Ром с привкусом безумия

      Стид понятия не имел, куда они едут. Он успел лишь цепко сжать край кожаного сиденья, стоило Эдварду отвернуться, коротко и безэмоционально обронив не предвещающую ничего хорошего фразу.       Спрашивать о чём-либо не хотелось. Стид чувствовал себя слишком разбитым и усталым после прошедшей вечеринки. Поправив пальцами расстёгнутый воротник, он выпрямился, отвернувшись к окну и уставившись на пейзаж.       Небо пестрело тёмными оттенками.       Когда Стид с Эдвардом заходили на благотворительный вечер, стрелки часов уже перевалили за полночь. Стид не знал, сколько времени прошло, но солнце ещё не успело подняться, и город освещался только уличными фонарями, огни которых на скорости сливались в одну ровную полосу.       Стид напрягся, когда Эдвард остановил машину на заправке и вышел, хлопнув дверью и ничего не сказав. Не зная, выходить ему или нет, он через зеркала следил за тёмной фигурой в зауженном костюме. Часть волос выбилась из хвоста и теперь трепалась на ветру. И, как сердце ни стучало в бешеной панике, умоляя хозяина открыть дверцу и сбежать как можно дальше, вернуться домой и больше никогда не перешагивать порог «Пиратской Гавани», он продолжал сидеть, заворожённый этим зрелищем.       Эдвард небрежно заправил выбившиеся пряди за ухо, как только сел обратно в машину.       Стид моментально отвернулся. Омерзительная речь, которую он исторг из себя, временно отрезвила, но теперь ему казалось, остатки веществ, которые подмешивают в шампанское, наконец, начали действовать.       — Бензин нужно было заправить, — сказал Эдвард, как только Стид молча уставился на него обвиняющим взглядом.       Но стоило машине тронуться с места, Стид понял, что они едут не в клуб, не в его дом и даже не в дом Эдварда. И паника, недавно отпустившая, новым вихрем взвилась внутри. Но Стид так и не решился задать вопрос — куда.       Спустя некоторое время дома за окном стали появляться реже, а после — совсем исчезли, остались лишь бесконечные фонари.       И тогда взору предстало нечто другое.       — Это… гавань?.. — Стид удивлённо повернулся к Эдвадру.       — Тебе не помешает свежий воздух, птенчик. — Эдвард кивнул. — Кроме бара и своей квартиры, ты и не бываешь нигде.       Стид с недоумением глядел в окно, пока Эдвард медленно ехал по дороге, примыкающей к заливу, который выходил в открытое море. У причала мерно покачивались пришвартованные яхты и лодки, и Стид с появившимся в глазах озорным блеском коснулся пальцами окна.       Эдвард остановился недалеко от причала и заглушил мотор. И только теперь кивнул Стиду и вышел, негромко хлопнув дверью. Немного помешкав, Стид вылез следом. Ночной воздух, слишком прохладный у воды, моментально заставил поёжиться и растрепал остатки укладки. Уловив морской запах, Стид на мгновение прикрыл глаза, пытаясь запомнить его. Необычно и ново.       Огонёк вспыхнул во тьме, тут же скрывшись под большой ладонью. Облокотившись бедром о капот, Эдвард прикурил и выдохнул. Тонкие нити вьющегося дыма рассекли воздух.       Эдвард задрал голову, молча глядя в небо. Обернувшись к нему, Стид на краткий миг испугался, различив его сливающийся с ночной темнотой силуэт. Словно мрачная тень с играющим в волосах тёмным серебром. И снова взгляд заворожённо опустился к обнажившимся запястьям, обвитыми татуировками и окутанным дымом с терпким запахом.       Стид отвернулся, прислонившись к капоту с другой стороны. Эдвард, как и всегда, ничего не говорил. И снова его молчание странным образом успокаивало, словно целебный эффект таблеток.       — Почему именно сюда? — спросил он, как только в душе остались лишь последние капли былого волнения, а молчание стало неуютным.       — А почему нет? — Эдвард продолжал смотреть в сторону моря, хотя Стид полностью развернулся к нему. — Здесь воздух свежее.       Стид натянуто улыбнулся. В душе продолжало скрестись подозрение, хотя шум волн вдалеке и обилие запахов расслабляли. Произошедшее на вечере медленно отходило на задний план, но всё ещё продолжало отголосками отзываться в глубине сознания.       — Можно, я хоть посмотрю на то, ради чего вновь окунулся в свой бывший мир? — Стид отстранился от капота и подошёл к задней части автомобиля.       — Так темно, что ты там увидишь? — Эдвард выкинул сигарету и тут же достал вторую.       — Ты серьёзно? — скептично спросил Стид, открыв дверцу.       Картина, бережно уложенная на пассажирское сиденье, вблизи оказалась не такой большой. Стид взял её за недорогую рамку и поднял. Второй рукой он достал из кармана телефон, который Эдвард уважительно положил ему на колени ещё в машине, и включил фонарик.       Маяк озарял ночное бушующее море. Краски смешивались так, что свет в самом деле разрезал тьму, даря ощущение особой надежды — найти правильный путь и не столкнуться с опасностью.       Стид сглотнул. При рассматривании этой картины, накатила печаль, и он опустил фонарик. Свет, падающий на полотно, пропал, и вместе с ним ушло ощущение реальности происходящего на рисунке.       Покачав головой, Стид положил картину на место.       — Красивая. Пожалуй, стоила всех мучений.       Эдвард опустил голову, разглядывая дорожку под ногами, и небрежно стряхнул с сигареты пепел.       — Пойдём, прогуляемся, — произнёс он тихо, всё ещё не поднимая головы.       Отойдя от капота и бросив недокуренную сигарету на землю, Эдвард направился вперёд. Стид бы не пошёл за ним, слишком поражённый резкой сменой настроения, но его тронули за плечо, потянув за собой. Не осталось ничего другого, кроме как направиться следом. Эдвард отпустил его, стоило сделать всего шаг. Но это не заставило развернуться или остановиться.       Эдвард двигался вдоль причала, уходя всё дальше от скопления яхт и лодок. С правой стороны всё больше оставалась только вода, и, наконец, Стид увидел крохотный пирс, ведущий в море.       Они шли медленно. Каждый шаг отражался в ушах звонким эхом, смешиваясь с разбивающимися о причал волнами. Сильный морской ветер трепал волосы и одежду, но Стид не мог сосредоточиться ни на одной мысли.       От моря вокруг. От странной, никогда ранее в жизни не случавшейся атмосферы. От близости Эдварда. Такой внезапно уютной и интимной.       Ещё ни разу Стиду не казалось, что Эдвард настолько рядом. Так непозволительно близко…       Опустив взгляд, он заметил, что их руки почти касаются друг друга, и незаметно сделал крохотный шаг в сторону.       И снова почувствовал этот странный быстрый стук сердца.       Дорога к краю пирса показалась бесконечно долгой. Пока волнение окутывало с головой, Стиду казалось, они никогда не достигнут этого края, и он так и будет отдаляться от них, сколько ни шагай вперёд.       Но вот Стид опустил взгляд, всматриваясь в чёрную глубину и не видя дна за мутным непроницаемым слоем.       — Знаешь, чем пугает море? — спросил он, осторожно убирая ногу от края, словно тот мог в любой момент обвалиться под ним. Эдвард вопросительно приподнял брови, ничего не говоря и только ожидая. — Никогда не знаешь, что внутри. В самой глубине.       — Нет, это самое интересное. — Эдвард покачал головой и непринуждённо уселся на край пирса, облокотившись спиной о выступающий невысокий бортик и свесив ноги вниз. — Оно полно тайн и загадок, и, как ни исследуй — всегда можно напороться на нечто необычное. Море непредсказуемо. Непонятно до самого конца. И неподвластно никому, как бы человек ни пытался его приспособить под себя. А это привлекает. То, что нельзя укротить до самого конца.       Стид хмыкнул и с опаской покосился на воду. Он осторожно наклонился, садясь с другого края, обхватил бортик руками и поджал ноги под себя. Вроде достаточно далеко от воды, чтобы вдруг не свалиться вниз.       Эдвард вглядывался в горизонт с особой любовью. Даже выражение лица казалось мягче, хотя это лишь игра отсутствующего света.       — Спасибо, что составил мне компанию. — Эдвард так и не повернулся к нему. — Возможно, без тебя мне бы не так легко далась эта маленькая шалость.       — Всегда… пожалуйста? — растерянно пробормотал Стид. Он не мог понять, почему отвернуться так тяжело.       Почему так хочется… просто смотреть.       — Мне жаль, что на тебя накатили… — Эдвард стянул с рук перчатки, небрежно сунув их в карманы пиджака, и Стид опустил взгляд, едва различая в темноте буквы на татуировках. Он никогда не задумывался, в какие слова они складываются. — Воспоминания.       Стид нервно усмехнулся.       — В последнее время они накатывают слишком часто, так что… ничего страшного. В конце концов, ты столько раз мне помогал, что стоило хоть единожды тебе за это отплатить. Это ведь… изначально было нашей с тобой сделкой.       Эдвард хмыкнул и, наконец, повернул к нему голову. В темноте блеснули чёрные глаза, и сердце Стида снова забилось быстрее.       — Так почему ты считаешь себя чудовищем?       Ритм сбился, и Стид шумно выдохнул. Захотелось отвернуться, но вместо этого он растерянно застыл.       — Это очень сложно объяснить.       — А ты попробуй. Мне интересно.       Стид глубоко вдохнул, невольно зацепив пальцем расстёгнутый воротник, который вовсе не давил на шею.       — Знаешь, это чувство… — Стид опустил голову, разглядывая мутную воду под пирсом. — Когда все вокруг сплошные лицемеры. Ты попадаешь в этот мир, думая, что к тебе будут добры, если сам будешь добр в ответ. Но получаешь только… одно зло. И как ни стараешься держаться собственных убеждений, что, даже если души окружающих людей насквозь пропитаны грязью, тебя это не коснётся. Ты просто продолжишь быть… обычным человеком. Будешь вежлив, обходителен. Будешь стараться делать всё по правилам… по-человечески. В ответ всё равно получаешь удар за ударом. И в один прекрасный момент понимаешь. — Стид тяжело вдохнул и закрыл глаза. — Что больше так не можешь. Ты просто заканчиваешься. И до тебя доходит одно простое правило — тебя не ударят, если ты ударишь первым. Не посмотрят косо, если будут видеть себе подобного.       Стид осторожно наклонился, глядя в чёрную воду, как будто оттуда могло что-то показаться. Ничего подобного не произошло.       — А потом… ты просто становишься таким же, как они. Ничем не лучше. Ничем не отличаешься. Делаешь всё то, что когда-то презирал. — Сглотнув, Стид снова повернул голову к Эдварду, встретившись с внимательным взглядом. — И ненавидишь себя за это. За то, что не устоял. Не смог. Не сохранил собственные убеждения.       Эдвард отвернулся, снова посмотрев на море.       А Стид вдруг почувствовал необъяснимое облегчение. Столько времени хранить эту мысль внутри, не развивая целиком и пытаясь лишь постоянно глушить её всеми возможными разуму средствами. Не позволять себе думать об этом дольше, чем нужно.       Бояться самого себя.       И сказать это так легко.       Нет, Стид не признался бы в этом Бонни или Люциусу, даже если бы был смертельно пьян. Они бы не поняли.       Стид не уверен, что и Эдвард понимает. Что ему не всё равно, несмотря на то, что он сам спрашивает об этом.       Просто это оказалось проще. Практически само.       — А кажешься максимально уверенным в себе человеком, — ответил Эдвард, снова посмотрев на Стида.       Пару секунд он не знал, что на это ответить, глупо моргая. А затем расплылся в сияющей улыбке.       — Я умею выглядеть тем, кем не являюсь.       По растерянному взгляду Эдварда он понял, что по-прежнему делает это превосходно. Фальшивая улыбка, изображающая счастье и самодовольство, которую он тренировал годами, сбила самого Чёрную Бороду с толку.       — В самом деле, — ответил он. — И не скажешь, что в тебе целый букет из проблем.       Стид пожал плечами, с опаской посмотрев на воду. Эдвард так расслабленно болтал ногой, что он невольно придвинулся ближе, но не решился повторить его движение.       — А что насчёт тебя? — спросил Стид. — Почему эта картина так важна?       — Я говорил. — Эдвард нахмурился. — Её нарисовала моя мать.       Стид кивнул. Он прекрасно это помнил. Но продолжил в молчаливом ожидании смотреть на него.       Через минуту Эдвард улыбнулся, тихо хмыкнув. Он поднял ногу, уперевшись ею в край пирса, и согнул в колене, опустив на него локоть.       — Когда я был маленьким. Она нарисовала её, когда я был маленьким. У нас было очень мало денег, и единственное, что спасало нас — её картины. Но продавала она их настолько дёшево, что хватало только на еду. Поэтому я привык… годами ходить в одной и той же кожаной куртке. А эту картину она написала на мой пятнадцатый день рождения. В подарок. Потому что я любил море. Неделями наблюдал за тем, как она рисовала, пачкая пальцы и лицо в краске. И это было самое запоминающееся время в моей жизни.       Стид молча уставился на Эдварда, понимая, что продолжать тот не намерен. И то ли паника захватила настолько, что он перестал ощущать её границы, то ли просто устал находиться в постоянном страхе и неведении, но Стид пододвинулся ближе, скользнув пальцами по мокрому дереву.       — А что случилось потом?..       Эдвард глубоко вдохнул.       — Потом мой отец распродал всё, что было в доме, чтобы оплачивать бесконечное количество выпивки. И, когда не осталось совсем ничего, добрался и до картины. И я её лишился. А это единственное, что осталось у меня от матери.       Стид промолчал.       — Она умерла. Подхватила инфекцию и умерла в больнице.       — Мне жаль.       Эдвард опустил взгляд, рассматривая татуировки на пальцах. Стид вторил этому движению, а затем снова вернулся к лицу Эдварда.       — Потом я попал в детский дом, — продолжил Эдвард, сжав пальцы. — И там познакомился с Иззи.       Стид моргнул, услышав знакомое имя, и недоуменно раскрыл рот.       — В детский дом?.. Но у тебя же остался отец.       Эдвард внимательно нахмурился.       — Его убили, — медленно проговорил он. — Бандит по имени Кракен задушил его у меня на глазах.       У Стида перехватило дыхание. И он не смог ничего ответить.       — Так случилось, что, когда я попал в детский дом. — Эдвард отвёл взгляд к морю. — Другие дети опасались меня. А Иззи — нет. — Он улыбнулся. — Он в шестнадцать был ещё более долбанутым, чем сейчас.       Стид невольно вторил улыбке Эдварда. Говоря об этом, тот стал не таким мрачным, каким был, рассказывая о родителях. И Стид не решился возвращать его к болезненной теме. К тому же… ему было чертовски интересно, что ещё произошло в жизни Эдварда Тича до того, как он стал Чёрной Бородой.       — У нас… совпали интересы. И мы начали общаться. А дети в подобных местах, они… часто бывают жестокими. И пока мы были вдвоём, к нам боялись подходить. Да и… Иззи опасались самого по себе. Нам чудом удалось дожить до совершеннолетия. А дальше, когда оказались на свободе, нужно было как-то выживать и… год за годом, и вот я — Чёрная Борода, которого боится весь район. А всего-то… — Эдвард многозначительно посмотрел на Стида. — Стоит принять, кем тебе приходится стать из-за некоторых жизненных обстоятельств.       Стид удивлённо моргнул. Эдвард только что… попытался ему помочь?       — Принять себя таким, какой ты есть, тяжело, птенчик. Особенно, когда тебе кажется, что это не вписывается в общепринятые рамки. Но поверь тому, кто много повидал. — Эдвард наклонился к нему ближе, и Стид невольно подался ему навстречу. — Ты — не чудовище. — Он улыбнулся. — Они выглядят совсем иначе.       Стид моргнул, уставившись на него. Стоило Эдварду отстраниться и вновь облокотиться о бортик, стало пусто. До странного неуютно. Как будто от того, что Эдвард находился так близко — становилось легче.       Стид огляделся. Только сейчас он понял, что Найджел не появлялся с того момента, как Эдвард схватил его в коридоре, крепко прижав к себе. Заметил, как за горизонтом медленно восходит солнце, окрашивая небо пёстрыми жёлто-оранжевыми оттенкам.       — Рассвет, — пробормотал он, и Эдвард хмыкнул, явно давно это заметивший. — Мы пробыли тут так долго.       Эдвард прищурился, внимательно рассматривая Стида. Он поднялся слишком быстро, хотя до этого сидел расслабленно.       Стид отвернулся, продолжая смотреть на медленно поднимающееся из-за горизонта солнце. Тень Эдварда исчезла из поля зрения, и за спиной он услышал звук громко щёлкнувшей зажигалки.       Слишком много Эдвард курит с момента, как они покинули благотворительный вечер.       — Не торопись, птенчик, — раздалось за спиной, и Стид расслабленно опустил ладонь на мокрый край пирса. — После столь напряжённого вечера тебе стоит отдохнуть.       — А ты не думаешь, что стоит вернуться домой? — спросил Стид, всё ещё не отрывая взгляда от воды. Из чёрной она окрашивалась в невероятные оттенки. Так сильно похожие на те, что отражались на картине.       — Думаю, стоит. Вставай.       Стид поднялся. Неохотно и тяжело. Конечности затекли от долгого неудобного положения. Сердце снова бешено забилось, хотя в этот раз он даже не смотрел на Эдварда. Тот всё ещё стоял у него за спиной, а Стид не спешил поворачиваться. Ведь стоит повернуться, жизнь, застывшая в этом моменте, снова понесётся вперёд с неуловимой скоростью.       Странно так внезапно ощущать неловкость от того, что Эдвард просто находится рядом.       Слишком страшно вдруг посмотреть в эти чёрные глаза.       — Спасибо, — выдохнул Стид еле слышно, мгновенно почувствовав спиной, как замер Эдвард. — За всё.       Секунду никто не шевелился. Стиду даже показалось, что Эдвард исчез, настолько тихо он себя вёл. Казалось, совсем не дышал.       Обернувшись, Стид уставился на него. Эдвард стоял совсем близко, заведя обе руки за спину. В глазах по-прежнему сияла странная внимательность.       Как и всегда. Но теперь… особая. И лишь потому, что так казалось самому Стиду. Потому, что сердце всё продолжало громко стучать.       Стид сделал вперёд всего шаг. И, поскользнувшись на мокром дереве, почувствовал, как падает назад.       Он не успел испугаться. Не успел подумать о том, что его ждёт при падении — твёрдая земля или мокрое море. Он и моргнуть не успел.       Эдвард оказался рядом настолько быстро, что Стид просто замер в его крепкой хватке. Он обнимал его обеими руками, стоя у самого края пирса, нагнувшись вперёд и удерживая их обоих в шатком балансе. Стид положил ладонь ему на грудь, чувствуя, что прижат слишком тесно. Позвоночник заныл от того, как сильно Эдвард прогнул его, пытаясь поймать.       Раздался громкий плеск. Но Стид даже голову не повернул в его сторону, в невозможности оторваться от широко раскрытых в испуге глаз.       — Кажется, часы уронил, — сказал Эдвард слишком отстранённым тоном.       — Я не умею плавать… — испуганно прошептал Стид, сжимая пальцы на чёрной рубашке.       Эдвард хмыкнул. Улыбнулся слишком нервно. Натянуто.       — В таком случае тебе чертовски повезло.       И он шагнул назад, увлекая Стида за собой.       Стид понял, что продолжает крепко сжимать его рубашку, прижимаясь к нему вплотную, когда Эдвард давно его отпустил. Выпустив ткань из пальцев, он поднял взгляд. Боясь сделать шаг назад в ожидании очередного падения.       Эдвард отвернулся, направившись прочь от пирса.       Поспешив за ним, Стид на мгновение обернулся. На воде всё ещё расходилась мелкая рябь, вокруг которой собрались крохотные рыбки.       Покидая пирс, Стид вновь обернулся, нахмурившись. В голове мелькнула мысль, но так и не развилась, моментально ускользнув.       Её перебил мерный стук сердца, как только Эдвард окликнул его, и Стид улыбнулся, побежав к машине.