Пиратские радости

      Минует едва ли полчаса, как корабли выравниваются параллельно друг другу, и Эд все не может избавиться от навязчивого опасения, что ублюдки просто продырявят им корму своими пушками. Но орудийные крышки закрыты и у чужого корабля, и у них самих, ведь при приближении судна Стид с восторгом уверяет команду, что, кажется, знает, что это за пираты. Мол, флаг их, красный череп на фоне черного полотна, уж очень напоминает Боннету одного рыжего капитана из Порт-о-Пренса. Эдварду этот флаг напоминает просто красный флаг. Тем не менее, они выравниваются корма к корме и опускают флаги, будто и не пираты вовсе, а старые знакомые торговцы, решившие обменяться новостями и перемыть косточки оставленным на суше женам. Наиболее сообразительные, а именно Джим, Олуванде и Джефф, остаются стоять подальше от борта, за который в какой-то момент цепляются абордажные крюки, а наиболее храбрые и недалекие, в лице всей остальной команды, начинают кидать свои собственные крюки в ответ. Единственным исключением становятся Иззи и Эд, толпящиеся со всеми, но держащие руки на пушках – просто на всякий случай.       И вот, тросы натягиваются меж двух кораблей, паруса окончательно затягиваются, и борты со скрипом и грохотом вжимаются друг в друга.       На палубе чужого брига толпится более крупная, чем их, более мрачная команда, во главе с, действительно, рыжим мужчиной с татуировкой черепа на веснушчатом лице. «Нормальные пираты,» – как завистливо думает Хэндс, осматривая татуированных, шрамированных мужчин, сплошь толстых и крепких, аки сальные моржи. «Сальные моржи» шумят, смеются над, очевидно, внешним видом другой команды, и выжидающе щерятся. Впрочем, матросы джентльмена-пирата цветут от таких реакций лишь ярче, нетерпеливо притоптывая и прикрикивая в ожидании новых знакомств. Таракан торопливо приносит ящик с ромом из трюма, Люциус оправляет одежду, даже Иван слегка причесывает пальцами сваляные дреды. Остальные вытаскивают на палубу самую разную дребедень, которую можно выменять у других пиратов, ведь до нового берега еще многие сутки плавания, а творческим матросам Боннета обязательно нужны краски, нитки, игрушки и мягкие подушки. И нет в человеческом языке подходящих слов, чтобы описать, как «негодует» Иззи от происходящего, не собирающийся доверяться знакомствам второго капитана ни на пинту.       Как только корабли перестают стучаться друг о друга, скрипеть и раскачиваться, Стид наконец вспоминает, кто на палубе капитан, и торопливо расталкивает команду локтями, протискиваясь к фальшборту. Замеченный вновь замахавшим руками рыжим пиратом, он умудряется изящно раскланяться, как самый чванливый и нудный английский аристократ.       – Капитан Череп! Безмерно вам рад!       – Капитан Томас! Вижу, вы смогли сбежать из Порт-о-Пренса невредимыми!       Веснушчатый и смуглый, в меру моложавый пират с костяным ожерельем орет в ответ, махая рукой в воздухе, и старательно отзеркаливает роскошный поклон, сгибаясь в талии.       – Я тоже рад вас видеть в добром здравии! – приложив руку ко рту, кричит Стид и, разогнав любопытную команду, указывает на свою палубу. – Не порадуете ли честью отужинать на нашем славном корабле со своими людьми?!       – Что-о? – капитан Череп поворачивает голову, прикладывая руку к уху, и ветер свистит вокруг, проглатывая окончания фраз.       – Приглашаю на ужин! – снова надорвавшись, оповещает Стид, и чужая команда удивленно переглядывается.       Иззи закатывает глаза. Боннету не хватило стольких раз практически окончательной смерти, чтобы понять, что пираты не зовут друг друга на ужин. Неудивительно, что команда Черепа подозрительно шепчутся, оценивая смертоносность команды «Роял-Джеймса» и не очень спешат соглашаться. Пит и Крошка Джон принимаются подначивать новых знакомых на чужом корабле, соблазняя тех бутылками с ромом, а Люциус уже, кажется, подмигивает какому-то зазевавшемуся юнге. Эд нервничает, крутясь подле своего со-капитана и не влезая в переговоры, но внимательно следя за всем происходящим – судя по всему, старпом другой команды подзывает рыжего капитана на отдельный разговор, и они долго бормочут что-то, заставляя Стида несколько раз расстроиться и пожалеть о своих словах. Но все же, когда гул на обоих палубах смолкает, после вдумчивых обсуждений моложавый капитан поднимает палец вверх, а его команда, пусть и неуверенно поначалу, но старательно начинают кивать и перекрикиваться. Голодные значит.       Дождавшись радостных пальцев вверх от Боннета, Череп снова кричит что-то неразборчивое в порывистом ветре, и, схватившись за одну из веревок и оттолкнувшись от своего борта, не самым изящным образом перелетает на «Роял-Джеймс». Падает на колени, не устояв, и Стид торопливо помогает ему подняться, вынудив выжидающего позади Эдварда занервничать еще сильнее. Другие пираты, также похватав веревки, кто как переваливаются в гости, и дружелюбные матросы джентльмена-пирата им охотно помогают, здороваясь и представляясь. Так и не снятая качель привлекает изумленное внимание, болтаясь от ветра на рее, как эшафотная веревка.       – Такая радость встретить вас! Подарок Фортуны, – широко улыбается Стид, отпустив наконец рыжего пирата, и тот усмехается, хлопая мужчину по плечу.       – А то! Наш альянс чуть не развалился из-за того происшествия в порту, так что найти вас действительно удача. Новые пушки и запасы лишними не будут.       Голос у него звонкий и бойкий, но взгляд быстрый и хитрый. Пока говорит, он бегает глазами по палубе, пересчитывает матросов Стида и непрестанно улыбается, скалясь, как акула. Эдварду он очень не нравится. Он чует, насколько этот пират скользкий и продажный – настоящий. Тич подходит ближе, останавливаясь за правым плечом со-капитана и складывая руки на груди.       – Какого происшествия? – Стид, радостный до любого общения с другими пиратами, участливо щурится, пытаясь незаметно оттереть пятно от пороха, оставленное Черепом на его плече.       – Капитан Франк не связывался с вами? – рыжий чуть хмыкает, подозрительно косясь на патлатого, мрачного пирата за спиной белобрысого пижона, а Боннет вспоминает, что «официально» он в альянс так и не вступил.       – К сожалению, не пришлось к слову. Мы с ним, эээ… Почти не виделись с того вечера в кабаке.       – Понимаю. Приперлись королевские шавки и пришлось рвать когти, – Череп снова усмехается, наблюдая, как его команда перемешивается с чужой; насколько же до странного эти пираты дружелюбные. – В общем, «Песнь Сирены» аль-Виба не смогла уплыть, ее подорвали.       – Ох, Боже, – Стид искренне ужасается, прикрывая рот рукой.       – Ха! Зато мы с тобой свалили. И Франк с Визави. Договорились встретиться у берегов острова Зекс, так что отлично, что мы пересеклись так скоро.       – О, – только и выдает Стид, пытаясь вспомнить ближайшую географию.       Кажется, остров Зекс располагается недалеко от Кейп-Фира? И недалеко от Окракока… Где спрятаны корабли Эда.       Вот зачем они договорились там увидеться!       Боннет напряженно оглядывается, тут же натолкнувшись взглядом на мрачного Эда, и чуть выдыхает. Даже в коже и с такой серьезной физиономией, но он неузнаваем. Значит, ничего страшного, что он пустил на корабль охотников за Черной Бородой?       – Ладно… Благодарю премного, что вы наградили нас вашей славной компанией, капитан Череп. Вы можете чувствовать себя как дома, пока наш кок займется приготовлениями, – склонив голову, вновь возвращается в учтивый настрой Боннет, и это смешит пирата напротив, решившего, что капитан Томас просто красуется, имитируя англичан.       – Заебись, – смеется он, оценив, видимо, снятый с мертвого аристократа прикид блондина, а после переводит взгляд на памятного с первой встречи мателота. – Эд, верно? Я тебя помню, чуть руку мне не сломал.       Тич за плечом Стида угрожающе выдыхает, и Череп поднимает ладони, признавая поражение. Боннет удивленно оглядывается, тревожно глядя на напряженного мужчину.       – Не лезу, расслабься, – снова усмехается рыжий, и отходит на несколько шагов. – Я пойду осмотрюсь, Томас. Неплохая у тебя посудина!       – А, да, конечно! – кидает в спину ушедшему пирату Стид, хотя тот разрешения и не спрашивал.       Эд чуть фыркает под нос, когда первичная опасность удаляется. Он неодобрительно качает головой в ответ на неуверенную улыбку со-капитана, и окидывает взглядом палубу.       Пираты Черепа рассыпаются по ней, как просыпанный порох, все сплошь грязные, черные и грузные. Они смеются и задирают матросов Стида, но без активной агрессии, скорее из привычки. Они заинтригованы и крайне голодны, наверняка тоже уставшие от долгих дней плаванья в полнейшей скуке. И единственный из всех пиратов «Роял-Джеймса», кто не пристает к гостям чрезмерно прилипчивым хозяином – это Иззи, что держится в стороне, хмурится и провожает подозрительными взглядами всех, на кого натыкается, не убирая руки с пушки. Иззи, который одним своим присутствием напоминает Тичу, каково им жилось раньше. Пригласить чужаков, которых больше в количестве практически в два раза, на свой корабль поужинать? Это было не просто странно, это было обречено в самой задумке и являлось безумием и самоубийством. Стоило бы им лишь ступить на борт «Мести Королевы Анны», и кровь бы окрасила море в алый. Никто из команды Черной Бороды не позволил бы себе не то, что улыбку, но и любое лишнее движение без приказа капитана наедине с чужаками. А капитан бы просто ограбил чужой корабль веселья ради. Или взял бы кого в плен. Может, после некоторых пыток, в команду. Нужно же было держать образ. А тут… Ходят, разговаривают, вон, кто-то даже на флаг пальцами тыкает, а Пит и Швед уже нового «друга» на качели заталкивают. И как Стид умудряется каждый раз проворачивать эти сумасшедшие в своей нелепости вещи и выходить сухим из воды? Вот уж бездна видит, что даже спустя столько времени этот блондинчик все еще может вдохновлять отрезавшего свою бороду старого, потерявшего смысл пирата.       Обратно к Боннету Эд оборачивается уже с ободряющей ухмылкой. Он, конечно, все еще весь на иголках и, как Иззи и Джим, держится настороже, но… Зачем рушить себе веселье? Он всегда успеет их поубивать, если ублюдки хоть дернутся к его возлюбленному.       – Званый ужин посреди бермуд? – спрашивает Тич, хитро прищурившись.       Стид охотно кивает, оправляя бирюзовый камзол, и улыбка его светит ярче полуденного солнца.       – Отлично звучит! Званый ужин посреди бермуд. Пойду, передам указания Таракану. Мы должны накормить наших коллег по высшему классу!       Эд провожает своего со-капитана мягкой улыбкой. А потом, расстегнув надетую устрашения ради кожаную куртку и напомнив себе о выученном еще месяцы назад этикете, направляется к команде. Потому что, проклятье, почему бы и не выпить с «коллегами», попутно научив тех парочке игр от Калико Джека и позволить себе забыть о скорой разлуке? Эд он в конце концов, или не Эд?       Таракан готовит «званый ужин» долго, затыканный неуемными инструкциями капитана по самое не хочу. За это время луна успевает подняться высоко в черное небо и высветить неохватные воды мерцающими отблесками, а Эд успевает напиться и выиграть всех, кого только мог, в дружеских боях, в дальности плевка, в громкости отрыжки и в размахе качелей. Особенно часто ему приходится соревноваться с капитаном Черепом – ублюдок, разумеется, такой же территориальный и самонадеянный, как и все пиратские капитаны, включая Черную Бороду. Но он оказывается неплохим малым, умеющим признавать поражение с улыбкой, и Тич даже проникается к нему скупой симпатией, как некогда к Джеку. Рыжий напоминает ему одновременно нескольких пиратов с «Мести Королевы Анны», сочетая в себе наглость канонира, чувство юмора навигатора и неуклюжесть одноногого боцмана. Конечно, при всем при этом, Череп все еще остается классическим скользким пиратом, жадным до роскоши на «Роял-Джеймсе» и хитрым до выведывания планов сквозь шутки; Эд более чем уверен, что ублюдок тусит с ним только из-за его «мателота» Стида, признанного единственным капитаном корабля. Знал бы, что к тому и без всяких втираний в доверие легко втереться в доверие, – наверняка бы так не старался. Но, не смотря на опасения, раннюю полночь Тич проводит крайне весело, и скоро уже обнимается с чужими матросами, напевая портовые песенки, и хвастается своими татуировками, соревнуясь в их количестве с гостями.       Команда джентльмена-пирата также резвится вдоволь, как в последний раз. Фэнг, Френчи и Олу находят себе товарищей среди команды Черепа и несколько часов играют в карты с Косым, Фредди, Лимом Золотым Зубом и Петром на полуюте, забивая карманы выигранными монетами. Баттонс молча сидит на марсе в компании другого странного старика с черносливовой кожей, и они оба гладят чаек и вьют косы в бородах друг друга. Даже Иззи слегка пообвыкается нежеланному соседству, перестав в какой-то момент дергаться и угрожать расправой каждому «сальному моржу», что задевает его малозаметную фигурку плечом или ногой – старпом Черной Бороды теперь, в основном, щемится в углах палубы и следит за Люциусом, почти зеленея каждый раз, как тот с кем-нибудь заигрывает. То есть, зеленеет примерно каждые три минуты. Весь корабль цветет смехом и жизнью этой ночью, и не такая крупная «Любовница» Черепа, пришвартованная подле, тоже находит общий язык с импозантным «Роял-Джеймсом», то и дело покачивая кормой на волнах и подсекая носом позолоченные якорные цепи Боннетовского судна.       А когда луна прячется за редкими перистыми облаками, благоухающий свежеиспеченным хлебом, пареным мясом и жареными овощами Стид возвращается на палубу и гостеприимно объявляет о начале ужина.       Два раза говорить не приходится и вскоре для очумевших от «сервиса» пиратов накрывают сдвинутые на палубе бочки в форме длинного стола, выставляют множество фарфоровых блюдец и приборов, разливают вино, ром и бренди по настоящим бокалам, зажигают свечи и даже подтыкают салфеточки каждому за воротник. Мест, разумеется, хватает всем, иначе Стид Боннет не был бы джентльменом-пиратом и не забил бы весь грузовой трюм кучей ненужной в обычном плаванье мебелью. Он сам, на правах хозяина, располагается во главе «стола», усадив по правую руку Эдварда, а по левую, почему-то, Иззи, тогда как роскошный стул, обитый фиолетовым бархатом, для капитана Черепа отводится в противоположной части стола, на расстоянии совершенно не созданном для спокойных разговоров. Команды, несмотря на просьбы Боннета, рассаживаются кто где, перемешиваясь, и только Френчи не занимает своего места, усевшись на отдельный ящик поблизости и достав лютню. Ибо что за званый ужин и без живого оркестра?       И вот, под ласковые трели струн, Стид с галантной полуулыбкой дожидается, пока тихий галдеж меж непривычных до обслуживания пиратов стихнет, и встает, постучав ножиком для масла по хрустальному бокалу.       – Итак, мои дорогие гости! Благодарю за то, что вы решили навестить наш скромный корабль этой ночью. Я и моя команда рады принимать вас в гостях столько, сколько вам будет удобно, – на этих словах Иззи яростно поднимает на Боннета глаза, – и в качестве доказательства нашей благодарности, позвольте вас угостить первым блюдом нашего позднего ужина.       Под одобрительное оханье, Таракан с ноги открывает дверь из трюма и с лицом пафосным настолько, что аж в скулах режет, выносит большое, накрытое изумрудной крышкой блюдо. Череп и вся его команда огромными глазами следят, как крупная тарелка укладывается в центре стола и кок, глянув на капитана, торжественно вскрывает первую часть их съедобного выступления.       - Карамелизованный осьминог с ломтиками личи, в цитрусовом соусе и с томатной подливкой! Отмечу, что повар лично поймал сие несчастное существо этим утром. Приятного... аппетита.       Пираты, не дослушав, бросаются за едой. Стид растерянно наблюдает с поднятым бокалом, как мужчины совершенно игнорируют ножи и вилки, отрывая щупальца запеченного осьминога руками, растаскивая его по тарелкам и раскачивая бочки. Иззи тихо усмехается, попивая ром, Люциус кричит на чужого старпома из-за того, что его заляпали, а Эд гордо задирает подбородок, заученно подбирая нож для рыбы. Стид не успевает сказать, что нож для рыбы не подойдет осьминогу. Поздно. Джентльмен-пират обреченно садится, оценивая ущерб, и качает головой в ответ на разведенные руки Таракана. Мелодия, наигрываемая Френчи, которому Крошка Джон кидает кусок щупальца, прерывается, и после того, как кто-то успешно падает со стула от усилий, прилагаемых к разделыванию пищи, Череп взрывается хохотом. Остальные пираты также охотно смеются, они начинают говорить с набитыми ртами и бросаться друг в друга миниатюрными ложечками для чая и щипцами. Стид смотрит, как Эд открывает рот, позволяя Шведу забросить в него кусочек фрукта, и с улыбкой вздыхает, успокаиваясь. Привычки, конечно, никуда не денешь, но он уже давно пират – и, утерев пальцы о салфетку, мужчина тянется за своей порцией голыми руками. Ему тоже нужно учиться.       Спустя два часа и три презентованных блюда, Таракан выносит пиратам десерт. Объевшиеся, рыгающие и икающие, они не смеют отказаться от ванильных тарталеток с ягодами, и вскоре большая их часть уже полулежит на бочках, держась за животы и заливаясь остатками вина. «Стол» к этому времени больше походит на сцену боевых действий, как и вся прилегающая палуба. Единственным чистым остается Стид и Таракан, достается и Джеффу, неправильно укусившему пельмень с бульоном внутри, и Иззи, на которого бросающиеся едой Швед и Иван умудрились опрокинуть супницу, и Люциусу, измазавшемуся взбитыми сливками даже в тех местах, о которых говорить неприлично. Не стоит и упоминать команду Черепа, всю сплошь необученную «красивому» поглощению пищи, как и ее капитана, до сих пор сидящего за своим небольшим троном с кусочком мяса и обломком косточки от абрикоса в волосах. Но, несмотря на нанесенный чистоте корабля и чувству прекрасного Стида ущерб, ужин проходит прекрасно и весело, многие матросы находят друзей, а Эд и Череп так часто шутят, что чуть со стульев друг из-за друга не падают. Ни разу за столом не поднимается вопрос убийства Черной Бороды, ни разу никто не тянется за ножом, и ни разу не случается неловких сцен. Оказывается, когда ты пират, а не аристократ, любые липкие и сложные вопросы, заданные с набитым ртом, звучат так смешно, что никто и не задумывается над ответом, а если задумывается, то просто посылает говорящего на хер. И говорящий не обижается! В общем, Боннет остается в восторге от «званого ужина», уверенный, что никакая жажда до денег не разобьет такой альянс, что готов предложить джентльмен-пират.       – Череп, а можешь по секрету рассказать… почему «Череп»?       Слегка хмельной Стид, попивающий вино, с заговорщицкой улыбкой наклоняется поближе к бочке. Эд, полулежащий на нем уже как с полчаса, прыскает и едва не падает, умудрившийся напиться даже сильнее, чем блюющий за борт Хорнберри. Рыжий пират, подсевший поближе, поигрывает бровями и догрызает тарталетку, сохраняя таинственность. Он, по ощущениям, так и вообще трезв – что странно, учитывая, как много пират вылакал рома за вечер.       – Ну… Только если будешь молчать, Том.       – Конечно!.. Что ты, друг мой, конечно. Я могила.       Череп смеется, подаваясь ближе, и Стид любопытно улыбается, пихая Эда, чтобы тот не уснул, а тоже послушал.       – В общем… Когда я только встал под паруса, то в первую же очередь поплыл в бухту погибших кораблей, что в Саргассовом море. Я не верил, что там на самом деле пропадают моряки – по молодости наивным был, хотел проверить.       – Ого! – Стид прикрывает рот ладонью, едва не опрокинув бокал с вином.       Легенду о месте в Саргаасовом море знают не просто пираты или моряки, но и даже живущие на суше. Даже Мэри о ней знала! О районе, в котором без всякой причины исчезают корабли, в котором вечно стелится туман и где водятся русалки, способные свести с ума своей песней. Или это были сирены?       – Когда я попал туда, то сразу сбился с курса. Я скитался неделями, компас сходил с ума, погода вела себя непредсказуемо! Половина команды умерла от голода, другая половина свели счеты с жизнью, а третья – обратилась против меня!       Стид округляет глаза в страхе, не задумываясь, что половин бывает только две, а Череп говорит про трети.       – Как ты выжил? – хрипло бормочет Тич, даже проснувшись от интереса.       – А я не выжил! – рыжий капитан устрашающе улыбается, срывая салфетку с шеи и показывая кривой шрам на глотке.       Эд и Стид одновременно вздыхают, наклоняясь вперед, и в шоке переглядываются. Закинувшая ноги на бочку неподалеку Джим, попивающая бренди, усмехается.       – Они убили меня! И сбросили в воду. А потом и сами – сгинули в тумане.       – Вау… – Эдвард кивает этой брутальной истории, слегка завидуя.       – А как ты узнал, что они сгинули, если тебя тогда убили? – подняв брови, искренне удивляется Стид, пропуская кучу логических проебов.       Череп игнорирует его вопрос. Он втыкает кинжал в стол, соблюдая пугающую атмосферу, и Тич ему ухмыляется, узнавая в этом моложавом лжеце самого себя лет пятнадцать назад.       – Потом я очнулся на берегу Кубы с этим на моем лице, – пират тыкает на татуировку, уже выцветшую от времени в слегка зеленоватый оттенок. – Местные сказали, что приливом выбросило один только голый череп… А я сам уже потом вырос вокруг него, как… Это. Ну... Вот! Как рак вокруг своей раковины.       Боннет и Тич уважительно присвистывают, припоминая, что это раковины растут вокруг раков, а не наоборот. Или, кажется, раки находят себе раковины? Или это не раки, а улитки? К черту обоих.       – Круто, – одобряет Эд.       – И ты решил зваться Черепом? Разве это не немного...? – спрашивает Стид, и рыжий закатывает глаза, расстроенным недостатком оказанного эффекта.       – Да, я решил так зваться, потому что у меня череп на ебале, блядь. Я знаю, что это очевидно, иди к дьяволу.       Эд смеется одновременно с Джим, а Стид слегка краснеет. Он отпивает вина и, встав из-за стола, оправляет одежду.       – Прекрасная история, Череп, спасибо за нее. А сейчас, с вашего позволения, я отойду в уборную.       На этих словах джентльмен-пират уходит в капитанскую каюту, провожаемый вопросительным взглядом Черепа, привыкшего, что все мочатся с борта корабля. И только проснувшийся Эд, раскуривший трубку, обращает на него внимание за неимением Боннета, рыжий пират вдруг встает, отодвинув свой стул, и оглядывается.       – Я тоже, пожалуй, пойду отолью. У вас, как я понял, есть специальное место?       Эд выпускает дым меж губ и пожимает плечами, не желая пускать чужого капитана в их со Стидом гнездышко. Он слегка напрягается оттого, как шустро решил свалить Череп в малейшее отсутствие Боннета, но внутренний голос снова напоминает увещевания возлюбленного. Если доверять, как Стид, если быть честным, как Стид, – то и монстра вроде Черной Бороды начнет преследовать удача. Не стоит быть предосудительным к людям. Пусть и к людям, напоминающим самого себя годами ранее.       Эд годами ранее точно бы использовал такую возможность, чтобы разузнать о слабостях чужого судна или украсть чего подороже.       – Иди на штульцы, – кивает Тич, заставив себя расслабиться и довериться.       Череп в благодарность показушно раскланивается, пародируя Стида, и уходит к трюму, поглядывая по сторонам. Эдвард ежится, слегка трезвея, и подзывает мрачного Иззи, наблюдающего за чужим кораблем. Просит разузнать о наличии свободных мест – раз уж ублюдки так или иначе плывут на Окракок за его командой, пусть заодно подбросят.       Череп, конечно же, не идет на штульцы. Он не идиот. Притворяясь пьяным и расслабленным, он кивает сосущимся в трюме двум местным пиратам, спрашивая дорогу, и уходит в совершенно ином направлении. Почти вся команда этого странного Томаса сейчас на верхней палубе и Череп не может перестать дивиться тому, насколько они доверчивые и тупые. Его собственные, впрочем, не лучше – добрый десяток людей напился до скотства и отсыпается, будто они действительно у «друзей» и действительно званые гости. Ну, что сказать – тупостью легко заразиться. Даже этот его мателот Эд, наверняка матерый пират, судя по внешнему виду и повадкам, оказался тупым – кто вообще в своем уме пустит чужого пирата таскаться по своему кораблю без наблюдения.       Усмехаясь собственным мыслям, рыжий мужчина осторожно приоткрывает ближайшую дверь, заглядывая внутрь. Небольшая комнатушка с кучей пушечных ядер и мешков с порохом. Дальше дверь посимпатичнее, словно с купеческого брига, вся в узорах и позолоте – ведет на склад, еды достаточно, выпивки еще больше. И, зачем-то, куча ящиков с джемом и конфетами. Камбуз типичный, пусть и непривычно чистый для пиратского корабля, кубрик также вылизан, а погреб пуст. Добравшись до коридора с каютами, Череп делает мысленную пометку, что капитан Томас, все-таки, тот еще лжец, и на самом деле не прячет еще три десятка людей на нижней палубе, как опасался пират ранее. В первую встречу тот кичился, что владеет пятьюдесятью головорезами – а на деле оказывается чуть больше дюжины. И то, так себе бойцы, судя по всему: бахвальный кок, наглый музыкант, трусливый врач, странный рулевой, наивный старпом и туповатый боцман. Это даже если не брать в пересчет невооруженного мужеложца, слегка безумного певуна и самогó чудного капитана. Единственная опасность – его мателот, хромой фехтовальщик, женоподобный испанец и двое громил. Да уж, капитан Томас – тот еще пиздун.       Впрочем, Череп и сам в свое время такой лапши на уши Франка навесил, что до сих пор разгребает. Так что не ему винить.       Открыв парочку дверей и убедившись, что, помимо капитанской, кают на корабле всего две, взгляд Черепа цепляется за кучу странных вещей в одной из них. Судя по разбросанной черной одежде, бутылкам, запаху табака и состоянию каюты, здесь живет либо сам мателот, либо тот ядовитый мужик с бородкой, ни слова за вечер не сказавший. Тихо войдя, пират открывает прислоненный к стене шкаф и вскидывает брови на разбитое зеркало и исцарапанную внутреннюю стенку, к которой ножом прибит корявый рисунок очень бородатого мужика. Пробегается по одежде, с улыбкой засовывает за пояс пару найденных кинжалов, выбрасывает за спину какой-то клетчатый платочек и осторожно открывает одну из засунутых под сменную пару сапог книг. Прямо на закладке, щурясь; читать он не умеет. Но картинки смотреть еще как – и на всем развороте тяжелой книжонки красуется Черная Борода. Судя по состоянию страницы, владелец каюты пытался этот рисунок вырвать. Во второй книжке история схожа – закладки на страницах с этим пиратом и странные пометки. Череп хмыкает – все-таки, ему не показалось, и команда Томаса что-то, но знает о Тиче.       Закрыв шкаф, пират подходит к продавленной койке и шарится по ней. Еще целая куча спрятанных повсюду кинжалов, всякие мази и бинты. А под кроватью – ящик. Выдвинув его, Череп садится подле и вытаскивает черную, плотную ткань, пахнущую порохом и пылью. Длинное полотно; он разворачивает его на полу, переворачивая рисунком наружу. И замирает. Улыбка начинает неосознанно играть на его губах, когда пальцы в перстнях пробегаются по рисунку скелета с копьем в руках. Это флаг Черной, мать его, Бороды. Кем-то испоганенный, с пришитыми сердечками в углу, но этот флаг настоящий, судя по подпалинам и дырам, старый. Флаг пирата, за которого королевская прокламация обещает сотню фунтов стерлингов и прощение всех грехов, а некий лейтенант Роберт Мейнард обязуется выплатить столько же просто за слух о том, где ублюдка можно найти, и вдвое больше за его голову. Самый дорогостоящий ублюдок всех семи морей, Эдвард Тич.       «Эдвард, блядь!» – злой окрик от хромого коротышки за ужином.       «Эд, ну пожалуйста,» – ласковая просьба капитана Томаса.       «Эдди, напой ту мелодию!» – наглый зов корабельного менестреля.       Череп щурится, сжимая флаг в кулаке, и задумчиво склоняет голову. Может ли быть?..       – Ты долго, приятель, – Эд улыбается вернувшемуся Стиду, закидывая в рот виноград.       – Прости, мой дорогой. Из каюты куда-то делась вода, я не мог помыть руки.       – Хочешь?       – М? – Стид смотрит на со-капитана и, улыбнувшись, протягивает ладонь; Эд отрицательно качает головой, усмехаясь, и указывает на губы.       Боннет показательно закатывает глаза, но рот открывает. Тич бросает в него виноградинкой, попадая по носу – оба начинают смеяться. Где-то над их головами с визгом пролетает на качелях чужой пират, а свои ему аплодируют. Со-капитаны пододвигаются поближе друг к другу и смущенно отводят взгляды. Их колени едва соприкасаются.       – Хороший званый ужин получился, – тихо хвалит Эд, поглядывая на лежащую на столе руку Боннета.       – Спасибо, – Стид рдеет, любуясь луной, и закладывает отросшие пряди за уши, – без Таракана бы ничего не вышло. Он становится настоящим шефом.       – Мишленовского уровня? – Эд усмехается, все-таки прикасаясь мизинцем к запястью друга.       – Какого? – Боннет внимательно улыбается, переплетая их пальцы.       – У нас на корабле кок был, Мишлен звали. Готовил как бог. Вот мы раньше и повадились всех до Мишлена поднимать в оценке.       – Понятно, – Стид хмыкает, подставляя плечо, и Эд расслабленно на него ложится.       Они молчат некоторое время, наблюдая за пьяной и веселой командой. Их руки греют друг друга, и большой палец джентльмена-пирата мерно поглаживает смуглую ладонь Черной Бороды. Стид думает о том, что он по-настоящему счастлив и свободен сейчас, и что в сердце его уже не бурлит, но крепко укореняется любовь, и ему хочется так много говорить об этом. Эд думает о том, что сейчас хороший момент, чтобы рассказать возлюбленному о своих планах по спасению команды и дать себе надежду на то, что он придумает что-то еще, не включающее в себя расставание.       Но они оба молчат.       Минует час, и команды с обоих кораблей начинают уставать, сонно зевая и рассаживаясь, кто где. Задремавший Стид приоткрывает глаза, когда Эд на его плече дергается, выпрямляясь, и смотрит вперед – к ним подходит капитан Череп вместе со своим старпомом: темнокожим, лысым мужчиной с повязкой на глазу, под странной кличкой «Плевок». Оба со-капитана зевают и потягиваются, здороваясь с новым товарищем, и со сна ни Боннет не задумывается о том, куда на столько времени пропал рыжий пират, ни Тич о том, что лицо его уж больно смурное, а пушка с голени перевешена на пояс. Потому они оба оказываются застанными врасплох, когда, после короткой приветственной улыбки, Череп молниеносно вытаскивает оружие и просто стреляет в лицо Черной Бороде.       Стид не слышит своего вскрика за грохотом выстрела, оглушившего с такого расстояния до звона в ушах. Он отшатывается и падает со стула, пытаясь нашарить на себе шпагу или хотя бы кинжал, но он лично их снял перед походом в туалет и забыл надеть.       – ЭД! – резонирует со звоном будто чужой, надрывный в ужасе крик.       Сонливая нега, висящая все это время на корабле, исчезает в беззвучном пуфе, и матросы джентльмена-пирата вскрикивают, растерянно вскакивают на ноги, шарахаются, а пираты Черепа неуверенно берутся за оружие, виновато глядя на тех, с кем всего мгновение назад пили и обнимались.       – Черт, – ругается сквозь зубы перезаряжающий пушку капитан Череп, исподлобья глядя на бессмертную, легендарную, настоящую, сука, Черную Бороду.       Сукин сын успел схватить железное блюдо за секунду до того, как дробь его настигла, и прикрыться – теперь в тарелке зияет дыра, задетая левая рука пирата кровоточит, а его взгляд пускает трещины по зашедшемуся в истерическом беге сердцу. Черная Борода смотрит на Черепа, кровь гулко капает на палубу, и в этих черных глазах плещется такая тьма, о которой молодой рыжий пират никогда и не слышал. И пусть он ставил всего лишь пятьдесят процентов всей надежды на то, что сможет просто пристрелить расслабившегося ублюдка почти впритык, и теперь все его естество дрожит от ужаса, у него все еще есть план.       И потому, как только Эд хватается за столовый нож для мяса, в мгновение ока перемахивая через «стол» и с рыком подбивая рыжему пирату колено, Плевок взводит курок на капитана Томаса, наступая тому на грудь. И небеса будут им свидетели, Черепу даже говорить и угрожать не приходится, прижатому к палубе с ножом у горла, потому что Черная Борода все видит и слышит сам, замирая; бешеный зверь, дышащий с приоткрытым ртом; морское чудовище с черными глазами, леденящими кровь.       Глупый пес с натянутым поводком, не могущий укусить.       – Что вы делаете!? – вскрикивает фальцетом Люциус, кинувшийся было к капитанам, но его тут же подбивает под ноги один из пиратов Черепа.       Все они резко оголяют оружие, удерживая команду Стида на месте, и Джим яростно шипит, застанная врасплох, и Джефф трясется у мачты, и Иззи в ужасе вытягивает шею, пытаясь увидеть, что происходит.       – Я его пристрелю! – рявкает Плевок, заставляя всю команду и самого Черную Бороду дернуться, как от удара, и сильнее давит ботинком на грудь застонавшего Томаса.       – Прошу, друг мой, не обязательно такие меры, я уверен, что мы можем найти другой… – начинает морщащийся от боли Стид, но Плевок резко бьет его по ребрам и заставляет замолчать.       Эд разворачивается, услышав вскрик, тьма из взгляда уходит, заменяясь испуганным беспокойством. Что он наделал? Доверился. Упустил. Не предвидел. Идиот! Черт подери, у них Стид!       Этого хватает, чтобы Череп резко лягнул пирата, скидывая с себя, и тут же откатился на метр, вытаскивая кинжал. Ощерившийся Тич снова было делает к нему шаг, но Плевок снова бьет капитана, и мужчина останавливается, пронзенный страхом и болью.       «Идиот, блядь!»       «Стид, пожалуйста, Стид, не трогайте…»       «Я ИХ УБЬЮ!»       «Зря поверил. Моя вина»       «Стид!»       – Вот и стой! – шипит Череп, чувствуя, как слегка плывет в глазах от сильного удара пирата. – А то мы его убьем. Я, блядь, не шучу.       Боннет силится что-то крикнуть, но старпом поднимает его за воротник и скручивает, зажимая пасть. Эд отчаянно смотрит в лицо своего возлюбленного, не способный двинуться из-за этой угрозы, и руки его дрожат от беспомощности. Где-то поблизости снова чертыхается эта крыса, этот предатель, этот ходячий, сука, мертвец.       – Что ты хочешь, пес, – выплевывает сквозь зубы Тич, с трудом отрывая взгляд от вырывающегося Стида.       Череп пробегается взглядом по кораблю, пользуясь секундной передышкой. Его матросы пьяные, как, впрочем, и команда Томаса. На их стороне численное преимущество, потому даже если идиоты начнут биться после смерти капитана, их будет легко придушить. А пока пусть его матросы окружат Черную Бороду, смогут его удержать, и проткнуть легенду окажется не сложным. Отлично.       – Тебя конечно же, Черная Борода.       Эдвард никак не реагирует на такое красивое, по мнению Черепа, раскрытие. Зато другие реагируют. Стид начинает мычать и вырываться активнее, Джим хватается за нож, который выбивают, Иззи пинается и бросается вперед, но его с легкостью подхватывает два крупных мужика, скручивая. Они могут и убить этих рвущихся, мало вооружённых пиратов капитана Томаса, они головорезы, но вся команда Черепа сейчас также растерянна и напугана. Они не хотят вредить этим веселым парням. И это что, правда Черная Борода?       Пираты переглядываются и отступают, все в ужасе смотрят на Тича. А он пытается совладать с собой. Морщится, трясет головой и кивает.       Эдвард с огромным трудом держит мысли в узде. Ему хочется загрызть этого лживого урода, ему хочется завыть от горящей болью руки, ему хочется убить их всех, ему хочется спасти Стида, ему хочется дать себе по морде за наивность, ему хочется сморгнуть это все, как страшный сон. Но он не может. Ничего, сука, не может!       – Ну, бери!       Череп сглатывает. Не торопится брать – боится. Даже раненный и пьяный, этот пират выглядит опаснее бешеного медведя. Он оглядывает своих и подзывает их к себе.       – Схватите его, парни.       Парни неуверенно переглядываются, не желающие даже команду джентльмена-пирата на острие держать, не то, что Черную, блядь, Бороду. Череп щерится, поднимая кинжал выше.       – Я сказал схватить его, идиоты гальюнные! Сейчас же!       Несколько особо запуганных матросов, снова выждав секунды, делают пару шагов к Тичу, но тот так зыркает на тех, что они тут же пятятся. Череп выпучивает глаза, оглядываясь. Что за херня, блядь, происходит?! Они настолько ссутся?! Вон, даже этих придурков побросали, оружие опустили. Твою мать, сейчас совсем сдадутся. Да Черная Борода его одного с Плевком в салат нарубит!       – Тич! – Череп почти истерично рявкает, привлекая внимание угрожающе осматривающегося пирата. – Я вызываю тебя на дуэль!       – Я его выиграю, – шипит сквозь зубы Черная Борода, тут же вытаскивая шпагу.       Рыжий пират быстро стреляет взглядом на старпома и он понимает, сжимая руки вокруг Томаса сильнее. Тот придушенно охает, жмурясь, и Эдвард предсказуемо оборачивается, опуская оружие. Как легко им манипулировать. Да его победить будет легче, чем юнгу со шваброй! А когда он сможет ранить говнюка или, даст бог, уложить на лопатки, команда сразу преисполнится боевого духа. Они просто боятся его из-за глупых сказок. Увидят, что Черная Борода просто пьяный, слабый пират, и тут же начнут слушаться.       А потом он их всех высечет за это позорище.       – Это мы еще посмотрим, – сменив кинжал на саблю, Череп плотоядно проводит языком по лезвию и, снова кивнув отошедшему старпому, становится на изготовку.       Все легко. Не умереть сразу, а Плевок просто начнет травмировать Томаса, если Тич вдруг окажется силен. Главное, чтобы сразу не убил заложника – мертвым его мателот бесполезен.       Стид снова отчаянно кричит Эду в огромную руку чужого старпома, но наружу прорывается лишь придушенное мычание. Крупный пират сжимает его до треска в костях и Боннет яростно пинается. Он также бессилен, как и сам Тич. Который, двигаясь под дудкой предателя, наконец встает на изготовку.       И дуэль начинается, заранее нарушенная тем, что Череп выстрелил в своего оппонента. Пираты сходятся, как пенистые волны в шторме, и их клинки со звоном выбивают искры. Эд сразу же делает привычный ход, уклоняя торс влево и перекидывая шпагу в другую, пусть и калечную руку, и следующая атака грозит рыжему быть смертельной – но внимательно наблюдающий за сражением Плевок тут же убирает ладонь от рта Стида и, не дав ему и мгновения обрадоваться, бьет его локтем в живот. Крик вырывается против воли. Тич пропускает атаку, оглянувшись в страхе, и Череп толкает его в спину, порезав саблей плечо. Его матросы хмурятся и внимательно смотрят, не в силах поверить, что их капитан способен совладать с Черной Бородой. Эдвард отбивает следующую атаку, слегка сдавая пары – Череп бьет и бьет, наступает, рассекая воздух, и его голова объята янтарным пламенем волос. Тич пятится, защищается, то и дело глядя на ослабшего Боннета, и его тени стелятся по палубе темными щупальцами, хватают воздух, отпугивают наблюдателей и стекают с бортов липким, черным туманом. Как пламя пожирает ночь, так Череп сейчас загоняет легендарного Черную Бороду на полуют, снова рассекает его саблей, оставляя неглубокий шрам на груди, и вдохновленно хохочет. Эдвард практически не атакует. Он следит за Стидом.       И Стиду хочется взвыть оттого, что он становится причиной проигрыша великого фехтовальщика.       Вот, Череп вскидывает кулак, и Плевок выгибает его руку под таким углом, что кажется, сустав сейчас выскочит. Стид сжимает зубы, жмурится, глотая боль, но пират усиливает нажим и в плече раздается неприятный хруст – он падает на колени, болезненный вскрик вырывается сквозь зубы, и Череп снова бросается на замершего Тича. Лишь рефлексы позволяют Эдварду, обезумевшему от страха за возлюбленного, дернуться перед ударом, и сабля пронзает не его грудь, но плечо и без того раненной руки, входя на мучительные сантиметры в плоть. Стид в ужасе распахивает глаза, собственная боль уходит на задний план, и он с яростью загнанного в угол зверя вгрызается в ладонь держащего его пирата. В рот попадает кровь, зубы прорезают кожу, как плохо прожаренный ломоть мяса, и Плевок с хриплым воем вырывает руку – этого хватает, чтобы Боннет отшатнулся и дал ему по яйцам, вынудив замершую в ужасе команду восторженно загалдеть. А потом, не думая и секунды, он бросается к своему сердцу.       Его пытаются словить матросы Черепа, один даже почти рассекает его саблей, но Стид проскальзывает мимо них на одной лишь чистой, негранёной удаче, заставляющей врагов спотыкаться, путаться, медлить; он взбегает на полуют, врезаясь в занесшего вновь оружие Черепа весом всего тела, и они оба падают, болезненно врезаясь в борт. Команда на палубе восстает – они бросаются на чужаков без всякого оружия, валят их на пол, бьют кулаками, пинают, кусают, и не все пираты дают им отпор. Многие отползают, пятятся, бросают оружие, ведь они все еще боятся Черную Бороду, ведь они все еще признательны за лучший со времен всякого начала пиратства вечер, полный новых знакомств, вкусной еды и настоящего, а не привычно притворного веселья.       Череп врезает лбом промеж глаз Стида, отчего сознание у капитана гаснет, как задутая свечка – Эдвард тут же с рыком оттаскивает рыжего пирата, пиная его, ярость кипит в нем теперь ничем не сдерживаемая. Стид здесь и в безопасности, а значит Кракен свободен. Он садится на сопротивляющегося, закрывающегося руками пирата, безжалостно пригвождает его шпагой к древесине, проткнув плечо. Череп заходится в болезненном крике, зажмурившись, и Тич хватается за его за запястье, нависнув сверху.       Рыжий пират в ужасе смотрит в полные тьмы и крови глаза, что не моргают, но забираются ему под кожу, под ребра, в плоть и во флегму. Глаза безумца. Монстра. Пальцы Черной Бороды с громким хрустом ломают чужую руку – Череп выгибается, задохнувшись в немом крике, и Эдвард тут же дает ему по морде, не позволяя издать и звука. Он берет его за челюсть, разворачивая к себе, вглядываясь в его карие, полные боли, выступивших слез и животного, безумного трепета пред смертью глаза – бессильное насекомое, зажатое меж пальцев, которое он выпотрошит и освежует живьем. Его смерть не будет легка, нет. Он ответит. Он будет страдать. Тич оскаливается, впитывая эмоции живого мертвеца под ним – вот тот страх, который его подкармливает. Всхлипывает, трясется, как ребенок там, на пристани, как полное ничто, погребенное под яростью столь темной. Библейский, абиссальный страх пред чудовищами за гранью человеческого, страх, в котором ты теряешь самого себя. Он искал Черную Бороду – а нашел Кракена.       Пальцы Тича смыкаются на глотке пирата и зажимают дрожащий кадык. Череп открывает рот, силясь вдохнуть, но из него выходит лишь сип сломанной игрушки, и тело его бьется под Кракеном не сильнее зажатого под сапогом мышонка. Из его взгляда постепенно утекает жизнь – лопаются капилляры, расширяются зрачки, так быстро бледнеет лицо. Он царапает здоровой рукой плечи своего убийцы, он дергает ногами и снова открывает и закрывает свой рот, как тупая рыбешка, выброшенная на берег, и Кракен в нетерпение облизывает губы, насыщаясь этой властью. Местью. Он не видит, как на полуют забегает Френчи с Олу и тут же шарахаются назад, испуганные. Не видит, как слабо поднимает руку Стид, держась за голову, приходя в себя. Он видит только глаза человека, что посмел заслонить солнце своим кусачим пламенем – и Кракен жестокосердно давит в щупальцах эти яркие угли.       – Эд, – хрипло зовет откуда-то из другого мира тихий голос солнца.       И щупальца вздрагивают, роняя искры жизни – пальцы пирата чуть слабеют и безмерно белое, перекошенное лицо рыжего капитана начинает алеть. Эдвард смаргивает полный безумной жестокости взгляд – и неожиданно ясно и спокойно понимает, что победил. А еще что хотел хоть раз попробовать не «добивать». Хотя, судя по полумертвому человеку под ним, уже давно не сопротивляющемуся, это было бы скорее убийство, чем добивание.       Тич резко отстраняется, вставая на ноги. Вся левая рука тут же напоминает о себе толчками изливающейся из ран кровью и острой, стреляющей болью. Грудь тоже кровоточит, зудит от ранений бок. Эд хватается за борт, едва не упав от не ощущаемой раньше потери крови, и поднявшийся недалеко от него на ноги Стид, с мукой держащийся за вывихнутую из сустава руку, с облегчением подходит ближе.       – Хэй, – выстанывает он, улыбнувшись кровавыми от прокушенной чужой ладони зубами.       – Хэй, – сипло отвечает Эд, также мучительно подняв уголки губ.       – Ты… Молодец.       Они смотрят друг на друга и Эд не знает, что ему отвечать. Какой он молодец, чуть не убил этого идиота – разве таким Стид хочет видеть своего друга? Но, судя по светлому, пусть и подернутому болью взгляду мужчины напротив, он искренен. Опять. Он только что увидел, как Тич легко скинул свое безумие, вернувшись в реальность, тогда как раньше у пирата на это уходили часы с постоянными рецидивами и вспышками злости. Что это, если не прогресс?       Эд ласково прикасается к протянутой руке помощи и отрешенно понимает, что ему безмерно стыдно. Наверное, это знак. Все же ему пора.       Череп приходит в сознание. Вместе с сознанием возвращается боль и страх. И злость. Он приподнимается, исподлобья глядя на двух капитанов, с трудом держащихся на ногах, но все же улыбающихся друг другу. Новый план пускает корень, собираясь распуститься – но росток грубо срывают руки, подхватившие тут же застонавшего пирата. Фэнг и Иван оттаскивают матерящегося Черепа, и со-капитаны оглядываются, удивленно смотря на палубу.       Кучка бывших врагов, остатки чужой команды держат на мушках своих собственных людей. Пит горланит, ходит между ними и потрясает кулаками, радуясь победе. Иззи вторит ему, приказывая предателям не дергаться, угрожая мучительной расправой. Люциус любуется обоими с ухмылкой, допивая выжившее вино. Все матросы джентльмена-пирата в порядке и, видимо, пока Тич и Боннет тут переживали пик своих усилий, эти уже успели забраться на чужой корабль и начать его растаскивать. И Стиду гордо до посинения за своих людей.       – Пойдем, – улыбается Стид бледному Тичу, и тот послушно кивает.       Делает шаг и тут же хватается за грудь, спотыкается, морщась от боли. Его черный костюм старательно маскирует ранения, но, судя по лужам крови, – такое не скроешь.       – Ох, матушки! – забыв о вывихнутой руке, Стид подхватывает слабого Эда, уверяющего, что он в порядке, и кричит остальным. – Ребята! Зовите Джеффа!       – Не надо… – Черная Борода стонет, привыкший терпеть ранения и куда похуже, но, спустя пару минут, Иззи и Хорнберри, на пару со Шведом, ставшим в какой-то момент ассистентом врача, уже прибегают.       И Боннет передает им ругающегося, но действительно страдающего капитана со спокойной душой – рядом с Хэндсом, Эд как за каменной стеной. Ну, стеночкой. А сам уходит решать вопросы с Черепом. У него тоже есть свое понятие чести – предателей не любили даже в его богатых кругах.       К рассвету и следа выжившего рыжего капитана, раздетого до трусов и перевязанного, и его маленькой шайки, состоящей из шести человек, включая Плевка, не остается на «Роял-Джеймсе». Да и на «Любовнице» тоже. Стид и Косой, избранный новым капитаном оставшихся пиратов Черепа, ныне пиратов-любовников, как они решили называться, усаживают предателей на шлюпку, сопровождают скупым однодневным пайком, мылом, компасом, полотенцем и веслами – и отправляют восвояси. Зная географию бермуд, они скорее всего доплывут до ближайшего острова. А не зная, погубят сами себя. Руки Эда так или иначе останутся чистыми. Оставшиеся пираты-любовники оказываются славными малыми, они помогают отдраить палубу от ужина и крови, делятся практически всем, что было награблено Черепом на их корабле, и распивают еще много бутылок рома с «коллегами». Капитаны обмениваются сначала рукопожатиями, потом объятиями, а после и вовсе поцелуями в щеки, настолько душещипательным выходит разговор о произошедшем и раскрытие в бывших головорезах крайне щепетильных и терпких натур истинных артистов.       Джефф тогда же вправляет орущему Боннету плечо и, буквально спустя минут пять, капитан джентльмен уже щеголяет с повязкой и с совершенным отрешением к своим ранам. Он вежливости ради выменивает пару ящиков сервиза на китайские ковры и занавески, обменивается статуэтками из капитанских кают и даже парой пушечных ядер. Люциус записывает имена и клички новых пиратов, оставляя их в новой колонке «альянсы» в бортовом журнале, и, видит бог, Стид и рад был бы общаться с новым капитаном «Любовницы» еще целые сутки, настолько неожиданно начитанным и вежливым оказывается тихий, слегка косоглазый невысокий пират – но его команда уже буквально дрыхнет стоя, прислонившись кто где. Потому, в какой-то момент утра, когда ветер усиливается, а солнце начинает резать глаза, он решает прощаться. И сколько же слез тогда проливается его привязчивой командой по отношению к своим новым друзьям.       Но кое-что не позволяет пиратам-любовникам уплыть.       Потому что тогда перевязанный и переодетый Эд выходит на палубу и озвучивает то, отчего некоторые матросы Стида бледнеют, Иззи мрачнеет, а сам Боннет изламывает брови.       Он говорит, что захватывает «Любовницу» в целях возмещения морального вреда и уплывает на ней. Он прощается со Стидом.