Похититель душ 春江花月夜 Китай

…Летят повсюду лепестки. Спустился в город вечер… Хань Хун (эпоха Тан)

— Господин Ван! Давно же мы не виделись… — голос был нежен, как песня иволги, но Ван Цзыцзинь вдруг ощутил, будто все его внутренности сжала невидимая холодная рука. — И почему ты такой спокойный после экзамена? Ноги юноши налились тяжестью, колени грозили подломиться, но он пытался не показать виду. У края дороги остановился изящный паланкин, окрашенный в персиковый цвет и покрытый золотым орнаментом. Окно было занавешено бамбуковой шторой, не позволяющей заглянуть внутрь. И, хотя Цзыцзинь не видел сидящего там человека, но звонкий переливчатый голосок мог принадлежать лишь одной его знакомой — лучшей в городе куртизанке Чэнь Син. Когда-то юноша был от неё в невыразимом восторге, но теперь при этом имени ему вспоминалось утро, когда он торопился на кэцзюй. Перед глазами встала зловещая безмолвная фигура в пропитанном кровью платье, и Цзыцзиня охватил паника. — Осмелюсь спросить: у барышни есть ко мне какое-то дело? Он старался говорить уверенно и твёрдо, но голос невольно дрогнул, и Чэнь Син, конечно, заметила это. — Почему ты меня боишься? — кокетливо поинтересовалась она, отодвигая шторку. — Неужели думаешь, что я внезапно превращусь в демона и съем тебя? Девушка очаровательно засмеялась, словно и не помнила об обстоятельствах их последней встречи. — Если у барышни есть дела, не лучше ли заняться ими? — Ван Цзыцзинь не знал, как поскорее от неё отделаться. — Мне ещё нужно сопроводить своего друга в несколько мест, — и, заметив, что Чэнь Син намеревается высунуться в окно паланкина, добавил: — К тому же, мы в людном месте. Стоит ли барышне вашей профессии показываться на улице? Услышав эти, прямо скажем, далекие от любезности речи, девушка, не говоря ни слова, долго разглядывала Цзыцзиня и, наконец, произнесла: — Но если меня видел только господин Ван, это ведь не считается, так? Это было сказано игриво и с насмешкой, но в тоне явно звучали печальные ноты. Девушка улыбнулась и кивнула: — Сейчас нам пора попрощаться: меня пригласили выступить во дворце министра. Но, если вечером найдётся свободное время, прошу, приходите в Пионовый сад! Я приготовлю для вас лучшие закуски и первосортное вино. Из-за бамбуковой занавеси показалась тонкая изящная ручка. На запястье мерцал нефритовый браслет, и в сравнении с ним бледная кожа девушки казалась ещё белее. Она потянулась в сторону Фейсяо: — Твоя маленькая лиса такая восхитительная! Сам не вполне осознавая, что делает, Ван Цзыцзинь шагнул вперед, заслоняя собой Фейсяо. — Барышне не следует пренебрегать манерами, — буркнул он. На прелестном личике Чэнь Син отразились огорчение и обида: — Господин Ван, неужто теперь и ты презираешь меня? — Нет-нет! — всполошился Цзыцзинь. — Разве я смею? Барышня не так меня поняла! Однако девушка оставила его без ответа. Отвернувшись, она подала знак носильщикам, паланкин поднялся с земли и тронулся в путь. Юношу обдало ароматом азалии, что тянулся шлейфом за носилками. Цзыцзинь остался стоять посреди улицы, пытаясь сообразить, что именно из его слов и действий так сильно задело барышню Чэнь Син. Он смотрел вслед розовому паланкину, словно мираж исчезающему вдали, и вдыхал постепенно рассеивающийся запах цветов. Любая красота так иллюзорна и непостоянна. — Эх, — вздохнул Цзыцзинь. — Похоже, я её всё-таки чем-то обидел… Как думаешь, наверное, этим вечером следует посетить Пионовый сад? Воспользоваться приглашением, чтобы загладить вину перед барышней Чэнь Син… Он с печальным выражением лица повернулся к Фейсяо. От былого прекрасного настроения не осталось и следа. С наступлением вечера друзья, принарядившись, конечно же, направились в то самое заведение. Пройдя через освещённые множеством бумажных фонарей ворота, они встретили служителя господина Гуй, который с широкой улыбкой приветствовал их: — Я знал, что вы двое снова тут появитесь! Нет таких людей, что один раз увидев нашу гордость, барышню Чэнь Син, не захотели бы посмотреть на неё ещё раз. — Господин, неужели вы нас запомнили? Да за сутки Пионовый сад посещает уйма народу, как может оказаться, что служитель узнал двоих из этого потока людей? Подозрительно хорошая у него память… Но, господин Гуй, поклонившись Фейсяо, ответил: — Таких ослепительно красивых молодых людей редко встретишь. А повстречав, уж конечно, не забудешь! — и тут же прибавил: — Господа, как и в прошлый раз желают взять самые лучшие места? — Само собой! — кивнул Лис, не дожидаясь пока Цзыцзинь начнёт просить об этом. Юноша немало удивился подобной щедрости. Неужели лесть безотказно действует на всех без разбору независимо от того, обычный ты человек или нечисть? Как и в первый визит друзей проводили к богато украшенной джонке, и они поднялись наверх, чтобы с комфортом полюбоваться на представление. Фейсяо, не изменяя предпочтениям, развалился на мягких подушках, подвинул к себе блюдо с виноградом и принялся лакомиться сочными ягодами. Ван Цзыцзинь с волнением ожидал появления барышни Чэнь Син и не мог ни есть, ни пить. Он всё раздумывал, кто же эта обворожительная женщина с внешностью, способной разрушить целые государства, и почему от неё так и веет опасностью. Представление вновь началось с «Цветения персика». Задорная мелодия невольно заставила слушателей покачивать головами в такт. Меланхолия, казалось, навечно поселившаяся в сердце Ван Цзыцзиня с нотами песни полностью растаяла. Он и сам не заметил, как начал улыбаться. Следующим номером был танец в роскошных костюмах. Чэнь Син в прекрасном золотом одеянии взошла на палубу плоской большой лодки, служившей сценой, и принялась с невероятным изяществом двигаться под песню «Чань возносится к луне». Все завороженно наблюдали, как порхают прозрачные шёлковые ткани юбок и тонкие белые руки танцовщицы. В завершение номера девушка присела на фонарь, изображавший луну, с таким невозмутимым холодным выражением лица, что всем показалось, будто оно вырезано из драгоценного нефрита и льдисто сияет в белом лунном свете. От красоты зрелища сердце замирало. И вот пришло время последней части представления. Публика уже вопила и приплясывала в ожидании. Легкими шажками барышня Чэнь Син приблизилась к краю лодки и приготовилась бросить букет в сходящую с ума толпу. — Мда, похоже, метание букета — традиционный завершающий номер местной программы, — заметил Цзыцзинь. — Вовсе нет! — возразил пожилой торговец, расположившийся неподалёку. — Видимо вы новички здесь? Барышня отнюдь не балует публику такими подарками, вы только взгляните на людей и сразу это поймёте. Сердце в груди Ван Цзыцзиня резко ускорило свой ход. Значит, не каждый раз? Но почему именно сегодня? Это ради него? Для него? Хотя барышня Чэнь и пригласила его на выступление, но лично встретиться с ней не так-то и просто. Кто же знал, что она уже всё продумала! — Мне нужен этот букет, — вдруг заявил Фейсяо. — Обещаю, завтра обязательно составлю тебе компанию, и мы с тобой пойдём в ресторан, но сейчас мне нужен букет… Он пристально уставился на цветы в руках девушки. Барышня Чэнь Син размахнулась… и букет приземлился точно на колени Цзыцзиня, словно тот его дернул к себе. 　 ПРИМЕЧАНИЯ: Паланкин (цзяоцзы) — средство передвижения в виде укреплённого на длинных шестах крытого кресла или ложа, переносимого носильщиками. В императорском Китае было два класса паланкинов — для чиновников («гуаньцзяо») и личные («миньцзяо»). Следовало соблюдать строгие правила в отношении отделки паланкина — её выбор осуществлялся в согласовании с занимаемым постом обладателя. Император пользовался разными паланкинами зависимо от значимости мероприятия: на официальные приёмы полагалось приезжать в церемониальном паланкине; особый паланкин полагался для воплощения постоянных проверок в Гугуне; цзяоцзы облегчённой конструкции — для выездов на охоту и путешествий за пределами столицы; также особый запасной паланкин, сопровождавший правителя во время всех его перемещений на случай, если ему захочется его поменять. Отделка паланкина зависела от его назначения — утеплённый вариант для зимы и обычный для лета. Паланкины чиновников и иных официальных лиц различались в согласовании с принятой ранговой системой. Встречая на улице высокопоставленное лицо в паланкине, простолюдинам полагалось умолкнуть и отступить в сторону. Личные паланкины не выделялись особенной утончённостью отделки; они полагались только землевладельцам и городским богачам. Материалом для подобных паланкинов служил тростник либо дерево. Кроме перечисленных, существовали ещё особые свадебные паланкины, которые использовали по случаю бракосочетания. Их называли «хуацзяо» («цветочные паланкины») либо «сицзяо» («паланкины счастья»). Лучшие экземпляры свадебных паланкинов были отделаны броской шёлковой тканью с вышитыми пожеланиями фортуны, декорированные драгоценными камнями. Самым обычным украшением для паланкина служили шёлковые ленты. Древний обычай строго воспрещал невесте идти в этот день по земле, она не должна была принести грязь в дом жениха. В некоторых районах Китая данная традиция сохранялась даже после образования КНР.