Похититель душ 春江花月夜 Китай

…В конце концов, для чего Я прибыл, мой друг, сюда?.. Ли Бо (701 — 762) Следующим вечером отдохнувший и бодрый Ван Цзыцзинь крутился перед зеркалом. Фейсяо, по-прежнему растянувшись на кровати, наблюдал, за преображением. Из нищего студента на его глазах Цзыцзинь превратился в молодого господина, покинувшего отчий дом для столичной жизни. Фигуру юноши подчеркнули шёлковые одежды, на поясе покачивалась подвеска из нефрита, ещё один камень блестел в заколке-гуань (1), которой Цзыцзинь украсил причёску. Взяв в руки складной веер, он повернулся к Фейсяо, чтобы тот оценил его шикарный вид. Юноша и правда выглядел великолепно, но Лис не был бы собой, если бы просто взял и похвалил его. — Только не говори, что ты так для похода в бордель нарядился, — со смешком отозвался Фейсяо. — С чего ты взял, что я иду в бордель? — фыркнул Цзыцзинь. — В такой хороший вечер хочется прогуляться, подышать свежим воздухом… — А меня и здесь воздух вполне устраивает, — Фейсяо вознамерился повернуться на другой бок. — Погуляй без меня. — Ты! — возмущённо воскликнул Цзыцзинь, хватая его за руку. — Ты! Как ты можешь бросить меня одного? — и беззастенчиво добавил, утаскивая Лиса за собой. — Кто тогда поспособствует деньгами? Несмотря на уверения Цзыцзиня, отправились они, конечно, в квартал красных фонарей (2). Пока молодые люди добрались туда, вечер уже почти сменился ночью. В тёмно-синем небе высоко стояла луна, но она потускнела в сравнении с улицами, освещёнными сотнями красных фонариков, горящих возле каждой двери. И народу кругом было видимо-невидимо — куда больше, чем днём. Возле каждого заведения клиентов завлекали танцами и веселым смехом девушки, наряженные в атласные платья ярких цветов. Они заигрывали с прогуливающимися мимо мужчинами и издали походили на ожившие прекрасные цветы. Всё вместе создавало волшебную атмосферу осенней ночи, совершенно очаровавшую Цзыцзиня. — Как всё-таки хорошо, что я сюда приехал! — восторженно обратился он к Фейсяо. — Где бы в родных краях я такое увидел? Не зря говорится: через книги обретёшь роскошные дома и изящных дам. Так оно и есть! Фейсяо, подняв брови, удивлённо уставился на него: — Э-э-э… Что ты хочешь этим сказать? — Вот смотри, — снисходительно принялся пояснять Цзыцзинь. — Я много лет изучал классическую поэзию и другие науки. Но, зачем бы я ещё приехал сюда, если не для сдачи кэцзюя? Кроме государственного экзамена других причин добраться до столицы у меня не было. А если бы я не попал в столицу, то и не увидел бы столько прекрасных дам! И он, гордясь своими рассуждениями, расправил плечи и пошагал вперед. — Если меня память не подводит, то изречение имело немного другой смысл, — искренне восхищаясь его вывернутой логикой, покачал головой Лис. Внезапно перед ними распахнулись двери, и оттуда выпорхнула стайка девушек, ярких, как заморские птички. Они окружили молодых людей и принялись наперебой завлекать в свой бордель. — Господа! Заходите к нам! — У нас так весело, вы точно не останетесь разочарованными! — Молодые господа, загляните на огонёк! Сестрица сыграет для вас на гуцине! Их окружал такой густой аромат духов, румян и пудры (3), что даже дышать стало тяжело. Однако, непривычный к такому ласковому обхождению, Ван Цзыцзинь ощутил полнейший восторг. Околдованный щебетанием девушек, он двинулся за ними, но тут фонари осветили их получше, и юноша застыл. Издалека и в неясном свете они казались прелестными феями, но вблизи стал виден толстый слой белил, покрывавший их лица. Словно снег зимой прячет все неровности почвы, так и пудра, сурьма и румяна маскировали заурядные и даже уродливые черты. Но стоило Цзыцзиню сместить взгляд в сторону, как перед ним оказалось прекрасное лицо Фейсяо, сияющее очарованием без всякого грима. Небо и земля в сравнении с теми девицами. — Нет-нет! — вскричал Цзыцзинь, вырываясь из рук жриц любви. — Нам надо идти! Фейсяо, пойдём! И, подхватив Лиса под локоть, он стремительно поволок его прочь. Только удалившись на пару кварталов, юноша замедлил шаг. — У-у-у… — расстроенно протянул он. — Если их умыть, они ничем не лучше крестьянских девчонок! Неужели, это столичный уровень? Где же тогда найти неподдельную красоту? В голосе Цзыцзиня звучало искреннее отчаянье. Пожалуй, он и то меньше горевал, если бы провалил экзамен. Даже Фейсяо стало его немножечко жаль. — Эх ты, глупенький, — засмеялся он. — В этом мире так мало настоящих красавиц, что шансы встретить одну из них почти равны нулю. А если нечаянно увидишь такую, то, с твоим счастьем, она обязательно окажется если не духом, то демоном, жаждущим человеческой энергии. Ван Цзыцзинь посмотрел на Лиса. Вдали от фонарей стало особенно заметно, что от него исходит слабое сияние, подобное лунному свету в ночном небе. Это было воистину завораживающе прекрасное зрелище, в какой-то мере подтверждавшее сказанное. — Вероятно, ты прав, — тяжело вздохнув, согласился Цзыцзинь. Приподнятое настроение, с которым он выходил из гостиницы в начале вечера, как ветром сдуло. Повесив голову, юноша побрёл вперед, глядя лишь себе под ноги. Однако, вскоре он был вынужден остановиться из-за толпы, запрудившей улицу. Все они толклись перед воротами большой усадьбы. Множество алых фонариков, развешанных возле входа и вдоль дорожки, ведущей вглубь поместья, привлекали внимание. В темноте ночи они напоминали ожерелье из красного агата, путь, манящий ступить на него человека с душой поэта. Конечно, Ван Цзыцзинь тут же устремился туда, однако через сотню толкающихся мужчин было сложно пробиться. Всем хотелось попасть за ворота, люди стояли так тесно, что едва ли не лезли друг другу на голову. Цзыцзинь, вытянув шею, смог увидеть лишь вывеску с розовыми иероглифами. В названии «Сад пионов» чувствовался некий тайный подтекст. Если прислушаться, становилось понятно, что в толпе говорят о какой-то барышне Чэнь Син. Все эти люди, оказывается, горели желанием посмотреть, как танцует девица и послушать её пение. Ван Цзыцзинь ощутил волнение в груди — раз у неё такая слава, она определенно должна быть красавицей. Юноша подёргал за рукав стоящего рядом мужчину в одежде ученого сословия: — Простите, а эта барышня Чэнь Син внешне какова? /тут Ван Цзыцзинь употребляет в имени другой иероглиф, превращая девушку из «исчезнувшей звезды» в «утреннюю звезду»/ — Разве ты не знаешь? — ученый муж смерил его удивленным взглядом. — Барышня Чэнь Син — прекраснейшая девушка столицы! Она обладает непревзойдённой красотой и талантом! — Отлично! — эти слова придали Цзыцзиню сил. — Фейсяо, мы обязательно должны её увидеть! И он с такой энергией бросился в гущу народа, что люди невольно расступались перед ним. Орудуя локтями, Цзыцзинь попёр напролом, пока не оказался внутри. ПРИМЕЧАНИЯ: (1) Заколки для волос Существует легенда, по которой именно от шпильки для волос берут своё начало китайские палочки для еды. Она гласит, что у императора Чжоу был непростой характер и много врагов. Он знал, что его могут отравить, поэтому первой еду пробовала красавица-наложница по имени Дацзи. Однажды она поняла, что блюдо остыло недостаточно, и император сейчас обожжётся. Предвосхищая возможное наказание, Дацзи выхватила из своей прически шпильку, наколола на неё кусочек еды и стала дуть на еду изо всех сил. Остуженный кусочек она подала императору. Чжоу пришел в восторг от такой выходки, и повелел отныне кормить его только так. Промучившись несколько дней, девушка испросила позволения изготовить для себя специальные удлинённые шпильки. Они и стали прообразом современных палочек для еды. Шпильки изготавливали из самых разных материалов. Простые люди могли носить металлические и деревянные шпильки. Более богатые сословия предпочитали шпильки из нефрита, коралла, золота, серебра и слоновой кости. Шпильки украшались подвесками, цветками, гребешками; их делали в форме дракона, пиона, феникса. Разновидностью мужской шпильки стало украшение для волос — гуань. Исторически ею укреплялась причёска совершеннолетнего, чиновника, представителя знати. Древнейшие найденные шпильки относятся ко второму тысячелетию до н.э. (2) Квартал красных фонарей Первые публичные дома в Китае начали существовать сразу после создания письменности. Каждая девушка, что попадала в стены данного заведения, приходила сюда работать по собственной воле. Уже позже в публичные дома стали брать девушек за долги родственников. Но именно тогда спрос на услуги девушек начал падать — никто не хотел ложиться в постель с девушкой, что делает свою работу без малейшего удовольствия. Чтобы отделить опытных девушек от начинающих, был придуман хитрый трюк. На ноги прекрасным особам надевался ножной браслет, что изготавливался из специальных материалов. Красный браслет из ситца. Самый простой браслет, что давался всем девушкам, что проводили в борделе хотя бы один год. Зелёный браслет из хлопка. По желанию, его можно было обшить драгоценными камнями. Сотрудницы с таким ножным браслетом могли не платить за обеспечение гигиены и стирку вещей. Также они получали отдельные заказы, выезжая на работу вне заведения. Как правило, их вызывали для чиновников средней руки. Нередко они отправлялись и в казармы для солдат. Чтобы получить такой браслет требовалось отработать более трёх лет. Синий браслет из шёлка. Его получали девушки после 5 лет работы. И такая девушка уже была опытной жрицей любви, и её услуги стоили очень дорого. Таких особ вызывали только для элитных гостей, что уже не раз доказывали собственную состоятельность. Семьдесят процентов дохода уходила им, а остальное забирал бордель. И так как кроме этой стоимости хозяин заведения всё равно получал свои личные доходы от тайных связей с чиновниками, девушка могла выбрать, где именно будет работать. И надо понимать, что её клиенты сразу же уходили за ней, поэтому за таких девушек шла нешуточная война. (3) Косметика В древнем Китае женщины сильно белились, румянили лицо, золотили зубы, придавали бровям зеленоватый отлив, наклеивали мушки разного цвета. В мушки вправляли дорогие камни. Любили пахучие масла, эссенции, для которых изготовляли бутылочки из тончайшего фарфора. Пудра в Китае была известна с незапамятных времён. Наряду с рисовой пудрой, более дешёвой, были широко распространены и свинцовые белила (упоминаются уже в начале 3 в.). Косметические средства стоили очень дорого, поэтому простое население применяло естественные красители — сок трав, листьев, цветные глины и мелки. Рабам применять косметику запрещали, на их лица ставили обезображивающее клеймо. В макияже особое внимание уделялось бровям. Изогнутые, как ветви ивы, или вразлёт, как крылья у мотылька, они стали синонимом слова «красавица». В эпоху Тан существовало 16 форм бровей со своими поэтическими названиями. Мода на них менялась. До периода Тан в Китае красивыми считали тонкие брови, а во времена Тан в моду периодически входили широкие. Если пудра была доступной, то пигмент для бровей был очень дорогим и элитным продуктом, потому что чёрный пигмент ЛО-ЦЗЫ ДАЙ получали из моллюска. Макияж наносился в 7 этапов: пудра, румяна, брови, узор на лбу, узор на ямочках щёк, узор в виде полумесяца на висках-скулах, губы.