Похититель душ 春江花月夜 Китай

… о друге старинном думы. А полночь приходит… Мэн Хаожань (689 — 740)

Солнце уже кренилось к западу. Вскоре горизонт окрасился в оттенки свежей алой крови. Вид заката вызвал в душе Цзыцзиня не восхищение, а зловещие предчувствия. И, чем темнее становилось, тем более тёмное чувство овладевало душой, пока не затопило его целиком, как спустившаяся с гор лавина. Это был не просто страх перед ночью, страх смерти. Это был леденящий страх страха. На чёрный небосвод с редкой россыпью тусклых звёздочек выползла луна. Одна за одной гасли свечи экзаменующихся, допоздна засидевшихся за занятиями. Утомлённые люди отправлялись на покой. Но не Ван Цзыцзинь. Он не решался спать. Оставив свою свечу зажжённой, он примостился в углу, обхватив колени. Эта ночь была последней. Завтра кэцзюй завершится, и больше не будет нужды оставаться в этом проклятом месте. Но до рассвета ещё надо дожить. Возможно, если не закрывать глаза до утра, ничего плохого не произойдёт? Ведь здесь нет никого, кто смог бы ему помочь… Наблюдая за колебанием пламени на кончике фитиля, Ван Цзыцзинь сам не заметил, как в его голове закружили глупые тоскливые мысли: «Вот выйду отсюда и сразу же смогу увидеть Фейсяо. Чем он сейчас занят? Наверное, как обычно, валяется и ест курочку. Эх, не знает он, в какой ужасной ситуации я нахожусь…» Пространство комнатки было столь мало, что края одежд Цзыцзиня, скорчившегося в уголке, всё равно доставали до стола. И вот, в какой-то момент, вынырнув из своих размышлений, юноша вдруг почувствовал, что за полу ханьфу что-то потянуло. Приподняв свечу, чтобы лучше видеть, он заметил, что ткань держится за край каменной плиты. Это было удивительно — на гладкой поверхности не за что было цепляться. Нахмурившись, Цзыцзинь дёрнул, но не смог вытащить. Юноше осталось только придвинуться ближе. Чернота под плитой напоминала разинутую пасть чудовища, ждущего свою жертву. Чуть зазеваешься, и оно проглотит тебя целиком. Глядя туда, Цзыцзинь невольно вспомнил свой дневной сон. Стало ещё страшнее, но подумав, что это же всего лишь сказочное видение, он смог немного расслабиться — кто же всерьёз воспринимает сны? Вот так, набравшись смелости, Цзыцзинь сильнее потянул за застрявшую полу ханьфу. Одежда не поддавалась, словно в темноте был кто-то, кто держал её изо всех сил. Не хотелось этого делать, но другого выхода не осталось. Цзыцзинь дрожащей рукой поставил свечу на пол, сам лёг и, обмирая от страха, заглянул вниз. То, что он увидел, заставило его онеметь от ужаса. Под каменной плитой прятался человек — его лицо закрывали длинные пряди волос, только налитые кровью глаза яростно сверкали. Цзыцзиню хотелось закричать, но голос ему не повиновался. Юноша смотрел, как одежду потихоньку затягивает в темноту, ещё чуть-чуть, и его самого утащит во мрак. Опомнившись, он принялся сопротивляться, но сколько бы усилий не прилагал, всё было тщетно. Ноги уже начали скрываться под каменной плитой, и тут из тьмы возникла рука и крепкой хваткой сомкнулась на шее Цзыцзиня. Самое жуткое, что на ней не было и клочка плоти — только мертвенно-белая кость. Юноша чувствовал, как из него утекает жизненная энергия. Холодный пот насквозь пропитал одежду, а костяная клешня на шее сжималась всё крепче, не давая дышать и издать хотя бы слабый стон. Перед глазами сгущался чёрный туман, сквозь который еле проглядывал тусклым пятнышком огонёк свечи. Цзыцзинь почти уже потерял сознание, как ощутил, что тиски на шее ослабли. Неизвестно, откуда ещё взялись на это силы, но юноша одним рывком разодрал халат и, освободившись, тут же отпрянул назад. Ему удалось избежать страшной участи, но на этом было ещё не всё. Внезапно его ладонь словно огнём опекло. Да не словно — он и правда коснулся свечи. — Ах, как больно! — закричал Цзыцзинь, тряся обожжённой рукой, и вдруг обнаружил, что сидит на кровати, затягивая на шее полосу ткани. Немного больше усилий, и шея была бы сломана. Он испуганно отбросил ленту прочь. Чуть сам себя не отправил на тот свет! Присмотревшись, юноша понял, что душил себя обрывком своего же халата. Вытирая холодный пот, струящийся по вискам, Цзыцзинь оглянулся, боясь, что увидит за спиной того, кто хватал его костяной рукой. Этот сон был таким реальным и чересчур страшным… — Цзыцзинь, ты как? — возле уха прозвучал знакомый голос, заставивший юношу вздрогнуть и тут же выдохнуть от облегчения. — Фейсяо! — он обернулся и увидел красивое лицо с лукавой полуулыбкой. Кто же ещё это мог быть, кроме Лиса? — Всё в порядке. Просто приснился очень жуткий кошмар. Но теперь здесь ты, и, значит, всё хорошо. — Боюсь, с твоим сном не всё так просто, — чуть нахмурился Фейсяо, тоже глядя в лицо Цзыцзиня. — Не хочешь спросить, зачем я здесь? С этими словами он достал талисман. Точно такой же Лис дал Ван Цзыцзиню, провожая его на экзамен. Но тот, что держал в руках Фейсяо, был разорван надвое. — Вот так я узнал, что на тебя напали, и сразу поспешил сюда, — пояснил он. Он протянул руку, чтобы вынуть из-под одежды Цзыцзиня парный талисман и взглянуть на него, но выяснилось, что это невозможно. От листка с заклинанием осталась лишь горсть бумажных хлопьев, рассыпавшихся по полу словно лепестки увядшего цветка. — Похоже, именно это помогло тебе прогнать духа, — заметил Фейсяо. — Если бы не талисман, неизвестно, как бы всё обернулось. — Неужели это был не сон? — сглотнул вмиг пересохшим горлом Цзыцзинь. — Всё происходило на самом деле? Бедный юноша вспомнил, что случилось с ним в так называемом сне, и снова весь заледенел от ужаса. — Да, — кивнул Фейсяо. — И мы с тобой прямо сейчас выведем на чистую воду ту тварь! Он шагнул за порог, и Цзыцзинь уже было двинулся за ним, но остановился: — Ох! Мне же нельзя выходить из комнаты! Что если кто-то заметит? — Как с тобой хлопотно… — закатил глаза Лис. Он привязал к причёске юноши свой складной веер и позвал: — Всё, идём. Теперь тебя никто не увидит. Цзыцзинь покачал головой, ощущая ветерок, овевающий уши, и попросил: — Фейсяо, а у тебя поменьше ничего не найдётся? С этим, как бы так сказать, немного неудобно поворачиваться. С несчастным, но покорным лицом, Лис отцепил веер, выудил из рукава каллиграфическую кисть и воткнул её в причёску Цзыцзиня, что-то пробормотав себе под нос. — Теперь мы можем идти? Юноша снова помотал головой, но никакого неудобства не было. Вдвоём они покинули комнату и зашагали через экзаменационный двор. Похоже, их и правда никто не мог обнаружить. Несмотря на обстоятельства, это забавляло Цзыцзиня как маленького ребёнка. Они шли, и луна лила на них свой бледный свет. Однако под ногами не было и намека на тень. Юноша невольно вздрогнул от такого открытия. А Лис, видя его реакцию, не удержался от улыбки. Похоже, только они могли видеть друг друга, а для остального света эти двое исчезли. Поздняя осень, прохладная как стоячая вода, в которой серебряным блюдом зависла полная луна. Огромный двор залит мертвенным месячным сиянием, но ни малейшая тень не нарушает его пустое пространство. Лёгкий шелест незримой поступи оттеняет царящую тишину ночи. Чьи же это шаги шуршат по опавшим листьям? ПРИМЕЧАНИЯ: Вера в духов и демонов в Китае — это огромный пласт культуры и мировоззрения китайцев. Как мы знаем, их мир состоит из двух начал: Инь и Ян. Энергия Ян соотносилась Небу и являлась главным управляющим над духами и демонами. Без разрешения Ян даже самый мелкий призрак не имел права пакостить человеку. Потусторонние сущности: •Ожившие неодушевлённые предметы. У каждой китайской вещи есть душа, которая может покидать свой предмет и превращаться в человека или животное или вовсе «входить» в другой предмет и манипулировать им, например в картину или в статую. Такой предмет-призрак называют «Цзин», а их приход/явление «Цзин гуань». Обычно духи вещей проявляют себя негативно: предметы двигаются, скрипят, разваливаются, падают. Это своеобразный сигнал о наступающей беде, которая последует от этой вещи, если её не уничтожить. •Призраки самоубийц. Возвращаясь к мировоззрению Китая, душа человека, который умер не своей смертью, не может успокоиться, и алчет найти новую жертву, которая обязана погибнуть такой же смертью, как и призрак. Именно по этой причине существует поверье о «цикличности» смертей в домах, где когда-то умер самоубийца. Этот вид призраков часто можно отличить по тем предметам, которые они носят с собой. Это может быть балка или верёвка, на которой, собственно, и оборвалась жизнь несчастного. Если эту верёвочку или балку у призрака отобрать, то он станет беспомощен как младенец и скорее всего отстанет от вас. Обычно такие призраки не приманиваются, а ищут себе жертву наобум. Накидывая верёвку на шею, они вызывают в человеке внезапное желание покончить жизнь самоубийством. Это своего рода помутнение, порыв, и если «будущего самоубийцу» не остановить, то он исполнит задуманное, даже не осознавая, что творит. •Материальные призраки. В Китае представляли призраков не как бесформенный полупрозрачный сгусток, а наоборот, старались придать им форму и наделить способностями влиять на людей и предметы материально. Особенно интересны те призраки, которые появились после смерти человека, но не уходили далеко от тела и костей умершего. Такие призраки были особенно опасны. Во-первых, обретённое тело (не обязательно целое; это может быть только один палец или кости нижней челюсти) давало подпитку злым силам, а во-вторых, оно служило материальным «оружием». •Демоны-мертвецы. Демоны–мертвецы или Цзян Ши по-китайски — это демоны, родившиеся от лунного или солнечного света, который попал на гроб с находящимся в нём телом. Особенно часто мёртвые становятся Цзян Ши, если их долго не погребают, ведь это означает небрежность к покойному, а значит — вызывает гнев духов. Эти демоны не могут превращаться в летучих мышей, да и с отрубленными руками они прекрасно могут удержать свою жертву. Также Цзян не боятся чеснока и осинового кола, взамен остерегаясь плодов жужуба, вбитых себе в хребет, и огня (как и любые китайские призраки/демоны). Для того, чтобы уничтожить вампира Цзяна, надо уничтожить останки умершего.