Похититель душ 春江花月夜 Китай

… в свете луны Я о вас тоскую, мой друг… Вэнь Тинъюнь (812-870)

Всю ночь Ван Цзыцзинь не мог сомкнуть глаз. Он то и дело заливался слезами, стоило ему взглянуть на Фейсяо, который теперь являлся обычной лисой, спавшей в изножье кровати. Он жалел его, жалел себя, потому что остался в одиночестве. Как, скажите, обычному человеку вроде него найти того, кто наложил проклятие на Лиса? Разве это ему по силам? Ближе к утру, наплакавшись, Цзыцзинь, наконец, взял себя в руки и принялся размышлять. Если думать о наиболее вероятных кандидатурах, первым на ум приходит даосский священник Цзыян. Однако, тот дал понять: если Фейсяо не станет доставлять проблем, на него не будут обращать внимания. Вроде бы, за прошедший день ничего, нарушившего спокойствие даосов, Лис не совершил. Они сначала ловили гортензию под балконом Чжан Баоюнь, а после до вечера были в доме её отца господина Чжана. А может виноват купец? Обиделся, что Фейсяо пренебрёг его дочкой, и отправился жаловаться Цзыяну? Получалось, что настоятель храма Цинъюнь всё же оказался самым подозрительным. Ван Цзыцзинь тут же вскочил, чтобы не медля отправиться туда и во всём разобраться. Он уже взялся за дверные ручки, чтобы распахнуть створки, но остановился. Он ощутил щемящую тоску в сердце. Никто не сопровождал его, никто не стоял рядом. Юноша обернулся. С края постели свешивался пушистый хвост. Цзыцзинь подошёл к кровати, вынул зверька из-под одеяла и прижал к груди. Пусть теперь это была простая лиса, но это всё, что осталось у Цзыцзиня от друга. Лису не очень-то нравилось, когда его держали в руках, он возился и царапался, пытаясь вырваться. Пришлось купить бамбуковую корзину и посадить животное туда. Цзыцзинь шагал по дороге и думал: «Как странно сплетаются судьбы. Ху Фейсяо, ты говорил, что когда-то в прошлой жизни я нёс тебя в корзине на спине. И вот миновала тысяча лет, и снова я с корзиной за спиной». Потребовалось около часа, чтобы дойти до даосского храма Цинъюнь. Он оказался не таким грандиозным, как представлял себе Цзыцзинь. Однако аура этого места была очень мощная. Как и другие посетители, юноша купил несколько палочек благовоний, попутно оглядывая внутренний двор. Тут и там сновали монахи, но настоятеля Цзыяна видно не было. Выбрав маленького даоса, охотно вступавшего в беседы с паломниками, юноша решил спросить его. — Как мне встретиться с вашим настоятелем? — Зачем настоятелю с тобой встречаться? — усмехнулся монах. — Он редко общается с посторонними. Тем более, он кое-чем занят. — Занят? — заинтересовался Цзыцзинь. — Это чем? — Да чем и обычно, — пожал плечами монах. — Вокруг бесчисленное количество разных обиженных призраков и всякой нечисти. Приходится разбираться с ними. Настоятель ловит духов. После этих слов, он повернулся спиной к Цзыцзиню и пошёл прочь. Разбирается с нечистью и ловит духов… Так, вполне возможно, это всё-таки именно Цзыян забрал душу Фейсяо? Целый день юноша слонялся по территории храма в надежде встретить настоятеля, но безрезультатно. На закате даосы выдворили всех посетителей за ворота и заперли двери. Вернувшись в гостиницу, Цзыцзинь заказал курицу, которую так любил Фейсяо, и съел её пополам с лисой. Хотя сейчас это был просто зверь, похоже, ему нравилась курица не меньше, чем человеку Фейсяо. Когда наступила ночь, Цзыцзинь снова посадил его в корзину и направился обратно. Из-за высокой стены храма не доносилось ни звука. Ворота были закрыты. Юноша прошёлся вдоль ограды, в ярком свете луны, выбирая место, где можно взобраться. Он обнаружил несколько выступающих кирпичей, за которые удобно было цепляться, и полез вверх. Оказалось, что это весьма непростое занятие, и корзина за спиной отнюдь не облегчала задачу — он то и дело соскальзывал вниз. — Кое-кто чересчур много ест, — проворчал Цзыцзинь, поправляя свою ношу. После двух неудачных попыток, ему пришлось признать, что и он сам, пожалуй, слишком любит покушать, а вот силы ему явно не хватает. Юноша снял корзину и пристроил её в траве у стены. После этого ему кое-как с большим трудом удалось вскарабкаться. Оказавшись верхом на стене, Цзыцзинь радостно огляделся и вдруг сообразил, что понятия не имеет, как ему спуститься во двор. С той стороны на поверхности не было выступов, а прыгать с такой высоты он боялся. Пока юноша колебался, раздался крик: — Настоятель вернулся! Испуганный Цзыцзинь не знал, что ему делать. В доме, где жили монахи, зажглись лампы. Несколько даосов выбежали во двор. Если они посмотрят в сторону, то непременно увидят человека на стене. Ничего не оставалось, как спрыгнуть. Юноша рухнул на землю как мешок с камнями. Грохот получился такой, что двое монахов обратили внимание на шум и подошли ближе. К счастью Цзыцзиня, он упал в кусты, и тень скрыла его. Конечно, эта защита была не очень надёжной. Ещё пару шагов, и люди смогли бы его разглядеть. Превозмогая боль во всём теле, юноша пропищал: — Мяу! Мяу! Монахи с облегчением рассмеялись и повернули назад. Цзыцзинь услышал, как, уходя, они переговариваются: — Эта кошка, наверное, отъелась на подношениях в храме. — Да уж, прыгнула с таким звуком, словно кирпич со стены упал. Валяться на земле и слушать подобное было слишком унизительно. С сопением, Цзыцзинь поднялся на ноги и отряхнул одежду. Стараясь и дальше держаться в тени, он пробрался к воротам. Там толпилась кучка даосских священников, встречая настоятеля. Цзыян был одет в красную шёлковую одежду и головной убор. Несмотря на традиционный покрой платья, он всё равно не походил на монаха. Держался настоятель очень энергично и живо. Ответив на приветствия, мужчина прошёл в общую комнату и уселся пить чай. Цзыцзинь спрятался в кустах у окна и продолжил наблюдать. Через некоторое время, настоятель подозвал одного монаха и вручил ему белую фарфоровую бутылочку. — Отнеси в хранилище, — велел он. — Только осторожно, не разбей. Мне пришлось потрудиться прошлой ночью. Монах с поклоном принял сосуд и удалился. Сердце Цзыцзиня забилось как сумасшедшее. Прошлой ночью! И Фейсяо лишился души прошлой ночью! Неужели, это сделал Цзыян? Тогда, может ли в той бутылке содержаться душа Лиса? Едва эта мысль пришла в голову, юноша сорвался с места. Монах, выйдя из дома, свернул за угол, и Цзыцзинь едва не натолкнулся на него. Еле успев затормозить и затаиться, он проследил, как даос отпер какую-то дверь, скрылся в помещении, а через минуту вернулся уже с пустыми руками. Юноша с отчаяньем услышал скрежет ключа в замке. Теперь он знал, где хранится душа, но как туда войти? Пальцы, словно сами по себе, нащупали на земле булыжник. Цзыцзинь, почти не осознавая, что делает, размахнулся и швырнул камень прямо в спину монаха. Бум! Даос запнулся и рухнул. Юноша в ужасе подскочил, чтобы проверить, жив ли он. Ещё никогда ему не доводилось ни на кого нападать. Монах вроде бы дышал, хотя и был без сознания. Найдя у него в кармане ключ, Цзыцзинь открыл замок и юркнул в хранилище. Три стены маленькой комнаты занимали полки, уставленные разноцветными фарфоровыми сосудами. Оглядевшись, юноша отыскал среди них ту самую белую бутылку и поспешно схватил её. Горлышко было запечатано с помощью куска жёлтой бумаги с какими-то знаками. Сунув бутылку в рукав, Цзыцзинь собирался убегать, но тут его лодыжку что-то сжало, и он чуть не шлёпнулся носом в пол. ПРИМЕЧАНИЕ: Фарфор — Цивилизация древнего Китая подарила миру множество величайших изобретений и открытий, среди которых китайский фарфор. Этот вид керамики был открыт более трёх тысячелетий назад, но и в наше время остаётся объектом всемирного культурного наследия. Рецепт изготовления фарфора держался в строжайшем секрете. Европейские шпионы неоднократно предпринимали попытки разгадать его тайну, но неудачно. Китайские императоры тщательно оберегали рецепт изготовления. Недаром путешественники платили большие суммы, чтобы купить ценнейшее «белое золото». Примерно в 6-7 веках, когда нефрит был дорог, а дерево и глина отличались недолговечностью и низкими эстетическими свойствами, китайцы смогли получить белоснежный фарфор в провинции Цзянси, где была обнаружена новая горная порода. Она состояла из кварца и слюдяного минерала, и впоследствии её назвали фарфоровым камнем. В древних рукописях его белоснежный цвет соотносили со снегом, твердость — с металлом, а тонкость — с бумагой. Мастерские по созданию фарфоровых изделий возникли в Цзиндэчжене. Этот город стал столицей знаменитого фарфора. Отсюда работы мастеров поставлялись напрямую в императорский двор. Производство фарфора было усовершенствовано в X веке, в эпоху династия Тан. В его состав входил каолин, чистая белая глина и разновидность полевого шпата. При высоких температурах из этих компонентов получался твёрдый белый полупрозрачный материал. Китайские мастера любили создавать красивые предметы из фарфора, издававшие мелодичный звон, если постучать по ним пальцами. Узоры на фарфоровой посуде в Китае редко были простым украшением; обычно они обладали символизмом. Частый мотив на фарфоре — «цветы четырёх времён года»: сливы символизировали зиму, пионы ― весну, лотос ― лето, а хризантемы ― осень. Один из популярных мотивов на изделиях из китайского фарфора ― сосна. Это вечнозелёное дерево символизирует долголетие и выносливость, а также чистый образ жизни и непоколебимость перед лицом невзгод.