Право слабого

Слайха была, конечно, орчанкой, и делала с моим телом чудовищные вещи. Но она была заботливой, теплой, и всегда знала, когда я прошу всерьез. Я болезненно обожал ее за это. Я был ее, я говорил ей «пожалуйста», когда она брала меня руками, я умолял ее продолжать. Я был ее, и уже не решался молить Богиню о прощении, потому что я хотел орчанку. Не решался признаться, но когда она всаживала в меня свои большие руки, я представлял, что это может быть ее клитор. От этого я возносился на седьмое небо и выше, от этого терял все силы сопротивляться. Я был ее. Так что она ошибалась. Эльфэ я больше не мог быть. Но я хотя бы мог быть полезен своему народу. Слайха все же пришла на арену, на еще один свой бой. Победила легко, потом хвасталась мне, а я жалел, что не мог видеть ее триумф. Мне слишком опасно было оказываться в городе не под ее присмотром. Зато к своей семье она меня взяла. Мне было страшно. Мне было очень страшно, и мне не стыдно признаваться в этом даже сейчас. Слайха хотела привести меня к оркам как равного. Я слишком хорошо знал, что они не примут меня так. Для них я всегда буду слабосильным эльфом, чем-то между калекой и вещью. И все же я пошел, а не стал спорить. Я подумал, что если получится показать, что эльфэ тоже может быть сильным, хотя бы одна орочья семья станет относиться к нам иначе. — Не ссы, — Слайха толкнула меня в плечо. Она достала мне ожерелье, как орку, частично чтобы я выглядел действительно равным, частично чтобы прикрыть набухающую грудь. Я ненавидел это тело, меняющееся от беременности, с постепенно округляющимся животом. Слайха умилялась, гладила его и целовала, прижималась ухом, пытаясь услышать ребенка. Она пила мое молоко, потому что сцеживать его мне было слишком противно и больно. Если бы она не заботилась обо мне так, не любила бы меня даже такого, когда я казался себе отвратительным, я, наверное, убил бы себя. А так я шел в семью орков и расправлял плечи под удивленными взглядами прохожих. Слайха сказала, из такой позы удобней уворачиваться. И бить. Это был тот же дом, куда я приходил два месяца. Другая дверь. — Мать! Низкая широкая орчанка, мало похожая на Слайху, уронила переплетение кожаных ремней, вскочила. — Слайха!!! Они обнялись так, что я услышал треск костей. Аррана громко застучала мать по спине, обе говорили одновременно, так быстро и громко, что для меня все слилось в гул, как я ни старался расслышать их. — Рархо? — спросила Слайха, за плечи отстраняя мать. — В учениках! Хорт взял! — Эй-ей-ей! Слайха захлопала, запрыгала, поздравляя так. Я не стал копировать. Но поаплодировал тоже. — О. На меня впервые обратили внимание. Орчанка подпрыгнула ближе, осмотрела меня. Я выпрямлялся так, что мы были почти одного роста, и я мог заглянуть ей в глаза, такие же рубиновые, как у Слайхи. Меня попытались ткнуть пальцем в живот. Я неторопливо увернулся — теперь я умел так, слегка повернуться корпусом, не меняя устойчивого положения, и чужое касание проходит мимо. Орчанка отпрыгнула на шаг, хлопнула себя по бедрам. — О! Эльфик! С серьгами! Да ты сильна… — Это Лирраевенден, — без запинки представила меня Слайха. — Мой орчик. Мать села на пол там же, где стояла. Посмотрела на меня. На свою дочь. Опять на меня. — Слайха, — прозвучало даже жалобно. — Ты ударилась? Это ж эльфик! Моя Слайха улыбнулась широко. — А мне орчик. Хороший. Мой. — Протянула ей руку, подняла рывком. Хлопнула по плечу. — Эй, мать! Я в доме сколько не была! Кормить, говорить, радоваться! Мать неуверенно подпрыгнула пару раз, но на меня смотреть перестала, сгребла свою работу со стола, достала деревянную пароварку — единственное приличное изобретение орочьей кухни. — Садись, — дернула меня Слайха, плюхаясь на табурет. Есть пельмени руками я уже научился, и тем более научился делать это приемлемо, не пачкаясь и не превращаясь в орка. Она говорила о недавнем бое и жизни под мостом, ее мать о достижениях сына. Слайха похвасталась моей работой с древностями, я коротко рассказал об этом. Я не пытался упрощать сильнее, чем для Слайхи, и мать Гонх смотрела на меня несколько остекленевшими глазами. Все шло хорошо. Но потом случилось это. — Так че ты ушла, а? — орчанка облизывала толстые пальцы от мясного сока. — Ай, мать, — Слайха отмахнулась, уже вытерев руки о бедра. — Мудак попался в арене! Сука, блядь рыжая, меня он хочет, моим хочет быть! Типа выиграл и ему позволено! Пиздец! И тут мать захлопала в ладоши. — Карик, Карик! Рыжий! Ай, приходил, ай, спрашивал! Слайха слегка побледнела. Я знал, как она боялась преследования этого орка. А мать только продолжала, не видя: — Хороший такой орчик, ай! Прям как ты хотела, а! Боец, да с ожерельем, да… — Мать! — Слайха взвыла, вскочив. — Не хотела я! Никого я не хотела! Этот за мной приперся! Напоил! Типа напился! Чтоб я… — Ай, — мать отмахнулась, — глупости! Жопа-то хорошая, а? Круглая! И рыжий! Ой, хорошо, он-то ходит ко мне, ой ходит, запала ты ему! А я теперь скажу… Слайха отшатнулась, бледная до серого. Я встал. — Оскорбление, — сказал коротко, не меняя позы. — Бой. В тот момент мне не было страшно. И когда я легко скользнул через стол, чтобы оказаться с ней на одной стороне, тоже. И когда она охнула, согнувшись от тычка клевцом под ребро. Даже когда она ударила в первый раз, мне не стало страшно. Я просто увернулся. Это действительно было похоже на танец. Плавно. Шаг, поворот, стол, тычок, пригнуться, стол. Слайха улюлюкала и притопывала рядом. Драться с ней было сложнее. Но эта орчанка не сдавалась, а я не мог провести достаточный удар. Только танцевать. В голову — отклониться, в ноги — перепрыгнуть, в корпус — уйти в сторону. Выскользнуть из угла. Под ногу подворачивается табуретка, я теряю долю секунды и меня даже не берут в захват, просто обхватывают поверх рук, роняя на пол. «В партер», говорит Слайха. — Мой? — прорычали надо мной, перевернув уже на живот и придавив к полу. Мир был далеким, прозрачным и звонким. — Нет. Я знал, что будет после этого. Это было чудовищно жутко и мерзко, но где-то далеко. Так далеко, что это не имело значения. Здесь была моя Слайха. И я дал ей эти — секунды? минуты? — чтобы прийти в себя. Но мать Гонх не задрала мою повязку. Тяжесть со спины исчезла, я перевернулся и увидел, как она ставит опрокинутый табурет. садится на него. Встретил снова ее взгляд. — Не мой, — резюмировала выигравшая у меня орчанка. — Слайха, ты где его такого взяла? Это ж не эльфик. Не орчик. Это вообще что? Прозрачное и звонкое взбурлило хохотом. Я едва слышал, как Слайха объясняет, только почувствовал, как она обнимает меня, и прижался к ней, закрывая лицо руками. Меня трясло. Я прошел в мгновении от изнасилования. Я все равно был недостаточно сильным. Я не мог справиться с орком, даже не тренированным. — …ферма. Я вскинулся, открыв глаза. — Что «ферма»? Мать Гонх посмотрела на меня так, что не будь я эльфэ, решил бы, что с опаской. — У Карика. Карраха. Ферма, новая, на югах. Больша-а-я. Я посмотрел на Слайху. Она кивнула. Большая новая ферма к югу от города была только одна. Та самая.