Похититель душ 春江花月夜 Китай

Жизнь стремится по стезе судьбы И другого нет пути Хань Юй (768 — 824)

Через пару дней лодка прибыла в Восточную столицу. Едва Ван Цзыцзинь с товарищами ступили на берег, уличный круговорот тут же увлёк их. Кэцзюй (императорский экзамен для получения государственной должности), проводившийся раз в три года, был немаловажным событием для каждого столичного дельца, как мелкого, так и крупного. Студентов наперебой зазывали посетить таверны и чайные дома (1), постоялые дворы и всевозможные лавки, даже хозяйка борделя вывела на охоту команду своих самых смазливых девиц. Для неискушённого провинциала было чрезвычайно сложно избежать всех этих соблазнов. Большинство учеников, отправившихся сдавать экзамен, возвращались домой ни с чем — без славы, без должности и с пустыми карманами. — Восточная столица действительно процветает! — удивлённо заметил Даоран. — Воистину: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Он восторженно крутил головой по сторонам, впрочем, как и его товарищи. У молодых людей глаза разбегались от пестроты хвастливых золочёных вывесок, ярких нарядных одежд встречных девушек, завлекательных безделушек, что наперебой совали им бродячие торговцы (2) с расписными коробами. Студенты не знали, куда им смотреть, ахали и охали, начисто забыв про манеры и сдержанность. Их лица сияли от детского восторга, и только Ху Фейсяо казался равнодушным ко всей столичной мишуре и суматохе, что столь увлекала остальных. Тыкая пальцами во всевозможные диковины, дёргая друг друга за одежды, чтобы привлечь внимание, молодые люди прошагали немало кварталов, прежде чем Даоран, наконец, вспомнил, зачем же они прибыли в Восточную столицу. Он притормозил своих товарищей и призвал их вместо пустого ротозейства поискать, где бы остановиться на ночлег. Уже вечерело, и коротать время до рассвета на улице никому не хотелось. Едва он упомянул о крыше над головой, как все заволновались. Ведь невесть сколько таких же как они студентов явились в столицу для сдачи экзамена. И пока кое-кто тратил дневные часы на бесцельное гуляние, вполне возможно в гостиницах уже не осталось свободных мест. Молодые люди пошли дальше. Квартал от квартала улицы вокруг становились всё благоустроеннее, дома красивее, лавки и таверны больше, гостиницы шикарнее. — Смотрите, впереди постоялый двор! — воскликнул один из их компании. Тут и другие обратили внимание на внушительные ворота, окрашенные красным лаком (3). По обе стороны от них колыхались на ветру многочисленные бумажные фонари, размером больше человеческого роста (4). На великолепной вывеске значилось «Постоялый двор Великой удачи». Всё выглядело так красиво! Даже иероглифы надписи были нанесены исключительно изящным почерком, про какой говорят — взлёт дракона и пляска феникса (5). — Разве мы сможем позволить себе здесь остановиться? — засомневался Ван Цзыцзинь, оценив помпезный вид постоялого двора. Его товарищи, однако, не хотели ударить в грязь лицом друг перед другом. — Была не была! Сначала осмотримся, потом уже решим! И, подталкивая один другого локтями, молодые люди с напускной храбростью ввалились внутрь. Интерьер главного зала поражал роскошью — всё здесь было сделано из дорогих материалов и украшено со вкусом. Даже перила были из первосортного китайского лавра. Навстречу гостям вышел хозяин — благообразный немолодой господин. — Уважаемые посетители, не желаете ли остаться на ночь? — поклонился он им с улыбкой. Даоран пригнул голову в знак вежливости и торопливо отказался: — Нет-нет! Спасибо, но мы простые ученики, которые приехали сдавать экзамен. Ваша гостиница нам не по карману. На удивление всем, хозяин просиял: — Ай-яй, эти гости не знают, что могут избежать платы за ночлег! — он улыбался так, что морщинки как лучики разбежались по его лицу. — Ученикам, сдающим кэцзюй здесь рады. В том случае, если вы сдадите успешно, обретёте степень, получите благосклонность самого Его Величества, то полностью освобождаетесь от оплаты. Но в случае провала будьте добры немедленно выложить деньги за проживание. Вы удивлены? Ах, я лишь надеюсь, что среди вас найдутся достойные люди, которые несомненно поднимутся в чинах и впоследствии не забудут о моём скромном заведении. Ничего более! Его сладкие речи заставили некоторых амбициозных студентов задуматься. Те из них, кто собирался сдавать экзамен не ради заслуг, и те, кто был уверен в своём успехе, без колебаний принялись вписывать свои имена в бланк. Посмотрев на них, и остальные нерешительно присоединились к ним, чтобы не выглядеть хуже других. Даже Ван Цзыцзинь уже собирался начертать своё имя в пустом разделе бланка, но стоящий рядом Ху Фейсяо отвел его руку. — Брат Цзыцзинь, не стоит! Мы можем поселиться в другом месте, — и, повернувшись в сторону Даорана, добавил: — Потворство сиюминутной прихоти может дорого обойтись. Вот только к нему никто больше не прислушался. Из гостиницы вышли лишь они трое. Огорчённо вздохнув, Ван Цзыцзинь спросил: — Брат Ху, почему ты не позволил нам заночевать в таком роскошном месте? — Эх, брат Ван… Все знают, что сдать кэцзюй можно лишь с помощью сопутствующей тебе счастливой звезды. Лишь она может благословить и снять несчастья. Да вот только согласно твоим восьми знакам рождения, боюсь, тебе не суждено получить славу и известность. А если каким-то чудом это удастся, нельзя быть уверенным, что ты останешься в живых. Сказав это, Ху Фейсяо с сожалением покачал головой. А после добавил: — Кроме того, этот постоялый двор какой-то подозрительный. Оглянувшись назад, Ван Цзыцзинь удивлённо переспросил: — Подозрительный? Разве? Я ничего странного не заметил. Постоялый двор всё так же источал ауру роскоши, привлекая приезжих, то и дело входящих в красивые ворота. — Ты не слышал звук плача? Как будто где-то в дальних комнатах рыдало разом множество людей, — покачал головой Даоран. Ху Фейсяо кивнул: — Точно-точно! Это место наполнено чувствами обиды и негодования… — Что ещё за плач? — подобрав полы ханьфу, Ван Цзыцзинь поспешил за товарищами. — Ничего я не слышал… Однако холодок ужаса заставил подняться волоски на его затылке. Если у тебя плохие восемь знаков, нет смысла надеяться на лёгкую судьбу, ведь бед всё равно не избежать. ПРИМЕЧАНИЯ: (1) Чайный дом — общедоступные места в городах, где люди собирались провести время за чашкой чая. Появились в эпоху Тан, а эпоха Сун стала периодом их расцвета. Они были очень популярны, поскольку китайцы всегда любили чай. В них подавали самые разные сорта напитка: обычный, имбирный с пряностями, мятный, сливовый и другие. (2) Бродячие торговцы Мелкие торговцы именовали себя «занимающимися бродячим промыслом». Они скитались по миру, называя это странствиями «по рекам и озёрам». В летописях говорится, что торговцы должны жить вместе, хорошо работать, учить младшее поколение своему делу. Специфика их труда в том, чтобы уметь носить на себе или перевозить на повозках необходимые товары и менять всюду то, что у них есть, на то, чего нет, не забывая при этом покупать подешевле, а продавать подороже. Сложность ситуации была в том, что торговля в те времена обычно контролировалась властями. Представители власти никогда не оставляли столь важную сферу экономики вне своего внимания. Поэтому торговцы находились под патронажем служащих, работавших от имени казны и по её поручению. (3) Ворота, окрашенные красным лаком На древних картах север назывался Чёрной страной, юг — Красной, восток — Зелёной, а запад —Белой. Фасады всех главных зданий, следуя принципам феншуй, обычно были ориентированы на юг, и врата, обращённые к югу, красили в красный цвет. И в самом городе неотъемлемой составляющей любого богатого китайского дома являлись пурпурные ворота — цвета так называемой китайской киновари. Красный — цвет счастья — говорит о благородном и знатном происхождении семьи, владеющей этим домом. А также символизирует удачу и радость. (4) Бумажные фонари, размером больше человеческого роста Их появление связано с изобретением бумаги в 105 г. до нашей эры китайцем Цай Лунном, служившим советником при императоре. Фонари изначально использовали не только для освещения жилища, но и в военных целях. Они были универсальным средством коммуникации между командирами подразделений китайской армии. Лишь позднее запуску бумажных фонариков стали придавать ритуальное значение, приурочивая его к религиозным праздникам. Также без них не обходился ни китайский новый год. Их вешали как в помещении, так и снаружи, чтобы можно было читать и работать. Украшение фонариков шёлком и бумагой защищало их от ветра и не позволяло улететь. Если первоначально китайские фонари вешали в домах из практических соображений, чтобы освещать помещения и вход, то в дальнейшем они начали приобретать всё более изящный вид и в конечном итоге стали символом высокого статуса. (5) «Взлёт дракона и пляска феникса» За многотысячелетнюю историю китайский язык обогатился огромным количеством пословиц, идиом и крылатых выражений, которые пришли из художественных произведений китайских писателей и поэтов и из народных сказаний простых людей. В данном случае, выражение «Взлет дракона и пляска феникса» применялось исключительно в отношении красивого почерка, обманчиво небрежного, скорописного, но при этом выглядевшего величественно. Он немного отличался от канона — был очень красивым, живым и энергичным в каллиграфии.