Ром с привкусом безумия

      — Папа, сделаешь мне косичку?..       Как только Альма подошла к отцу, сидящему у окна, Мэри подумала, что он откажет. Покажет дочери тот же холод, с каким порой смотрел на своих людей или на неё саму. Но во взгляде мужа мелькнуло что-то… живое. Человечное. Словно Стид ещё не до конца превратился в призрака, оставив в себе частички прошлого.       Стоило ему кивнуть, мимолётно и натянуто улыбнуться, радостная Альма протянула ему расчёску и резинку. Стид пододвинулся на диване, освободив место перед собой, и дочь мигом оказалась перед ним, тряхнув длинными волосами и перекинув их за плечо.       Альма имела удивительную внешнюю схожесть со Стидом. Оба их ребёнка походили на него. Такие же светлые, с горящей жаждой чего-то в глазах. Разве что Альма, словно Мэри, отличалась излишней эмоциональностью, а Луис, как и Стид в школьные годы — замкнутостью и молчаливостью.       Луис, как любил всегда делать его отец, прикорнул в другой части комнаты с книгой прямо на полу, не обращая внимания на происходящее вокруг.       На какой-то жалкий миг Мэри улыбнулась, почувствовав момент идиллии. Это ощущение быстро разбилось, как только пришло осознание, сколько всего таится за сценой.       Полчаса назад Стид провожал взглядом очередного несчастного, хоть и оставленного в живых, но уже молчащего. Его вынесли из дома охранники, а дальше… Мэри предпочитала не думать о том, что с ними происходит дальше.       Стид по-прежнему «налаживал бизнес своего отца» так, словно это стало новым смыслом жизни. Конечно, как и говорила Эвелин, Мэри прекрасно знала, за кого выходит замуж. Точнее, за кого её выдают. Стид никогда не говорил об этом прямо — за годы брака они не стали настолько близки — но она успела понять, что мужу противно всё это и он не желает идти по стопам отца.       А теперь… Стид медленно становился его точной копией.       По ночам он по-прежнему кричал. Мэри взяла за дурную привычку: каждую из них пробираться в комнату и сидеть на кровати, пока Стид не заснёт. Поначалу Мэри сбегала, как только раздавалось его мерное дыхание. Но потом… всего один раз не выдержала и осталась рядом, а потом тоже уснула.       Совсем недавно Мэри поняла, что впервые спит с собственным мужем.       И, возможно, ей только показалось, но Стид словно… начал оттаивать. Его взгляд уже не пугал так, как раньше, но может, она привыкла и перестала замечать?..       Муж не протестовал, чтобы Мэри присутствовала, когда он занимался делами: пусть бухгалтерией, пусть «разговорами», в которых Стид, по большей части, вёл утомительные, но пугающие хладнокровием монологи.       Мэри не сидела дома, словно пленница, а потому, в проверенных кругах ей удалось узнать, насколько далеко продвинулось влияние младшего Боннета, и как теперь его боятся.       От этой мысли всё холодело внутри, но… Стид по-прежнему не проявлял к ней жестокости. Однажды Мэри даже остановила его, не выдержав вида происходящего. Ожидала, что будут последствия, верила в это, как и, вероятно, охрана, выжидательно и удивлённо уставившаяся на них обоих.       Не последовало…       И, наконец, спустя длительное время наблюдений за мужем, Мэри поняла, что так сильно её напрягает…       Стид не выносил прикосновений.       Каждый раз, когда кто-то находился рядом, Стид увеличивал дистанцию, незаметно отходя на несколько шагов. Если пытались нарушить его личные границы, он сам начинал выводить около собеседника круги мерными шагами. На протянутые для рукопожатий ладони смотрел зачарованно и долго, а затем демонстративно убирал руки за спину и выпрямлялся, а взгляд его… становился холоднее.       Тот самый помощник — Баттонс — которого Стид отчего-то так обожал, постоянно находился рядом, мешая кому-либо нарушить дистанцию. Протянуть ладонь. Следил за этим, будучи незаметным, словно тень. Говорил мало, но, если открывал рот, в большей степени нелепо и бессмылненно шутил. И отчего-то лишь его шутки заставляли Стида на короткое мгновение натянуто улыбаться.       Стид и Мэри не позволял коснуться себя. В какой-то момент она вдруг осознала, что ещё ни разу не прикасалась к нему сама. Даже не подходила достаточно близко. Лишь краткие моменты в спальне, и то, когда он спал.       Вот отчего Стид казался ей таким нелюдимым и пугающим.       Ведь прежний Стид… обожал объятия и всегда… что бы ни случалось, лучился искренней и доброй улыбкой.       Невольно Мэри затаила дыхание, как только Стид стянул перчатки и коснулся волос Альмы.       Значит, собственные дети вне этой странной новоприобретённой привычки.       Альма с восторгом без конца рассказывала Стиду о новой теме в школе, об одноклассниках, об учителях. Словно пыталась вывалить всё, что отец пропустил за время отсутствия. На улице непривычно сильно шёл дождь, заливая стёкла. Мэри внимательно уставилась на Стида. Он не слушал, о чём говорит дочь. Его пальцы механически собирали тонкие пряди, неспешно переплетая между собой, но взгляд, обращённый в окно, как и прежде, ничего не отражал.       Створки с шумом распахнулись, и Стид замер, уставившись на мелькнувшую за ними молнию так, словно увидел там приведение. Его взгляд остановился на подоконнике, и глаза расширились в ужасе и панике.       — Ты чего? — Альма обеспокоенно обернулась, когда Стид выронил косичку, и пряди расплелись, опав на спину. — Ты в порядке, папа?..       Дочь схватилась за него, заключая в объятия. Стид неосознанно и бережно обнял её, по-прежнему не сводя взгляда с подоконника. Что-то шепнул, но Мэри не разобрала слов в общем шуме дождя.       — Альма! — Мэри стремительно встала с кресла и подошла к дивану, на котором они сидели. — Возьми Луиса и помоги ему подготовиться ко сну.       — Но мама… — Альма возмущённо посмотрела на неё, не желая отстраняться от отца.       — Быстро!       Иногда Мэри становилось стыдно за резкость к детям, но иначе у неё не получалось.       Она опустилась рядом со всё ещё не шевелящимся Стидом. Альма забрала Луиса, который негодующе засопротивлялся, когда его растормошили, и, как только дверь гостиной закрылась, Мэри потянулась к мужу. Она почти успела накрыть его ладонь своей, но Стид, наконец, опомнившись, одернул её.       — Может, лекарство? — спросила Мэри, пытливо заглядывая в его беспокойное лицо. — Воды? Алкоголь, в конце концов. Пожалуйста, да… — Она тяжело вздохнула. — Мы друг друга ненавидим, но я больше не могу на тебя смотреть. Позволь тебе помочь.       Стид поднял на неё взгляд. Несколько растерянный, после этих слов он вдруг обрёл некоторую живость.       — Я никогда не испытывал к тебе ненависти, — тихо сказал он. — Таил обиды, желал развода и считал тебя истеричкой. Но никогда…       Мэри подняла слегка виноватый взгляд.       — Не переживай, я чуял твою. — Стид вздохнул, отстранился и устало облокотился на спинку дивана. — Хоть никогда не понимал, почему ты не хочешь взаимовыгодной мирной жизни.       Вспышка готового вырваться изнутри возмущения быстро погасла. Глаза Стида как будто говорили о том, что это бесполезно.       Мэри примирительно выдохнула.       — Возможно, в глубине души, ты это всё же понимал, — сказала она. — Возможно, ты не хотел иной жизни, но я…       Стид поднял на неё взгляд. Мэри застыла. В нём, наконец-то, появилось что-то похожее на эмоцию.       — Не понимал. — Стид уронил голову на плечо и устало посмотрел на Мэри. — Я не знал, как может быть по-другому. Хотел чего-то, не зная, чего именно… а от того не стремился. Я покинул тебя и детей по нелепой случайности. — Он на миг прикрыл глаза. — И узнав, как бывает… не хочется возвращаться к чему-то другому. Не так ли?       Мэри уловила намёк на собственную жизнь после ухода мужа.       — Не хочется, — призналась она.       Какое-то время Стид отстранённо смотрел в сторону. Его взгляд метался по комнате, пока вновь не вернулся к Мэри.       — Расскажи мне, — попросил Стид. В его голосе просквозило нечто похожее на интерес. — Про свою жизнь. Про того парня рядом с тобой.       Мэри посмотрела на него с подозрением.       — Твои люди…       — Ничего плохого с ним не сделают. — Стид безразлично прикрыл глаза. — Брось, неужели ты правда думаешь, что я ревную? Это интерес, Мэри. Мне любопытно, как тебе жилось, не будучи скованной рамками неугодного брака.       Какое-то время Мэри молчала.       — Даг — художник, — сказала она после недолгого раздумья, и в её голосе неосознанно появилась ласка. — Он и меня учит рисовать. Знаю, ты равнодушен к живописи, и мы с тобой никогда не обсуждали мои интересы…       Стид открыл глаза, и в них сверкнуло что-то непонятное, в то время как Мэри продолжала рассказывать о своей жизни, внезапно закрутившуюся так ярко.       — Во Флориде я общался с одним парнем… художником, — произнёс Стид, когда она замолкла. — Иногда он засыпал прямо с кистью в руке. Мог испортить собственный рисунок, уснув на нём, а утром впопыхах перерисовывал сразу двумя руками.       Мэри улыбнулась. А ведь она даже не знала, где Стид находился, когда покинул их.       — Я понятия не имею, что он сейчас делает…

***

      Люциус шумно выдохнул и глухо застонал, откинув голову назад. По виску стекла капля пота, Люциус зажмурился, вцепившись в плечо Иззи металлическим когтем. Острие вспороло кожу, заставив зашипеть, когда он провёл рукой вниз, оставляя ряд глубоких царапин, одна из которых моментально начала кровоточить.       Лукаво улыбнувшись, Люциус посмотрел ему в глаза. Иззи обожал этот взгляд. Когда Люциус сбрасывал с себя все маски нежности, трепетности и вульгарно деланной жертвенности и открывал свою истинную личину. Бездушного самовлюблённого дьявола.       Иззи заметил этот блеск, как только увидел Люциуса впервые: в безбожно коротких кожаных шортах извивающегося вокруг шеста. Не мог оторваться, разглядывая изредка сверкающие в свете мелькающих цветных огней глаза, совершенно забыв, что шёл к Тичу с важным делом…       Люциус напористо двинул бёдрами, усаживаясь на нём ещё глубже, хотя казалось, глубже невозможно — Иззи и так вошёл в него по самые яйца.       …Он расстроился, когда Эдвард уже через полчаса сообщил, что у этого красивого танцора со сверкающим адским блеском взором есть парень. Иззи лишь фыркнул на это, но, стоило выйти из кабинета Чёрной Бороды, увидел это собственными глазами. Широкоплечий охранник обнимал его, уложив ладони на поясницу и что-то шепча на ухо, чем вызывал у танцора не просто улыбку, а самый настоящий искренний смех. Всё это выглядело настолько мило, что Иззи стало тошно. Это не похотливые прикосновения, норовящие залезть под резинку штанов, не приторное хихиканье, призванное для выкачивания денег.       Это нечто большее.       Ему опять не повезло. Иззи никогда не стремился разрывать чужие отношения. Быть третьим колесом, разлучником. Всего лишь средством, к которому хочется уйти от надоевшего партнёра, жалкой заменой.       Иззи постарался забыть о танцоре, как только увидел в крепких объятиях.       Не получилось. Он не мог забыть эти глаза, когда возвращался домой, в одинокую холодную кровать, когда стоял в кабинете Тича, слушая его размеренные размышления. Даже когда приходилось идти на дело в город, ловить бандитов, убивать по приказам Тича, этот чёртов взгляд не покидал разум.       Сложнее оказалось не думать, когда танцор постоянно находился в его поле зрения, куда бы Иззи ни пошёл. На сцене. За барной стойкой. Среди гостей. В узких тёмных коридорах клуба.       В первый раз им удалось пересечься, когда танцор закрывал дверь одной из вип-комант, устало понурив плечи и брезгливо утирая рот ребром ладони. Иззи замер, разглядывая его так близко, а тот, как только заметил, моментально выпрямился и растянул губы, всё ещё поблёскивающие от влаги, в натянутой улыбке.       Люциус.       Иззи узнал его имя, как только его произнёс Пит, спрашивая официантку, не видела ли она Люциуса. Сразу понял, что речь о нём, том самом танцоре, которого так любил обнимать охранник. Проскрипел зубами от того, что сей факт пришлось узнать не из самых приятных уст. Против Пита он ничего не имел. Дружелюбный, довольно сильный и очень преданный работе. Иззи абсолютно не понимал, как такой, сложно подумать, милый парень, мог находиться в отношениях с этим… демоном во плоти, не иначе. Как эти двое умудрились сойтись?       Эдвард считал Люциуса проблемой. Иззи не спорил.       Словно истинный демон, Люциус притягивал к себе проблемы, являясь их эпицентром. Порочно красивый, он завоёвывал взгляды всех гостей, как мужчин, так и женщин, хотя внимание своё отдавал исключительно первым. Единственная, с кем он общался — та официантка, которая дружила с Боннетом.       Непонятно, каким образом, Люциус провоцировал драки, не делая для этого ничего. Являясь лишь неким призом, который пьяные и самоуверенные гости не могли поделить. Иззи верил, что это невозможно. А потом замечал жадный блеск в глазах наблюдающего за ними Люциуса и понимал, как сильно тому нравится подобное внимание. И как при этом оно ему не нужно. У Люциуса словно отсутствовала система ценностей. Он никогда не выглядел довольным. Усталым, наиграно бодрым, капризным, приторно улыбающимся, обиженно-гневным, но никогда счастливым.       Даже когда под утро Пит выводил его из клуба, держа за руку и смотря действительно влюблённым взглядом, Люциус глядел в ответ… надменно и скучающе.       Его друг-наркоман Боннет и то выглядел более живым и настоящим, каким бы чокнутым ни казался со стороны.       Наркотики Иззи презирал ещё со времён приюта, где воспитанникам давали их насильно, чтобы они лучше спали. Боннет тоже ему не нравился. Но что Тич, что Люциус питали к нему странную слабость. Из-за вычурного поведения, нестандартного мышления или из-за постоянного желания помочь — Иззи не понимал и слабость эту не разделял.       Но Люциус…       Иззи не мог оторвать от него взгляда, как только тот появлялся рядом. Или на сцене. Везде.       Рано или поздно Люциус должен был заметить его интерес. Он и заметил… Стоя однажды у бара, весь влажный и сбивчиво дышащий после особо активного танца Люциус поднял на него взгляд, увидел, как Иззи неотрывно наблюдает за ним и… смутился.       Иззи видел его разным. Во всех красно-чёрных ипостасях, в освещении клуба Люциусу не хватало только острых рогов на лбу и игриво дёргающегося хвоста. Но как только Люциус отвёл взгляд, совсем едва заметно сжав бокал с минералкой и опустив плечи, что-то треснуло внутри Иззи. Вместе с образом Люциуса, явившего, наконец, крохотную часть чего-то настоящего и так яростно хранимого за слоями наигранной страсти.       Примерно через полчаса опять произошла драка. Люциус скучающе стоял в стороне, наблюдая за катающемся по полу клубком из гостей. Иззи не успел ни о чём подумать, а Пит уже всё решил, вышвырнув из клуба всех четверых — двух богатеев и двух их охранников. Иззи удивлялся тому, как этот добродушный человек вмиг превращается в какого-то бесчувственного силача. Пит подошёл к Люциусу, искренне волнуясь, всё ли у того в порядке, даже пиджак свой набросил на до жуткого худое тело. Люциус отмахнулся и ушёл. Напоследок бросив на Иззи взгляд. Словно давая понять, о чём думал во время всей драки.       Или Иззи хотелось так думать.       Но он успел насмотреться на Люциуса и запомнить разнообразное множество его взглядов.       Иззи искренне не понимал, как Пит соглашается делить его с остальными. Когда Иззи посещала эгоистичная, дурная мысль, что будь Люциус его… — в этот момент Иззи пытался перестать думать — он бы не позволил ничего из того, что Люциус выделывал в клубе.       Предложи Люциус ему всё то же… зная, что Пит ему позволит. Скрепя зубами, Иззи бы отказался.       Ненавидя себя после за этот отказ.       Боннет бесил Иззи. Бесила влюблённость в него Эдварда, которую не заметить нельзя, даже если завязать глаза. Боннет одним своим видом являл собой недоступность, оставаясь для Эдварда столь желанным. Боннет обнимал Люциуса небрежным отстранённым жестом, не внося в него ничего пошлого, но мог… чёрт возьми, мог это делать.       В то время как Иззи, в отличие от друга детства, влюбился в хоть и доступного едва ли не для всех, но от того настолько недосягаемого дьявола.       Говоря Эдварду думать о работе, а не о блядской влюблённости, Иззи плевал на друга, желая убедить в этом хотя бы самого себя и повторяя это раз за разом.       Не получалось.       Совершенно случайно он стал свидетелем наигранной драмы. Он уже заводил машину, собираясь вернуться домой, чтобы побыть в одиночестве, отдохнуть от этой жизни, когда услышал слишком громкую ругань у служебного входа в клуб. Даже в ссоре Люциус выглядел красивым, словно ангел. Даже срываясь на крик и говоря жестокое «не люблю». Иззи мог представить, как Питу больно в тот момент.       Иззи едва удержал себя, чтобы не броситься следом, когда Пит ударил уже бывшего парня и ушёл. Но это не его драма. Не его дело. Люциус как будто всем своим видом напрашивался на этот удар. Провоцировал Пита, зная, что тот действительно может. Желал этого разрыва отношений не по своей вине. Был готов принести эту жертву.       Иззи не удержался от того, чтобы подойти, как только Пит исчез с горизонта. Люциус сидел на влажном после дождя асфальте, глядел перед собой и утирал кровоточащие губы пальцами. В глазах читались пустота и безразличие, но он снова растянулся в улыбке, как только поднял голову.       Пришлось до боли сжать запястья за спиной, чтобы не схватить Люциуса в этот же миг.       Люциус снова надел маску, саркастично ответил. И всё же Иззи позволил себе поднять его с земли. Он впервые к нему прикоснулся. Прижал к себе, потому что тот, словно девица, не устоял на ногах, мимолётно прильнув к нему, словно к спасению.       Иззи отпустил его слишком быстро, боясь, к чему может привести это прикосновение.       А потом им впервые удалось поговорить. Люциус говорил пусто и равнодушно, устало и скучающе ерзая на сидении его машины. Что-то про любовь, про чувства… Иззи вдруг ясно понял: Люциуса вовсе не устраивал тот факт, что Пит делит его со всеми. Люциусу хотелось принадлежать. Но он усиленно это не озвучивал, говоря обтекаемо, но откровенно.       Люциусу не хотелось простоты. Ему хотелось, чтобы всё было сложно. Он и сам весь сложный.       — Ты живёшь с Боннетом? — несколько удивлённо спросил Иззи, остановив машину и увидев знакомый дом.       — Ты знаешь, где живёт Боннет? — столь же удивлённо посмотрел на него Люциус.       Иззи какое-то время смотрел на него, а после отвернулся, схватившись обеими ладонями за руль.       Боннет на следующий день потребовал у Эдварда расправы над Питом. Иззи хмыкнул от того, как капризен парнишка, и одновременно от того, насколько он с ним солидарен.       Было до страстного приятно схватить Пита за воротник и вывести за пределы клуба…       Как выяснилось, Пит играл в жизни Люциуса довольно важную роль. Практически всей охране клуба было плевать на то, что происходит на сцене и в особенности в вип-комнатах. А Пит следил за Люциусом целенаправленно. Беспокоился о его безопасности. Пит из клуба пропал… а привычка Люциуса натыкаться на неприятности никуда не исчезла.       После расставания с Питом Люциус стал до необычного ранимым и капризным. В его движениях пропал огонь, во взгляде страсть. Он весь стал лишь тенью самого себя. Перестал самостоятельно звать гостей в вип-комнаты, отказывался от их предложений, реже выходил на сцену.       Иззи не удивился, когда Люциус рассеянно отказал клиенту и отвернулся от него.       Но не ожидал, что, не раздумывая, сам налетит на него, как только тот схватил Люциуса за руку и потащил в вип-комнату. В толпе гостей никто этого не заметил, никто из охраны не среагировал. Её вообще не оказалось рядом.       Не хотел Иззи, чтобы Люциус видел его в таком виде. В настоящем. Просто жестокого бандита, готового растерзать любого, на кого покажут, потому что в детстве кто-то когда-то сказал ему, что Иззи не достоин любви. Безжалостного, дикого. Лишённого сопереживания.       Сдержать свою истинную сущность тоже не удалось.       Он прекрасно видел ужас в глазах Люциуса, как только поднялся с кровью на ладонях.       Иззи искренне не понимал, что не так. Почему для всех Люциус готов быть ярким и соблазнительным, но при виде него смущается, скучает и пытается оттолкнуть. Почему боится и не желает.       Не пытается как минимум сделать вид, как с остальными.       Люциус выглядел особенно потерянным, когда заглянул в кабинет Чёрной Бороды и вместо него застал Иззи, сидящего за креслом и тупо пялящегося в монитор с камерами.       — Зайду позже, — пробормотал он, пытаясь уйти.       — Его сегодня нет. И не будет, — ответил Иззи, не отрывая от камер напряжённого взгляда. — Он с Боннетом, на вечере.       — На вечере? — переспросил Люциус, всё же закрывая дверь и делая вперёд осторожный шаг.       — Он тебе не говорил? — Иззи приподнял бровь. — Не делитесь, с кем ходите на свидания и чем они заканчиваются?       — Свидания? — с ещё большим удивлением пробормотал Люциус.       Иззи, наконец, на него посмотрел. Одетым Люциус выглядел совсем иначе. Всё такой же красивый, но уже не танцор. Уже не дьявол. Просто парень, к которому так хочется прикоснуться.       Иззи вздохнул.       — Они ушли по рабочим делам. Если у тебя какой-то вопрос по клубу, можешь сказать мне. Сегодня за Эдварда я.       — Нет, вообще-то я искал Стида. — Люциус скрестил руки на груди. — Послушай… — неуверенно продолжил он. — Наверное, ты уже в курсе… но на всякий случай. Я слышал пару разговоров о том, что против Эдварда хотят устроить бунт и… — Люциус запнулся, когда Иззи напряжённо на него посмотрел. — Просто подумал, что тебе стоит знать. Вряд ли я скажу об этом самому Тичу, он вообще-то меня пугает, но…       — А я не пугаю? — со всей серьёзностью спросил Иззи.       Внутренне он чертыхнулся. Он точно услышал в своём голосе позорную надежду.       — Пугаешь. — Люциус странно улыбнулся. — Ты, пиздец, как пугаешь меня, Израэль. Но ты помог мне в тот день, поэтому…       Люциус замолчал.       Неужели всё так просто?..       Люциус сделал опасливый шаг назад, когда Иззи встал и направился прямо к нему. Но всё равно поднял блестящий взгляд, стоило встать в шаге от него.       — Ты бы стал моим, если бы я предложил?..       Иззи никогда не умел признаваться в чувствах. Он и в первый раз в жизни произнёс банальное «ты мне нравишься» изрядно получив за это по почкам. Иззи говорил всё прямо, даже зная, что Люциус слишком сложный, чтобы принять подобную прямоту.       Он увидел это в его глазах. Интерес. Любопытство. Разочарование от того, что это недостаточно хорошо для него. Иззи — не Пит, который приносил ему минералку и накрывал заботливо пиджаком.       — Ты вообще-то неинтересен мне, — ответил Люциус, задрав голову и скользнув по его лицу заинтересованным вопреки словам взглядом.       — Кто же тебе интересен?       — Я не знаю. — Люциус глупо усмехнулся. — Никто, наверное. Ты же сказал, что такие, как я, не умеют любить.       — Я предложил тебе не любовь.       Люциус оскорблённо выдохнул.       — Она тебе не нужна. Тебе нужно внимание.       — А его мне хватает и без тебя! — обиженно выдохнул Люциус и, развернувшись, ушёл.       Иззи знал, что ему не стоит пить. Знал, что не стоит пить много. Видя, как хлещет алкоголь Боннет, словно это — вода, Иззи порой становилось дурно. Ему казалось, собственное сердце остановится, если он повторит подобный подвиг.       Не остановилось.       Забилось только быстрее, после череды отчаянных попыток завоевать внимание Люциуса.       Где-то на краю глубоко пьяного подсознания Иззи понимал, что, прижимая Люциуса к шкафчику, навсегда обрывает для себя все надежды. Называя его шлюхой, теряет все возможности однажды услышать даже фальшивое «люблю».       Но его несло, словно он собирался пустить себе пулю в лоб после того, как добьётся его.       Он хотел всего лишь поцелуй. Он его получил.       Кажется, ему самому было мерзко от того, как Люциус пытался вырваться из его хватки, но пьяный мозг абсолютно плевал на подобное.       На то, что в глазах Люциуса вновь мелькнул ужас, когда он достал нож, поворачиваясь к Боннету, пожелавшего спасти честь друга.       Ничем не лучше клиентов и даже Пита.       Иззи не собирался смотреть на Люциуса, как только встал с пола после позорного поражения, придерживая нож у живота.       Впоследствии Иззи понятия не имел, сколько дней пил, прежде чем понял, что эта жизнь потеряна для него навсегда. И лишь по его собственной вине и отвратительной сущности.       — С кем ты разговаривал?..       Голос Люциуса раздался за спиной так неожиданно, что Иззи резко развернулся и едва не выронил телефон. Его пальцы и так дрожали, норовая отпустить, но этот голос моментально выбил почву из-под ног.       А услышать его вот так на улице, за пределами привычного обоим клуба, оказалось до необъяснимого непривычно. В особенности после того, что произошло между ними. После того, как Иззи покинул клуб, зарекаясь больше никогда туда не вернуться.       — Как ты меня нашёл? — Иззи удивлённо обернулся, невольно оглядывая парк. — Нет… зачем ты меня нашёл?       — Случайно. — Люциус пожал плечами. — Гулял недалеко. Увидел тебя, и ты… выглядел испуганным и очень бледным.       Иззи выдохнул. На этот раз, значит, не побоялся?       — Послушай, после того, что произошло в клубе…       Люциус перебил его.       — Ты меня хочешь, — без особых эмоций произнёс он. — Я знаю. Все хотят.       — Не хочешь ты. Я понял.       — Ты прав, я действительно сплю с клиентами за деньги. — Люциус шагнул вперёд. — Позволяю смотреть на себя в зале и выполняю любые желания наедине. Потому что мне это необходимо. Но я сам решаю, когда и с кем это делаю.       Иззи невольно сделал шаг назад, когда Люциус подошёл ближе.       — Знаешь, по какому принципу я выбираю? — Его глаза недовольно сверкнули. — Я выбираю тех, кто не нравится мне. Пустых, бесполезных, одинаковых. Потому что так мне куда легче отстраниться и не думать о том, что происходит. Проще выполнять работу, а не наслаждаться процессом. Знаешь, когда в последний раз я получал от секса удовольствие? Когда познакомился с Питом. А мы были вместе почти год!       Люциус подошёл к нему практически вплотную.       — Я ненавижу всё это, — прошипел он, чуть привстав. — А ты просто хочешь меня, как и все они. Я хоть здесь и сейчас могу отсосать тебе, и меня не смутит, что мы посреди парка. Но ты исчезнешь для меня, как только закончишь.       Иззи молчал, во все глаза глядя на него и впитывая в себя каждое слово.       — Не лезь ко мне больше! — процедил Люциус, отворачиваясь.       Как только он направился прочь, Иззи рванул за ним.       — Постой, но ты нравишься мне!..       Люциус замер, так и не повернувшись.       Иззи в осознании остановился. Так хотелось взять его за руку, притянуть к себе, обнять, как в дешёвых драмах, которые крутили по каналам, пока Иззи ужинал. Сказать самое банальное — раз ты не хочешь, мы можем просто целоваться, как подростки, мне не нужно много, мне нужен только ты.       — Нравишься, и…       Он уставился за плечо Люциуса, сквозь деревья вдалеке.       — И мне хочется тебя. Но совсем не по той же причине, как твоим клиентам. По другой. Ты ведь умный — должен понимать, Люциус…       — Понимаю. — Люциус кивнул.       Иззи ещё долго смотрел на то, как Люциус уходил, прежде чем достать телефон, чтобы продолжить разговор, который Люциус прервал.       С ужасом выясняя, что всё это время он продолжался.       Иззи много думал. Много пил, думал, пил и думал в это время. В его голове всё казалось слишком простым. Но, произнося это вслух, в одиночестве дома, становилось жутко. И вопреки всем его размышлениям, Люциус всё равно вставал на первый план.       — Прости меня, — прошептал он, глядя на Эдварда, пока стоял под дождём около его дома.       Иззи прижался поясницей к барной стойке, крепко обхватив пальцами прозрачный бокал с ромом. Он не ожидал, что Люциус появится перед ним. Почему-то не как обычно полуголый, а в повседневной одежде. Просторные джинсы, толстовка с капюшоном и вызывающий красный платок вокруг шеи.       — Не знал, что сегодня твоя смена, — хрипло произнёс Иззи, оглядывая его.       — Моя, но… — Люциус покачал головой. — Я, вроде как, совсем не могу работать. Кому это вообще нужно, скажи?..       Иззи пожал плечами.       — Я точно не знаю ответа на твой вопрос.       — Я хотел найти Стида, — сказал Люциус, оглядевшись. — Ты не видел его?       Иззи отрицательно качнул головой.       — Не хочешь составить мне компанию? — спросил он, показательно приподняв бокал.       Люциус с подозрением прищурился.       — Мы можем просто поговорить.       После они действительно много говорили. Люциус не пил, возможно, всё ещё опасаясь его, зато Иззи подливал себе не переставая и думая только о том, как бы не сорваться в таком состоянии. Люциус рассказывал о себе уйму информации, но Иззи почти в упор не запоминал большинство, просто глядя на то, как двигаются его губы.       Посмотрев на часы, Иззи извинился перед Люциусом, вышел и направился прочь из зала.       Садясь в машину, он подумал, что Люциус, возможно, поможет Боннету… Если, конечно, найдёт.       Иззи готов был признать: хоть всю жизнь он не питал особых привязанностей и ярких эмоций, но находиться рядом с Эдвардом стало тяжело. Ещё с приюта Эдвард отличался странностями и нестандартностью. Веяло от него чем-то таким, отчего другие дети сами боялись идти с ним на контакт. Иззи же, при полном отсутствии инстинкта самосохранения, благодаря которому в приют и попал, к Эдварду страха не питал. Да, ходил слух, что тот прикончил своего отца, из-за чего и отправился в приют, так как его вины не доказали. Да, Эдвард, будучи старше и крупнее остальных детей, действительно внушал ужас. Иззи на этот факт глубоко плевал. В особенности после того, как Эдвард протянул ему руку, избавив от пинающих его дружков Нейтана.       Иззи восхищал сам факт того, что Эдварду достаточно лишь существования, чтобы пугать остальных. То, как он мог подбирать тон во время разговора, ходить вокруг собеседника кругами, словно акула. Даже холод в глазах вызывал внутреннее уважение.       По мере взросления эти качества в Эдварде только укреплялись.       Но сейчас аура чего-то нехорошего вокруг него, казалось, достигла невидимого пика.       Иззи окончательно понял это, когда Эдвард, возникший рядом с барной стойкой, словно огромная тень, толкнул к нему Люциуса. Тот покачнулся и упал бы, не подхвати его Иззи.       Он в шоке смотрел, пока Эдвард говорил… пока произносил слова, после которых Люциус поднял на него взгляд.       Прошибающий до самых внутренностей. Полный такой боли и странной надежды.       Не сдержавшись, Иззи улыбнулся. Слишком маняще слышать заветное «твой», пусть и из чужих уст. Улыбка моментально померкла, как только он увидел собственную окровавленную ладонь, замечая разбитый затылок. Люциус весь дрожал, его глаза начинали заполняться непониманием.       Люциуса стошнило на Иззи, а после он потерял сознание в его руках.       Иззи принёс его к себе домой. Хотя Люциуса стоило отвезти к врачу, но они с Эдвардом всегда сторонились этого, предпочитая собственных специалистов, игнорирующих факты пулевых ранений и следов различного рода насилия. К сожалению врач, с которым обычно сотрудничал Иззи, не смог приехать к нему сразу, а выдрессированная за множество лет привычка не позволила поехать в больницу.       Поэтому Люциус пролежал у него в квартире несколько дней, лишь иногда просыпаясь. Иззи, как умел, обработал его голову, примерно помня, что делать при сотрясениях. В остальном Люциус просто отсыпался. Но спустя ещё какое-то время у него поднялась высокая температура, и Иззи, сквозь возмущения, приволок в дом врача.       Оказалось, у Люциуса распухли почти все пальцы на руке. Стали больше, покраснели, а указательный начал чернеть.       Люциус побледнел и грохнулся в обморок, как только увидел это. Пришлось приводить его в себя, чтобы узнать, что произошло. Как выяснилось, пока Эдвард возил сопротивляющегося Люциуса по полу, в его ладонь впились осколки стекла от разбитого монитора. Настолько глубоко, что Иззи этого не заметил. Осколки, находясь внутри, загноились, и развилась инфекция.       Со вздохом врач сообщил, что указательный палец стоит ампутировать, чтобы инфекция не распространилась и на остальные.       С громким визгом Люциус вцепился в Иззи, пытаясь отползти подальше. Он всё повторял заветное «нет», дрожа всем телом. Но врач лишь помотал головой, сказав, что в данный момент это — единственное решение. Добавив, что отрежет как можно меньше.       Это были долгие и мучительные несколько дней, после которых Люциус спал, лежа в его кровати с забинтованной рукой. Иззи рассеянно поглаживал его по волосам, с леденящим душу чувством вспоминая, как плачущий Люциус верещал: «я художник! художник!..»       Иззи приготовился к тому, что Люциус возненавидит его за всё. Верил, что Боннет успел рассказать ему о произошедшем. Что разбитую голову и потерю не только пальца, но и, как выяснилось, хобби… вину возложат именно на его плечи. Он готов был…       Лишь бы Люциус поправился и мог уйти, продолжить свою жизнь.       Но когда Люциус очнулся, открыл глаза, в которые Иззи никогда не мог спокойно смотреть, он приподнялся на кровати и на коленях подполз к нему. Люциус вцепился в него крепкой хваткой и зарыдал у него на плече.       Иззи обнял его. Люциус прижался к нему крепче. Сквозь слёзы шепча, что остался совсем один.       Люциус постоянно испытывал боль. Травма головы, как и руки, отрицательно сказались на его здоровье, и Люциус стонал, ворочался на постели и всё время, практически не переставая, плакал. Врач, осмотревший его ещё раз, сказал, что помимо боли, у Люциуса проблемы с психикой, но, так как он специалист, какие именно не уточнил. Но выписал уйму таблеток.       Поначалу Люциус противился им, но, как только понял, что они помогают, начал глотать с особой жадностью. Иззи не мог находиться рядом круглые сутки, но в один момент, когда Люциус подполз к нему с особенно поплывшим взглядом и кривой улыбкой, понял, что в какой-то миг доза чрезмерно превысилась.       Как ни пытался Иззи ограничивать его, стоило Люциусу начать плакать, он сдавался и давал ему так сильно желаемое.       Люциус быстро пришёл в себя. Хоть ему было больно, и он по-прежнему выглядел разбитым, но казался уже более живым и здравомыслящим. До того момента, как закидывался таблетками.       Иззи не знал, в какой момент не выдержал и притянул Люциуса к себе, жадно впиваясь в его губы.       Иззи ненавидел себя каждый раз, когда прикасался к нему. Когда Люциус сбрасывал перед ним одежду, опускал руки, сжимая его член, засовывая язык ему в рот и постанывая. Он понятия не имел, что у Люциуса в голове. Лишь подозревал, что ничего хорошего.       Ни к чему хорошему эти касания не могли привести, но, попробовав один раз, заполучив Люциуса в свою кровать, Иззи уже не мог остановиться. Из него лезли все самые тёмные желания, а Люциус безмерно им потакал, облизывая пальцы, которыми Иззи протягивал ему очередные таблетки.       Люциус начал оживать и понемногу выходить из дома, но каждый раз Иззи опасался, как бы он не грохнулся прямо на улице, в настолько шатком всё ещё находился состоянии. Поэтому старался не отпускать его от себя с целью обезопасить. Иногда даже слишком грубо. Слишком громко повышая голос.       Но даже в таком состоянии Люциус оставался страстным. Иногда требуя прикосновений и проникновений. И не врал, когда говорил, что секс не приносит ему удовольствия. Чтобы завести Люциуса по-настоящему, требовалось куда больше, чем обычные ласки. Вектор восприятия его сбился, вынуждая Иззи говорить гадкие вещи, которые он бы вряд ли сказал в обычной ситуации.       Делать их…       Но как же до извращённого это заводило обоих.       Краем сознания Иззи понимал, что, как только Люциус прекратит принимать таблетки, он поймёт, что происходящее неправильно. Ненормально. Он даже не противился этому факту. Но видя желание Люциуса забыться, не мог отказать, когда тот просил.       Иззи сразу заподозрил неладное, когда Люциус сказал, что встречался с Эдвардом. Он прекрасно знал, как сильно тот боится его. Не мог Люциус пойти к нему, хоть и вернулся с целым пакетом обезболивающих.       Иззи всё понял, как только Эдвард выстрелил в него, а после наклонил над бортом, погружая голову в ледяную воду до тех пор, пока та не начнёт заливать его лёгкие.       Единственное, чего ему хотелось — поскорее сдохнуть, чтобы эта пытка закончилась. Но Эдвард… или кем бы он ни был, словно не желал его убивать.       Он понял это, лежа под капельницей, смутно различая над собой силуэт Люциуса и думая только об одном.       Люциус не ушёл от него.       Больше всего Иззи не ожидал увидеть его в своей квартире. Здорового. Трезвого. Не под очередной дозой. Не трясущегося, потеющего и шепчущего его имя в припадке. Капризного… снова с этим дьявольским огоньком в глазах, который ничто не вытравило из его сущности.       Снова загоревшимся, ещё ярче, чем раньше.       Иззи не ожидал, что Люциус сядет к нему на колени, обнимет и попросит…       Пообещает взамен…       Он не верил в это. Знал, подозревал, что во всём есть подвох.       Но не смог отказать.       Люциус задал всего один вопрос. Сказал, что всё последующее зависит только от его честного ответа. Ему было так важно знать, что случилось с его бывшим парнем.       Давая честный ответ, Иззи прекрасно понимал, что рано или поздно Люциус поступит с ним так же, как поступил с Питом. Такие люди, как Люциус, всегда делают одинаково. Выжимают людей до последней капли, оставляя лишь оболочку, и понимая, что высосали до конца и пользы больше не получат, избавляются, как от разрядившейся батарейки. Знал, что рано или поздно и сам станет таким же Питом.       Но даже зная, перестать любить просто не мог…       …Иззи устало и томно выдохнул, когда Люциус, лукаво улыбнувшись, слез с него. Его словно совсем не смущало, что Иззи постанывает от боли, когда он двигается особенно жёстко и быстро. И как будто не заботило, что из-за травмы, оставленной Эдвардом, Иззи не может двигаться так, чтобы доставлять ему полноценное удовольствие.       Люциус этого не замечал.       Обхватив его за талию, Иззи прихватил зубами сосок, из которого выглядывало тонкое металлическое кольцо. Люциус простонал и запустил пальцы ему в волосы, мягко и покровительственно поглаживая.       — Ладно, уговорил, я больше не злюсь, — сказал он, смахивая пот со лба.       Поднявшись, Люциус выпрямился, довольно потянулся и принялся натягивать чёрную рубашку. Когда-то она принадлежала Иззи. Но Люциус испытывал странный кайф от того, что носил его вещи, изящно подгоняя их размер под себя при помощи булавок.       — Меня пугает, как сильно ты срываешься на бедных мальчишек, — сказал Иззи, всё ещё пытаясь прийти в себя. — Тебе стоит быть спокойнее.       Люциус покосился на него раздражённо. Подошёл ближе, вплотную укладывая ладонь на макушку.       — Я перестал пить таблетки по твоей просьбе? Перестал. Делаю клубу заработок? Делаю. Терпи, любимый.       Иззи шумно выдохнул, подняв на него взгляд…       Через полчаса Люциус сидел за барной стойкой, глядя на танцоров уже не настолько колюче, как до той минуты, в которую Иззи отвлёк его, увлекая в вип-комнату. Он периодически отвлекался на разговор с барменом о новых поставках алкоголя, перестав обращать внимание на рыжих близнецов, расслабленно усевшихся на край сцены.       Иззи подошёл к нему, царапая пол тростью, и встал рядом. Ласково обняв, он притянул к себе.       — Соскучился? — наиграно лукаво спросил Люциус, сжав в руке бокал с шампанским. Чуть раздвинул ноги, давая Иззи подойти вплотную.       — Соскучился.       Поцеловать Люциуса ему не удалось. Первым отвлёкся бармен, нахмурившись и посмотрев в сторону. Иззи проследил за его взглядом и, повернувшись, заметил, как в зал заходят двое. Высокий мужчина в сером пальто, с крайне неприятным лицом, и рядом с ним женщина в классическом костюме и короткими чёрными волосами.       — Мы закрыты. — Иззи недовольно нахмурился и отстранился от Люциуса, вставая рядом и опираясь на трость.       — Израэль Хэндс? — женщина подошла к ним, доставая из кармана пиджака металлический полицейский значок. — Аманда Лайтвуд, детектив отдела расследований по убийствам. Хозяин клуба — Эдвард Тич? Я могу увидеться с ним?       Иззи хмуро осмотрел её, бросил взгляд на молчащего мужчину за спиной.       — Клуб мой, — ответил он. — Если есть вопросы — всё через меня.       Люциус поднялся с барного стула, покачнувшись, и, подозрительно пьяно поглядывая, шагнул к Иззи, показательно его обняв. Машинально Иззи подхватил его за талию, боясь, что в подобном состоянии Люциус упадёт. Его часто пошатывало от переизбытка шампанского.       Аманда достала из кармана фотографию. Люциус и Иззи уставились на неё, и Иззи нахмурился, чётко различив на ней Эдварда.       — Тич подозревается в покушении на убийство, — произнесла Аманда, вглядываясь в лицо Иззи. — И нам известно, что большинство времени он проводит здесь.       — Покушение — это ещё не убийство, — спокойно ответил Иззи. — Ничем не могу помочь. Приходите с ордером, тогда и поговорим.       Поджав губы, Аманда скосила взгляд на Люциуса, вдохновлённо смотрящего в сторону.       — Вы храните в клубе наркотики? — спросила она, продолжая пристально наблюдать за ним.       — Можете хоть сейчас взять у него кровь на них. Там нет ничего, кроме алкоголя, а он официально — не запрещён. А ещё — разрешения на анализы у вас официально тоже нет.       Иззи холодно улыбнулся, глядя, как Аманда стискивает челюсти.       Задав ещё несколько формальных вопросов и ничего толкового этим не добившись, недовольная Аманда кивнула своему напарнику, или протеже, Иззи так и не понял, ведь тот за всё время не произнёс ни слова, и ушла ни с чем.       — Это плохо, — заключил Люциус, с более осознанным взглядом садясь обратно на стул спустя некоторое время после её ухода. Бармен за его спиной замельтешил, стремясь обновить бокал. — Я предупреждал, он попадётся! Ты говорил, что прикрывал его!       — Я прикрывал, — процедил Иззи, сжимая рукоять трости пальцами. — Но он, знаешь ли, бегает быстрее меня.       Люциус закатил глаза, не глядя забрав вновь полный бокал с шампанским.       — Что будем делать? Ордер достать она в любой момент может. Да и покушение когда-нибудь может превратиться в прямой факт. А наш неконтролируемый владелец клуба совершенно перестал его посещать.       — Для начала — нам нужно его хотя бы найти, — ответил Иззи, отворачиваясь от Люциуса и доставая телефон из кармана.