Право слабого

Что я мог ей объяснить? Что она — чудовище, следующее лишь животным позывам? Что я не достиг еще того просветления, чтобы тело мое не могло взять верх над разумом, сердцем, светочем? Что весь мой труд, вся моя жизнь теперь потеряли смысл?! Как я мог поддаться, позволить ей, нет, хуже — желать ее прикосновений? Что во мне осталось теперь? Тело мое завладело мной, и не только в желании, я ведь и плач не сдержал. Как я смогу возвыситься до древних эльфэ, если я даже с самим собой справиться не способен? В горле до сих пор стояли рыдания, грудь разрывалась от них. Платье между завязанными Аранаэ узлами расходилось, открывало кожу, позволяя воздуху просачиваться внутрь. Даже привычные швы сейчас мешали, прикасались к чувствительным точкам, так что тело словно пронзало иглами. Я чувствовал себя грязным как никогда, я даже молиться не мог, не смел даже мысленно тянуться к Богине — я не заслужил ее утешения сейчас. Я пал, как все те, кто плюнул на нашу историю, нашу гордость, нашу магию. Я… — Дарэмо аэ, Лирраевенден. — Аэ рэмоэ, Вирранен. И все же я пришел домой, в наш квартал, убогое подобие древнего Эльфаэнна. Пересек мост над рекой, обменялся приветствием и отдал три костяшки Хранительнице Врат — старой эльфэ, которая больше не могла делать ничего иного, и на которую возложили честь собирать костяшки у тех, кто возвращается с работы в пределы эльнаэнн. Моя мать считала, настоящие эльфэ не должны выходить за пределы квартала, и в голосе ее всегда звучали равно гордость и страх. Они звучат и во мне, я знаю. Быть эльфэ среди грязных завоевателей значит каждый день бояться, этого не избежать. Как нельзя избежать и города за пределами эльнаэнн. Мы не можем сами создавать все, что требуется нам для жизни, нам для этого не хватает сил — и это логично, ведь прежде весь наш мир держался на магии. Вся история, что сохранилась в преданиях, говорит — Бессмертная империя жила ритуалами. Мы использовали силу разума, а не плоти, и разум побеждал, пока древние не начали нарушать ритуалы, не обленились, не поддались своим телам. Тогда пришли орки и Бессмертной империи не стало. А значит, возродиться из праха мы тоже можем только с помощью магии. Снова найти чудесный исток, стать сильней, чем наши враги, возвыситься над ними. И тогда, возможно, наша Богиня очнется от смертного сна — когда очнемся мы. Но во всем эльнаэнн это понимаю лишь я. Одни, как моя мать прежде, пытаются жить, не открывая глаз, не видя происходящего с нами, другие бросаются в объятия орков, становясь их питомцами и не желая иного, третьи живут, как во сне, зная обо всем ужасе, но не пытаясь ничего изменить. А значит, я не должен опускать руки. Да, моя воля оказалась слаба, но разум все еще со мной. Я уже накопил множество обрывочных знаний, нужно дополнить их, собрать из осколков мозаику истины, отсеивая ошибочные домыслы. Да, сегодня я потерял три года развития светоча — но ведь только вчера я понял, что и продвинулся мало! Я смогу начать все сначала. Я должен. Ведь моей семье не на кого надеяться, кроме меня.