Право слабого

— Бей, бей! — Чего ждете?! — Хватай! Это толпа, ее слушать не надо. Тренерша у нас общая, так что помалкивает. Лайха рычит, выпады ложные делает, насмехается, а мне сегодня не весело. Вообще нет куража, хоть не дерись! Но не затем я на большую арену вышла, чтобы своей же сразу просрать. Просто торопиться не стану. А че, время идет, Лайха прыгает, я думаю. И про нее, и про бои, и вообще. За три дня столько передумала, голова трещит уже. И поделиться не с кем. Лир на углу не появляется, Рархо плюнул да растер. Хоть к эльфке иди разговаривать, той, беременной с рынка. Когда я ей тряпку вернула, она аж светилась вся. И плакала. У них, видать, правда нормально реветь, когда радуешься. Ух бля! А нечего отвлекаться! Так зазеваешься и просрешь одним ударом. Ну ниче, успела руку подставить, отпрыгнула. Теперь за круг не выйти надо... Ай, была не была! Ну да, подкат был дурацкой идеей, я на полпути поняла. А пусть обманкой будет! Метнулась вбок, подцепила за колени — такого хвата нет вообще, и я, бля, понимаю, почему! Ох плечо мое плечо, как цело осталось, разве что Рархиными силками. А Лайхо, сучка, хоть спиной и хлопнулась, а тут же ногу выдрала, припечатала меня — я чудом башку убрать успела. Заползла на нее, завозились в круге. Большая она, кулаки тяжелые — дык на арене все крупней меня. Не тем брать надо. А вот если эту бычью шею в сгиб локтя ухватить... Есть! Лежу я, правда, под ней, но боком, счет не идет, зато и опоры у нее никакой нормальной. Прижать еще чуть-чуть... Не, не могу. Сильна слишком. — Еби! Еби! Здрасьте, как?! У меня обе руки заняты, даже не направишь себя куда надо! Хотя ладно. Руки тут не так уж нужны. Просто как-то... А, ладно. Арена же. И даже если голова у меня странная, телу-то отлично. Поерзать задом, найти нужную дырку, потереться, пока клитор не встанет. — Сучка, — как-то она меня не слишком бодро пинает. Сдалась типа? Ой, еще как сдалась! Течет, водопад прям. Сто сезонов я с орчанками не ебалась, хорошо так. У орчиков жопы поразъебанней обычно, а тут узко так и скользко от нас обоих, и клитор набухает у нее тоже, еще тесней становится. Лайха завыла тоненько, подмахивать начала, изгибаясь. Я ее заломала аккуратно, ускорилась. Щас кончу быстренько и все. Вот странно: на рынке мне тошно было, тут просто никак. А раньше ж любила трахаться. Че творится-то? Ну хоть делу не вредят мои мозги перекошенные. Разводящий меня победительницей объявил, еще когда мы с Лайхой кончали вместе, тренерша к нам спрыгнула, меня по плечу хлопнула. — Молодец! — Обе! — Не обе, — тренерша оскалилась, Лайхе подзатыльник отвесила. — Че сдалась? Потрахаться не с кем было?! Орчика найти тебе? — Выебу, — лениво пообещала Лайха. Размотала щитку, почесала между грудей. — Пошли выпьем, Аррана? — Ну! Когтей нам обеим дали, типа хорошо дрались. Я ритуал отпрыгала, и вроде довольная, и вроде ну охуенно же правда! А вроде все не так. Че вдруг? Потому что я Рархо так лицом в пол и не положила, хотя вообще пиздец как хотелось? Долбоеб он совсем, только дверь открыл и сразу полез задираться, словно щенок новорожденный. Еще и матери рассказал, я уже два дня с ней старалась не встречаться, а то сразу начиналось «Говорила я тебе, не водись с эльфами, голову задурят, сама такая же пристукнутая станешь». Бесило жутко, тем более что правда, а даже подраться не поможет, мать упрямая. Или потому что Лир как под воду занырнул? Чего вдруг-то? Утек он тогда незаметно, пока я силку на брате пробовала, прощание свое мяукнув. Я и не поняла сразу, что он свалил. Или потому что эльфка рыночная рыдала навзрыд, когда я ей платье назад принесла? Все бормотала что-то на эльфийском, а что — и узнать теперь не у кого. Не «маэр» их, который «спасибо», точно. Ну, далеко не только его. Может, поздно уже было ей платье возвращать? Да ну. Всегда же можно что-то исправить. Даже у драки на арене три реванша дают, если очень надо. — Смурная ты, — сказала Лайха. — Боишься? И сразу понятно, она не чтоб оскорбить спрашивает, а заботится правда, как старшая. А раньше я б поняла? Да вроде да. Я ж не думаю про это, а просто понятно и все, как всегда. — Не, — помотала я головой, еще себе из кувшина подлила. — Просто думаю много. — Я тебе чуть не наваляла из-за этого, — и щерится довольно, сучка. Я ее в плечо ткнула, напомнила: — Если б я не думала, я б на тебя бросилась. И ты мне б наваляла. — Может. Ты сегодня не такая была. У меня тип план был, а тут не раскусила сразу. Хорошо придумала. — Ай, придумала, — я отмахнулась. Повторила: — Просто думаю много. — Ну-ну. Не поверила, что ли? Ай, не похуй ли! Вот интересно, если я в их эльнаэнн заявлюсь, это нормально будет? Ну типа не окажется потом, что из-за этого Лиру домой нельзя, как с этой рыночной и шмоткой ее? А я ему ткань купила, между прочим. Лоскуты из остатков, много сразу. А он не пришел. Ну не сука ли? Сам говорил, эльфы типа орков слушаться привыкли, поэтому глупости делают. Чего тогда не приходит? А я ему разве говорила, чтобы он обязательно приходил? — Ты че, орчика нашла? Я аж подавилась, раскашлялась. Лайха меня по спине похлопала, серьезная такая. Посоветовала: — Ты смотри, если нашла — не посрись с ним. Самый дурацкий проигрыш будет. — Че? — Ну типа когда в гнезде есть кто, дерешься всегда лучше. Но если что не так становится, всираешь мигом. — Тогда я тебе должна была всрать, — ляпнула. Небось, если Лиру про это рассказать, он опять свое странное лицо сделает, которое вроде и кулака просит, а вроде и искры в глазах прыгают такие, что выебала бы его со всей нежностью. Хочу я его так, что живот скручивает. Вот это, блядь, открытие. Эльфик же, ну, странный, тонюсенький, рыдает ни с хуя, молчит, когда не надо, морду дохлой рыбы делает. А все равно хочу. В гнездо хочу, правда, чтобы принести его, бросить в подушки, как три дня назад, и... И что? Выебать — он дергаться будет. Заласкать — рыдать, тоже вроде неправильно. А разговаривать с ним только... Ну хотя бы разговаривать. Он интересный вообще. И голова от него правда становится не такой, словно мозги в ней закипают. Неприятно вроде, и странно, и дурой себя чувствуешь, а хорошо так. Словно видеть ясней начинаешь. Узнаешь что-то. Мир больше становится. Думаю я прям пиздец много, под выпивку еще хуже стало. Распрощалась с Лайхой, пошла домой уже. Темно стало, ночь совсем, так что понятно, на углу даже табуретки не было, не то что Лира. Ну я и не надеялась. Типа дошагала до нашего дома, свернула к себе — переулок у нас длинный, прям кишка. Дом же клановый все достраивали, кто вглубь, кто вбок. Кваха, вон, наверх забрался, словно птица какая. А я в бабову квартиру свалила, как она померла. Хороша была орчанка! На арену сама не ходила, но зато квартал охраняла, меня мелкую учила. Квартира у нее прям то, что надо, без стен дурацких, все в одной комнате. Тренироваться удобно. А у двери топтался Лир. Я аж глаза протерла сначала, но точно он. Стоит, с ноги на ногу переминается, подбородок едва к груди не прижимает. Обеими руками в здоровенную сумку вцепился, умученную, словно ее из нашей изношенной набедренной повязки перешили. — Хэй, Лир. Он подпрыгнул аж, сумку свою уронил. Обернулся, посмотрел этим взглядом дурацким, глаза в сумерках сверкнули. Бля, да у меня сейчас что-то лопнет внутри, если я не сделаю ничего! Рванула к нему, стиснула в объятиях накрепко. Лир пискнул что-то, мне в грудь кулачки уперлись. Маленький такой, золотые волосы тиной пахнут. Я воздух еще носом втянула, жадно, словно всего его разом вдохнуть могла. Люблю. Как дура люблю. Схватить бы, прижать, выебать, уши пробить теми серьгами кровавыми, и чтобы никуда больше уйти не смел. Только мой был. Мало ли, кто его где выебет еще. А так я защищать буду. — Аранаэ, — эльфик таки завозился у меня в руках сильней, голову запрокинул. — Отпусти. Пожалуйста, отпусти. У него голос дрожал. Эх, дура ты, Аррана! Сбежит же он, если так хватать. А если запереть, умрет. Сам же сказал про этот, смысл. Это как я на большой арене победить хочу, вот и он чего-то хочет. Жить без этого не может. Я б научила, а? Да не. Нельзя так. Отпустила его правда, только за плечи схватила крепко. — Скучала, — сказала. Хрипло так вышло, потому что типа лучше тихо, а не выходит, когда кричать хочется, и непонятно ваще, от радости или от боли. — Не приходил давно. — Извини, Аранаэ, — он взгляд спрятал, сумку свою подобрал, пока я дверь открывала. — Я хотел осознать себя и найти нужные продукты. — Че? — Ты говорила, — а он смелый стал! Первый ко мне зашел, на стол сходу нацелился. — Ты говорила, я могу накормить тебя. Я купил продукты и хотел бы приготовить для тебя лэммо-лаэ. — А. Валяй. Я в гнездо плюхнулась, смотрела ему в спину, глаз отвести не могла. Худой такой, тряпка его висит, как на вешалке. Узелков моих больше нет, зашито все ровнехонько, и обидно от этого. Кто ему зашивал? То есть, он говорил, ага, но бля! Хочется, чтобы мое на нем оставалось. Метками бы его всего покрыла, осторожно даже, не синяками, а так, засосами, укусами. И отпечатками пальцев на бедрах тоже хотелось бы, да. Чего он мне так запал-то? А вот. — Слыш, Лир, — окликнула. — Расскажи чего. — Что мне рассказать? — Он еще и штуки притащил всякие, ножи там, тыкалки зубастые, прям как в жральне дорогущей. Где только достал! — Ну про этот твой, лэммолай. Или еще чего. Куда ты проваливался вообще? Ага, я знала, что он молчать будет. Двигался зато красиво так, плавно, волосы по спине текли, словно вода. Я залипла на них, натурально как на речку в детстве. — Это блюдо нашей страны, очень старое. Я нашел его правильный рецепт на полях старой книги, — усмехнулся вдруг, прядь за ухо заправил. — Думал, алхимический рецепт. Две недели расшифровывал. — Вкусно? Он посмотрел на меня искоса, кивнул. — Да. Я не смогу приготовить совсем точно, но… — А че не точно? Не, ну правда! Может, я чего сделать могу. Помочь там, не знаю. Может, ему силенок не хватает, у нас вон дохера всякого, где типа тот же фарш нарубить или мясо отбить надо, и там даже мой братик хер че сделает нормально, потому что хилый совсем.