Похититель душ 春江花月夜 Китай

…Слышу вопрос из пространства: «Что приключилось с тобой?» Ли Цинчжао (1084-1151?)

Ван Цзыцзинь вмиг покрылся холодным потом от испуга — как-никак он находился в хранилище духов. Мало ли кто тут мог напасть на него? Он осторожно скосил глаза вниз и испустил вздох облегчения. Это оказался всего лишь монах, пострадавший от брошенного камня. Но он крепко ухватил Цзыцзиня за ногу и собирался поднять тревогу. Прежде чем он собрался с силами закричать, юноша шёпотом взмолился: — Братец! Не нужно шуметь! Я не хочу никому причинять зла. Я здесь всего лишь, чтобы спасти друга. Учитывая, что он минуту назад зарядил этому самому человеку булыжником в затылок, заявление было несколько лицемерное. Наверно поэтому даос вдохнул поглубже, открыл рот и завопил: — Караул! Грабят! На помощь! Все сюда! Что ещё оставалось делать Цзыцзиню? Он свободной ногой хорошенько пнул монаха, освободился и кинулся бежать. Оглянувшись, он увидел, как из домов выскакивают другие даосы, зажигают факелы. Если все они бросятся в погоню, уйти будет трудно. Впрочем, Цзыцзинь и так не представлял, как ему выбраться из храма. Изнутри по стенам было не взобраться, а выбежать через главные ворота, конечно, не вариант. Пока он просто пробирался вдоль ограды, потому что в тени его хуже было видно преследователям и лихорадочно пытался придумать, что делать дальше. Неожиданно он увидел маленькую дверку. В сердце зажглась надежда… и тут же погасла. Когда юноша дёрнул дверь, оказалось, что она заперта, в лунном свете блеснул металлом большой висячий замок. Погоня была уже близка, факелы монахов ярко освещали всё вокруг. Цзыцзинь мог видеть свою чёрную тень на поверхности двери. В панике он огляделся, пытаясь найти хоть что-нибудь, чтобы сломать запор. Но ничего подходящего — ни камня, ни палки — рядом не обнаружилось. И тут его взгляд упал на флейту Фейсяо, засунутую за пояс. — Прости, дружище, — пробормотал Цзыцзинь и примерился, как бы использовать её в качестве рычага. К его удивлению, стоило поднести флейту к замку, как он щёлкнул и открылся. Не медля ни мгновения, юноша толкнул дверь и бросился со всех ног прочь. Только отбежав на приличное расстояние и не слыша за собой топота преследователей, он позволил себе остановиться. Без сил он свалился в траву и некоторое время просто лежал, глядя в чёрное небо и успокаивая дыхание. Потом он сел и достал фарфоровую бутылочку. На ощупь она была немного тёплой, и от неё, казалось, исходила духовная энергия. Цзыцзинь подумал, что это похоже на ауру Фейсяо. И тут его посетила мысль, что чего-то не хватает. Так и не поняв чего именно, он встал и направился в город. Только почти подойдя к гостинице, юноша сообразил — уж очень легко ему было шагать… без бамбуковой корзины за спиной! Ругая себя на все лады, Цзыцзинь развернулся и в который уже раз побежал к храму Цинъюнь. Корзину он нашёл там, где и оставил, внутри спокойно спал, свернувшись в клубок, Лис. Надев лямки на плечи, юноша со спокойной совестью, несмотря на тяжёлую ношу, легко пошагал по дороге. На сердце было хорошо — теперь у него был сосуд с душой Фейсяо и его изначальное тело. Скоро друг возвратится к нему в своём человеческом облике, и они вместе отправятся прочь из этого ужасного города. В качестве извинения Цзыцзинь купил для лиса целых две курицы, а сам запер дверь номера и присел на кровать. Волнуясь, он взял в руки белую фарфоровую бутылку. Всего на сутки он был разлучён с Фейсяо, но за этот день успел ощутить, насколько зависимым стал от Лиса, как одиноко и тоскливо было без него. Что скажет Фейсяо, когда вернётся? Неужели даже теперь не похвалит за старания, а вновь назовёт глупым? От этих мыслей на лице Цзыцзиня и правда появилась совершенно глупая счастливая улыбка. Дрожащими пальцами он принялся сковыривать бумажную пломбу на крышке сосуда. То ли от волнения, то ли от того, что бумага была прочной, юноша возился с ней очень долго. Отчаявшись справиться, он поднёс к ней свечу и поджёг бумагу. Наконец, раздался хлопок, и крышка выскочила из горлышка, словно тому, что находилось в бутылке не терпелось вырваться наружу. Цзыцзинь ждал, не решаясь даже вздохнуть, но ничего не происходило. Лис спокойно с хрустом грыз куриные косточки, за окном раздавались разговоры торговцев и покупателей, болтовня прохожих, но больше никаких звуков не доносилось. Юноша встал, осмотрел каждый уголок помещения, даже одеяло зачем-то поднял и заглянул под кровать. Пусто. — Фейсяо? — неуверенно позвал он. — Ты здесь? — Кто такой этот Фейсяо? — вдруг произнёс смутно знакомый скрипучий голос. — Тот лис, что был с тобой раньше? Все силы разом покинули Цзыцзиня, колени обмякли, и он осел на пол. Столько стараний было приложено, а всё напрасно. Где же теперь искать душу Фейсяо? Юноша чувствовал себя обманутым и опустошённым. Но, едва он собрался зарыдать от отчаяния, голос сказал: — Эй, ты, идиот, что с тобой? Цзыцзинь поневоле прислушался. Это ворчание ему определённо было знакомо, но он не мог сосредоточиться, чтобы вспомнить. — Откуда ты знаешь Фейсяо? — спросил юноша то, что больше тревожило. — Ты встречал его? — Хех! Забыл, как вы с лисой сюда попали? Только после этого Цзыцзинь сообразил. Кажется, это был тот самый призрак из заброшенной хижины у дороги, указавший им направление. Вспомнив прошлое, недавнее, но такое далёкое, юноша уже не мог сдержать слёз. Тогда они оба с Фейсяо были людьми, и так хорошо им было путешествовать вдвоём… — Ты чего такой плакса? — презрительно фыркнул призрак. — Хуже сопливой девчонки. — Мой друг Фейсяо стал жертвой проклятия. Кто-то забрал его душу, и он превратился в лису, — всхлипнул юноша. — Я отправился в храм Цинъюнь, преодолел множество препятствий, подвергаясь опасности, выкрал оттуда сосуд, а это оказался ты, а не его душа-а-а-а! — и он всё-таки зарыдал. Призрак сначала молчал, потом раздражённо прикрикнул: — Ох, да заткнись уже! Своим воем ты ему не поможешь. И вообще, думаю в проклятии виноват не Цзыян. — А? — от удивления Цзыцзинь, и правда, перестал плакать. — Почему ты считаешь, что это не он? ПРИМЕЧАНИЕ: Китайские представления о душе могут показаться расплывчатыми и противоречивыми, но для самих китайцев они были весьма практичными и даже удобными. Дело в том, что понятие души в китайской культуре было самым тесным образом связано с традиционным жизненным укладом и позволяло разрешать всевозможные конфликты. Согласно классической версии, человек наделён двумя видами душ — Хунь и По, которые представляют светлое начало, Ян, и тёмное — Инь (обычно считалось, что в человеке наличествуют три души Хунь и семь — По). С глубокой древности китайцы верили, что после смерти человека тяжёлая, или плотская, душа остаётся с телом в могиле и попадает в подземное царство Жёлтого источника, тогда как лёгкая и бессмертная душа Хунь возносится на небеса. Древние китайцы верили, что душа человека после смерти переселяется в обитель духов. О том, как это выглядело, можно судить по изображению на шёлковом полотнище из погребения Мавандуй I (168 год до н. э.). Это картины подземной пучины, которая населена рыбами, змеями, рогатыми зверями и где также изображён Атлант, поддерживающий Землю. Есть там и небесное царство, в котором между Солнцем и Луной восседает прародительница человеческого рода. Душа умершего возносится на небо с помощью драконов, протянутых с небес лент и различных существ, оберегающих её от посягательства злых сил.