Похититель душ 春江花月夜 Китай

…Ночью и днём, передышки не зная, Всё на восток стремится… Юй Сюаньцзи (844-871)

Следующие несколько дней Ван Цзыцзинь валялся в постели, ничего не делал, только пил купленное в долг вино, чтобы заглушить свою печаль. Фейсяо его не трогал. Он, как обычно, в светлое время суток спал или ел любимую курицу, а когда темнело, и на город опускался таинственный покров ночи, куда-то ускользал. В другое время Цзыцзинь непременно захотел бы узнать, куда, но теперь ему было на всё наплевать. В один из дней, разливая по чашам вино, юноша посмотрел на Лиса, безмятежно обгладывающего куриное крылышко, и его охватило чувство горечи. — Фейсяо, тебе вообще когда-нибудь бывает грустно? — Конечно, — Лис задумчиво отпил глоток байцзю (1). — Просто я так давно живу, наблюдая, как люди рождаются, болеют, умирают, что это меня уже не трогает. — О… — только и смог проговорить Цзыцзинь. Он перевёл взгляд за окно. Хмурый осенний дождь нескончаемо моросил с неба, пробираясь влажным ознобом под одежду. В сердце юноша ощущал тоскливую опустошённость. Все когда-то умрут — это закон природы. Он же не настолько наивен, чтобы думать, будто этого можно избежать. Тогда почему так грустно? Из глаз Цзыцзиня снова потоком хлынули слёзы. За серебристой завесой дождя ему чудилась нежная улыбка Чэнь Син из-под шёлковой вуали. Правда, пострадать от души ему не дали — в дверь забарабанил слуга, который принёс заказанную Фейсяо курицу, запечённую в листьях. Цзыцзинь забрал блюдо и собирался вернуться к столу, но тут хозяин прокричал снизу: «Молодой господин Ван! Вам пришло письмо из дома!» Поспешно сбежав по лестнице, юноша с волнением взял в руки запечатанное послание. Сунув пару монет ожидавшему служащему, Цзыцзинь поднялся в комнату и присел на кровать. Фейсяо, конечно, было любопытно, он вытягивал шею, пытаясь заглянуть в бумагу, но пока ничего не спрашивал. Наконец, когда юноша отложил письмо в сторону и застыл с выражением разочарования и безнадёги на лице, Лис не выдержал: — Что там? Что тебе написали? — Да ничего хорошего: «как только получишь результаты экзамена, не вздумай задержаться в столице, быстренько возвращайся домой и женись»… — угрюмо ответил Цзыцзинь. — Хм… — хмыкнул Фейсяо. — Твоих родителей можно понять. Другие в твоём возрасте уже детей нянчат, а ты ещё не выбрал невесту. — Конечно, — напыжился Цзыцзинь. — Не среди местных девиц же мне её было искать. — Позволь спросить, — ухмыльнулся Лис. — У тебя внешность Пань Аня (2)? — Нет, — вздохнул юноша, ещё не понимая к чему он спрашивает. — Тогда, может быть, ты обладаешь талантами Сунь Ю (3)? — Фейсяо, ты видел мою экзаменационную работу, сам знаешь, что нет… — ответил Цзыцзинь уже немного раздражённо. — Тогда есть ли у тебя право воротить нос при выборе невесты? — подвёл итог Лис. — На какую несравненную красавицу ты можешь рассчитывать? — Ну и что? — насупился юноша. — Чем жениться на деревенской дурнушке, лучше остаться одиноким на всю жизнь! Видя такое незрелое, неразумное отношение, Фейсяо лишь с усмешкой покачал головой и всё своё внимание обратил на курицу. Кажется, пока он сам не найдет Цзыцзиню невесту, придётся с ним возиться. Спустя ещё несколько дней огласили списки тех, кто в этом году прошёл кэцзюй. Хотя Ван Цзыцзинь и не предполагал увидеть там своё имя, они с Фейсяо всё равно пошли взглянуть. Изучив весь перечень с конца и до начала, юноша радостно воскликнул: — Мой одноклассник Даоран стал третьим! Как ты и предсказал! Лис вопросительно поднял бровь, и Цзыцзиню пришлось напомнить ему про то, как они в компании других молодых людей плыли на лодке в столицу для сдачи экзамена. Тогда Фейсяо развлёк всех тем, что читал их будущее по лицам. У самого Лиса тот эпизод давно стёрся из памяти. — И всё равно, не понимаю, чему ты-то радуешься? — заметил он. — Твоего имени в списке нет. — Зато Даоран есть! Значит, предсказания сбываются! — И? — Фейсяо озадаченно почесал в затылке сложенным веером. — Забыл, что тогда мне сказал? — глаза Цзыцзиня возбуждённо сверкали. — Что я обязательно встречу прекрасного спутника жизни! /прим.переводчика: не забываем, что в китайском нет разделения на женский и мужской род, так что эти слова можно применить к обоим полам/ На лице заиграла мечтательная улыбка. И вдруг он широко распахнул глаза — похоже, его осенила какая-то мысль. Фейсяо даже немного напрягся. — Надо срочно возвращаться домой! — выпалил Цзыцзинь. — Родители собираются устроить свадьбу, наверное, это и есть та самая предсказанная красавица! Неужели этот идиот серьёзно? Лис почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. В тот день он видел, как Цзыцзинь был расстроен и наплёл всякой ерунды, лишь бы его утешить. — Послушай, не надо верить во все гадания, — попробовал он образумить юношу. — Физиогномика очень ненадёжна. Однако Цзыцзинь уже метался по комнате, собирая вещи. — Нет-нет! В этот раз мама точно нашла для меня хороший брак. Хочу поскорее отправиться домой. Ты же поедешь со мной? Разве мог Фейсяо бросить его? Уже к полудню они выписались из гостиницы и были готовы к дороге. Напоследок, Цзыцзинь решил наведаться на кладбище, проститься с Чэнь Син. Персиковая ветка, которую он воткнул у могилы, увяла и согнулась. Похоже было, что ей не суждено пустить корни. — Прости, — грустно сказал юноша, присев у надгробия. — Я покидаю столицу и уезжаю в свой родной город без тебя. Но я обещаю, как только женюсь, найду достойное занятие и встану на ноги, я обязательно вернусь за тобой. Дождись меня! Он выпрямился и два раза поклонился. — Цзыцзинь, ты от того хочешь сбежать поскорее, что тоскуешь по ней? — сочувственно спросил Фейсяо. Ничего не отвечая, юноша побрёл прочь. Но даже его спина выглядела понуро и одиноко. Наконец, он обернулся: — Я просто намерен вернуться домой и стать опорой родителям… Фейсяо чуть недоверчиво нахмурился и, пожав плечами, пошагал за ним. После нескольких дней пути настроение Цзыцзиня заметно улучшилось. Зато погода испортилась — стало намного холоднее, и плыть на лодке было невозможно. Пришлось путешествовать по суше. Фейсяо снова потратился — купил двух послушных лошадок, и теперь друзья ехали верхом. Однажды, скача по пустынной местности, они за целый день не встретили ни одной деревни, ни даже постоялого двора или указателя. Уже смеркалось, а место для ночлега ещё не было найдено. В беспокойстве, Ван Цзыцзинь достал карту и принялся её изучать. Выходило, что они уже давно должны были доехать до почтовой станции. — Может, мы заблудились и ходим по кругу? — Единственный способ это выяснить, отыскать кого-нибудь и расспросить, — решил Фейсяо. С этими словами он пришпорил коня и поскакал вперёд. Цзыцзинь остался на дороге один, вдали белело только маленькое облачко пыли. Сумерки сгущались, и, насколько хватало глаз, ни позади, ни по сторонам не было видно ни единой живой души. — Эй! Подожди меня! — испуганно завопил Цзыцзинь и ринулся вслед за Лисом. Неизвестно, сколько времени он мчался, прижавшись к конской шее, пока наконец не увидел Фейсяо. Тот спешился, и держал свою лошадь за уздечку. Разглядев Цзыцзиня, Лис неторопливо направился к ветхому строению с соломенной крышей, стоящему у дороги. Юноша вздохнул с облегчением — вот и дом для ночлега нашёлся! Фейсяо подождал, пока Цзыцзинь слезет с лошади, и они вдвоём приблизились к дверям. Вблизи стало заметно, что тут вряд ли кто-то живёт. Солома на крыше пахла плесенью, замок на рассохшейся двери был сорван. Всё же, они постучали и подождали ответа. Естественно, никто не отозвался, и молодые люди с опаской вошли внутрь. Там их встретила картина полного запустения — беспорядок и слой пыли кругом. — Кажется, нам повезло, — довольно заявил Цзыцзинь. — Посмотри, Фейсяо, тут никого нет, и мы сможем бесплатно переночевать. — Что значит никого?! — вдруг раздалось из тёмного угла. — А я здесь для чего нахожусь? За проживание придётся заплатить! Юноша ойкнул и в панике спрятался за спину Фейсяо. — Здравствуйте! Я, господин Ван Цзыцзинь, приветствую вас, — дрожащим голосом проговорил он. — А второй почему не представился? — ворчливо донеслось из мрака. Цзыцзинь поспешно дернул Лиса за рукав, но тот накрыл его руку своей и заявил: — Не тебе, Одинокий призрак, учить меня этикету! ПРИМЕЧАНИЯ: (1) — Байцзю — традиционный китайский алкогольный напиток, наиболее близкий водке. На самом деле это целое семейство различных спиртов, которые могут разительно отличаться друг от друга. В официальном руководстве Министерства торговли КНР указаны три сырьевые группы, допустимые для производства байцзю. Во-первых, это зерновые культуры, особенно сорго (гаолян), кукуруза, рис и ячмень. Во-вторых — клубневые: батат, картофель и маниок. В-третьих — сахаросодержащие материалы, такие как меласса, свекольная патока или финики. Пожалуй, уникальное в процессе производства байцзю — это цюй, для которого самый адекватный перевод — «закваска». Цюй — это «кирпичик» или «шарик», слепленный из грубо смолотого зерна (разного для разных типов и стилей байцзю), смоченного водой. Находясь в атмосфере дистиллерии в правильных условиях, через несколько недель этот «кирпичик» становится средой обитания для многочисленных колоний дрожжей, бактерий и плесневых грибков. Главная идея цюй в том, что этот комплекс микроорганизмов обеспечивает одновременную желатинизацию крахмала и ферментацию в зерновом сырье, причем в твёрдой фазе. (2) — внешность Пань Аня Пань Ань также известен под именем Пань Юэ (潘岳). Он жил с 247 по 300 год и был известным государственным деятелем и литератором периода Западная Цзинь. Для китайцев Пань Ань — олицетворение мужской красоты, причем как внешней, так и внутренней. Согласно одной из легенд, когда мужчина отправлялся на прогулку в повозке, прохожие засматривались на его красоту, не давая лошадям пройти. Женщины при виде Пань Аня и вовсе не могли сдержать слёз и забрасывали его цветами и фруктами. В наши дни китайцы вспоминают о Пань Ане, когда говорят про красивых людей. Для этого используют фразу «прекрасный, как Пань Ань». Несмотря на толпы поклонниц, Пань Ань был примерным семьянином. Обручившись в возрасте 12 лет, он оставался верен жене Ян Жунцзи. Даже когда она умерла, преданность не позволила Пань Аню жениться повторно. Он также был очень привязан к матери и не мог оставить её одну в старости. Выполняя сыновний долг, он ушёл в отставку с госслужбы и вернулся в родной город, чтобы ухаживать за ней. Пань Аню также приписывают лучшие человеческие качества. Он был чиновником, который стремился помогать простым людям, талантливым писателем и поэтом, порядочным мужем и любящим сыном. (3) — таланты Сунь Ю Сюнь Ю (кит. 荀攸, пиньинь Xún Yōu, 157 — 214), взрослое имя Гунда (кит. трад. 公達, упр. 公达, пиньинь Gōng Dá) — советник Цао Цао. Когда Цао Цао установил контроль над императором Сянь-ди, главный советник Цао Цао и родственник Сюнь Ю — Сюнь Юй посоветовал пригласить также и Сюнь Ю в качестве советника. Цао Цао призвал его и сделал правителем области Жунань (汝南郡), а потом императорским секретарём (尚書). Цао Цао был очень впечатлён его способностями и также назначил его наставником армии (軍師). С этого времени Сюнь Ю постоянно сопровождал Цао Цао в военных походах и служил советником у того в штабе. Вскоре Сюнь Ю был сделан Луншуским хоу, а его владения увеличены до 700 дворов. Также он был назначен центральным наставником армии. Сюнь Ю считался спокойным человеком, но также очень мудрым и восприимчивым. Если он не поддерживал предложение, то он боролся против него до тех пор, пока оно не было снято. Став одним из советников Цао Цао он разрабатывал планы только с ним, никогда не обсуждая их открыто, даже и с ближайшими родственниками. Несмотря на высокое положение, он был скромен и вёл непритязательный образ жизни.