Похититель душ 春江花月夜 Китай

…бамбук рисуя, Он видит лишь бамбук, Но не людей… Су Ши (1037-1101)

Той же ночью, водрузив на спину бамбуковую корзину, Ван Цзыцзинь отправился в путь. Хотя лис, которого он нёс за плечами, был сейчас всего лишь зверьком, с ним юноша чувствовал себя не так одиноко. Найти дом купца Чжана не составило труда. Большие фонари ярко освещали нарядные ворота, покрытые красным лаком. Однако Цзыцзинь не стал в них стучаться. И через стену, как в даосский храм, лезть тоже не стал. Юноша неторопливо двинулся вдоль ограды, свернул в переулок, ещё раз свернул и, наконец, увидел то, что искал — неприметную дверь. Запертую, естественно. Но теперь Цзыцзинь знал, как поступить. Он достал нефритовую флейту Фейсяо и постучал по замку. После этого толкнул дверь, и та отворилась. Мысленно поблагодарив друга, Цзыцзинь бережно спрятал флейту под одеждой. Сердце тихонько сжалось. За стеной оказался большой сад. Сбоку за деревьями можно было рассмотреть двухэтажный дом, очевидно, предназначенный для проживания слуг. Через сад вела широкая дорожка, но юноша не рискнул идти прямо по ней. Он, внимательно глядя по сторонам, двинулся в обход. По периметру сада имелась крытая галерея, не такая приметная. Цзыцзинь крался, стараясь ни на кого не наткнуться в темноте, то и дело останавливался и прислушивался. Пока всё было тихо. Кроме его лёгких шагов и копошения лиса в корзине не раздавалось ни единого звука. У Цзыцзиня уже спина заныла от напряжения, а сад всё не кончался, и главного дома не было видно. Купец проживал здесь вдвоём с дочкой, зачем ему такое огромное поместье?! Что за хвастовство богатством? Когда Цзыцзинь совсем уж уверился, что блуждает по кругу, показались многочисленные огни. Они освещали обширную площадь с домами по обеим сторонам. Прижавшись к стене, юноша затаился. Хотя фонари ярко горели, никого вокруг не было. Это и к лучшему — если бы кто-то появился, ему негде было бы спрятаться. В отличие от наружного света, почти во всех окнах было темно, похоже, обитатели поместья уже спали. Юноша намеревался быстро осмотреться и уйти. Всё так же, на цыпочках вдоль стены, он прокрался к освещённому окну. В очень богато и красиво убранной большой комнате за пипой сидела девушка в голубом платье. Она играла и пела в одиночестве. Конечно, это была драгоценная дочь купца Чжан Цяньфу — Чжан Баоюнь. Девушка перебирала струны тонкими пальчиками и нежным голосом, в котором звучали слёзы, напевала печальную песню. Было неловко подслушивать, и Цзыцзинь тысячу раз порывался уйти, но не мог себя заставить, очень уж хорошо она пела. Песня была о том, как некто подавляет свои чувства и вздыхает от смущения. Юноша задавался вопросом: что на уме у этой богатой барышни? Она имеет сердечную привязанность, но боится, что та останется без ответа? Да, у неё много золота, но разве деньгами купишь чью-то любовь? Застыдившись своего любопытства, Ван Цзыцзинь уже хотел тихонько повернуться и скрыться, но тут его взгляд упал на стену напротив Чжан Баоюнь. И юноша застыл, ошеломлённый и растерянный. Человек на картине выглядел так знакомо. Он был как живой! Словно только что оглянулся и улыбнулся, и белые как снег одежды, взметнувшиеся от движения, ещё не опали. Фейсяо! Три дня прошло, как Цзыцзинь видел его последний раз, целых три дня! Сердце защемило, и слёзы затуманили взор. Со всеми хлопотами юноша и думать забыл о том, что юная госпожа Баоюнь нарисовала портрет Фейсяо на прощание. Зато теперь он догадался, о ком же безответно мечтала богатая невеста. Издав долгий вздох, девушка произнесла с горечью: «Человек — нефрит за облаком…» Что она имела в виду? Человек как нефрит, а облако — дух, призрак? На Цзыцзиня накатила грусть. После жизни и смерти люди и призраки разделены, никогда уже одним не увидеть других. Надо было скорее уходить, чтобы не глянуть ещё раз на портрет и не разрыдаться в голос. Вытерев мокрые щёки, юноша подобрался к следующему освещённому окну. Это оказалась комната купца. Несмотря на позднее время, Чжан Цяньфу сидел за столом, обложившись учётными книгами и что-то подсчитывал. За его плечом, опустив руки, стоял управляющий. Цзыцзинь не мог сдержать усмешки. Такие разные, отец и дочь всё же были очень похожи — один одержим жаждой наживы, вторая — жаждой любви. Внимательно изучив убранство комнаты, Цзыцзинь ничего примечательного не заметил. Оставалось лишь уйти, пока никто не обнаружил вторжение. Однако, что-то тревожило юношу, не давало покоя. Неслышно развернувшись, он направился назад и снова заглянул в комнату Баоюнь. Стоило поднять глаза на портрет, как Цзыцзинь поражённо открыл рот — Фейсяо на картине стоял уже в другой позе. Совершенно точно! Тут явно было что-то нечисто. Какой секрет скрывала маленькая госпожа Чжан? Что за тёмные тайны прятались под нежной невинной внешностью? Тем временем, девушка подошла к портрету и печально спросила: — Ах, господин Ху, вы хотя бы немного скучаете по Баоюнь? Лис на картине улыбнулся и кивнул. Нарисованный человек действительно шевелился! Нет, нет, здесь точно было что-то не так. С того самого момента, как гортензия полетела вниз с балкона. Цзыцзинь видел тогда, что цветок падает ему прямо в руки. Фейсяо никогда не ошибался, и, получается, движение гортензии изменила …Баоюнь? И теперь портрет может двигаться… А сам Фейсяо превратился в лисицу, сидящую в корзине. Не может ли оказаться, что в изображении заключена душа Лиса? Выяснить получится только одним способом — забрать картину. Хотя Цзыцзинь не знал, насколько сильна юная госпожа Чжан, ради Фейсяо он был готов рисковать. Юноша решительно толкнул двери и ворвался в комнату. Обернувшись на звук, девушка недоумённо подняла брови. На её лице было недовольство, но ни тени узнавания, она явно не помнила Цзыцзиня. — Что молодой господин здесь забыл? — не слишком вежливо поинтересовалась Баоюнь. — Я пришёл, чтобы забрать друга! — воинственно объявил юноша. — И где же ваш друг? — Здесь! Я вам ничего не сделаю, если вы добровольно отдадите мне картину, — и Цзыцзинь ткнул пальцем в портрет. — Я сама это нарисовала, — глаза девушки блеснули. — Вы не можете забирать чужое без позволения! — А без позволения забирать чужую душу, значит, можно? — Цзыцзинь решительно шагнул к картине, но тут случилось неожиданное: Чжан Баоюнь бросилась на него. Юноша безотчётно выхватил нефритовую флейту, чтобы защититься. И оба с удивлением увидели, как хрупкий музыкальный инструмент превратился в нож с острым длинным лезвием. Цзыцзинь ощутил тепло в душе. Вещь Фейсяо не только открывала для него запертые двери, но и обороняла. — Кто ты такой? — воскликнула Баоюнь. — Почему хочешь причинить мне боль? В её голосе звенели слёзы, когда она добавила: — Я так восхищаюсь господином Ху! Поэтому даже не проси отдать тебе этот портрет. Она выглядела несчастной маленькой девочкой, и на мгновение Цзыцзинь дрогнул, ощутив жалость. Однако, его целью было спасти Фейсяо. Сжимая в кулаке нож, он направился к картине. И с каждым шагом движения становились всё более вялыми. Колени юноши обмякли, он словно продирался через снежный сугроб. Оглянувшись, он поймал взгляд Баоюнь, холодный как лёд. Большие красивые глаза на хорошеньком личике юной девушки излучали лютую стужу. Струящиеся из них потоки злой силы обволакивали шёлковыми путами, сжимались вокруг Цзыцзиня, норовя выдавить из него душу. От страха на лбу юноши выступила испарина — эта Баоюнь оказалась такой могущественной! Портрет Фейсяо находился прямо перед Цзыцзинем, но он не мог и руки поднять. Сознание медленно затуманивалось, душа была готова вот-вот вылететь из тела. Перед глазами всё плыло, наверное поэтому юноше показалось, что Лис на картине рассмеялся. Фейсяо, как ты можешь смеяться, когда твой друг умирает? Внезапно в голове Цзыцзиня яркой вспышкой возникли слова Лиса: ты должен отличать истинное от ложного, чем более настоящим что-то кажется, тем оно фальшивее. Сердце застучало как сумасшедшее. Из последних сил юноша рванулся вперёд и полоснул ножом по картине, рассекая её пополам. Он успел увидеть, как распахнулись в шоке глаза Баоюнь, а на стене затрепетала бумажка-талисман. На одно короткое мгновение Цзыцзинь ощутил себя абсолютно счастливым. И тут же почувствовал, как от падения на пол из него вышибло дух. «Она убила меня. Я умираю!» — мелькнула паническая мысль. Юноша зажмурился, готовясь принять смерть, но кто-то выдернул нож из его руки и позвал: — Цзыцзинь, ты в порядке? Спешно раскрыв глаза, он увидел Фейсяо, который, присев на корточки, с тревогой заглядывал ему в лицо. Обрывок портрета как корона обворачивал его голову, и это выглядело ужасно забавно. Хотелось засмеяться и заплакать одновременно. — Фейсяо, ты вернулся! — юноша шмыгнул носом. — А ты сам-то в порядке? — Хватит болтать! — Лис потянул его за руку, поднимая на ноги. — Пойдём. Они посмотрели на Баоюнь, и та сразу приняла вид невинной маленькой девочки, сложила молитвенно руки как ребёнок, совершивший проступок, и залепетала: — Молодой господин Ху, вы ведь не будете винить меня? Но, только в сердце Цзыцзиня шевельнулась жалость, как Лис толкнул его: — Не встречайся с ней взглядом! Он взмахнул ножом, рассекая замок на двери, и молодые люди выбежали наружу. Там должен был находиться ярко освещённый фонарями двор поместья купца Чжана, но они внезапно оказались в безлюдной дикой местности. Тёмный ночной пейзаж выглядел знакомо. — Та старая хижина в зарослях: уж не заброшенный ли постоялый двор? — предположил юноша. — Неплохо, — кивнул на догадку Цзыцзиня Лис. — А теперь пойдём посмотрим, как устроен трюк с техникой «Колодца».