Ром с привкусом безумия

      Стид сжал кулаки. «Кейп-Фир», местная тюрьма, возвышалась над длинной улицей, словно монстр, желающий проглотить целиком и переварить. Утром Баттонс сообщил, что дело против Эдварда ещё ведётся, решение суда не принято и пока его держат здесь временно до завершения.       Они ехали сюда около часа. За это время Стид успел прокрутить в голове несколько сценариев. Один другого хуже. Если бы он ещё сам понимал, какого дьявола его понесло во Флориду. Зачем он решил сунуться в это пекло, из которого сбежал с таким позором. Сколько он ни пытался придумать оправданий в диалоге с собственными мыслями, не выходило. Ответ вырисовывался лишь один.       — Не вышло обмануть самого себя? — Найджел развалился напротив него, на сиденье машины между Баттонсом и Бонни. — Не желаешь признавать собственное поражение?       — Заткнись, — процедил Стид, не отрывая взгляда от окна. Машина всё ещё неспешно ехала по дороге, минуя повороты и ограждения.       — Что? — Бонни встрепенулась и с изумлением посмотрела на него.       Баттонс мимолётно и почти невесомо коснулся её локтя, привлёк к себе внимание и многозначительно покачал головой, что-то беззвучно прошептав одними губами.       — Спрятался, сбежал домой, так надеялся, что ад закончился… и что в итоге? — Найджел усмехнулся. — Думал, отвлечёшься за работой. Что за бесконечными делами забудешь о том, что здесь случилось.       Резко отвернувшись, Стид уставился на него злобным взглядом. Найджел ухмыльнулся и качнул головой в сторону, выпучив глаза. Стид проследил за этим и заметил поражённую Бонни.       Найджел не замолкал ещё с самого самолёта во Флориду, и с каждым разом игнорировать его становилось всё тяжелее. Стид плевал на то, что окружающие могли это заметить — слишком сложно было сохранять самоконтроль. Но он успокаивал себя тем, что здесь другая страна и большинство его людей не видят этого. Баттонс знал с самого начала, и лишь он помогал Стиду справиться с этим, а Оли… новенький. Если будет много болтать, никогда не поздно избавиться от него, как Стид сделал это с его предшественником.       Но Бонни…       Стид закусил губу. Сколько он пытался скрывать от неё, когда они были соседями. Не пускал в свою жизнь, стараясь оставить её в прошлом не только для знакомых, но и для самого себя. Это создавало иллюзию адекватности. Временную возможность поверить, что за невидимой гранью их дружеских отношений нет ничего дурного.       Эта грань пошла трещинами, когда сквозь пелену дерущих на части галлюцинаций Стид едва различал Бонни, нависающую над ним с обеспокоенным видом. И следом — в страхе сидящую возле стены и держащуюся за голову.       Вернувшись в Лондон и вспоминая, Стид понимал — Бонни было тяжелее смотреть на него, чем Люциусу. Это странно повлияло на неё.       Стид искренне удивился, когда Бонни зашла к нему в «Месть». В совершенно непривычном виде и, главное, с иным взглядом. Стид прекрасно знал этот взгляд. Видел его не раз в криминальных кругах, на встречах с партнёрами отца, на вечеринках, в уединённых местах. Взгляд человека, связанного невидимыми сетями криминала, несущими в себе вечный отпечаток страданий. Стид не понимал, почему не видел этого в Бонни раньше.       Возможно, просто не хотел замечать… Желал огородиться от всего, что могло напомнить о прошлом.       А выбрал Бонни… по злой насмешке судьбы, так и не расставшись с этим прошлым окончательно.       После пары привычных саркастичных колкостей Бонни многое ему рассказала. В первую очередь Стида волновал Эдвард. Причина, по которой он метнулся из Лондона, несмотря ни на что и не слушая угрозы и недовольства отца.       — С ним всё было плохо, пока ты… лежал дома. — Бонни на миг запнулась, не желая произносить вслух. Стид кивнул, спокойно выслушав эту фразу, и Бонни продолжила чуть смелее. — Он как будто сходил с ума на глазах. Был… неживым. А потом, когда пришёл к нам, Люциус, как ты и просил, сказал, что ты уехал. Его взгляд потускнел в тот момент, и он ушёл. Дальше я старалась не попадаться ему на глаза. Слишком… — Бонни выдохнула и покачалась на стуле, приняв как можно более отрешённый вид. — Слишком сильно вся это ситуация напомнила мне о прошлом.       Стид метнул на неё заинтересованный взгляд, но Бонни всем видом продемонстрировала нежелание об этом говорить. Он продолжал молчать, давая возможность ей самой рассказать о том, что сочтёт нужным.       — Я перестала ходить в «Гавань», — продолжила она через какое-то время. — Изначально не собиралась там задерживаться. Мне нужна была Джеки, и когда она передала управление Эдварду, надобность в этой работе для меня отпала.       — Тогда почему ты оставалась? — Стид удивлённо приподнял бровь. — Это место было не для тебя, и я десятки раз говорил, что…       — Из-за тебя, — перебила его Бонни. Стид нахмурился, и она продолжила. — Ты был первым моим другом с тех пор, как мне исполнилось десять. Мне было приятно жить с тобой, вместе ездить на работу и общаться. Не знать общего прошлого и думать, что мы наслаждаемся этим простым моментом. А потом ещё и Люциус… Вы были моими друзьями, но в тот день… — Бонни вздохнула и вытащила нож из стола. Снимок упал на пол, и Стид проследил за его падением. Бонни повертела нож между ладонями и произнесла. — Долгое время я не видела Эдварда. Уходя из квартиры, гуляла где угодно, только не по той дорожке. Но однажды, вернувшись домой, застала Люциуса. Он бился в истерике от того, что ты ушёл в неизвестном направлении. Не пожелал меня видеть. Нам обоим в тот момент было хреново, и мы разошлись… После я узнала, что он больше не живёт в той квартире, и сама ушла оттуда. А потом… — Взгляд Бонни стал тяжёлым. — По слухам, Люциус… начал встречаться с Иззи. Я долго не верила этому, пока не решила проследить. Действительно увидела их двоих, вместе… Сперва подумала, что всё это только фарс. Люциус выглядел очень… странным. Я никогда не видела его таким. Но он поцеловал Иззи и… — Бонни вдруг резко выдохнула. — Многие, с кем я говорила после, подтверждали эти слухи. Как и те, что Чёрная Борода почти пропал с радаров.       Стид внимательно вслушивался в каждое её слово. Новости о Люциусе почти не тронули его, разве что заинтересовала реакция на них Бонни. Но потом… стоило ей заговорить о Эдварде, он снова почувствовал внутри волнение. Давно забытое и похороненное за замками.       — Слухи… каждые несколько дней они менялись. Говорили, что Чёрная Борода развлекается на улицах города, говорили, что даже не появляется… Но потом одни точно оказались правдивыми: Чёрная Борода чуть не убил своего главного помощника. Некоторые видели, как он тащил его по улицам, мокрого, со сломанными ногами, и за ними тянулся кровавый след. Но то, что он принёс его в больницу, опровергало слухи о том, что он пытался его убить. Это же нелепо.       Бонни помолчала и убрала нож в куртку.       — Я слышала, что после этого Чёрную Бороду часто видели на улицах. Кровь тянулась за ним вместе с трупами, но никто не мог точно сказать, что это именно он. Как призрак, почти невидимый и неуловимый. Люди сомневались, ведь Чёрная Борода никогда не делал так прежде. Не оставлял за собой подобное. Из последних новостей… — Бонни покачалась на стуле. — Говорят, что новый владелец «Гавани» — Иззи. А вместе с ним — его любовник, который вертит им, как захочет. Узнаю в этом Люциуса, но не могу понять… почему? Зачем ему всё это?       — Люциуса всегда было сложно понять, — спокойно ответил Стид. — Так что Эдвард? — Он бросил красноречивый взгляд на фотографию на полу.       — Перестал быть бдительным, и его, наконец, поймали. — Бонни пожала плечами. — Что-то подсказывало мне, что и ты можешь вернуться следом, а потому я отслеживала все пути во Флориду. И, наконец, нашла… А найти информацию о тебе… оказалось не так сложно, как я думала. Твоё имя громче многих уличных слухов.       — Кто ты такая? — Стид окинул её взглядом, каким ещё никогда не смотрел. Бонни нахмурилась, заметив это.       — Я ведь сама нашла информацию о тебе. — Она приподняла бровь. — Вот и ты, если захочешь, поищешь.       Стид устало закатил глаза.       — Мне не до игр в детектива.       — Значит, тайны остаются не только у тебя. — Бонни пожала плечами. — Но это не помешает мне помочь тебе, верно? — Она пытливо заглянула Стиду в глаза. — Тебе ведь нужна моя помощь? Мы ведь всё ещё друзья?..       — Конечно. — Стид кивнул, и Бонни в непонимании приоткрыла рот.       Возможно, его взгляд показался ей незнакомым…       — Может, примете лекарство перед сложным делом, мистер Боннет? — подал голос Баттонс.       — Не в этот раз. — Стид покачал головой. — Хочу быть трезвым.       — Плохое решение. — Найджел фыркнул. — Кому нужна твоя трезвость? Даже Эдварду ты понравился будучи под кайфом. Думаешь, ты нужен ему другим? Да ты и так другой…       Стид достал из кармана пистолет и перезарядил его. В зеркале заднего вида мелькнули испуганные глаза Олуванде, сидящего рядом с водителем. Бонни плавным движением скользнула из опасной зоны и села рядом со Стидом.       — Как ты думаешь, много ли там охраны? — спросила она, кивнув на приближающуюся тюрьму.       — Хороший вопрос, — немного рассеянно ответил Стид, опустив пистолет на колено. Взгляд Олуванде метнулся вверх. — Это неважно. Баттонс, ты ведь решил эту проблему?       — Конечно. — Помощник самодовольно кивнул. — Но если бы вы разрешили просто эм… «взять на абордаж», было бы в разы легче. К чему идти мирным путём?       — Стид прав, сперва нужно проверить обстановку. — Бонни так осторожно забрала у Стида из рук пистолет, что не коснулась его и так затянутых в перчатки рук. — А уже потом действовать радикально.       — Я приверженец более громких действий. — Баттонс пожал плечами. — Мистер Боннет бы согласился со мной, если бы ты, Джимменез, не отвлекла его.       — Это решение Стида. Он всегда успеет вытащить пушку и…       Стид прикрыл глаза, устав слушать их диалог. Хотя тактика Бонни помогла — Найджел, которому мешали говорить, замолк и теперь обиженно смотрел в окно.       Наконец, Роуч остановил машину, и стены тюрьмы выросли над ними. Стид вышел, задержался на пару мгновений, окинул взглядом серое здание и решительно направился к высоким железным воротам.       Как и договаривался Баттонс, через ворота и главный вход он прошёл без вопросов. Бонни и помощник следовали за ним, а Олуванде составил компанию Роучу в машине. Они решили, что присутствие хрупкой девушки не будет столь пугающим, как двухметрового киллера. Да и Баттонс на первый взгляд не внушал опасности.       Охрана смотрела на их компанию с подозрением, напряжением и толикой страха — значит, им всё же шепнули, что скрывается в тени посетителей. Стид цыкнул. Он этого не хотел. Приберегал на крайний, безысходный, вариант.       Бонни права — сперва лучше разведать обстановку. Слухи — то, что однажды сделало Эдварда Тича Чёрной Бородой. Они могли врать. И если всё, что говорили о нём за то время, что Стид отсутствовал — неправда, вытащить его из тюрьмы будет просто. Но если нет…       Стид не продумывал дальше. Сперва нужно убедиться.       Начальник тюрьмы, на бейджике которого едва различалась затёртая надпись «Тревор», внимательно осмотрел его и кивнул охране. Стоило той отойти от стены и направиться к Стиду, чтобы проверить наличие у него оружия, вмешался Баттонс. Он долго разговаривал со смотрителем, уведя его в сторонку так, чтобы Стид не слышал их диалога. Специально в том месте, куда не смотрели камеры в помещении. Несколько раз возмущённо взмахнув руками и ткнув пальцем Баттонсу в грудь, Тревор в ненависти посмотрел на Стида и указал на коридор с правой стороны комнаты.       — Он там, — процедил он с пренебрежением, подойдя к Стиду вплотную и возвысившись над ним. — Но при условии, что вы идёте туда один. Ваши люди останутся здесь.       Стид дёрнул уголком рта, игнорируя тот факт, что всё это время Тревор держался за пистолет у себя на поясе.       — Конечно. — Он кивнул и, не медля больше ни секунды, направился в указанную сторону.       Пройдя через узкий и тёмный коридор в сопровождении Тревора, Стид встал перед тяжёлой металлической дверью. Охранник перед ней вопросительно уставился на начальника, тот кивнул, и через секунду она была открыта. Стид шагнул в камеру, и дверь с громким стуком захлопнулась за его спиной. На мгновение взор поглотил мрак.       В комнате горела лишь одна лампа, в самом центре на потолке, давая пространству целиком погрузиться в густой полумрак. Здесь не было окон, а потому духота мгновенно сдавила лёгкие вместе с запахом затхлого сигаретного дыма.       Стид сделал несколько шагов вперёд. Красный огонёк камеры-видеонаблюдения в углу привлёк внимание, несколько раз моргнул и безвозвратно погас. Значит, Бонни не преувеличивала, рассказывая о своих навыках. Сработано безупречно — никто не станет свидетелем. Краем уха Стид уловил беспокойные и приглушённые звуки за железной дверью. Кажется, поняли, что выключились камеры. Несколько раз дёрнулась ручка, но дверь не открылась, и в камеру никто не проник. Уже работа Баттонса. Стид коротко хмыкнул — неплохая из них вышла команда. Теперь он заперт на неопределённое количество времени. Вместе с человеком, который, по слухам, жестоко растерзал с десяток людей.       Глубоко вдохнув, Стид преодолел остаток пути и остановился около плотного бронированного стекла, разделяющего комнату на две равные половины.       Он стоял за ним. Прислонившись спиной, в неприятном взгляду сером выцветшем комбинезоне. Длинные спутанные пряди беспорядочно вились у стекла, закручиваясь у кончиков. Стоило Стиду подойти, тот встрепенулся, неспешно выпрямился и развернулся.       Стид замер.       Слухи не врали. Эдвард не походил на самого себя. На того, кого Стид помнил в тот день, когда он его обнял, прежде чем уехать. Когда отвёз к маяку… Борода сменилась коротко отросшей щетиной, щёки впали, заострив скулы, под нижними веками залегли глубокие чёрные круги.       Но это всё мелочи. Стид знал, что сам выглядит далеко не как тот паренёк, которого когда-то Эдвард увидел на сцене.       Но глаза… они никогда не были у Эдварда такими.       Совершенно не его.       — Я тебя ждал, — сказал Эдвард, как только медленно и очень тщательно осмотрел Стида и, наконец, остановился на глазах.       Стид сглотнул, услышав его голос. Он тоже был совершенно другим. Ниже, глубже. С лёгкой хрипотцой. В нём не было тех ярких красок, в которые Стид привык вслушиваться.       — Неужели? Сомнительное место, чтобы назначать свидание.       Эдвард натянуто и криво улыбнулся. Одними губами. Медленно, демонстративно. В то время как глаза, глядевшие на Стида исподлобья, внезапно скрылись в мраке камеры, разорвав мимолётный зрительный контакт.       — Нужно было как-то привлечь твоё внимание. Бо-оннет.       Стид вздрогнул от того, как дико и протяжно прозвучало его имя. От того, сколько сдавленных и холодных эмоций в нём оказалось.       — Решил сбежать, — неспешно продолжил Эдвард, тщательно проговаривая каждое слово. — Справиться со своими проблемами в одиночку. Или даже… и вовсе не рассказывать о них. — Эдвард приблизился к стеклу почти вплотную, но из-за игры света тень скрыла его лицо практически полностью. — Оставить в неизвестности. В осознании ненужности. Бросить.       Дыхание перехватило. Все заранее заготовленные слова рассыпались прахом. Закованные в цепи эмоции вырвались наружу, оплетая сознание. Заставив вспомнить…       — Ты всегда был осторожным. — Стиду едва удалось вернуть себе самообладание. Пришлось завести руки за спину, чтобы не выдать дрожь. Выставить себя напоказ. — Столько лет выстраивал свою деятельность. Ни разу не попадался полиции. И тем более… никогда не был обвинён в убийствах.       — Стабильность наскучивает, — глухо донеслось из-за стекла. Стиду показалось, что в голосе Эдварда проскочила насмешка. — Уверен, тебе и самому надоело сидеть в Лондоне… Заниматься… бизнесом. Наставления помогли? Получилось держать бандитов в узде, не прибегая к насилию?       Стид шумно выдохнул, сжав за спиной запястье.       — Зачем ты убил всех этих людей, Эдвард? — спросил он, сделав к стеклу оставшийся крошечный шаг.       Эдвард плавно скользнул в сторону. Он продолжал вжиматься в стекло так, словно хотел просочиться сквозь него. Наползти на Стида всем телом.       — Этих людей убил не Эдвард, — до Стида донёсся тихий сдержанный смех. — Он бы не смог. Не дорос ещё.       Замерев, Стид широко раскрыл глаза. По телу прошёлся холод. Эдвард уловил эти колебания и прижался к стеклу ещё сильнее.       — Кто же… — в лёгком замешательстве начал Стид, пытаясь подобрать правильные слова. — Кто в таком случае их убил?..       — А ты подойди ещё ближе… — заманчиво прозвучало с той стороны.       На краю сознания зазвенела мысль, что ближе уже просто некуда. Но любопытство, а главное — страх, не за себя, а за Эдварда, перевесил все остальные мысли, и Стид подался вперёд, задирая голову.       — Эдвард… — произнёс он. Наконец, в темноте удалось вновь рассмотреть чёрные глаза, пылающие безумием и жаждой крови.       — Он не рассказывал тебе? Посвятил во все грязные секреты, но только не в этот. Слишком позорно, слишком гадко. Страшно. Но погляди, ты даже без этого решил бросить его.       — О чём ты? — Стид повысил голос.       — Ты знаешь, о чём, — вкрадчиво прошептал Эдвард. Он наклонил голову, словно желал нависнуть над Стидом целиком. — Знал с самого начала. Был единственным, кому удалось разглядеть.       Стид в непонимании сдвинул брови. Продолжал недоумённо смотреть на Эдварда, пока тот едва ли с наслаждением вглядывался в его эмоции. В глазах сияла странная жадность, которую Стид не встречал в Эдварде никогда.       — Хорошо, м… — начал Стид заново в жалкой надежде разобраться в происходящем. — Ты сказал, что ждал?       В Эдварде, наконец, заиграло любопытство. Совсем лёгким оттенком, в атмосфере чего-то мрачного и отталкивающего.       — Конечно. — Эдвард кивнул. — Ведь ты выпустил меня наружу. Как же не желать после этого встречи с тобой?       — Я не понимаю… — в искреннем замешательстве выдохнул Стид, словно желал помощи, подсказки в этой чересчур неясной загадке.       — Жаль. Значит, я ошибался.       Эдвард холодно улыбнулся, продолжая пожирать Стида жадным взглядом. От него становилось не по себе. Хотелось прикрыться. Хотя на нём столько одежды. Казалось, этот взгляд смотрит глубоко, в самую душу, её потаённые уголки.       — Так ты убил всех этих людей, — заключил Стид без чужого согласия. — Но почему? Чем они провинились перед тобой?       — Ничем. — Эдвард пожал плечами. — Я просто жажду крови.       Стид нахмурился. Закусил губу.       — Тебе настолько больно? — Он попытался поймать его взгляд. — Я причинил её тебе, потому что бросил, ничего не сказав.       Раздался протяжный и глубокий выдох. Эдвард долго не отвечал.       — Нет… это я смог пережить, — не совсем уверенно ответил он. — Это было больно — узнать, что ты уехал сразу после того, как услышал о чувствах… После предложения сбежать и отдать тебе целую жизнь. Невыносимо было взглянуть правде в глаза. С ней Эдвард не справился.       — Как же в таком случае зовут тебя? — спросил Стид, наконец, уловив взгляд Эдварда.       Дикий взгляд хищного зверя, запертого в клетку.       Он недоумённо посмотрел на Стида и склонил голову набок.       — Ты либо Эдвард, либо… кто-то ещё, — с напором сказал Стид. — По-другому быть не может.       Эдвард издал странный звук.       — У меня нет имени… Очень сложно прорываться через его эмоции, чтобы уделить немного времени себе.       — У каждого оно должно быть, — заметил Стид, став чуть спокойнее. — Может быть… Чёрная Борода?       Эдвард низко зарычал, и Стид едва поборол в себе желание отступить. Не помогло даже ощущение стекла перед лицом. Этой преграды словно не существовало между ними.       — Чёрная Борода — жалкая сказка, однажды услышанная в глубоком детстве. Бездушный образ, наполненный нелепыми историями, которые придумали двое мальчишек. Настоящая суть скрывается куда глубже глупых прозвищ. Не так ли… Джентльмен?       Стид поморщился.       — Да, тебе тоже не нравится, что кто-то тебя так назвал, — усмехнулся Эдвард. — Придумал неизвестно почему. Другой подхватил… Настоящее имя затёрлось и по ту сторону моря донеслось эхом, совершенно иным. Так ли в таком случае оно важно? Это ваше имя…       — Даже глупое и выдуманное, возможно, неприятное нам имя что-то в себе несёт. Вымысел или… нечто другое.       — Я куда глубже, чем простая кличка, — низко проговорил Эдвард, вновь вжавшись стекло. Так, что Стид заворожённо проследил за этим движением. — Я боль, не нашедшая выхода. Неутолимая жажда бессмысленных убийств и крови. Мести…       — Это с тобой сделало… — Стид запнулся. Тяжело было признаваться, но он понимал… когда-нибудь ему пришлось бы высказать это вслух. — То, что произошло со мной?       — Не будь самоуверенным, птенчик, — насмешливо донеслось до него. Эдвард склонился ниже. — Я появился гораздо раньше. Просто спал, пока не представилась возможность проснуться.       — Что же случилось, раз тебе пришлось родиться на этот свет? — Стид неосознанно приложил ладонь к стеклу.       Эдвард отшатнулся, словно Стид коснулся его, и посмотрел на его ладонь так, будто это был нож.       — Ты прекрасно знаешь мою самую страшную тайну, — прошептал Стид, чувствуя, как пальцы дрожат на холодной поверхности. — Вижу, она отличается от твоей, но это не имеет значения. Я пони…       — Понимаешь?! — его грубо перебили. — Эдвард тоже считал, что понимает тебя. Но знаешь, какая разница между нами? — Стид тяжело сглотнул, в глубине души боясь услышать ответ. — В отличие от него, я в тебя не влюблён.       Слова Эдварда полоснули лезвием по и так мёртвому сердцу. Стид сжал пальцы в кулак и опустил взгляд.       — Единственное, чего я хочу — крови. И ты, птенчик, не исключение, — прошипел Эдвард, вцепившись в стекло с другой стороны.       — Конечно, — прошептал Стид, подняв взгляд. Встретился с чужим чёрным безумием.       Он хотел сказать что-то ещё, но в этот момент железная дверь с шумом распахнулась, ударившись о стену. Камера заполнилась светом, на миг озарив Эдварда, но Стид зажмурился в этот момент.       — Я знал, что тебе нельзя верить, Боннет! — закричал Тревор, быстрым шагом подлетая к нему. — Подлый шантажист, из-за всех твоих манипуляций я могу лишиться своего рабочего места!       По телу прошла волна дрожи, как только смотритель схватил его за плечо и потянул на себя. Чувство отвращения поднялось к горлу, Стид затравленно попытался отшатнуться, но хватка стала лишь крепче.       Раздался выстрел.       Стид бросил быстрый взгляд на Эдварда. Тот в восторге разглядывал корчащегося на полу Тревора. Он держался за простреленное плечо, пытаясь остановить кровь дрожащей ладонью.       — А ещё мой человек предупреждал тебя, что меня не стоит трогать, — сдержанно сказал Стид, убирая пистолет обратно. Он покосился на камеру в углу, но та всё ещё оставалась выключенной. — Подозреваю, что об этом ты забыл так же, как и о своей семье. Мои люди напомнят.       У порога камеры замаячил Баттонс. На лице мелькнуло чувство вины за то, что он не успел предотвратить. Но Стид строго сказал ему, что пойдёт один, и помощник неукоснительно соблюдал это правило, так и оставаясь за пределами камеры и не пересекая её порога.       Стид повернулся. Эдвард быстро перевёл на него жадный взгляд.       — Я вытащу тебя отсюда, — прошептал он. Теперь, когда иллюзия мрака разрушилась, спала атмосфера уединения. Стид вернул самообладание, растерянное рядом с человеком, которого когда-то любил. — Ты слышишь меня? Обещаю тебе.       За стеклом раздался приглушённый смех, и, несмотря на полоску света, падавшую из открытой двери, взгляд Эдварда так и остался скрыт мраком.       — Я убью тебя, как только выберусь, птенчик, — прохрипел он, прижимаясь к стеклу. — Твоей крови мне хочется особенно сильно. Всё ещё желаешь вытащить меня или, может, испугаешься, зная, что не нужен мне?       — Это неважно. — Стид качнул головой. — Ты нужен мне. Кем бы ты ни был.       Эдвард ударил по стеклу, но Стид уже следовал к выходу, услышав лишь громкий стук.       Он больше не мог находиться в этом помещении.       В комнате, где он оставил своих помощников, Бонни встретила его обеспокоенным взглядом. Она держала охранника перед собой, приставив нож к его шее. Второй уже без сознания лежал недалеко, под столом.       — Проглядел, мистер Боннет, — виновато проговорил Баттонс, как только Стид прожёг его злобным взглядом.       — Главное, разберись со всем этим теперь. — Стид махнул ему рукой и направился к выходу. — Не хочу лишних проблем.       — А с этим мне что делать? — крикнула Бонни ему вслед, кивнув на охранника в своём захвате.       — Я тебе не начальник, — бросил Стид через плечо и скрылся среди коридоров, так и не обернувшись.       Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул свежий воздух. Дрожащими руками поджёг сигарету. Та выскальзывала из пальцев, и Стиду едва удалось затянуться. Роуч и Олуванде встретили его у машины и в молчаливом напряжении ожидали следующих указаний.       Бонни и Баттонс вернулись через десять минут. Стид успел вновь закурить, пока ждал их, оперевшись бедром о капот. Помощник пообещал, что проблем не будет. Подруга с беспокойством в глазах всё это время молча наблюдала за тем, как сигарета тлеет в руке Стида.       Швырнув её в кусты, он отряхнул ладони от осыпавшегося пепла и сел в машину. Стоило недалеко отъехать от тюрьмы, Стид расслабленно выдохнул, сползя по сидению вниз.       — Да ла-адно. — Найджел пихнул его в плечо, усевшись рядом. — Мы же по нему скучали, верно?       — Что произошло? — спросила Бонни обеспокоенно. — Его удастся вытащить честно или?..       — Или, — резко перебил Стид.       — Стид, может… — осторожно продолжила она, словно пытаясь подобрать правильные слова. — Кажется, после вашего расставания он немного… не в себе. Может, не стоит его… Даже из другой комнаты я всё равно услышала, как он обещал убить тебя.       Стид бросил на неё холодный взгляд.       — Нет, — отрезал он, отворачиваясь к окну. — Он не должен там находиться. Я не позволю.

***

      Эдвард со всей силы ударил по металлической стене камеры и зашипел от пронзившей кулак боли. Он метался, словно загнанный зверь в железной клетке, не желая сидеть на месте. Мысли вихрем кружились в голове, наслаиваясь одна на другую, заглушая всё вокруг жужжащим роем, но одна затмевала все остальные.       Стид… его маленький птенчик…       Снова вернулся к нему.       Эдвард схватился за волосы у висков и рухнул на пол. Он чувствовал, как затмевается сознание. Как желает отключиться, отдав его тому, другому.       С той самой минуты, как чёртов мальчишка показал ему видео, он вновь пробудился. Сдерживаемый под толщей замков, в крохотном сундуке. Спящий, но всё равно желающий выбраться наружу.       Чёртово чудовище…       — Снова не можешь уснуть? — Отец ввалился в его комнату, и Эдвард отвернулся от окна. В эту ночь шторм на острове, наконец, не бушевал. В чистом небе светили яркие звёзды, и Эдвард пытался высмотреть созвездия, которые нашёл в подаренной матерью книге.       Он поморщился, когда отец бухнулся рядом, на меховую подстилку у окна. От него разило перегаром. Этот запах уже въелся в стены их дома, но Эдварда всё равно мутило каждый раз, когда отец оказывался так близко.       — Я просто читал. — Эдвард скинул с плеча отцовскую ладонь. Она легко соскользнула из-за того, сколько алкоголя отец влил в себя. — Оставь меня в покое, Драммонд. — Он опустил взгляд в книгу, демонстративно игнорируя отца. — Не хочу тебя сейчас видеть.       — Сколько раз… — Отец пьяно икнул, подавшись к нему и обдав запахом дешёвого рома. — Сколько раз тебя, морского дьявола, просить называть меня отцом?!       Эдвард хищно прищурился.       — Ровно до тех пор, пока ты не протрезвеешь.       — Всё верно. — Драммонд покачал головой и развалился на подстилке. Эдвард отодвинулся, усевшись на ледяной пол. — Может, твоя шлюха-мать нагуляла тебя на стороне. Откуда мне знать? Поэтому тебя так не тянет ко мне.       Эдвард стиснул зубы и промолчал. Сломанное ребро уже однажды дало понять, что дерзить — не лучшее решение, особенно, когда отец в стельку пьян.       — Но ты всё равно мой. — Отец рассмеялся, и Эдвард закатил глаза. — Характер… его не скопируешь вот так просто.       — Какой характер? Омерзительный? — Эдвард хмыкнул и ловко увернулся от удара по лицу.       Встав с пола, он захлопнул книгу и вышел из комнаты.       — Куда ты, поганый чертёнок?! — донеслось ему в спину.       Когда он вышел на берег, чтобы почитать там, то увидел в окне, как отец уже спал, завалившись на пол.       Эдвард не гордился своими деяниями, совершёнными за долгую жизнь. Многие их воспевали — чего только стоил восторг в глазах преданного друга Израэля. Кто-то боялся, а кто-то уважал. Может быть, кто-то и презирал. Но Эдвард их не отрицал. Многое пришлось пережить в приюте. И поддержку Иззи он высоко ценил. Чего не сделаешь, когда желудок сводит от голода, а перед глазами всё плывёт от боли и простуды.       Чёрная Борода родился внезапно, ещё там, в приюте. Из-за той дурацкой детской книжки про пиратов, которую Эдвард нашёл в комнате для мелких детей и по дурости решил взять с собой. Из-за бунтарского подросткового духа. Жалости к самому себе и нежеланию вечно гнить в этой тюрьме.       Не нравился Эдварду этот образ, но другого выбора не было. Эдвард не любил подчиняться. Иззи изначально не подходил на роль лидера их крохотной банды сбежавших из приюта подростков. Слишком вспыльчивый, но легко подчиняемый. Он и не хотел быть главным. Говорил, что выполнять чужие поручения гораздо приятней, чем отдавать свои. Эдвард даже лезть не желал в его прошлое. Мало ли что он мог там найти с такими высказываниями. Он уловил в нём только одно — Иззи был слишком влюбчивым, несложно догадаться, чего в семье ему не хватало.       А Джеки и Джек очень хотели командовать. Между собой они никогда не могли поделить даже еду. Эдварду едва удалось вбить им в головы, что если у них разные отцы, они все равно семья, и хотя бы это уже должно связывать их. Они продолжали ссориться, но при Эдварде приходили к примирению. Когда они объединились, не желая видеть его лидером, Эдвард с усмешкой понял, к чему приводит жажда сплотить всех вокруг.       Эдвард всегда обладал богатой фантазией. Поэтому и придумал игру — тот, у кого хватит смелости спрыгнуть с самой высокой скалы в бушующее море, и будет лидером. А кто не согласен — может проваливать.       Это было так глупо, однако Джек струсил в последнюю минуту, а Джеки не хватило смелости подойти к краю утёса.       Стоя на самом краю и глядя на острые скалы внизу, Эдвард думал, что это самое глупое решение, которое он когда-либо принимал. А потом с превосходством смотрел на ошарашенных брата с сестрой и полное восторга лицо Иззи, когда встал перед ними, весь мокрый, дрожащий, с водорослями, запутавшимися в волосах, и с безумной улыбкой от распирающего чувства гордости заявил, что теперь главный среди них — он.       Это было лишь первое испытание на прочность. Настоящую власть не удержать глупой детской выходкой. Но с каждым разом Эдварду удавалось придумывать что-то новое. Пока это не стало надоедать. Пока не показалось скучной рутиной, не несущей за собой… ничего.       Что означает это знамя лидера над его головой? Что несёт в себе и даёт ему…       Столько он дал им за все эти годы ради того, чтобы, в конце концов, все они его предали!       Эдвард ударил кулаком в пол и с тихим рычанием открыл глаза, уставившись перед собой. И всё равно сознание медленно ускользало, как ни пытался он его удержать.       Он сильный… сильнее всех, кого знал. Смог побороть любых монстров на своём пути.       Эдвард зажмурился, зашипев от отчаяния.       Но его не защитил…       Боль. Нестерпимая, разрывающая на части, крошащая на куски сердце. Злость и ненависть, очерняющие вены. Неутолимая жажда мести, которая несёт в себе лишь пустоту. Знал бы он, что Боннет пробудит в нём то, что надеялся никогда больше не ощущать, ни за что бы с ним не заговорил.       Монстр пробуждался, отнимая разум. Вставал на его место, и Эдвард ничего не мог с этим сделать. Единственное, что оставалось — просыпаться с окровавленными руками и в ужасе лицезреть последствия.       С тихим рычанием Эдвард вскинул голову. Его удавалось контролировать, но не полностью. Когда Боннет показался в камере, он не дал ему забрать управление на себя. Стал в разы сильнее, как будто Стид только придал ему сил вместо того, чтобы усмирить.       В отличие от Эдварда, он его не любил. Эта его сторона не знала, что такое любовь. Только боль и мрак.       — Эдвард, погуляй у берега, — сказала ему мать.       Он стиснул зубы и перевёл взгляд на пьяного отца. Сколько можно выгонять его на берег, и ради чего? Эдвард не понимал. В этих стонах сквозила лишь боль и никакого удовольствия, о котором писалось в книгах.       Сидя на берегу и швыряя в воду камушки, Эдвард думал лишь о том, что в жизни не повторит подобное ни с кем, даже когда влюбится. Если… если он влюбиться. Эдвард не был уверен, что когда-нибудь у него возникнут столь отвратительные чувства.       Наивный. Эдвард не думал, что они накроют его с головой. Давно смирился с тем, что ничего не шевелится внутри при виде кого-либо.       Но в глазах Боннета сияло понимание. Принятие. Отсутствие осуждения. Никакого страха, даже в моменты, когда Эдвард чуял, как им разит от юного управляющего криминальным клубом. Боннет всё равно смотрел… по-особому. Он улыбался.       Эдвард был уверен, это чудовище внутри должно пасть от этой улыбки. Не могло быть иначе. Он врал. Или это Эдвард пытался лгать самому себе. Не мог допустить, чтобы его тёмная сторона, та, которую он прятал столько лет, вдруг набросилась на человека, которого Эдвард так полюбил.       После той боли, в которой он ворочался на полу квартиры, в ворохе стекла от разбитых бутылок, после пустоты, накатившей от осознания брошенности. Даже после этого Эдвард любил его. И пусть он сразу поверил в тот факт, что Боннет действительно мог его бросить, тёмная сторона искренне затаила на Стида обиду. Приняла на себя ту боль, что ощутил Эдвард, услышав слова Люциуса. Тихо зашевелилась в глубинах души, чувствуя, как замки медленно спадают с цепей.       Но этого было недостаточно, чтобы проснуться. Всего лишь затишье перед страшным штормом. Гром грянул из-за мальчишки. Того видео. Не просто понимания того, что сделали со Стидом.       А лицезрение этого…       Эдвард сломался, уступив место тому, кто в состоянии вытерпеть эту боль. Принять её только при одном условии — это происходит не с возлюбленным. А с кем-то чужим… Он чувствовал, что Эдвард не выдержит этой встречи. Сломается вновь, разделив разлом вместе с Боннетом. И не позволил.       Эдвард запомнил Стида лишь краем сознания. Словно мутный сон, почти лишённый звуков и очертаний. Блёклый образ, одновременно родной и при этом неузнаваемый. Не мог разгадать, что чувствует, потому что толком не встречался со Стидом. И теперь изнемогал от ярости. Ему не дали повидаться с его птенчиком, когда он был так близко. Едва ли не вплотную, но так далеко из-за проклятого стекла и монстра между ними.       — С днём рождения, сынок. — Мать улыбнулась, вручая ему подарочную упаковку, перевязанную алым платком.       Глаза Эдварда в предвкушении сверкнули, когда он принял её. Осторожно развязав дорогую на вид ткань, Эдвард приложил её к щеке.       — Шёлк, — в восторге прошептал он. — Где ты его достала?       — На новой работе. Ты лучше посмотри, что внутри.       Кивнув, Эдвард бережно спрятал платок в карман и развернул подарок.       — Про пиратов! — Его глаза засияли ещё ярче, и Эдвард расплылся в улыбке, глядя на большую глянцевую книгу с картинками. — Как я и просил!       Мать улыбнулась, наблюдая за его радостью. Кашлянула, когда Эдвард изо всех сил обнял её и спрятал лицо к грубой ткани платья.       — Что такое? — Эдвард обеспокоенно отстранился от неё. — Ты простудилась?       — Всё в порядке, милый. От обычной простуды ещё никто не умирал.       Его влекло к Стиду. Он не видел его почти полгода. Знал, что произошло с ним, и с тех пор ни разу не обнял. Не пытался помочь или утешить. Лишь поддавался ненависти, пылающей в глубинах груди.       В камере не было окон. Искусственный свет не горел, а значит, наступил вечер. Не было часов, и только сейчас Эдвард ощутил в них потребность — узнать, как долго он корячится на холодном полу, изнемогая от невозможности что-либо сделать. Ему так плевать на то, что его поймали. Он даже обрадовался — наконец-то бандит по имени Кракен перестанет ползать по улицам. Ещё и пытался прибедняться перед Стидом… «У меня нет имени»… Эдвард фыркнул.       Теперь вся его сущность и тёмная сторона вместе с ней рвались наружу и не могли определиться, какая из них это сделает.       К свету…       Матери не было почти неделю. Её простуда оказалась куда сильнее, чем они все думали, и отцу пришлось взять лодку и отвезти её в городскую больницу. Эдвард сидел в домике один, листая страницу за страницей, чтобы хоть как-то отвлечься от ворошащихся к голове мыслей. За окном бушевала гроза и шёл сильнейший ливень, заливая песчаный берег. Тьма сгустилась над маяком, и в комнате горела лишь одна изредка мигающая лампа.       С ней всё будет хорошо.       Выпив слишком много, отец разозлился на мать. Эдвард слышал их ссору с берега, но не решался зайти внутрь, чтобы вмешаться. В конце концов, вместо того, чтобы избить или просто ударить, отец вытолкнул её из домика и запер дверь. Они вместе провели на берегу время до рассвета, пока отец не протрезвел, напрочь забыв о том, что происходило ночью. Когда он забывал… он был самым любящим на свете и просил прощения… Но когда снова брался за бутылку…       Той ночью шёл дождь, но организм Эдварда был крепким. Он много плавал и закалял себя. А вот мать к утру начала кашлять…       Услышав мотор лодки, Эдвард отложил книжку и пододвинулся к окну. Отец вернулся один, хотя обещал забрать мать из больницы. Сглотнув, Эдвард сполз с кровати, напоследок бросив взгляд на книжку. Там, на глянцевой странице, чудовище с огромными щупальцами пожирало пиратский корабль, утягивая его на морское дно.       За дверью камеры послышались звуки. Чьи-то громкие голоса. Эдвард прислушался, пытаясь понять, о чём они говорят. Не вышло.       Эдвард в ужасе уставился на свои руки. Перевёл взгляд на мёртвое тело.       Он не понимал, как это произошло?.. Он всего лишь услышал, что мать умерла… А дальше… лишь кровавый туман.       Ключ в замке щёлкнул. Эдвард резко повернул голову. Шум крови в ушах вместе с мыслями о Боннете перекрывал всё вокруг, размазывая светлый образ перед глазами пеленой.