Право слабого

От того, что с Лиром было, сердце разрывалось, но делал он, умница, все правильно. А то, насколько я злилась, было хорошо. Сцапала обоих, прижала к себе Лира — и плевать, чтобы вместе с этим мудаком. Главное, Лиру теперь было куда плакать. А вывернет, ну, ладно. Что я, помыться не смогу? Правда, котенок мой сейчас совсем не в том состоянии, чтобы дожать до “не твой”. Ничего ответить не сможет, а это за проигрыш считается. Хуйня. Ладно, разберусь. Кто не рискует, то не разваливает к хуям фермы. Мы уже решили рисковать, Лир решил рисковать вот настолько. Бедный мой. Ребенок меня уже пинает в живот. Как ему там, маленькому? Наклонилась, поцеловала Лира в ухо. Каррах крякнул, натянул сильнее, словно в отместку. Я на этого гада сощурилась. — Мой, — повторила. — Так докажи, что твой питомец, — заявил этот гад. Сука! А собственно, какого хуя я должна его слушать? По правилам так не работает. По правилам это их бой, и он все еще длится. Мой будет потом. — Не собираюсь ничего доказывать тебе, — усмехнулась криво и зло. — Он мой, я его… — Ай, да хуй с ним! — …люблю. Ответ “А я его ебу, полюбуйся” прочитала в глазах. Ну, сука, ты только держись. Излился этот ебучий мудак наконец-то. Даже положенное спросил: — Мой? И охуел. И я охуела. И все в этой ебучей едальне охуели. Потому что Лир, белокожий беременный эльфик, которого только что тошнило, покачал головой. Прикрыл глаза, готовясь к продолжению. Ну, меня первую отпустило. Только делать-то, сука, что?! Это, выходит, бой не закончен. А останавливать его я право, конечно, имею — серьги, питомец. Но не хочу. В смысле, хочу, пиздец как хочу, но права не имею. Не такого, которое принято, а такого, которое сам себе решаешь. Потому что эльфэ Лирраевенден не мой питомец. И вообще ничей питомец. И если он хочет вот так держаться, значит, имеет право. Каррах, сука, тоже оклемался. И вместо того, чтобы ебать продолжить, ударил моего эльфэ в бок так сильно, что я услышала хруст ребер. Все услышали. — Э, э! — заворчали за моей спиной. — Куда! Бой, а не убить! Каррах не услышал. Замахнулся еще раз так, что я остро поняла — правда сейчас убьет. Дернула Лира к себе… По глазам ударило, как кулаком, я отшатнулась, промаргиваясь. Темнота и мушки, нихуя больше. А когда что-то проступать начало, увидела Лира на полу. Сидел он на коленях, локти потирал. Задумчивый такой. И по рукам ползли прожилки, не зеленые, как кучу месяцев назад, а золотистые словно, светящиеся слегка. А за его спиной на жопе Каррах сидел, башкой мотал. Ай, Лир! Ай! Не зря со своими книжками и палками возился! Я запрыгала радостно, захлопала. Оглушил же! Ну, оглушил! Рано радовалась. Эта сука оскалилась и вставать начала. Подумала, от злости лопну сейчас. — Реванш! Третий! Сейчас! — А хули, правила не запрещают! Эта сука скривилась, словно зубы заболели разом все. Проворчал: — Ладно… Но это последний. Да знаю я, что последний, блядь! Но я еще не закончила! — Ставка! Ты ставишь ферму. Я себя и его! — Ткнула пальцем в Лира. Потому что такого эльфэ Каррах тем более захочет заполучить. Молочный, беременный, еще и с магией. Этот рыжий мудак жадный, интерес в его глазах я уже видела. Так и так постарается Лира добыть. Он смотрел на меня. Вот же мерзкие зенки, цвета жидкого говна, когда забродивших абрикос наешься. — Ставка, — кивнул. — Заберу обоих. — Надейся! Я не имею права проиграть. Этот уже замотанный и магией эльфэ… эльфи… Лировой, в общем, ебнутый. Повела плечами. Страшно все равно пиздец как. — Убери своего питомца, — бросил мудак. Лир же так между нами и сидел. — Моего эльфэ, — поправила прямо. Подняла Лира на руки, а он моргнул, посмотрел на меня. — Минуту, — голос у него сейчас жутко хриплый был. Сорвал, бедный мой. — Подготовка. Как орчик говорит сейчас. Хороший такой. Любимый. Только чего он хочет-то? Ой. Меня целовали, а я только глазами хлопала сначала. Потом перехватила его удобней, приподняла, чтобы не так тянулся. Вкусный, как мед, в голову бьет так, и в груди словно огонек разгорается. Тепло от него. Люблю. Люблю-люблю-люблю. Все пиздец у нас было, все пиздец сейчас было, а вот. Целуется. Это я ему совсем, ну, нравлюсь? В смысле, не только телом, а как-то, ну… Вот так? Правда? В голове совсем каша была, а Лир меня целовал и целовал, и внутри совсем горячо становилось. Потом он оторвался от меня. Губы припухшие, глаза горят хризопразами. — Иди побеждать.