Похититель душ 春江花月夜 Китай

…И после весь день Я не в силах забыть об этом… Бо Цзюйи (772 — 846)

За рутинными процедурами прошло утро. Пока кэцзюй не начался, для соискателей был организован общий обед. В полдень все собрались в одной большой зале, спеша поделиться впечатлениями и наговориться. — Ох, мне конец! — пожаловался Даоран. — Что случилось? — забеспокоился Цзыцзинь. — Моя экзаменационная комната смотрит на юг. Целый день меня будет поджаривать солнце, а укрыться там негде. Я же не доживу до вечера! — В этом плане мне повезло. Комната ориентирована с востока на запад, солнце почти не заглядывает. Но из-за этого там темно и холодно, — вздохнул Цзыцзинь. — Дорогой друг, тебе стоит быть осторожнее! — вдруг донеслось сзади. Оглянувшись, Цзыцзинь встретился взглядом с немолодым мужчиной. Его волосы были тронуты сединой, а лицо прорезала сеть морщинок. Казалось, что ему уже больше пятидесяти. Что означали его слова про осторожность? У Ван Цзыцзиня даже еда встала поперёк горла. Что ещё за неприятности могли тут подстерегать? Неужели его восемь знаков рождения настолько неудачны, что даже на кэцзюй, где всё зависело от знаний и умений, ему не избежать злого рока? Надо бы разузнать, что имеет в виду этот мужчина. Но прежде чем расспрашивать, по правилам приличия следовало представиться, и Ван Цзыцзинь поспешил назвать свои фамилию и имя. А после сразу же поинтересовался: — Товарищ, о какой осторожности ты говоришь? — Неловко признаваться перед младшими, но я сдаю кэцзюй уже далеко не в первый раз, — со вздохом сказал мужчина. — Так что же ты имел в виду под теми словами? — поторопил его Цзыцзинь. — Из моего опыта, ежегодно экзамен заканчивается самоубийством кого-нибудь из экзаменующихся, — с дрожью в голосе проговорил старший. — Причины каждой смерти разнятся. Самое жуткое было, когда один юноша проткнул свой живот кистью. А вначале выглядел таким жизнерадостным и бодрым. Он нанёс себе больше десяти ударов, прежде чем умер. Не только Цзыцзинь, но и некоторые другие соискатели отложили палочки после этого описания. — Вот оно как… — наконец произнёс Цзыцзинь. — Видимо не выдержал давления, верно? Однако седовласый мужчина продолжил: — С комнатой, выходящей на юг ничего не случится. Она наполняется энергией ян. Но вот в комнате, куда солнце почти не попадает, собирается слишком много инь. Сказав это, он, как ни в чем не бывало, принялся за еду, а Цзыцзинь остался сидеть, тупо глядя на рис в своей чашке. Подняв глаза на Даорана, он встретил сочувственный взгляд. — Брат Ван, не бери его слова близко к сердцу! На каждом экзамене находятся люди, которые получают удовольствие, запугивая всех. Они просто жаждут поколебать душевное равновесие конкурентов, чтобы облегчить себе путь. Ни в коем случае не воспринимай его всерьёз! — принялся утешать Цзыцзиня другой юноша, сидящий неподалёку. — Я тоже, как и брат Ван, получил комнату с преобладанием инь, но вовсе не расстроен. Не надо верить тому старику! От бескорыстных добрых слов на сердце Цзыцзиня посветлело. У говорившего было круглое милое, совсем ещё детское лицо и приятная улыбка. — Меня зовут Ван Цзыцзинь, а как мне стоит обращаться к тебе? — Ло Цзунчжи! Можно просто Цзунчжи, без фамилии, по-братски, — молодой человек улыбнулся ещё шире, и его глаза стали похожи на два узких полумесяца, придавая ему простодушный вид. Юноши разговорились, обоим хотелось немного отвлечься от напряжённой обстановки. Вдруг послышался звук глухого удара, напугавший присутствующих. Ван Цзыцзинь и Ло Цзунчжи едва не подскочили и быстро обернулись. Они увидели подростка, который бился в судорогах на полу. Падая он смахнул со стола чашку, и всё кругом засыпало белыми рисинками. От этого зрелища внутри сжалось от ужаса. Вскоре появились двое служителей. Они подняли мальчика и понесли его прочь, переговариваясь на ходу: — Это дитя ещё слишком мало, должно быть изрядно перенервничал… — Надеюсь, доктор поможет ему… Все были потрясены происшествием. Более сотни людей застыли в мёртвой тишине. И именно в этот момент Ван Цзыцзинь понял, в каком безжалостном соревновании принял участие. Поздним вечером в крохотной комнатке Цзыцзинь обустраивал себе постель, намереваясь лечь спать. В чёрном небе, словно отражение фонаря в глубокой воде, висел диск луны. Недоставало узенькой дольки, чтобы круг стал идеально ровным. Полнолуние будет официальным днём начала кэцзюя. Несмотря на все волнения дня, стоило ему закрыть глаза, Цзыцзинь провалился в сон. На следующий день он проснулся с восходом солнца. Потянувшись, юноша с улыбкой посмотрел на розовое рассветное небо и мысленно усмехнулся: «Ну, и где же ваши чудовища?» Так как экзамен все ещё не начался, обед снова проходил в общем зале. Цзыцзинь, Даоран и Ло Цзунчжи сели вместе. Тот пожилой мужчина и в этот раз принялся рассказывать пугающие истории. Сегодня он вещал о некоем учёном, покончившим с собой на экзаменационной площадке, и с тех пор, как только наступало время кэцзюя, он являлся, чтобы собрать жизни людей. Слушавшие реагировали по-разному. Нашлись и те, кто поверили, и те, кто скептически покачали головой на эти байки. Но, как ни посмотри, всё же смута в сердцах была посеяна, и старик достиг своей цели. — Да уж, кого только здесь нет, — Даоран глядел на седовласого мужчину с отвращением, но, тем не менее, он ничего не мог поделать. Закрыть тому рот никто был не в силах. В это время, сидя рядом с ним, Ло Цзунчжи был погружён в свои мысли. Глаза его внимательно наблюдали за всем, но на лице была сосредоточенность. Внезапно он произнес: — Кажется, я где-то видел этого человека раньше. Никак не могу вспомнить! — Лучше выбрось его из головы, — с усмешкой заметил Цзыцзинь, держа чашку с рисом. — Будешь думать о ком-то вроде него, ночью, чего доброго, кошмары приснятся! После обеда раздали листы для ответов. Теперь рядом с именем на странице стояла красная печать, подтверждающая подлинность документа (1). Испытания должны были начаться на следующий день. Вечером все улеглись пораньше, чтобы отдохнуть как следует и набраться сил для предстоящего испытания. Луна ещё не взошла, а в экзаменационном дворе воцарилась полная тишина. Ван Цзыцзинь, как и все, провалился в объятия сна. Внезапно, какой-то шум заставил его пробудиться. Он услышал голоса. — Да что ты за человек! — выговаривал кто-то. — Не только пугаешь всех своими страшными сказками, так ещё стены размалёвываешь! Выглянув, юноша увидел служителей, которые выволакивали человека с экзаменационной площадки. Тот отбивался, брыкался изо всех сил и возмущался: — Я рисовал талисман, чтобы изгнать нечисть! Здесь что-то есть! Это был седовласый мужчина, который наводил смуту среди соискателей. Наблюдая, как его волокут прочь, Цзыцзинь подумал, что теперь его вряд ли допустят к сдаче экзамена. Служащие заломили болтуну руки, пригнув к земле, но мужчина вдруг выкрикнул охрипшим голосом: — Я видел! Видел это! — его лицо было повернуто в сторону ряда комнат, в одной из которых находился Цзыцзинь, и юноше показалось, что взгляд направлен именно на него. — Он под этой кроватью! Скоро увидите, как кто-то ещё умрёт! ПРИМЕЧАНИЯ: (1) Красная печать, подтверждающая подлинность документа Печать в Китае — больше, чем печать. Она может использоваться даже в качестве личной подписи — и это не прихоть, а дань древней традиции. Мало кто знает, что праобраз печати появился в Китае больше трех тысяч лет назад, а первые оттистки были, как и сейчас, красными. Примитивные печати появились в Китае во времена династии Шан (1600 — 1027 до нашей эры). Первыми пошли в ход панцири черепах, которые символизировали модель мира. Вскоре личные печати начали использовать массово, а технология упростилась. Имена гравировали на кости, дереве, камне. Резьбу прикладывали к пасте из киновари (ртутный минерал алого цвета), после чего оставляли на документах или предметах оттиск. Гравировка печатей обозначается терминами чжуанькэ 篆刻 или 刻印 кэинь. Иероглиф 篆 (zhuàn — печать¬) напоминает о стиле чжуаньшу — письме древнейшими иероглифами. Изначально печати несли функцию упорядочивания государственных бумаг, архивов и коллекций произведений искусства. Это, прежде всего, были императорские 玺 (си) и чиновничьи 章 (чжан) печати. Использование таких печатей стало правилом во времена правления династии Цинь 秦 (221 г. до н.э.). Печати указывали на дату и место составления документа. Позже мастера каллиграфии переняли императорскую традицию и стали отмечать печатями произведения искусства. Любопытный факт: В эпоху Сражающихся царств евнух Лао Ай подделал государственную печать и стал собирать войска для нападения на дворец. Императору Цинь Шихуанди, который впоследствии положил конец вражде между царствами, пришлось отправлять воинов на подавление мятежа. После объединения Китая император приказал изготовить печать из редкого белого нефрита с надписью «По мандату небес пусть император живет долго и счастливо». В течение полутора тысяч лет (!) Императорская печать передавалась от династии к династии. В смутные времена тот, кто захватил этот артефакт, объявлял себя «истинным правителем». К сожалению, в начале царствования династии Мин (1368–1644 годы нашей эры) печать была утеряна. Последующие династии изготавливали свои Императорские печати. Со временем сама печать становится произведением искусства и входит в круг «драгоценностей кабинета ученого», занимая достойное место с четырьмя традиционными предметами: кистью, тушью, тушечницей и бумагой. В современном Китае маленькая красная печать все ещё сохраняет свои позиции — как в бизнесе, так и в культуре. Личные печати тоже никуда не делись: официальные используют врачи, банковские служащие и представители некоторых других профессий, неофициальные — все, кто захочет.