Ром с привкусом безумия

      Небольшой катер — единственное, что удалось найти в столь позднее время и начинающийся шторм — качало на волнах так сильно, что с каждым новым ударом о борт, он едва не переворачивался, пока Стид изо всех сил удерживал штурвал, балансируя на волнах. Моряк, который отдавал ему транспорт, назвал его сумасшедшим, потому что никто не ходит в море перед грозой, если не хочет сдохнуть. О прибрежной охране этот человек тоже упомянул, но для Стида они не стали проблемой. Большое количество денег решает любое нежелание и покупает принципы даже самой суровой охраны.       Если Стид решил выйти в море, он сделает это. И тот факт, что впервые в жизни пришлось держать грёбанный штурвал в руках, не влиял на это решение.       Волна разбилась о борт, Стида окатило холодным фонтаном, и он зажмурился и стиснул зубы, чтобы не заглотить ещё больше соли, которая уже успела заполнить желудок. Одежда насквозь промокла и теперь неприятно облепляла тело.       Уже находясь в море и стараясь не перевернуться вместе с катером, Стид понял, что понятия не имеет, куда плыть. Несколько часов его мотало на волнах в разные стороны, он устал и едва сжимал ладони, на которых успела содраться кожа.       Ночь на море наступила быстрее, небо окрасилось чёрным, в нём нависали огромные непроглядные тучи. Из глубин небес доносились раскаты грома, вдалеке у самого горизонта, сверкали молнии, сильнейший ливень заполнял округу, оглушая стуком капель о поверхность воды.       Стид вымученно простонал, стиснул зубы и обнял штурвал, прижавшись к нему, когда очередная волна захлестнула катер.       Тот путь, что удалось проплыть и не перевернуться, он считал чудом. Но тонуть так глупо не хотелось. Он должен плыть.       Кто бы ни ждал его там, в неизвестном направлении, куда он не мог найти дорогу. Только вперёд…       Очередной поток солёной воды разбился о борт, и Стид поднял голову, уставившись в мутное небо. Соль осела на губах, осушая их, и он приоткрыл рот, чтобы вдохнуть.       Должен добраться живым…       Чернота воды пугала, пыталась заворожить, но погода не давала сосредоточиться на страхах. Невольно Стид вспомнил сказки, которые читал в детстве. Хищные акулы с огромными челюстями, которые переламывали человеческие кости, пираньи с острыми зубами. Левиафаны, пожирающие корабли…       Стид повёл плечами, когда всё, что он когда-то нафантазировал, начало всплывать перед глазами. Бушующие волны не способствовали отвлечению, и теперь к страху утонуть прибавились совсем нелепые, скрывающиеся глубоко под мутной и непроницаемой чёрной водой…       Знаешь, чем пугает море? Никогда не знаешь, что внутри. В самой глубине.       Морские змеи, способные обернуться вокруг и задушить своим телом. Прекрасные русалки, обманывающие чарующим пением.       Это самое интересное. Оно полно тайн и загадок, как ни исследуй, можно напороться на нечто необычное. Море непредсказуемо. Непонятно до конца. И неподвластно, как бы человек ни пытался его приспособить под себя. А это привлекает.       Голос Эдварда успокаивающе прозвучал в голове, когда Стид вновь обессиленно свалился на штурвал в попытке не вывалиться за борт.       Одно чудовище способное выползти на берег, переломить корабль одним сжатием, содрать кожу с лица. Опасное как в море, так и на суше. От него не спрятаться, где бы ты ни был…       Стид помотал головой, сползая на мокрый деревянный пол и пытаясь вытряхнуть из головы образ, напугавший в детстве настолько, что пришлось засунуть книжку с цветными картинками в морозильник. Стид делал так с каждой историей, которая начинала его пугать. Именно её нашёл отец, потому что Стид не вытащил её вовремя. А потом разорвал у него на глазах и оставил на щеке огромный синяк.       Чудовища… Монстры…       Они так сильно пугали его в детстве, иногда так, что страшно было лежать на кровати и смотреть на погружённые во мрак стены комнаты. Воображение рисовало за Стида всё, что он вычитывал на страницах книг.       Прокашлявшись от забившей лёгкие влаги, Стид попытался подняться, но очередная волна сбила с ног, и он ударился локтем о деревянный выступ. Так и оставшись на четвереньках, он зашипел и стиснул зубы.       — Ничего, пока ты не слышишь пение сирен, считай, что ты в порядке, — хихикнул Найджел, усевшийся на край носа катера. От ударившейся волны он стал мокрым, а кровь с его лица растеклась разводами.       — Да что ты понимаешь в том, чтобы быть в порядке… — процедил Стид, с трудом поднимаясь обратно на ноги.       В ответ Найджел ухмыльнулся и промурлыкал мелодию, чей мотив Стид сразу узнал. Приедающийся и надоедливый. Помотав головой, Стид отвернулся и вновь схватился за штурвал.       Это всё усталость. На самом деле нет ни монстров, ни чудовищ. Ни сирен, ни акул. И Найджела тоже нет.       — Я убил тебя. — Стиснув зубы, Стид повернул штурвал. — Ты не можешь быть здесь. Я один…       Опустив голову, он закрыл глаза, чтобы защититься от очередной волны.       — Но как же я не хочу сейчас быть один…       Он не жалел, что не взял никого из своей команды. Пусть всё было бы иначе. Проще. Без угрозы для жизни. Как минимум, его бы уговорили никуда не плыть в такой шторм.       — Скоро я приду к тебе, — прошептал Стид, вглядываясь во мрак ночного моря. — На этом свете или на том…       Проведя в море несколько часов, Стид отчаялся. Вокруг бушевали чёрные волны, не успокаивающиеся ни на миг, тучи в небе не расходились, и отчаяние возрастало всё сильнее. Страхи сплелись с реальностью, и Стид не знал, пугает его завывание ветра потому, что оно означает всплывающего монстра из глубин, или потому, что ему не выбраться из этой ловушки и умереть прямо здесь. Вот так, по глупости. Не добравшись до Эдварда.       Стиду казалось, если он сейчас разожмёт руки и выпустит штурвал, перестанет держаться за него, шаткий баланс на волнах пропадёт, и он перевернётся. И как только это случится, продолжения не будет. Всему придёт конец.       Возведя глаза к небу, Стид выдохнул. Как только Эдварду удавалось так лихо править яхтой и плыть именно туда, куда нужно? Так быстро. Вокруг ведь сплошная вода и небо, нет никакой возможности ориентироваться и понимать, куда плывёшь.       Зря он в детстве представлял себя пиратом, когда читал книги…       Он не смог справиться даже с простым катером, куда ему до целого корабля? И команды…       Командир из него тоже так себе. Иначе не случилось бы ничего. Не было бы никаких проблем.       Стид попытался подавить панический стон в рукаве. Бессмысленно, вокруг ведь никого нет, стыдиться нечего. Только самого себя.       Во всём этом морском путешествии нет смысла. Только глупость и безрассудность. Очередные лишние доказательства его никчёмного существования. Вся дорога до Флориды — одна сплошная ошибка. Это место не принимало Стида, отторгало, как организм наркотик, но он всё не желал этого замечать, слепо бредя против течения.       Стид шумно выдохнул, когда волна накрыла его с головой, а тело вновь обдало липким холодом.       Бессмысленно… каждое его действие…       Стид не сразу заметил его. Волнам пришлось пошвырять катер в стороны, но, наконец, он поднял голову, и в глазах загорелся огонёк надежды.       Вдалеке, на горизонте, спрятанный за тучами, совсем едва пробивался тонкий лучик света.       — Маяк… — выдохнул Стид, вглядываясь в пространство. Волны скрывали горизонт, но в промежутках он явно различил путь вперёд. — Нашёл…       Собрав последние силы в кулак, Стид схватился за штурвал и направил катер в сторону света. Тот был много левее, пришлось выкручивать на полную. Стиснув челюсти до боли, Стид развернулся и поплыл вперёд. Свет тускло сиял так далеко, что мог оказаться лишь галлюцинацией. Но даже если так, Стид упорно шёл ей навстречу.       Он вновь наглотался солёной воды. Развернувшись, поплыл по течению, и оно стремительно понесло его вперёд. Приходилось выруливать постоянно, волны норовили снести в противоположную сторону. Но, наконец, впереди показался каменный берег.       Последние усилия… не терять надежду…       Огромная волна вынесла катер к берегу с такой силой, что Стид зажмурился, решив, что разобьётся прямо сейчас, достигнув, наконец, цели. От глухого удара металла о каменный берег, Стида покачнуло, и он стукнулся лбом о штурвал. Простонав от боли, приложил пальцы, почувствовал огромную рану и заметил на кончиках капли крови. Её моментально смыл непрекращающийся дождь, и Стид столь же быстро об этом забыл.       Едва он выбрался с катера и спрыгнул на каменную почву, ноги подкосились. Мир наклонился в сторону, и Стид рухнул на колени, схватившись за голову. Сильнейшая качка перебралась и на берег. Маяк, возвышающийся над островом, раздвоился, и Стид склонился от скрутившего рвотного позыва.       Ему понадобилось не дюжее количество времени, чтобы уговорить самого себя подняться и пойти дальше. Ботинки скользили по мокрым от дождя камням, в промокшей насквозь одежде и сильном ветре Стида била дрожь. Волосы прилипли к лицу, влага капала с ресниц, застилая взор.       Обойдя левее берег, Стид заметил яхту Эдварда, ровно пришвартованную на песчаном берегу.       Вздох облегчения сорвался с губ. Он был прав — Эдвард здесь!       Это придало сил, и Стид побрёл быстрее, пытаясь воспроизвести в памяти тот путь, по которому они шли с Эдвардом в тот день, когда тот поцеловал его. Ненужное сейчас воспоминание рьяно нахлынуло, и Стид попытался отогнать его, помотав головой.       Не сейчас.       Стид дошёл до того места. Оно не изменилось. Только свет маяка теперь тускло сиял в небе, и Стид старался не обращать на него внимания. Но, вопреки ожиданиям встретить Эдварда здесь, как в старые времена, сидящего на мокрых камнях, этого не случилось. С этой стороны островка берег пустовал. Лишь хлёсткие волны разбивались об острые камни.       Выдохнув сквозь зубы, Стид поднял голову к возвышающемуся маяку. Кажется, там был домик. Эдвард рассказывал, что жил в нём.       Стиду удалось пройти всего несколько метров вдоль берега, по направлению к этому домику. И затем он замер. Сквозь шум стучащего о каменистый берег дождя и завывающего ветра послышалось шуршание камней и глухие звуки шагов.       Как только Стид резко обернулся, тут же отпрянул. Эдвард стоял напротив, возвышаясь огромным силуэтом в непроглядной тьме.       — Я подозревал, — донёсся до Стида глухой голос, перебиваемый шумом волн, — предполагал… но всё равно не ожидал.       Он сделал шаг вперёд, и Стид невольно попятился. Что-то хищное и опасное было в плавных, почти животных, передвижениях Эдварда.       — Что я приду сам после твоих угроз? — Стид прищурился, пытаясь в темноте разглядеть его лицо. — Очень жаль, я думал, ты умнее.       В шуме ветра заскользил злорадный смех.       — Как смело ты ерошишь свои перья, птенчик.       — А чего мне бояться? — злобно бросил Стид. — Тебя? — На мгновение Эдвард замер. Сама тьма словно застыла вокруг него. — Прости, что разочаровал.       Из темноты донеслось почти звериное рычание, и в следующий миг Эдвард набросился на него. От неожиданности Стид повалился на каменистый берег, даже не подумав о том, чтобы защититься. Позвоночник жалобно захрустел, перед глазами на мгновение вспыхнула белая пелена. Как только она растворилась, у самого лица нависла темная фигура Эдварда. Чёрные глаза пылали жаждой чужой боли, рот перекосился в оскале, седые пряди клочьями упали на лицо.       На мгновение Стид зажмурился. Совершенно не хотелось на это смотреть.       Крепкая хватка сдавила горло, перекрыв доступ к холодному воздуху, и Стиду пришлось открыть глаза. Ярость на чужом лице становилась всё сильнее по мере того, как собственные лёгкие начинали ныть от недостатка кислорода.       Стид дёрнулся в невозможности вдохнуть. Схватился за запястья Эдварда, но не смог ни сжать, ни сдвинуть их. Затылок сдавила боль, перед глазами вновь вспыхнул белый свет, и на мгновение показалось, что это конец — он ослеп, задохнулся. В нём больше ничего не осталось — ни ощущений, ни боли. Только сплошное зудящее ничего.       Вновь вернувшись в реальность, в которой дождь хлестал по лицу, а тьма расплывалась перед глазами, Стид беззвучно прохрипел, приоткрыв рот, и обессиленно выпустил руки Эдварда.       Последняя мысль мелькнула в разрозненном яркими белыми вспышками сознании, и пальцы слабо нащупали кобуру на поясе. Пошевелившись под Эдвардом из последних сил, Стид нащупал пистолет, вытащил его и, не задумываясь ни о чём, нажал на курок.       Звук выстрела потонул в общем шуме крови в висках, но в следующий же миг руки разжали горло, и Стид судорожно вдохнул. Пистолет выпал из рук, и Стид зажмурился, слабо хватаясь за шею и жадно глотая воздух. На задворках мелькнула мысль — бежать. Но для этого не хватило сил. Даже на то, чтобы пошевелиться. Поэтому он продолжал недвижимо лежать, чувствуя, как по лицу потоком скатываются слёзы, мешаясь с холодным дождём.       Приоткрыв глаза, Стид в ужасе обнаружил, что Эдвард, или кем бы он ни был, всё ещё продолжает нависать над ним мрачной тенью, внимательно изучая его попытки выжить.       — Почему ты уехал? — прозвучало сквозь шум дождя. Так одновременно знакомо и по-новому непривычно. — Бросил и ничего не сказал? Всё ведь могло быть по-другому. Если бы ты только попросил помощи.       — Потому что не мог иначе, — хрипло и сдавленно выдавил из себя Стид. Слова выходили с величайшим трудом, ему казалось, он не слышал себя. Только чувствовал, как шевелит губами, выдыхая воздух. — Не мог, чёрт тебя возьми, не мог!       — Полгода!..       — Думаешь, мне было проще?! — процедил Стид, начиная слышать, как к нему возвращается голос. А с ним и силы, разбивающие на части запертые под слоем цепей эмоции. — Я не собираюсь оправдываться перед тобой ни в чём. Всё давно в прошлом. Дай мне его забыть.       — Не дам! — прошипел Эдвард, вновь касаясь его шеи. Вызывая дрожь по всему телу. Рефлексы восстали, отчего в мыслях зародилось желание ударить, защититься. Спрятаться. — Твое прошлое — это моё настоящее.       — И ты вновь исчезнешь, как только избавишься от меня, — сквозь накатившую волну холода усмехнулся Стид. — Ты — не Эдвард. Не самостоятельная жизнь. А только эмоции, которые бушуют внутри него. Боль, которая есть у каждого. И у меня такая есть. — Стид поднял ладонь и указал в сторону. Эдвард заинтересованно обернулся, ожидаемо не увидев ничего сквозь пелену дождя. — Она прошла благодаря тебе, — продолжил он, перестав делать различия между тем, кто перед ним. — Оставила меня в покое. Но после случившегося не проходит ни минуты, чтобы она вновь не вставала перед моими глазами.       — Пытаешься разжалобить меня? — Эдвард прищурился, сильнее сжимая пальцы.       — А ты, правда, думаешь, что в этой жизни мне осталось за что цепляться?       Вспышка в небесах озарила лицо Эдварда. На нём мелькнуло нечто знакомое. Почти родное. Пальцы скользнули по шее, хватка ослабла.       — Хотя бы на миг, — тихо сказал Стид, глядя в непроницаемые чёрные глаза. — Прежде чем убить окончательно… если ты не можешь или не хочешь быть или стать прежним… притворись. Пусть будет лишь иллюзия, но дай мне снова увидеть его…       Эдвард скривился от этих слов вместе с новым всполохом молнии.       — Как же сладко ты поёшь, — выдавил он из себя практически с ненавистью. — Жаль, мне всё равно на твоё пение.       Стид выдохнул, чувствуя, как болит горло.       — Пусть так, — согласился он. — И всё равно я увидел тебя.       — Не вздумай… — предостерегающе низко проговорил Эдвард.       — Столько времени пытался не пускать к себе в голову, чтобы не сорваться и вернуться к тебе. Знал, что не нужен тебе таким, каким стал. Не хотел увидеть в твоих глазах разочарование. Отвращение. Знал бы ты, как тяжело не думать о том, кто в жизни был превыше всего… — Стид опустил глаза на руки, снова потянувшиеся к его шее. — Но всего лишь одна весть о твоём аресте, и я сорвался. Слабак, согласись?       — Соглашусь, — прорычал Эдвард. И всё же Стид почувствовал, как неуверенно он сжимает его горло.       — Я думал о тебе, когда мне делали больно, — прошептал он, почти не двигаясь. — Это была надежда. Как в книжке, когда спасение появляется в самый последний, ответственный момент. Для накала драмы и облегчения. Но в жизни нихрена, как в книжках, не бывает… Ждёшь спасения, а она продолжает течь, игнорирует мольбы о помощи. Когда ты пришёл, она была мне не нужна. Было поздно. Реальность разбивается на осколки не в тот момент, когда больно… а когда понимаешь, что ты совсем один…       Стид поднял руку, и Эдвард разжал пальцы, отпуская его. Ушёл от прикосновения, и Стид так и замер в воздухе.       — Воплощение боли? — фыркнул он. — То, что невозможно пережить… Думаешь, я стану утешать тебя? Возьму за руку и исполню роль спасителя? Нет. — Стид покачал головой. — Боль естественна. Она нормальна. Её надо пережить и почувствовать в полной мере. А желание избавиться от неё, сделать вид, что её нет, спрятать как можно глубже, лишь разрушает нас изнутри, отравляет хуже любого наркотика. Мы живы, пока все ещё чувствуем боль… — Голос Стида дрогнул. — Потому что, если мы перестали что-либо ощущать, это конец… Жизнь не имеет смысла… Она пустышка. Каждое мгновение лишь жалкое существование в надежде хоть что-то ощутить. Ты — яркая, пусть и невероятно болезненная эмоция. И имеешь право на существование. На уважение к себе. Ты должен жить вместе с Эдвардом… Периодически появляться, давать о себе знать, но… Являться олицетворением того, что этот этап пройден.       — Нет! Я — не пройденный этап! — вновь прорычал Эдвард.       — Ты пытаешься врать сам себе. Возможно, когда-то в Эдварде и было лишь желание крови и неосознанного насилия, но это время давно прошло. Он стал другим. Старое нельзя стереть и уничтожить. Оно остаётся, но мы меняемся.       — Нет, я знаю, что ты хочешь сделать! Тебе не удастся избавиться от меня так просто.       — Я не хочу избавляться от тебя. Когда-то я полюбил тебя целиком. Ты пугал меня жестокостью, иногда забывался и начинал рассказывать много неприятного. И я видел, что при мне ты делаешь вид, что лучше. Возможно, я не знаю, какой ты настоящий, до самого конца, но что бы ни скрывалось за каждым твоим прозвищем, я полюблю и это. Я не хочу менять тебя… Я хочу, чтобы ты оставался для меня таким, какого я встретил.       На мгновение Стид замолчал.       — Я ничего не ощущаю, — сказал он тихо. — Чувствую себя пустым. Что-то во мне есть, чему я не могу дать название, оно где-то глубоко во мне, но как ни пытается прорваться, я не могу уловить. Как будто всё хорошее, что оставалось во мне, закончилось. Будто во мне закончилось вообще всё, оставив лишь существующую оболочку. — Стид дотронулся до руки Эдварда. — Мне нравится то бушующее в тебе пламя, каким бы ужасом оно ни было вызвано.       — Каким бы ужасом?.. — эхом повторил за ним Эдвард, и его слова потонули в разбушевавшейся грозе. — Ты хоть представляешь, каким?       — Представляю… — шепнул Стид. — Я знаю… Кракен.       Глаза Эдварда расширились. Тёмные, сливающиеся с мраком ночи. В них заиграли эмоции, и Стид приоткрыл рот, наблюдая за этим.       — Да что ты можешь знать?! — прошипел он. — Что можешь представлять?! Ощущал ли ты когда-нибудь хоть что-то похожее на это?       — Нет… — Стид покачал головой. — Нет, ведь мой отец жив. И мне никогда тебя не понять. И о моей боли тебе всё известно. О каждой из них. У нас с тобой нет секретов друг от друга. Ты открыт для меня так же, как и я для тебя.       — С Эдвардом ты был куда менее храбрым, птенчик.       — Эдвард не душил меня на берегу.       — Но хотел убить. Тогда на причале. После благотворительного вечера.       — Но не убил… — Стид вновь покачал головой так же, как и в день, когда говорил это Эдварду.       — Ради чего же ты прилетел сюда в такую непогоду? — ядовито выговорил Эдвард.       — Ради тебя… — ответ Стида потонул в новой вспышке грозы, но Эдвард всё равно его услышал. — И только…       Пальцы Эдварда снова сжались на его шее. Слабо. Эдвард внимательно опустил взгляд. Стид проследил за ним, но в сплошном месиве из чёрного цвета ничего не увидел. Эдвард приложил ладонь к своему боку и поднял её в воздух, внимательно разглядывая.       — Как когда-то и учился, птенчик, да? — усмехнулся он, когда капли дождя размазали тёмную кровь по его пальцам. — Туда, где не смертельно…       Эдвард повалился на него, и Стид выставил вперёд руки, чтобы подхватить, пока тяжёлое тело окончательно не придавило его к земле. Сбросив Эдварда с себя, Стид откашлялся и перевернулся, усаживаясь на колени рядом с ним. Быстро проверил пульс — ещё есть. Принялся ощупывать Эдварда, и, наконец, нашёл кровоточащую рану с левого бока.       — Чёрт, — пробормотал Стид и снял с себя шарф. Приложил его к ране и прижал, что было сил. Ткань моментально окрасилась тёмной кровью, несмотря на бушующую погоду. — Не лучшее место, Эдвард…       В такую погоду даже на яхте Эдварда, что раза в два или три больше его катера, он вряд ли сможет доставить их обоих обратно на берег живыми. А даже если доставит, скорее всего после больницы, в которую Стид отвезёт его, Эдварда сразу заберут обратно в камеру. Или хуже…       В сомнении Стид осмотрелся и нашёл взглядом домик неподалёку от маяка. Выдохнул, потёр ноющую от боли шею и, оперевшись рукой о холодный и влажный камень, поднялся.       Немало времени потребовалось, чтобы дотащить Эдварда до домика. Стид был уверен, на его спине осталась целая роспись синяков. Ему не удавалось ухватить Эдварда так, чтобы не волочить по острым камням. Приходилось постоянно поправлять прижатый к ране шарф, который он обвязал ремнём — от елозания о берег тот постоянно сползал.       Когда Стид, наконец, пнул двери домика, он чувствовал, что тело заливает не только дождь, но и пот, градом скатывающийся по коже. Зато ему уже не было холодно, наоборот, всё тело пылало жаром. Финальным испытанием оказалось доволочь Эдварда до ближайшей лежанки. Оставив Эдварда у входной двери, Стид быстро прошёлся по немногочисленным комнатам, нашёл в одной из них небольшую кровать и вернулся обратно. Из последних сил схватился за Эдварда и поволок туда. Цыкнул, как только заметил, что на сухом деревянном полу под ним остаётся длинная и тёмная дорожка крови. Стид затащил Эдварда на кровать. В последствии он не хотел бы вспомнить тот позор, с которым пытался это сделать… В конце концов, он обессиленно рухнул на Эдварда, левое плечо и бедро которого на кровать так и не поместились. Отдышавшись, Стид поднялся и вытер лоб, залитый потом. Оглядел внимательно Эдварда, проверил рану под шарфом и обвязал его крепче. У него совсем не осталось сил, чтобы продолжать…       Стид сполз на пол, убрал от плеча свисающую руку Эдварда и задрал голову, пытаясь отдышаться. Всё тело ныло от сводящей боли, а в горле начинало разрастаться до противного раздирающее ощущение. Невольно Стид приложил ладонь к шее и выдохнул. По телу прошла волна неприятной дрожи, и он помотал головой, стараясь отогнать её.       Осмотревшись, Стид вдруг догадался, в какой комнате оказался. В комнате Эдварда. Кровать слишком маленькая, очевидно для ребёнка или, хотя бы, подростка, большой выцветший ковёр на полу. Рисунок на нём закрашен красками. Подняв голову, Стид рассмотрел картины на стенах. В основном морские пейзажи, но встречались и портреты, и рисунки странных животных. Вероятно, всё это рисовала мать Эдварда. А может и сам Эдвард, в тех картинах, где штрихи казались нелепыми.       Эдвард пошевелился и глухо простонал. Картины вспыхнули неестественными красками в озарившей комнату вспышке молнии. Стид опомнился и решил, что несмотря на полное отсутствие сил и желания шевелиться, с Эдвардом он ещё не закончил…       Пришлось прошарить весь домик в поисках хоть чего-то, что могло бы помочь. К сожалению, в этом месте, явно не приспособленном для длительного пребывания теперь, почти ничего не нашлось. Пригодилось, что отец сквозь боль, слёзы, отчаянные протесты и нежелание когда-то объяснил, что делать с ранами. Только зачем ему сейчас это знание, когда под руками ничего нет. Стид фыркнул. Единственное, что он нашёл на кухне — алкоголь. Пришлось взять его за неимением большего.       Вернувшись к Эдварду и поставив бутылку рядом, Стид задумался. Глубоко вдохнул и развязал шарф. Осмотрев рану, нахмурился и попытался перевернуть Эдварда. Его опасение подтвердилось. Пуля прошла навылет, оставив от себя сразу два кровоточащих отверстия. Повезло, что Стид стрелял довольно криво, пусть и почти вплотную, и рана вышла косой, у самого бока. Видимо, Эдвард попытался увернуться, когда Стид стрелял.       Стид понятия не имел, что с этим делать. В памяти всплыла фраза о том, что когда стреляют в живот, в первую очередь повреждаются внутренние органы, а во вторую, может повредиться позвоночник. Где располагаются органы и какие именно, Стид не знал, но решил, что повреждены они или нет, с самими ранами стоит что-то делать, чтобы Эдвард не истёк кровью. Не исключено, что после этого Эдварду нужно в больницу. Но… На этом размышления оборвались, вернувшись к мысли, что в больницу Эдварду нельзя.       Вздохнув, Стид встал и принялся искать ванную. Ничего там полезного не нашёл, поэтому вернулся в комнаты, и прошёлся по всем полкам и ящикам. Мать Эдварда наверняка шила. В доме обязаны найтись нитки.       Пока Стид, стоя на коленях и стряхивая пот со лба, рылся в огромном сундуке, его не покидала странная мысль. Зачем он бросил всё, лишь бы поплыть сюда? С начала того, как он вернулся в Лондон и принялся работать с отцом, каждое своё действие он выверял с особо логической точностью, и на каждое мог найти причину. Он избавился от любовника жены не из чувства ревности, а из мысли, что тот может быть опасен, как Мэри, так и детям. Не общался с дочерью и сыном не потому, что ненавидел, а лишь бы они не видели того ужаса, который приходилось наблюдать ему самому с тех пор, как он начал осознавать происходящее вокруг себя. Каждый последующий стратегический ход, запугивание и мучения конкурентов, всё он пытался выверить.       Но не сдержал бессмысленного эмоционального порыва, как только увидел, что с Эдвардом случилась беда. О чём он думал? Что Эдвард — маленький мальчик, который без него не справится? Какая глупость… Конечно, Эдварду не нужен Стид, чтобы выйти из тюрьмы. Стид это знал. Понимал.       Тогда зачем?..       Стид упёрся лбом в поднятую крышку сундука и прикрыл глаза. Это всё чувства… Он знал, они где-то ещё остались, но… ощущались совсем по-другому. Не тем пылким и страстным пожаром, который окутывал его, когда Эдвард его целовал, когда обнимал, прежде чем покинуть и оставить одного. А чем-то… что словно было, но не имело под собой ничего. Лишь слово. Без надлежащего дополнения.       Он думал, что когда увидит Эдварда, всё то, что он ощущал, вновь вспыхнет в груди. Но этого не произошло. Оно, всё ещё где-то в глубине не могло пробиться сквозь слой боли и ненависти, насквозь пропитавших душу. И дело далеко не в том, что изменился и Эдвард. Дело только в самом Стиде. Он не мог… вновь стать тем, кем когда-то был.       Когда-то с таким страхом произнесённое лишь в мыслях «люблю» казалось выдумкой. Чем-то, никогда не существовавшим в реальности.       Стид выдохнул и продолжил поиски. Неужели во всем доме он так и не найдёт ниток?!       Руки наткнулись на книгу. Стид уже хотел отложить её, но вдруг заметил знакомый рисунок. Рассеянно Стид погладил глянцевую обложку. Да, когда-то у него была точно такая же. Немного в другом издании, но внутри один в один. Те же картинки, складывающиеся из тонких чернильных чёрточек.       Задумчиво повертев книгу в руках и пролистав страницы с уже потёртыми уголками, Стид отложил её в сторону. Когда-то отец разорвал такую же у него на глазах. Больше ему не хотелось узнать, что внутри. Он не успел дочитать.       Вслед за этим ему, наконец, улыбнулась удача. На дне сундука он нашёл целых три катушки с нитками и коробку с иголками. Рядом лежал кусок красного шёлка, и Стид решил не трогать его.       Поднявшись, он вернулся к Эдварду и с трудом нашёл место, чтобы усесться рядом. Задрал верхнюю одежду и обнажил часть живота, покрывшуюся кровью. Убрал шарф, поморщился и снова прижал обратно.       — Сейчас будет очень мерзко, — сказал он сам себе, выливая алкоголь на катушку с нитками и иголку. — И хорошо, что ты без сознания. Или… — Стид неуверенно посмотрел на Эдварда. — Остался ли ты ещё там? Или всё поглотила та, другая, твоя личность…       Вдохнув, Стид дрожащими пальцами вдел промокшую насквозь нить в иголку и убрал с Эдварда шарф…       Спустя время Стид отстранился от Эдварда. Убрал взмокшие волосы со лба и выпрямил спину. Она ныла от боли, ведь он столько просидел согнувшись и практически не двигаясь. Швы вышли, мягко говоря, отвратительными, зато кровотечение почти удалось остановить. Стид в очередной раз вылил на рану остатки алкоголя. Вновь сложил пропитавшийся кровью шарф, найдя на нём ещё чистое место, и осторожно приложил к ране. Взяв тот же ремень, обернул его вокруг живота Эдварда, затянул потуже. И, наконец, повалился на пол. Растянувшись на ковре, Стид снял промокший плащ, подумав, что нужно было озаботиться этим с самого начала. На большее его сил не хватило, и он уснул прямо так.       Проснулся Стид всего через час, а может и меньше. Тусклый свет поднимающегося солнца бил в окно, заставляя морщиться от неприязни. Всё тело ныло и болело, а горло сковывало такое чувство, будто он не до конца проглотил наждачку. Стид сглотнул и тут же пожалел об этом — на глазах выступили слёзы, и он схватился за горло.       Поднявшись, он проверил Эдварда. Живой. Сердце бьётся медленно, но спокойно, дыхание ровное. Стид выдохнул в восхищении от того, сколько в Эдварде силы для того, чтобы продолжать бороться с любыми ранами. Когда-то Эдвард объяснял ему, как стрелять так, чтобы дать шанс на выживание. Ещё в те времена, когда они оставались в клубе, чтобы побыть вместе. Но едва ли Стид об этом думал, когда стрелял. Единственное, что он хотел в тот момент — выжить. Как ни парадоксально, в остальное время ему хотелось обратного… Но как только представился шанс… Тело и рефлексы не дали этого сделать.       Стид задумчиво закусил губу, размышляя, что делать дальше. Быстрым шагом он вышел из домика и радостно вдохнул. Шторм закончился. Теперь у него несколько вариантов. Дождаться пробуждения Эдварда. Оно непредсказуемо, но оставался мизерный шанс на то, чтобы проснулся тот, кого он жаждал увидеть. Возможно, у Кракена не останется сил, чтобы вновь наброситься на Стида, но что ему с ним делать? Очевидно, что он не поддавался уговорам. Его личность оставалась для Стида тайной за семью печатями. И как бы сильно он ни хотел вернуть прежнего Эдварда, его вера сдавалась под натиском неожиданной жестокости. Он не готов вновь вынести её… не от человека, единственного, кто когда-то подарил ему моменты искренней радости.       Был и второй вариант. Пока Эдвард не проснулся, оставить его в домике и вернуться на катер. Уплыть в одиночестве, и… снова бросить его. Стид помотал головой, быстро отметая и этот вариант. Эдвард тяжело ранен. Бросить его здесь одного — всё равно, что оставить на верную смерть. Мало того, что Стид помог ему хреново, всё ещё вероятно, что пуля могла разорвать внутренние органы. И тогда Эдвард умрёт здесь от внутреннего кровотечения.       Стид задумчиво посмотрел в сторону притихшего моря, сжал кулаки и вернулся в домик. Стиснув зубы, он стащил Эдварда с кровати и вновь, но уже более бережно, поволок из домика.       На этот раз Стид придумал иную стратегию. Выбрав самый прямой путь от домика к берегу, он доволок до него Эдварда, оставив того лежать у полоски воды. А затем стремительно побежал туда, где пришвартованы катер и яхта. Немного поразмыслив, он всё же взял катер — в нём имелось и пассажирское местечко, хоть и небольшое. С яхтой он бы не управился, а на катере уже умудрился доплыть до нужного места и почти не покалечиться.       Запрыгнув на катер, Стид объехал на нём половину берега, и остановил его у того места, где оставил Эдварда. С трудом ему удалось затащить Эдварда на него, а затем безопасно и осторожно уложить. На всякий случай Стид привязал Эдварда ремнями к месту, чтобы тот не свалился в воду. С этой возможной проблемой Стид бы точно не справился.       Плыть по спокойному морю, без дождя, оказалось куда приятнее, чем в лютый шторм. Стид всматривался вдаль, понятия не имея, куда плывёт, но надеясь, что выбрал правильное направление. Хотелось как можно быстрее довезти Эдварда до берега. Ему требовалась помощь, которой Стид оказать не мог.       Неизвестно, сколько пришлось плыть, но в этот раз Стиду показалось, что прошло куда меньше времени, чем в противоположную сторону. Пришвартовав катер у берега, Стид заметил вдалеке машину Роуча. Тот вылез из неё, как только завидел босса, и неуверенно направился в его сторону. С удивлением он встал на берегу, когда Стид спрыгнул с катера. Отдав команду стащить с него Эдварда, Стид побрёл по пирсу, чтобы вернуть ключи от одолженного катера.       Когда он вернулся к машине, Эдвард уже лежал на заднем сидении, а Роуч на водительском ожидал следующей команды.       — Что там в магазине? — спросил Стид, усевшись рядом с Эдвардом. Он кивнул, чтобы Роуч выезжал с проклятого берега.       — Ничего нового, босс, — отозвался Роуч. — Олуванде удалось успокоить Бонни, и теперь они вместе сидят и обсуждают какие-то левые темы. Баттонс приглядывает за ними и за самим магазином. Проблем никаких.       — Это замечательно. Вези к клубу, в который мы тогда заезжали. И побыстрее.       Роуч кивнул и прибавил газу. За окнами замелькали всё ещё горящие с ночи фонари. Других машин на дороге не встретилось, поэтому Роуч довольно быстро довёз их до «Пиратской Гавани».       — Помоги мне, — попросил Стид, когда вышел из машины.       Вместе с Роучем они вытащили Эдварда с заднего сидения. Стид кивнул в сторону клуба. В это время суток двери уже были закрыты, поэтому Стид сразу направился к служебному выходу. Вежливо попросил охрану позвать Иззи, и уже через пару минут новый формальный владелец клуба показался у двери и ошеломлённо уставился на Эдварда. Тут же кивнул охране, и та переняла его из рук Роуча и Стида.       — У него кровотечение. — Стид указал на перевязанный шарфом и ремнём живот, когда Иззи перевёл вопросительный и настороженный взгляд на него. — Думаю, везти его в больницу — не вариант, учитывая, что он сбежал из тюрьмы, так что… Знаю, что у вас есть личные врачи.       — Есть. — Иззи кивнул, оперевшись на трость. Внимательно оглядел Стида, и взгляд его остановился на уже не прикрытой шарфом шее. Стид сжал губы и промолчал, только выпрямившись сильнее. — Как давно ты в него выстрелил?       — Несколько часов точно прошло, так что вам стоит поторопиться. Он хоть и дышит, но не думаю, что это надолго. — Немного помолчав, Стид всё же добавил: — Как Люциус?..       — Спит. Пришлось дать ему успокоительного. Иначе он разгромил бы весь бар.       — Звучит не так плохо. — Стид удовлетворённо кивнул. — Почему Эдвард сделал это с ним? — спросил он, наконец, после недолгого молчания.       Иззи пожал плечами.       — Он не хотел. Это случайность. Эдвард узнал, что ты улетел в Лондон… К своей семье… Люциус просто попал под горячую руку. — Иззи перевёл взгляд на Роуча, потом на Стида, и наконец посмотрел вниз. — Я не сразу заметил, что у Люциуса повреждения.       — Был слишком занят другими его частями тела? — Стид выразительно приподнял бровь.       — Вроде того. — Иззи скривил лицо в оскале. — Давал ему после обезболивающие, чтобы не стонал от боли. И чтобы… — Он сбился, задумавшись. — То ли Эдвард слишком сильно ударил его головой, то ли Люциус всегда таким был, но… Что-то в нём изменилось после… В его поведении. Тебе виднее. Ты с ним общался, не я. — Помолчав, Иззи продолжил. — А потом однажды среди ночи Люциус смотался к Эдварду. После этого Эдвард и стал… Вот таким. — Иззи повернул голову в сторону входа в клуб, где скрылась охрана вместе с Эдвардом. — Не видел его таким никогда. И Люциусу он тогда дал какой-то наркотик. Явно не тот, что давал ему я. У Люциуса после него совсем крыша поехала.       Стид задумчиво посмотрел в сторону.       — Откуда у Эдварда вообще взялись такие наркотики? Вы никогда не занимались этим. Либо я не знал… — задумчиво добавил он.       — Нет, не занимались, — согласился Иззи. — Эдвард был против. Ему не нравилось, что делают с людьми препараты Джеки… — Иззи резко замолк и уставился на Стида.       — Думаешь, он мог дать ему что-то из остатков Джеки? — хмуро спросил Стид, моментально догадавшись, о чём тот подумал.       — Вполне возможно… Но действие её наркотиков проходит. А Люциус точно прекратил их пить. Я уверен. Следил за этим.       — Ты так уверен в послушании Люциуса? — Стид насмешливо усмехнулся. — Ты, очевидно, плохо его знаешь.       Иззи задумчиво уставился в сторону.       — В любом случае, даже если он перестал их принимать, — продолжил Стид. — То количество алкоголя, что ты вливаешь в него, рано или поздно разрушат не только его тело, но и личность. Люциус, несмотря на свою работу, почти никогда не пил. Не знаю, как он справлялся с тем, что происходит в комнатах, но делал это без алкоголя. Такой удар химии может отразиться на нём необратимо. А тебе он, кажется, понравился ещё трезвым и живым. Задумайся. Не можешь сам с ним справиться, уверен, даже в этом городе есть специальные клиники. Иначе будет поздно.       — Слишком рьяно ты беспокоишься о том, кого недавно собирался застрелить, — фыркнул Иззи, злобно сверкнув глазами.       — И попытаюсь сделать это снова, лишь бы увидеть вновь в твоих глазах ужас и страх. — Стид холодно улыбнулся, отчего Иззи вскинул на него удивлённый взгляд. — Видишь, насколько ценна его жизнь?       — Мучить его, чтобы лишний раз помучить меня? — процедил Иззи сквозь зубы. — Лучше сразу убей, пока я здесь один, а ты с подстраховкой.       — Кто же тогда позаботится об Эдварде? — Стид приподнял бровь. — Меня он слушать не хочет. Только убить. А тебя, раз не убил до сих пор, значит и в ближайшее время не убьёт. — Стид бросил красноречивый взгляд на его трость.       — Ты ещё пожалеешь, что не сделал это, когда была возможность, — на этот раз в голосе Иззи вместо злобы и угрозы послышалось что-то иное. Стид не различил. — Что, всё ещё не умеешь убивать?       Стид раздражённо выдохнул.       — Смерть для тебя — милость, Иззи.       Иззи покачал головой и поднял на Стида задумчивый взгляд.       — Будь по твоему, Боннет. — С этими словами он развернулся и скрылся в дверях клуба.       Стид не стал долго задерживаться. На то, чтобы сверлить дверь злобным взглядом у него не хватало ни сил, ни желания. Хотелось закрыться в собственной комнате, залезть под одеяло и никогда из-под него не вылезать. Из-под плотной завесы, обволакивающей чувства, начало что-то пробиваться, и Стид усилием воли подавил это. Развернулся и направился обратно к машине. Роуч молча последовал за ним.       — Ты, Бонни и Оли, — сказал он, как только они вновь оказались в салоне. — Будете следить за этим клубом. За Эдвардом. И за каждым его передвижением. Я не хочу, чтобы после всего этого, его снова схватили.       — Как скажешь, босс, — кивнул Роуч.       Стид подумал, что ещё лично поговорит с Бонни. И не помешало бы узнать, как Олуванде удалось найти с ней общий язык.       Дотронувшись до шеи, Стид выдохнул. Он очень устал. Но времени отдыхать практически не было, ведь уже очень скоро Эдвард снова очнётся.