***
Эдвард склонил голову набок. В том, чтобы наблюдать за тем, как работает Боннет, заключалось особое удовольствие. А то, как он улыбнулся, стоило подсесть за столик, за которым управляющий разбирался с финансами, заставило Эдварда моментально остаться, забыв про все дела. А ведь он просто собирался поздороваться, спросить, как дела, и уйти. Разбежался. После такой улыбки покинуть Боннета — всё равно, что совершить смертный грех. Стид только поёрзал на диване, вновь уткнувшись в отчёты, и ничего не сказал. Пригубив ром из бокала, Эдвард закинул ногу на ногу. Кудри Стида забавно упали на лоб. Выглядело занимательно. Эдвард понятия не имел, сколько времени просидел вот так — наблюдая за Стидом, малейшими изменениями в его мимике, пока он просматривал бумаги, и едва заметными взгляду телодвижениями. Один раз Стид чихнул, а после того, как Эдвард без задней мысли сказал «будь здоров», подскочил на месте и схватился за сердце. — Я думал, ты ушёл! — выдохнул он, тяжело и испуганно дыша. — Боже… В самом деле, ты убьёшь, кого захочешь, если умеешь быть настолько тихим. Эдвард недовольно поджал губы. В следующий миг рядом с ними мелькнула тень, и Люциус плюхнулся на диван рядом со Стидом, вынуждая того подвинуться. — Я устал, — протянул танцор, укладывая голову Стиду на плечо. — Чем ты занят? Опять отчёты? Ты же дома только этим и занимаешься. В последнее время Эдвард дал Стиду полную свободу в управлении клубом. И получалось у того отменно, придраться было совершенно не к чему. Это радовало, а главное — давало больше времени вне стен клуба. Иззи прав — Джек и ребята разбушевались, и стоило приструнять их почаще. Правда, в те дела клуба, в которых были замешаны нелегальные действия, Боннета не посвящали. Это та часть работы, где Эдвард мог доверять только себе. — Выглядишь бледным, — заметил Стид, проигнорировав замечания Люциуса. Он заботливо положил ладонь тому на затылок и внимательно оглядел. — Ты точно в порядке? Может, пойдёшь домой? — У меня сессия в самом разгаре, мне нужны деньги, — возмутился Люциус, и Эдвард перевёл на него внимательный взгляд. Он не особо интересовался этим мальчишкой, ползающим по сцене в кожаных шортах. Видел издалека, как правило, не задерживая внимания. Про него ходило много слухов, которые Эдвард воспринимал не более, чем способ заработка. Люциус — всего лишь инструмент, приносящий клубу доход. Но сейчас, приглядевшись, Эдвард заметил… — И вообще, не могу же я сидеть дома в четырёх стенах и думать о плохом… — пробормотал Люциус, с полным непониманием заглядывая в аккуратные записи Боннета. Кажется, его звали Нейтан… Такая же мимика, лицо, даже раздражающие ужимки похожи. Эдвард заметил, как толпа парней избивает того одиночку, постоянно держащегося особняком, на заднем дворе совершенно случайно. Просто проходил мимо, в поисках места, где можно в одиночестве покурить, и обернулся. А после решил вмешаться. Больше от скуки, чем от благородства. Ему и делать ничего не пришлось — стоило подойти, все тут же разбежались, оставив Иззи, свернувшегося в калачик, лежать на земле. Те самые слова уже тогда висели над его головой. Ведь у Эдварда Тича, бедного сироты, была веская причина, по которой он попал в приют. Недоказанная. Но слухи… есть слухи. Иззи, словно затравленный щенок, посмотрел на него, но с таким упорным вызовом, от которого Эдвард с ещё большим интересом опустился на корточки рядом с ним. Затравленный, но агрессивный, готовый бороться за свою жизнь до победного конца. — Добить решил? — спросил он, сплюнув кровь на землю. — Или сразу задушишь? — Что ты им сделал? — Эдвард с интересом посмотрел на забавного дерзкого паренька, игнорируя последнюю фразу. Он его не боялся. Похоже, единственный во всем приюте. Иззи отвёл взгляд, забавно насупившись и сжав кулаки. — Ничего. — И вновь вернул Эдварду злобный взгляд. — Только сказал, что он мне нравится… А он решил привести друзей… Эдвард с удивлением приоткрыл рот. А потом, схватив Иззи за руку, помог встать. Люциус томно моргнул, и Эдвард нахмурился. Нейтан был абсолютно таким же. Как будто копия, сошедшая из десятки лет назад забытого воспоминания. Иззи слишком долго не мог избавиться от этой влюбленности, и единственные, кого Эдвард видел рядом с ним — шлюхи на один раз. — Пит тебя не искал? — Боннет обеспокоенно склонился над Люциусом. Кажется, он уделял бездарному танцору чрезмерно много своего особого внимания. — Нет, после… того разговора мы не общались. И в клубе я его больше не видел. — Люциус потянулся, изогнувшись всем телом. Обнял Боннета и встал. — Пойду обратно. Увидимся дома. С меня ужин. Он подмигнул и развернулся, грациозно удаляясь. Боннет мило улыбнулся ему вслед. — Ты живешь с этим парнем? — спросил Эдвард, и Стид вздрогнул, повернувшись к нему. — И с Бонни, — уточнил он. — Несколько напряжно, зато не скучно. Правда, Люциус почти не бывает дома: либо работает, либо учится. — И что такого этот Пит сделал, что ты попросил уволить его, но при этом не убивать? Стид растерянно закусил губу и отвёл взгляд. — Я могу об этом не говорить? Эдвард кивнул. Поднялся и решил вернуться в свой кабинет, видя, насколько сильно Боннета напрягает его присутствие.***
Сидя за компьютером и прощёлкивая изображения с камер-видеонаблюдения, Эдвард толком не смотрел в монитор. Он совершенно не понимал, что происходит на экране. Картина теперь висела в кабинете, прекрасно вписываясь в интерьер. Хотя Эдвард бы принёс её сюда в любом случае. Но маленький бонус не мог не радовать. Без Боннета было бы проблематично достать полотно. Его преступная деятельность не распространялась на столь богатые мероприятия. Эдвард же не Робин Гуд, чтобы грабить богатых ради бедных. Чёрная Борода делает лишь то, что помогает выжить. Именно выжить, а не жить в роскоши, как это всю жизнь свою делал маленький Боннет. В какую потрясающую панику он впал, когда понял, что его фото может попасть в сеть. Настолько сильно малыш не желал возвращаться домой. — Знаю, я обещал тебе, я пытался, но я не могу. Прости, я не могу сделать то, чего ты от меня хочешь. Поломанный. Побитый жизнью. Совсем несмышлёный малыш. Эдвард раньше не замечал за собой склонности к благотворительности и проявлению хоть каких-либо светлых эмоций. Но Боннета хотелось утешить. Успокоить. Как бездомного котёнка, попавшего под ливень. Обогреть и приласкать, лишь бы перестал дрожать и смотреть столь убитым взглядом. И так же, как котёнок, которому стоило обогреться и почувствовать себя в безопасности, Боннет начинал выпускать коготки. Всего одно объятие, пара ласковых слов и присутствие Эдварда: и Боннет, сверкая улыбкой, стоит среди толпы жалких аристократов, совершенно спокойно рассказывая ему об ужасах, творящихся за сценой. А после предлагает варианты ограбления с такими восторгом и готовностью… Чёртов птенец, непонятно, безобидной или хищной птицы. Непредсказуемый. — Я в очередной раз убедился, что совершенно не тот, кем хочу быть. — А кем ты себя считаешь? — Чудовищем. Эдвард понятия не имел, что такого там, на вечере, сделал Боннет, чтобы настолько выпасть из реальности. Забирая картину, он не слышал, о чём, так театрально размахивая руками, вещал его временный напарник. Уходя из зала на улицу, он услышал только ропот толпы и видел сладкую очаровательную улыбку. А затем маленький птенчик, весь взъерошенный и растрёпанный, громко хлопнул дверью, сев рядом с ним. С ужасом в глазах и болью на лице. Да, в зале поднялась паника, развязалась драка. Но в чём причина такой резкой смены поведения? Эдвард посмотрел на свои руки. — Чудовища… выглядят совсем иначе. Как бы Боннет ни пытался прятаться и бежать из города в город, рано или поздно всемогущий и властный отец найдёт его. Этого не избежать. Возможно, он даже знает, где его сын, и просто позволяет эту блажь — вольную жизнь, такую, какую хотел непослушный ребёнок. Как маленькую награду за то, что Боннет изменился… Просто даёт ему немного времени. Чтобы потом жестоко и безжалостно отобрать его вместе со свободой… Возможно, Иззи прав, опасаясь, что гнев такого, как старший Боннет, может обрушиться на таких, как Чёрная Борода и его люди. — А потом я вытолкнул его в окно. Я не хотел этого… Я просто оттолкнул его от себя. Если бы у меня был выбор, я бы дал ему убить себя, чем сам стал убийцей. Подобное сложно пережить. Там, на пирсе, Эдвард отчётливо разглядел этот знакомый поломанный взгляд. Боннет так отчаянно пытался скрыть его за улыбкой, но опыт не обманешь. Эдвард видел в его глазах собственное отражение. Он хотел… Хотел отвезти его в тихое место и просто выстрелить. Услышать плеск воды, а после — навсегда забыть. Это оказалось слишком тяжёлым, пока Боннет шёл так близко, когда улыбался и доверял ему самые сокровенные мысли, в которые, вероятно, больше никого не посвящал. Эдвард изо всех сил надеялся, что Боннет повернётся, когда щёлкнул затвором. Но Стид продолжал доверчиво стоять к нему спиной, словно никогда не слышал об этом самом главном правиле. Он спокойно поднял пистолет, целясь прямо в голову. — Спасибо… Эдвард замер. — За всё. Рука дрогнула. И как только Стид развернулся, Эдвард убрал руку за спину, выпуская курок из пальцев. Он просто. Не смог. Не смог даже отпустить и толкнуть, когда держал над водой, услышав, что Боннет не умеет плавать. Ведь всё было так просто. Но Стида хотелось защитить. Эдвард вздрогнул и повернул голову, как только дверь открылась, и Боннет показался на пороге во всей своей красе. Немного взъерошенный после тяжёлой смены. С мокрыми от пота кудрями — опять, значит, носился по бару, обслуживая десяток клиентов за раз. Он, весь раскрасневшийся и улыбающийся, подлетел к столу. — Я подумал, что за весь день ты не поел, — тарелка с закусками шмякнулась о стол, и довольный Боннет поставил рядом наполовину пустую бутылку. — А ещё, во время тяжёлого дня помогает немного расслабиться. — Он подмигнул. — Я так часто делаю. — Это я заметил. Услышав эти слова, Боннет недовольно надул губы, и Эдвард в удивлении поднял брови. — Ты решил… еды мне принести? — Да, а что такого? — Боннет, пожав плечами, зацепил пальцами с тарелки оливку и тут же отправил в рот, облизав кончики пальцев. — Я давно думаю о том, чем ты питаешься, но всё никак не замечаю, чтобы ты хоть что-то брал с кухни. Понимаю, Люциус морит себя голодом, потому что нужно чаще раздеваться, и поэтому пьёт одну минералку. Но тебе-то нужен протеин. Эдвард недоумённо кивнул, подтянув к себе тарелку с такой осторожностью, словно она ядовитая. — Ты вообще-то тоже только пьёшь, — заметил он, беря в руку крошечный сэндвич. — И далеко не минералку. Стид растерянно пожал плечами. — Я стараюсь делать это реже… После порошка Джеки… организму тяжело прийти в норму. Он, смутившись, отвернулся, стоило Эдварду пристально на него посмотреть. Хотел бы он дать ему что-то, от чего станет легче. Увы, такими возможностями он не обладал. — Знаешь, когда я увидел тебя на сцене, — начал Эдвард, и Боннет снова вспыхнул, затеребив пальцами рукава. — Я бы не сказал, что ты сидишь на одних минералке и порошке. Боннет возмущённо стрельнул в него взглядом, сжав губы. — Всё равно на сцене я выгляжу не менее эффектно, — обиженно заметил он и тут же понизил голос. — Просто не очень люблю это… делать. Это больше… от безысходности, чем от удовольствия. — Это выглядело изящно. Боннет отвёл взгляд. И ничего не ответил. А потом слишком легко перевёл тему разговора. Наверное, научился этому на своих вечерах. Эдвард не возражал. Боннет рассказывал довольно интересные истории, мило улыбаясь и жарко жестикулируя, и постоянно проверял, а ест ли при этом его босс. В конце концов Эдвард заслушался его голосом, мерной речью. Да и шутить Боннет, оказывается, умел. Он даже улыбнулся несколько раз. Тарелка опустела, а Боннет удобно уселся в кресле, поджав под себя одну ногу, пока Эдвард с улыбкой слушал о том, какими прозвищами называли Стида в детстве и почему с тех пор он терпеть не может овощи, но очень любит сладкое. А потому, впервые раздеться перед всеми, когда велела Джеки, для него оказалось сущим адом. Но так как он был под большим количеством порошка — это вышло слишком легко. И когда к ногам посыпались деньги, он подумал… не так он некрасив, как говорили в школе. У Эдварда дрогнули пальцы. Как искажено это юное восприятие. Как неправильно он понимает мир… Эдвард резко замер, прислушавшись. Заметив это, Боннет тут же замолчал, недоумённо на него посмотрев. Скосив взгляд на экран, Эдвард мысленно простонал. Только этого ему ещё не хватало. Поднявшись с кресла, он быстрым шагом направился к выходу. Управляющий успел только повернуться к нему, а после вскочил с кресла и побежал следом. Надо было остановить его, чтобы не смотрел, но Эдвард не подумал об этом, слишком заспешив. Он остановился на пороге между коридором и главным залом, внимательно и медленно оглядывая танцующих пьяных гостей. В свете мелькающего неона они походили на дёргающуюся в замедленной съёмке массу. И разглядеть что-то было слишком тяжело. Но вот где-то в стороне вип-зон удалось разглядеть мужчину в дорогом костюме и Люциуса, безрезультатно вырывающегося из его хватки. Знал же Эдвард, что от мальчишки одни проблемы: помешал приятному разговору с Боннетом. Но не оставлять же, если заметил… Люциус попытался выхватить руку, но его всё равно против воли затащили за бархатную занавеску. Кажется, до этого личный охранник не позволял такого, но Боннет сам попросил его уволить. Стид остановил его, как только Эдвард сделал несколько шагов. Удивлённо посмотрел на него. Значит, ничего не заметил. Он успел подумать только о том, насколько сильно расстроится Боннет, узнав, что с другом, которого он так чрезмерно опекает, случилось что-то плохое. А затем чёрная тень возникла посреди зала. Танцующие расступились, и на обозрение предстал Иззи, размеренно избивающий на полу не самого благородного клиента клуба. Боннет громко охнул, но Эдвард моментально придержал его, как только он сделал к дерущимся первый шаг. Причина очередной драки поспешно выползла из-за занавески, поправляя шорты, и теперь с натуральным испугом смотрела на то, как клиенту, которому она отказала, разбивают лицо. Люциус приложил пальцы к раскрытому рту и широко выпучил глаза. Эдвард поспешил к Иззи и едва смог за шиворот оттащить его от клиента, уже лежащего без сознания. Быстро кивнул подоспевшей охране и развернул помощника к себе. — Для этого есть охрана, куда ты лезешь?! — прошипел он в самое лицо помощника. — Не было там охраны! — Иззи поморщился и оттолкнул его. Повернулся в сторону Люциуса, но тот шарахнулся от него с таким ужасом, что Иззи не успел сделать к нему и шага. Эдвард покачал головой и положил ладонь на плечо дрожащего от ярости помощника. — Пойдём. Оставь его Стиду. — Стиду?! — в ярости воскликнул Иззи и дёрнулся, вырываясь из его хватки. — Лучше бы застрелил меня тогда! Иззи исчез в остановившейся толпе так стремительно, что Эдвард при всём внимании не заметил, куда именно скрылся разъярённый напарник. Лишь бы не попытался найти Люциуса. Знал Эдвард, что, когда Иззи сносит крышу, сделать тот может, что душе угодно. Даже если потом будет об этом жалеть. — Я должен найти Люциуса, — сказал Стид, всё ещё растерянно смотря в то место, откуда только что унесли избитого клиента. — И… наверное, это не очень хороший знак… для нашего клуба… Эдвард проводил Боннета взглядом. Как чувствовал, что нужно было избавиться от мальчишки, пока была возможность. Он повёл плечами, воскрешая в памяти совсем свежие слова. Боннет только что сказал… нашего?..