Право слабого

Ва-а-а! Ну я и здорова спать! Ух, спина моя спина, колено мое колено, щас я каждый удар пропущенный вспомню, и каждый сделанный тоже. Потому что трахаться надо на арене, а дома не дрочить, а живинку в руки брать и обмазываться. Бля. А мази-то осталось на дне банки. Ну да, я ж на эльфика все извела вчера. Или позавчера? Ну да, позавчера. И не на эльфика, а на Лира. Лиррае-как-то-там-очень-по-эльфийски. Йех, и ведь даже не пила вчера, а чувствую себя как после хорошей такой гулянки. Потому что трахаться надо... Ну да, именно там. В общем, вставала я, стеная и кряхтя, как старая орчанка в родильном доме после тройни. Живинки хватило едва-едва на колено и бок, который Шнохт вчера особо пылко возлюбил, так что я, пострадав еще, потащилась к матери. И похвастаюсь заодно, а то че, все меня поздравили, а мать Гонх нет. Не порядок! — Слайха! — Мать! Обнялись мы, кости затрещали. Мать у меня бойцом не была никогда, но все равно орчанка ух какая. Я ее хоть и переросла, а уважаю. Дом у нее большой, чистый, все есть всегда. Отец, опять же, не какой-то мелкий орчик, а камнерезчик из первых. И мы с братом выросли один другого лучше. — Наруби-ка, — едва я присесть успела, как мне в руки шмат мяса сунули и тесак к нему. — Живинки бы. Есть? Мать протопала к двери, хлопнула по ней. — Рархо! А ну поднимайся, дурень! Сестре живинка нужна! — Щас... Мы с матерью вдвоем затопали сердито, я по бедрам ударила — уй, больно! Зато и прорычала прям как надо: — Вызов хочешь? Братец мигом нос высунул, глазами захлопал. — Слайха! — ринулся ко мне, стиснул, я его по голове потрепала. Брат у меня младший, слабый еще и наглый не в меру, зато алхимик из лучших. — Че мать не уважаешь? — А че вы обижаете вдвоем? Всю ночь над отваром сидел! — О, о, о! И че? — Алхимик — это круто вообще! Это столько всего он может! — Да ниче, — отмахнулась мать недовольно. — Навонял только. Мясо нарубите! — И живинку мне! — Костяшек дай, — потребовал брат. — Я ж не из воздуха варю! Я ему щедро целый коготь от ожерелья отцепила. В кулаке сжала, вскинула. — Я на большой арене! Мать потопала чуть-чуть, даже прыгать не стала, вся в тесте своем, Рархо тоже так, не особо. — Коготь не дам, — пообещала, обидевшись. — Научусь тройную живинку варить, сам заработаю, — высунул язык он. — Обида! Бой! Брата трахать неправильно, так что я его только по полу поваляла. Правда, из Рархо признание поражения вытрясти — заебешься, быстрей тебе его бить надоест. Сама ж научила этого безголового сворачиваться правильно, а то отхватывал он за нахальство от всех, стоило только из дома выйти. — Твой он, твой, — проворчала мать. — Грызетесь, словно до сих пор щенки. Мясо кто мне нарубит, Слайха? — Да, мать, — отпустила брата, коготь ему к ожерелью приколола все-таки. Хороший он у меня, брат. А сам до когтя хуй знает когда дорастет, это ж алхимия. У них даже по рецепту нормально сварить — всю голову нахуй сломаешь, прям как со жрачкой. На арене проще, или вот когда тесак в руки дали и фигачь себе, пока мясо фаршем не станет. Эх, плечи мои плечи! Че делаем-то? Похоже, пельмени мать затеяла. Сто сезонов их не ела! — Дашь потом миску? — Дам, дам. Молодец ты. Еще б орчика себе нашла хорошего... — Мать, — рыкнула устало. — Вызову! — Ай, не наскакивай на мать, — отмахнулись от меня скалкой. — Я вас двоих родила! Ну типа да, рожавшую орчанку уже ничем не испугаешь, все так говорят. Отож меня на себе проверять и не тянет! Брат из своей норы высунулся сразу с банкой, спросил деловито: — Где мазать? — Везде! Ууу, хорошо как! Руки работают, мясо рубят-режут, а по телу прохлада от живинки разливается, и все, что болело, разжимается. Хорошо с братом-алхимиком, а то у меня б все костяшки в травяном районе оседали. Бля. День. Поздно. Табуретка эльфова! — Мать, убегаю! — Ну давай, давай. Рархо, ты? — Не, я тут. Давай лепить буду. Хорошие такие. Как Лир вообще без семьи живет? Небось, потому и ебанутый. Табуретку я ему вовремя приволокла, как раз чуть раньше Лира на угол успела. — Доброе утро! — Хлопнула его по плечу, как приятеля, только силу поуменьшив. Он посмотрел искоса, поклонился. — Доброе, Аранаэ. Прошу прощения, мое представление пока не готово, мне потребуется еще несколько часов. — Че? Лир прикрыл глаза, вздохнул чуть слышно. — Я буду выступать позже, — сказал медленно. — А. Лады, я тоже прогуляться хотела. Тебе куда? У него взгляд сначала на меня скакнул, потом на табуретку, потом вбок куда-то. И молчит опять. — Ты чего? — Прошу прощения, Аранаэ, — а одежду он не поменял, только дырки зашил. Даже узелки мои так и остались. — Мне нужно к господину Ворху, заплатить за неделю выступлений. — И на рынок? — Попробовала угадать. — Ну, за мешком новым? Он моргнул, поднял брови. Тут же опустил голову совсем низко, я лицо и не рассмотрела. — Нет. Мне не нужно на рынок. Я его за подбородок цапнула, подняла, но там уже морда дохлой рыбы была, а не лицо, вообще никакого выражения. А по словам его я совсем нихуя не понимаю. — Ты ж говорил, тебе много костяшек дали. — Да. — А новая одежда? — Я могу носить эту. — Вздохнул, добавил все-таки: — Мне нужны костяшки для другого. Я смог зашить лаэрос, этого достаточно. — У тебя ноги видны, — толкнула своей ногой его белую ступню, торчащую из-под края мешка. Крохотная такая, ой! Меньше моей ладони, а пальчики так вообще — у меня на ногах ногти, и то больше. — Не сильно, — сказал эльфик, а сам подол дернул, словно его так можно длинней сделать. Странный такой! У меня от него даже голова кружилась. — Ну пошли к Ворху, — сказала. Мне-то похер, куда. Можно просто прогуляться.