свалилась. — Молодец, что слушаешь. — Я ваш коготь, — ляпнула. Тут же по башке отхватила. — Мелковата, на костяшку еле тянешь! Вот кровь возьмешь, будешь когтем. — Че ток кровь, че не кость?! Отхватила второй раз, тренерша зарычала предупреждающе. Я запрыгала вокруг. Не, она свежая, но я ее уже по полу валяла! И ну че не кость, а? Че я, первое место не займу? Че только третье?! — А ну вон из круга! Ладно, ладно, распределяющий — трехлетний кость, хоть и ломаный. И мне, и тренерше навешает, будь здоров. Выпрыгнули наверх, она меня охлопала всю. — Хороша! А че. Я ж потому и хотела мелкой сюда, чтоб на коленях повязки не носить. Еще не один круг продержусь, небось. Блядь, я в турнир пролезла! Прям правда пролезла! — Пиздец тебе, Аррана, — о, Лаха ведь в турнир прошла тоже! Вот мы спляшем! Только пить мне сегодня, выходит, не с кем. Оглянулась и точно, Шнохта уложили уже, обрабатывают. Хера себе я ему прописала! Под подбородок, что ли? А ноге норм, и не больно даже. — Иди давай, иди, — тренерша еще по спине хлопнула. — Завтра лежишь! А потом чтоб с утра была! Да куда я из арены выпрыгну теперь! Бля, из нашей ведь всего двое на большую вышли, я и Лаха, получается. Она сучка та еще, отличная просто! На два сезона старше, ударами отрабатывает. Надо будет не пропустить, а то унесут, как Шнохта сегодня. К себе шла, плясала аж, прыгала, щитку с груди на ходу снимала. Уф, свободу сиськам! Но на арене обязательно щитку, орчикам только на хер, а нам парную. И так-то больно, а на голую просто пиздец должно быть. Но ведь серьезно прошла! Е, е, ей! Бойцовый танец все знают, орки на улице со мной припрыгивали. Наш же квартал, наша арена! Е, е, ей! Ух, покажу! О, знакомая толпа. А рык хреновый, мне не нравится. Кто там еще на эльфика обиделся? Че он вообще тут делает, у него жопа неделю заживать должна! Чужачка, повязка зеленая. Из красильщиков? И хули она тут забыла? О, а Лир на колени не плюхнулся, стоит, даже лапки свои поднял, длинные рукава свесились. Долбоеб вообще. Красильщица не боец, как бить не знает. Сломает его случайно и че? — Бой! Лир башкой замотал, потерянный, а я че, я сказала и бросилась. Красильщица ведь в стойке уже, ждать не надо. Стойка, ха! Да я в три годика так стояла! Бросок к ней в ноги, за бедра ухватить и все, пошли на пол. На землю, то бишь. А тут я любому насую, хоть даже Даррах! Надо на турнире попробовать так работать, угу. Главное, чтоб тебя в удушайку не взяли теми самыми ногами, а то пиздец. Тренерша говорила, она однажды прям на первом круге так всрала, и не мелкой уже была, матерой. Это типа чтобы мы к крутым не лезли с подкатами. Но то к крутым, а то к красильщице. Легла она чисто вообще, но блядь, брыкалась, как боец! — Держи, уползает! Да вижу, не слепая! Че у нее там на башке? О, шапка! Вот я в нее и насую щас. Держишь — бей. Тоже правило, нехер прохлаждаться на орчике, пока ты ему хотя бы в шести кругах не наваляла. Сначала въебать, потом выебать. Если с орчиком, конечно. — Стой, стой! Твоя! Ну, я отпустила сразу, встала. Красильщицу подняла, обнялись. — Че ты вообще? — спросила у нее. — Сын воин, — красильщица утерла кровь под носом, махнула на прижавшегося к стене Лира. — Этот сученок насмехался. Ты ж тоже воин! — Я Аррана, — я прыгнула на полусогнутых, боком-боком. — Я в турнире! Орки вокруг заорали сразу. А то, давно камнерезчиков на большой арене не было! Красильщица с нами прыгнула, меня по плечам хлопнула. — Ранхор Карх сын! Он в турнире! Сойдетесь! — Сойдемся, мать Карх! Ну типа растанцевались. Только эльфика бросать не хочу. Цапнула его табуретку за ножку и пошла по улице. — Аранаэ! Я как-то споткнулась даже. Вот бля, надо было его все-таки научить Аррана говорить. А то не поймешь, это он окликнул, или это типа “полож на место мой табурет”? Пожалуйста. Эльфики ж вежливые все, пиздец прям. Хотя этот вот долбоеб совсем тупой. Догнал меня, рядом пошел со своим стаканом. — Пожалуйста, если можно, отдай мне табуретку. Она мне очень нужна. И глазами сверкает. Яркие они сейчас, прямо цаворитовые. — Чтоб тебя опять вызвали? — Я… Я другое буду показывать. — Не. Сегодня не будешь. Лир зажмурился, выдохнул резко. — А завтра? Можно мне будет забрать табурет завтра? — А голос ровный остался, только чуть-чуть переливчатый. Скучный какой-то. Совсем скучный — остановиться захотел. Ну я на пару шагов вернулась и его тоже цапнула — рук-то у меня две. За собой потянула. — Аранаэ! Не, вот это точно было “пусти”. А хуй ему. Я его зачем лечила вчера вообще? И чего там налечилось, что он тут так бодро за мной бегает? В общем, так я его до дома и доволокла. Ой хорошо, что у меня дверь своя, а то мать уже возмущалась бы, что я эльфика таскаю. Сунула его в комнату, табурет прям у гнезда поставила и сверху уселась. Скрипит, бля! Не развалится? Не, вроде не развалится. Лир передо мной замер, подол своей тряпки в руках стиснул. Че у него в башке вообще? — Ты тупой или как? Посмотрел он в ответ — словно котенок на пса с когтями кинулся. — А тебе какая разница? Я рявкнула на него. Думала, на колени бухнется, а нет. Только глаза спрятал, взялся объяснять: — Я не могу найти другую работу. Я не продаю свое тело. Я не способен работать руками так долго, как вы. А за выступления мне дают костяшки, — зажмурился, сморщился весь. — Вчера дали полный стакан. Почти два. А вот теперь я ему пощечину залепила со всего размаху. Едва успела удар сменить вообще, кулаком его ж и убить можно. Пиздец. Тренерше скажу, она мне башку оторвет. Зачем мне башка, если в ней ниче не держится. Сначала вызов, вызов, блядь, сначала, дурища! Ну да, все, на коленях, горло подставил, трясется. Сука, я ж взорвусь щас нахуй, как пушка старая! Костяшки ему дали! Стакан дали! Самоубийца недоделанный! Рванула с эльфика его мешок замызганный, а он лапки к груди прижал и не дается. Ну, тряпка оказалась слабейшей из троих — на эльфике ворот с рукавами повис, у меня подол весь. Я его отшвырнула, эльфика на шкуры повалила, остальное раздирая, сложила его втрое, колени к груди прижав… Лир трясся весь. Глаза покраснели, слезы в них прям озерами стояли. Я руку вниз протянула, дырки коснулась, так он аж заскулил тихонько, зажмурился. Слезы потекли. А на вид зажило все вроде… Не, ну это пиздец. Хотя бесит. Хотя пиздец. Села я, потянула Лира ближе, развернула спиной. Усадила себе между ног, спиной мне на грудь и чуть вбок, чтобы клитором ему в зад не тыкаться. Он зажимался весь, но не брыкался, руки-ноги гнулись, как у игрушки на проволоке. Че я сделала-то с ним? И сейчас… Что? Погладила его от горла вниз, осторожно стараясь. Шею потрогала. Наклонилась, губами плеча коснулась, лизнула. Соленый, но не горький, как мы, наоборот, сладкий прямо. Еще его лизнула, шею, щеку. Ухо острое. Он тут выгнулся, губы сжал. Я ему между ног руку сунула, проверить. Точно, встал. Маленький такой, мне в кулак целиком помещается. — Арэ… Э? Че-то я в эльфийском не секу, то ли в языке, то ли в башке. Он же сам бедрами мне в руку толкается! — Мне остановиться? — Арэ-э, — Лир прямо простонал это, едва не задыхаясь. Ну типа ладно. Меня в общем попустило, если он не хочет дальше, могу не продолжать. Только не получилось. Я руку едва собралась убрать, как он мне в запястье вцепился, прижал к себе и сам ко мне спиной прижался. Дышал он со всхлипами, слезы ручьем по лицу текли. Я их слизнула, и тоже — сладкие. Соленые, но сладкие. Погладила его по щеке большим пальцем, опять на шею спустилась, на грудь. Вторая-то рука у меня так и была к его члену прижата, Лир за нее цеплялся, как за соломинку. Он сегодня был не белым, а весь в пятнах вчерашних синяков. Нежный такой и распаленный, огненный прямо. Как фитилек тоненький. Я погладила его живот, вспоминая, какой он был круглый от семени и как в нем мой клитор ходил. Нарисовала пальцами движение вверх-вниз, Лир задрожал сильнее, всхлипнул. — Тшш, — мурлыкнула ему на ухо. Прикусила осторожно, Лир дернулся и сразу замер, дыша загнано. Мне в ладонь еще увеличившийся член уперся. Хорошо так. Интересно. От чего он будет дрожать? От чего — стонать? А если сильней укусить? А если на горло руку положить? А если соски потрогать? А потянуть? А выкрутить? Лир закричал протяжно, толкнулся бедрами и обмяк, залил мне пальцы семенем. И заплакал совсем, даже спрятаться не пытаясь. Ничего я в эльфах не понимаю. Вытерла руку о подушку подвернувшуюся, откинулась в гнезде, Лира на себя потянула. Он лег послушно, перевернулся даже сам, ткнулся мне горячим лицом в живот. И рыдал. Чего творится-то? Подождала, пока он утихнет чуть-чуть, спросила: — Эй, че случилось? Ты в порядке вообще? Он долго-долго молчал. Но это, кажется, у него типа всегда, не сразу ответ подбирает. Кивнул наконец, прямо от моего живота не отрываясь. — Да. Да, спасибо. — Чего спасибо-то? Он только плечами пожал слегка, разрыдался с новой силой. Ну блядь. Ладно. — У вас нормально после секса рыдать? А смешного-то я чего сказала? Ну ладно, наверное, что он ржет — это лучше, чем когда рыдает. Поднялся зато, лицо утер. Сказал: — Не совсем. Но все нормально. Спасибо, что не избила меня и не взяла, как вчера. Посмотрел вокруг, сморщился. Я глянула тоже. Ну упс. Платье его теперь только на набедренную повязку годилось. — Хочешь, новое сшей, — щедро махнула рукой я. Гнездо большое, Лир маленький, не обеднею от пары подушек. А он покраснел весь, даже уши. Хотя они, может, от моих укусов красными остались. — Я не умею, — признался, как в убийстве слабого прям. — Ну, тогда завернешься так. У тебя ж дома есть чего надеть еще? Он только носом шмыгнул. Встал, начал остатки мешка своего собирать. Рукава каждый отдельно с частями ворота, все, что ниже груди, одним куском. Натянул, вцепился во все это и замер посреди комнаты, как потерянный. — Повернись, — велела ему. Цокнула языком — мешок у Лира на спине прям до задницы провисал. — Сюда иди. Подошел, спотыкаясь о подол. Лоскутки расползались нахуй, конечно, но кое-какие держались. Хорошо, что тряпка такая широкая у эльфов. В общем, собрала я ее на ряд узлов сначала на спине, потом Лира повернула и спереди так же затянула. Даже как-то нормально получилось. Красиво прям. — Все, готово. Он моргнул глупо, посмотрел на свою грудь. Пальцами на ноге пошевелил — подол до щиколотки поднялся, теперь у него стопы видны были. — Маэр, Аранаэ. Эдак я эльфийскому научусь! Потрепала его по голове и пошла пайку себе доставать. Обернулась к нему, помахала второй. — Хочешь? — Нет. Я пойду, можно? — Ну давай. Ты работаешь не с утра небось? Я табуретку твою на угол заброшу по пути. — Да. Хорошо, Аранаэ. Ушуршал, а я посмотрела на пайку, на табуретку. На гнездо разворошенное. Подрочить, что ли? На арене не потрахалась, сейчас как-то тоже. А хочется. Хер его знает, почему.