Похититель душ 春江花月夜 Китай

…В мире покоя нет… Ли Бо (701 — 762)

— Фейсяо! — подёргал Лиса за рукав Цзыцзинь. — Фейсяо! Кажется, я знаю что-то очень важное, но как бы ни старался, не могу вспомнить. Ты должен мне помочь! — Помочь вспомнить? Или что? — поднял изящную бровь Фейсяо. — Ты же знаешь множество магических трюков и заклинаний (1). Неужели не найдётся среди них такого, чтобы вынуть воспоминание из моей головы? — Твоё воспоминание как тонкая нить в пучке из тысячи подобных нитей. Очень сложно потянуть нужную. Я могу попытаться… — задумчиво прищурившись, Лис посмотрел на Цзыцзиня. — Какое же заклинание использовать?.. — Полностью безопасное! — испуганно пискнул юноша. Как было не струсить, видя выражение неуверенности на всегда спокойном лице Фейсяо? — Что ж… попробуем «блуждающая душа». — Ты хорошо с ним знаком? Звучит как-то не слишком безопасно. — Не бери в голову, — отмахнулся Фейсяо. Он протянул к Ван Цзыцзиню свой тонкий длинный палец и несильно ткнул между бровей. В тот же миг голову юноши обдало жаром, а тело словно потеряло вес и взлетело над землёй. Душу Цзыцзиня охватило необычайно комфортное состояние. Он зажмурился от удовольствия, а когда открыл глаза, обнаружил, что и правда парит в воздухе. И при этом его тело внизу твёрдо стоит на своих ногах! — А-а-а! Я ещё не хочу умирать!!! — во всё горло завопил Цзыцзинь, но с его губ не слетело ни звука. Неужели он действительно умер? Леденящий ужас мурашками пополз по спине, и в этот момент раздался голос Фейсяо: — Не надо бояться. Прямо сейчас я войду в твоё тело и попробую найти воспоминания. Следи внимательно! Всего парой слов Лис смог его утешить и успокоить. Уже без страха юноша стал наблюдать за происходящим внизу. Но смотреть там было особо не на что. Его тело и Фейсяо стояли друг напротив друга, не двигая ни рукой, ни ногой, на лицах не отражалось никаких эмоций. Несколько опавших жёлтых листьев спланировало на неподвижные фигуры и застряло в волосах. Прошло уже четверть часа, и Ван Цзыцзинь не на шутку разволновался. И вдруг заметил, что его собственное тело слегка дрогнуло, потом ещё раз, ещё… Губы разомкнулись, и с них слетело всего одно слово: «Талисман» (2). — Ах! Цзыцзинь внезапно ощутил вес и силу, и выдохнул с облегчением. Перед собой он увидел Фейсяо, который наблюдал за его реакцией. Тогда юноша понял, что наконец вернулся в свое тело. — Ну? — Лис нетерпеливо тряхнул головой. — Ты хорошо следил? Что сейчас было? — Ничего, — Цзыцзинь пожал плечами. — Я только сказал «талисман» и всё… Едва он это произнёс, все события того дня с невероятной ясностью возникли в памяти. И лицо пожилого учёного, и место, на которое тот тыкал, отчаянно выкрикивая: «Не стирайте талисман, он может спасти ваши жизни!» Да, именно эти его слова юноша и не мог ранее вспомнить! — Похоже, всё получилось, — заметил Фейсяо. — Знаешь, почему не удавалось раньше? Твои воспоминания были запечатаны. И сделал это тот человек. Пойдём, нам надо найти его рисунок. Лис потянул озадаченного Цзыцзиня за собой. — Зачем? — упирался тот. — Мне не кажется, что старик владеет какими-то способностями. А даже если так, он ведь нарисовал талисман, чтобы защитить наши жизни. — А-ха-хах, — невесело хохотнул Фейсяо. — С какой стати ему спасать вас? Зачем тогда он после сделал так, чтобы ты не мог ничего вспомнить? Боюсь, правда тебе не понравится. Думаю, этот талисман создан для противоположных целей — забирать человеческие жизни! Вот уж точно, такое в голову Ван Цзыцзиню никогда не приходило. Кожу под волосами стянуло мурашками, по спине пробежал холодок. Ван Цзыцзинь и Фейсяо отправились на поиски, и уже вскоре они наткнулись на ту самую комнатку, где жил пожилой студент. Внутри было темно и не чувствовалось присутствия человека. Заглянув, Цзыцзинь увидел, что там никого нет, даже каменная лежанка-стол скособочено упиралась в стену. От этой картины сердце ухнуло куда-то в желудок. Если бы юноша было один, ни за что не решился бы войти в комнату. Но Фейсяо, не обращая внимания на зловещую атмосферу, спокойно переступил порог. Цзыцзиню не оставалось ничего другого, кроме как сжавшись в комок от страха, юркнуть за ним следом. В темноте сложно было что-либо разглядеть, но, стоило юноше об этом подумать, как мрак рассеялся от невесть откуда взявшегося огонька. Цзыцзинь поморгал и понял, что ему не почудилось — пламя плясало в ладони Фейсяо. — Ай-яй! — вскрикнул Цзыцзинь. — Ты же обожжёшься! Давай лучше я сбегаю за подсвечником. Не обращая внимания на его испуг, Фейсяо поднял руку, освещая плоскость стены и указал: — Смотри! Ван Цзыцзинь остолбенел: белая стена как лист бумаги сверху до низу была исписана заклинаниями. Слова вились вкривь и вкось как земляные черви. Пусть это были лишь иероглифы, текст, но при взгляде на стену невольно поднималась тошнота. — Это оно? — дрожащим голосом поинтересовался юноша. — Это та самая дверь, про которую ты говорил? — Верно, — кивнул Фейсяо, будто принюхиваясь. — В этом месте чувствуются отголоски обиды. — Давай скорее уничтожим его! — воскликнул Цзыцзинь. Подхватив край широкого рукава, он бросился к стене и принялся тереть им надписи. — С чего ты взял, что это будет просто? — усмехнулся Лис. — К тому же, первым делом нужно отправить обратно ту тварь. Пока он говорил, Цзыцзинь безуспешно пытался отчистить стену, но сколько бы не елозил рукавом по линиям, они не тускнели. — Как же это удалить? Внезапно юношу замутило, перед глазами всё поплыло. Ему показалось, что поверхность стены натянулась, как тонкая ткань, и между строк словно барельеф проступило лицо старика-учёного. Цзыцзинь точно его узнал. Только мертвенно-бледный цвет отличал его от лица из воспоминаний. — Ай! — выкрикнул юноша, отступил на шаг и, споткнувшись, плюхнулся на пол. Из каменной кладки выделилась не только голова, но и вся фигура мало-помалу вылезала из стены. Это точно был тот самый пожилой студент! Выражение безжизненной неподвижной холодности застыло на лице, длинный халат был изодран. Грудь Цзыцзиня сдавило от возникшей гнетущей атмосферы. Старик медленно выступал из стены, надвигаясь на него. — Нет! Нет, не подходи! — закричал юноша, заслоняясь рукой. — Цзыцзинь, Цзыцзинь не паникуй! Взгляни вновь, есть ли там что-то? — прошептал ему в ухо Фейсяо. Юноша приоткрыл сначала один глаз, потом второй. Теперь он уже не видел ничего необычного, только стену, испорченную письменами. — Он уже здесь, — заметил Фейсяо. — Стоило тебе потереть заклинание, как он сразу явился. — Где? — напрягся Ван Цзыцзинь. — Где он? Почему я его не вижу? Юноша огляделся со всей внимательностью, но не обнаружил ничьего присутствия. Лишь луна взирала на него сквозь дверной проём, равнодушная и одинокая в своём беззвёздном чёрном океане. Вдруг в нос ударил скверный запах, отдающий свежей кровью. К горлу подкатила тошнота. Цзыцзиню захотелось выйти на свежий воздух, но пол под ногами захлюпал словно болото. Он посмотрел вниз и обнаружил, что стоит по колено в луже крови. Любое движение приводило лишь к тому, что кровавая трясина засасывала его всё глубже и глубже. И вот, не успел юноша опомниться, как понял, что жуткое месиво дошло уже до груди, и сдавливает, не давая вздохнуть. От ужаса он заметался, в поисках, за что бы уцепиться, но не находил спасительной «соломинки». Пока он пребывал в панике, до его слуха донесся слабый, но чарующий звук. Печальная переливчатая мелодия, словно песнь прекрасной девы. И тут же картина перед глазами в один миг переменилась. Кровавое болото превратилось в красивый сад, листья кружили в танце ветра, лаская взгляд. А в центре цветочной поляны юноша в белоснежных одеяниях играл на бирюзовой нефритовой флейте. Его прекрасное лицо с бровями вразлёт обрамляли чёрные, как мазки туши волосы. Воистину, будто Цзыцзинь увидел изображение рая. Он был не в силах отвести глаз от этого волшебного видения, но вдруг в центре поляны вспыхнули языки пламени. В мгновение ока яростный огонь поглотил юношу, и ветер погнал пожар в сторону Ван Цзыцзиня. Дымная завеса подбиралась все ближе и ближе. — А-а-а! — завопил от ужаса Цзыцзинь, с ног до головы обливаясь холодным потом. Поляна исчезла в огне, но в то же мгновение пейзаж вновь стал другим. Теперь перед юношей раскинулись поросшие зеленью горы, словно сошедшие с картины первоклассного художника и изумрудные воды, напоминающие струящийся гладкий шелк. Звук флейты не стих, но изменился, стал выше, будто падавшие на яшмовое блюдо крупные жемчужины сменились мелким жемчугом, столь звонко отдавался он в ушах. За столь короткое время видения мелькали перед Цзыцзинем одно за одним. То это был оживший рай на земле, то кошмар преисподней. И тогда, включивший, наконец, голову, Цзыцзинь понял — это Лис и та нечисть сошлись в сражении друг с другом, насылая иллюзии. Теперь в его сердце наступила ясность, и видения уже не имели над ним власти. Жуткая кровавая трясина, сказочный сад, бушующее пламя и пейзажи с картин — всё отступило. Открыв глаза, юноша увидел вполне настоящего Фейсяо. Тот, поджав ноги, сидел на полу и играл на флейте. В его позе не ощущалось напряжения, это говорило о том, что всё идет по его плану. Не успел ещё Цзыцзинь толком посмотреть на него, как мелодия прервалась, и Лис отложил флейту в сторону. Медленно открыв глаза, он громко сказал: — Бессмысленно продолжать эту борьбу. Хватит прятаться, выходи! ПРИМЕЧАНИЯ: (1) Магические заклинания Китайцы наделяют заклинания и амулеты столь огромной силой, что можно считать её практически беспредельной. Они убеждены, что слова — это не просто пустые звуки, а иероглифы и картины — не просто тушь и краска, но что все вместе они составляют или даже порождают ту самую реальность, которую они призваны выражать и символизировать. И поскольку любой желаемый волшебный эффект может быть воплощён в словах или на письме, то вполне естественным кажется предположение, что с помощью амулетов и заклинаний нетрудно добиться всего, что только можно представить. Такой вполне логичный вывод дал даосизму на раннем этапе его развития завершённую систему религиозной магии, получившей название «би фа». С помощью молитв и заклинаний её священнослужители оказывали безграничное влияние на шэнь и гуй, а следовательно — и на метафизические начала инь и ян, которые они олицетворяют. В обширнейшем изложении даосской системы под названием «Дао фа хуэй юань», или «Собрание фундаментальных принципов даосизма», состоящем из 268 глав, уже в самой первой главе категорически утверждается, что амулеты и заклинания — главные способы управления шэнь, изгнания и победы над гуй, а также воздействия на Небо и Землю. Действительно, амулетами и заклинаниями даосские священнослужители во все века призывали богов, дабы те могли вкусить жертв и подарить людям счастье; с помощью амулетов и заклинаний они вызывали гром, дождь и снег, прекращали ливни и устанавливали благоприятную погоду, причём как опираясь на поддержку небожителей, так и самостоятельно. Точно так же они предотвращали или прекращали нашествия саранчи, уберегали людей от нападений кровожадных хищников, мятежников и разбойников; они отводили наводнения, спасали души умерших от нищеты и отчаяния, ниспосылая им счастье в загробной жизни, и т. д. и т. п. Создание амулетов и заклинаний неотделимо от даосского ритуала; они представляют собой то самое оккультное искусство, которое позволяет китайской религии достигать главной цели — дарования счастья и благополучия человеку как в этой жизни, так и в будущих. (2) Магические талисманы Культура Китая отличается стремлением к единству с природой и окружающим миром. Особое значение придаётся различным знакам и символам, помогающим это сделать. В китайской культуре имеется большое количество амулетов и талисманов, применение которых вносит в жизнь удачу и чисто восточное спокойствие. Талисманы — предметы, обладающие магическим свойством оказывать какое-либо влияние. Обычно талисманы представали в форме книги, кольца, листа бумаги с иероглифами или изображениями. К примеру — самым известным талисманом в Китае является книга Тун Син. Её кладут под подушку больного человека или на живот беременной женщины, испытывающей трудности. Каждый экземпляр книги имеет красную ленточку или тесьму, и её можно повесить там, где она сможет принести наибольшую пользу, — красный цвет символизирует счастье. Ещё один общеупотребительный талисман — зеркало ба гуа. Его также вешают у изголовья больного человека, поместив в рамку из дерева, пластика или любого другого подходящего материала, на которой вырезают или рисуют восемь триграмм ба гуа. Считается, что это зеркало возвращает зло его источнику. Большинство талисманов записываются красными чернилами на жёлтой бумаге. Красными чернилами — потому, что красный цвет символизирует счастье, а на жёлтой бумаге — потому, что это императорский цвет, символ власти. Некоторые талисманы начинаются со слова «чэн», что означает «подчинить» или «покорить»: оно призвано обуздать хаос и воссоздать гармонию. Другие талисманы начинаются со слова «ч’и», что в переводе значит «контролировать, сдерживать». Это, как правило, талисманы, призванные сражаться с болезнью. Не часто талисманы начинаются и со слова чэнг, означающий «первый». В даосской литературе им выражается Дао, принцип всеобщей гармонии. Из всего вышесказанного видно, что назначение самого сильного талисмана — сражаться с теми силами, которые вызывают хаос и нарушают гармонию.