Посохи и одуванчики

Сегодня та ночь. Сегодня та самая ночь. Сегодня, наконец, та самая ночь. В течение дня улицы оживают, а продавцы заставляют их сплошь прилавками. Тонкие одуванчики, как и предсказывали алхимики и маги, появились в небе с течением времени, с каждым часом все больше оживляясь и разлетаясь вокруг. К тому времени, как солнце село и пришло время выходить, Ху Тао сменила свою черную униформу на что-то более удобное, ярко-красное, как солнце. Она расчесывает волосы перед зеркалом. — Айя, сегодня я собираюсь потратить всю свою зарплату на игры, могу сказать точно. Чжун Ли убьет меня. — Игры? — смотрит на нее через зеркало Сяо с подоконника. — Диона рассказала мне, что они привезли все виды игр для Праздника ветряных цветов, даже гоночную игру! Конечно, не дом с привидениями, но должно быть очень весело! — воодушевленно кивнув, рассказывает Ху Тао и ахает: — Как думаешь, у них есть дом с привидениями? Нам нужно сходить! — Сомневаюсь, что они стремятся к такой атмосфере, — Ах, он прав. В конце концов, одуванчики едва ли могут сравниться с призраками... — Эта ночь, кажется, посвящена радостям и удовольствиями жизни и свободы. Тебе лучше оставить свои визитные карточки в кармане. — Откуда ты знаешь, что они у меня в кармане? — медленно поворачивается к нему Ху Тао. Сяо указывает на пол рядом с ней, и она визжит, найдя там кучу карточек, разбросанных по полу. Дорогие, дорогие визитки! К своему раздражению, она видит ухмылку на его лице в отражении зеркала. — Их изготовление стоит моры, я должна использовать их по полной! — Ты могла бы попробовать наслаждаться жизнью вместо того, чтобы заниматься развитием бизнеса. Каким бы бессмертным я ни был, даже я понимаю, что смерть может быть нежеланной в такую ночь, — Сяо спрыгивает с подоконника. — Меня не будет рядом с тобой, чтобы сдержать какого-нибудь рыцаря, который захочет вышвырнуть тебя вон. Тебе лучше быть мудрее. Все тело Ху Тао напрягается в шоке. Она поворачивается к нему, расческа замирает на середине. — Подожди, ты не пойдешь? — С чего бы? Неожиданно Ху Тао не знает, что сказать. У нее пересыхает в горле, губы приоткрываются, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит. Сейчас все уже должно быть очевидно. Сяо добился большого прогресса в своем понимании человечества, он был более расслабленным, чем когда-либо она видела, и она уверена, что его глаза стали немного добрее с тех пор, как они впервые спали в одной постели; Она не выдумывает. Не может быть все так просто. Она знает, что не сошла с ума, даже если люди в Ли Юэ шептались об этом каждую ночь, когда она выходила из дома, — и Сяо не смотрит на нее, как она на него. Он смотрит в сторону, скрестив руки и нахмурив брови. На его лице есть что-то, что ей не нравится, знакомое выражение, которое она надеялась больше не увидеть — отблеск уединения и одиночества в глазах. Ху Тао подходит к нему. Он поворачивается к ней, пока она играет со своими волосами. — Я думала, тебе понравится. Мы могли бы отойти от людных мест и игровых ларьков, так как ты не… — Звучало так, будто тебе не терпится сыграть в эти игры. — Да, но... — вздрагивает она. Сяо вздыхает. С мягкой улыбкой она делает шаг ближе. — Послушай меня! Если хочешь больше узнать о смертных, что может быть лучше, чем увидеть, как кто-то расстраивается из-за проигрыша в игре? Они становятся краснее, чем пиро-слайм, это так весело! — Такая толпа не для меня. Ты знаешь это, — качает он головой, и ее мгновенно охватывает замешательство. — А что насчет того танца? Там тоже было многолюдно, но тебе, кажется, было весело, да? — Это другое, — быстро говорит он. — У Якса, как я, нет места, куда ты хочешь пойти. Есть разница между интересом и осознанием того, что я не принадлежу тому месту, где ты хочешь быть сегодня вечером. Ху Тао хочет вырвать эту идею с корнем, но она молчит. В последнее время отношения между ними стали нежнее, но, возможно, с ее стороны было неправильным ожидать, что они останутся такими навсегда. И все же… Ху Тао надеялась, что так продлится немного дольше. Она думала, что сможет удержать его еще немного, прежде чем демоны и кармический долг снова заберут его. Ху Тао не любит ошибаться. Ей также не нравится, что он отстраняется. — Это из-за того, что многолюдно? Как я уже сказала, я не возражаю сделать крюк. В этом проблема? — Нет… необходимости, — говорит он, но выражение на его лице говорит о том, что, возможно, его ответ наполовину лжив. — У меня просто нет необходимости посещать фестиваль. Это праздник смертных, который я не могу понять. Традиции и привычки — одно, а эмоции, связанные с этим праздником, — совсем другое. — …Разве ты не хочешь испытать и их тоже? — Испытать что? — Человеческие эмоции, глупышка! — Ху Тао снова смотрит в зеркало. — Не то чтобы ты не испытывал их раньше. Удовлетворение от новой теплой еды, радость от ночных танцев, сжимающее сердце тепло от хорошего сна… Ты знаешь, что это тоже человеческие эмоции, так что, ты не можешь сказать, что не чувствуешь их! Я видела твое лицо. Ты выглядел счастливым, Сяо. Каким бы упрямым он ни был всегда, он снова отводит взгляд. Он не выглядит равнодушным, он кажется… отстранённым. Но по-новому, по-другому. Его вид заставляет ее сердце сжаться. — Якса — это все, чем я являюсь, и все, чем я буду. Такие эмоции не подобают тому, кто существует для резни и очищения мира. — Значит, ты думаешь, что Якса не может насладиться искрой счастья? Несмотря на то, что я сказала тебе той ночью? Она хочет спросить. Несмотря на все, что мы сделали за эти дни? — Мои руки по локоть в крови, — прежде чем она успевает вставить хоть слово, он поворачивается к окну позади. — Не беспокойся обо мне. Я… Это к лучшему. Понимать человеческие привычки не означает, что я должен понимать эмоции людей. Или что я должен чувствовать их, если уж на то пошло. Значит, все эти чувства принадлежат лишь мне? Вопрос пульсирует в ее голове, тяжелым грузом давит на язык, но Ху Тао загоняет его обратно и отказывается произносить вслух. — Ты уверен? — тяжело вздыхает Ху Тао, беспокойно расчесывая волосы пальцами. — Да. — Опять же, мы всегда можем посидеть на крышах, — говорит Ху Тао, теребя расческу. — Одуванчики должны очень красиво выглядеть оттуда, так что... — Ху Тао. Резкий тон его голоса вызывает у нее больше любопытства, чем беспокойства, поэтому, когда она поворачивается к нему, она не удивляется, обнаружив, что он выглядит больше обременённым, чем раздраженным. — Ты с нетерпением ждала этот праздник все время, пока мы здесь. Если не хочешь, чтобы все было впустую, ты должна извлечь максимум пользы. Я здесь по долгу стража — ни больше, ни меньше. Он прав, но… он должен знать, что он не страж. Он не просто страж, больше нет. Она закусывает губу, снова глядя в зеркало. — Я думала, что мы, эм… — Хм? Что мы были чем-то большим, чем это, произнес одинокий голосок в ее голове. Одинокий голосок, который всякий раз, когда кто-то приближается, хватается за него немного крепче, чем следовало бы. Голосок, который уже скучает по мягкосердечному Сяо. Голосок, который не звучал последние пять дней, что они были вместе. Не говори этого, убеждает она себя. Не поступай так с собой, кричит она себе в голове. Сяо смотрит на нее через зеркало острым и внимательным взглядом, но она снова отбрасывает эту мысль и продолжает расчесывать и без того гладкие волосы. Верно. Хватит расчесывать волосы. Это ночь веселья! Она сможет похандрить на смертном одре — в конце концов, она еще не дала Мондштадту шанса разочаровать ее! Она собирается извлечь максимум пользы из этой ночи, как он и сказал. — Ничего! Если хочешь остаться, делай, как хочешь. Чем меньше людей вокруг, тем больше шансов выиграть и получить все крупные призы. Я не могу позволить этим рыцарям Фавония вырвать призы из моих рук, да? — резко подскочив, встает она и одаривает его широкой улыбкой. — Фестиваль будет полон людей, — он подходит, когда она упархивает за своей сумкой. — Если кто-нибудь причинит тебе боль, позови меня по имени. Я исправлю эту ошибку в ту же секунду. — Ай-яй-яй, не надо за мной следить! — качает она головой. — Я буду в порядке, не волнуйся. Если кто-то взбесится, я выбью из него все зло. Нет ничего лучше хорошей практики экзорцизма, чтобы отвратить зло от живого человека, не так ли? — Хорошо. Однако не упрямься. Я буду недалеко, — вздыхает он. Любовь распространяется по ее телу, как прекрасная болезнь. — Можешь разведать для меня какие-нибудь деловые возможности? Я бы не хотела пропустить некоторые... Сяо дергает ее за щеку. Она скулит. — Что я говорил о том, чтобы ты не дала рыцарям Ордо Фавониус вышвырнуть тебя из города? Его рука такая теплая… Она осторожно снимает ее с лица, вопреки собственному желанию. — Айя, иногда ты такой скучный. Думаю, мне придется следить за собой. Я пойду! — Ху Тао скачет к двери. — Ох, ох! Еще кое-что, перед тем, как я… Она поворачивается к нему, и слова покидают ее. Он стоит в лунном свете, такой красивый и свирепый, что у нее перехватывает дыхание. Он подобен погребальному костру, страстно пылающему в ночи, непостоянный, как пламя, но бессмертный в ее памяти. Он переживет ее на много тысячелетий, и она не может не надеяться, что будет жить в его памяти еще много жизней после того, как переступит границу. Она не желает, чтобы воспоминания о ней мучили его; напротив, она желает, чтобы они принесли ему покой. — Ты всегда будешь принадлежать тем местам, куда бы ты ни пошел, Сяо. Смертный или Адепт, у тебя всегда будет место, куда можно пойти, особенно если оно рядом со мной, — его глаза расширяются немного. — Ты заслуживаешь быть счастливым и делать все, что тебе заблагорассудится. Не наказывай себя больше, чем наказывает кармический долг. Я всегда буду ждать тебя. Запомни это, хорошо? Будет ли он помнить ее так же, как она будет помнить его? Вспомнит ли он время, проведенное вместе с ней в этой стране? Вспомнит ли он ее, когда она с улыбкой на лице и покоем в сердце перейдет в загробную жизнь? Она не знает. Может, ей и не нужно знать. Сяо отводит взгляд. Она бросает ему ухмылку и машет рукой. — На этой ноте, не скучай по мне слишком сильно и не попадай в большие неприятности, о могучий Якса. Прежде чем она успевает увидеть его реакцию, она вылетает за дверь.

***

Мондштадт битком набит людьми, куда бы она ни взглянула. Не похоже на то, что они идут в определенное место в едином направлении, как будто вот-вот произойдет грандиозное событие — скорее, похоже на то, что множество событий происходит одновременно, что заставляет что-то мерцать внутри Ху Тао, когда она так же бесцельно бредет. Она замечает старых друзей: Альбедо, Кли и Сахароза в кои-то веки оторвались от алхимического стола и покупают что-то в киоске, полном ловцов снов, цветов и книг; заметив ее, они машут ей с широкими улыбками. Беннет и Фишль сидят под деревом с мальчиком, с которым ей похоже еще предстоит познакомиться, но он и остальные кивают ей с улыбкой на лице. Ноэль перебегает с места на место с коробками, но на ее обычно спокойном лице застыла широкая улыбка. Лиза и Розария пытают счастье в игре в кости, подзывая ее со злыми ухмылками. Джинн, которая как раз подошла к ним, замечает Ху Тао и с улыбкой кивает головой. — Как фестиваль? — Думаю, здесь очень весело! Я возьму штурмом каждую игру, вот увидишь! Умираю от желания попробовать их все, — Ху Тао хихикает. — Что насчет тебя? Я думала, ты с компанией. — Компанией? — Мхм! Возможно, с компанией из красивого загадочного винного магната? – она двигает бровями, и, к ее удовольствию, Джинн смущается. — Я надеялась обменяться некоторыми деловыми советами. Но только на мгновение. Я бы не разлучила вас слишком надолго. Уверена, что эта ночь может стать идеальной для признания, может, для романтического ужина! — Я… понятия не имею, о чем ты говоришь, — но все равно Джинн краснеет. — И прошу тебя, пожалуйста, потише. — Вай-вай, я ударила тебя по слабому месту? Ты краснее свежей сочной сливы! — Раз мы говорим о компании, что насчет твоего стража? — качает головой Джинн, и Ху Тао тяжко вздыхает. — Он не любит толпы, поэтому остался в гостинице. Знаешь, своего рода облом. Что хорошего в такой ночи без лучшего друга рядом? — прежде чем Джинн успевает начать жалеть ее, Ху Тао улыбается. — Но все в порядке! Я большая девочка, и чем меньше людей, тем больше призов я выиграю. Да, потому что ей совсем не обязательно проводить все время праздника с Сяо. Не то чтобы она хочет гулять с ним по улицам. Не то чтобы она скучает по нему. Абсолютно нет! — Мне очень жаль это слышать. Праздник ветряных цветов действительно лучше проводить в компании, — взгляд Джинн наполнен добротой. — Все будет хорошо, — отмахивается Ху Тао с широкой улыбкой. Шире, чем она чувствует. Шире, чем она сама. — Я перекушу перед играми. Желаю хорошей ночи, магистр! — Действующий магистр. — Ага, точно! Вынужденная энергичность в ее походке длится всего минуту, ровно столько, сколько ей нужно, чтобы добраться до «Хорошего охотника». Все выглядят такими счастливыми, гуляя с друзьями и смеясь друг с другом. Ах, похоже, здесь хорошо проводят время! Даже если Сяо здесь нет, она проведет лучшее время в своей жизни, это точно! Она была одна большую часть жизни. Какая теперь разница? Это ее вина, что она надеялась на нечто большее, чем он может дать. С самого начала она пришла сюда, чтобы повеселиться самой, верно? Ху Тао касается затылка. — Эй, Ху Тао! Мы здесь! Скаут Эмбер машет ей из-за столика «Хорошего охотника», улыбаясь ярче солнца. Рядом с ней сидит высокая элегантная женщина со светлыми волосами, оглядывающая ее с ног до головы странным взглядом. Она поворачивается к Эмбер: — Эта та девушка, о которой все говорят? Та странная с телохранителем из Миллелитов? — Айя, я польщена, что такой элегантный человек, как ты, знает меня! Неужели моя деловая смекалка привлекла ваше внимание? Или… может быть, дело в моих блестящих предложениях? У меня есть несколько купонов, если что! — усмехнувшись, отвечает Ху Тао. — Не совсем по хорошему поводу, — отвечает она, — но я полагаю, что тот, кто может встретиться лицом к лицу со стражем Миллелитов, достоин восхищения. Не стесняйся, присаживайся. — Ох? Ты не возражаешь? — Конечно, нет! — отвечает Эмбер, отодвигая для нее стул. — Чем больше людей вокруг в Праздник ветряных цветов, тем лучше будет! И я все еще должна угостить тебя Медовым мясом с морковкой, помнишь? — Твой желудок — это сила, с которой стоит считаться, Эмбер. Однажды я отомщу и съем за один присест больше, чем ты, — качает головой другая девушка. — Я бы заплатила, чтобы увидеть это, — смеется Эмбер. — О, кстати, это Эола из разведывательного отряда Ордо Фавониус. Довольно большая шишка там! А также она из древнего дворянского рода. — Дворянского? Ай-яй-яй, расскажи больше! Какое дворянство? — ахает Ху Тао. — Эмбер, тебе не нужно ничего говорить о моем социальном положении. У стен есть уши, — Эола выглядит очень раздраженной этой темой. — И у людей тоже, и ничьи не слышали нас. Не думаю, что кто-нибудь даже заметил, что ты здесь! — Эола фыркает и отводит взгляд. — Мы здесь, чтобы расслабиться. И не похоже, что Ху Тао что-то знает о тебе, так как она из Ли Юэ. Ох. Должно быть, она из не очень хорошего дворянского рода. Эола вздыхает, и на лице появляется мягкая улыбка. — Ты права, это ночь веселья. Простите мое поведение, мисс Ху. — Просто зови меня Ху Тао, и не нужно извинений! Нет, если ты расскажешь о дворянстве. Син Цю всегда твердит о дисциплине и рыцарстве, что так старомодно, мне нужно что-то новое, что-то свежее, — Ху Тао хихикает. — Уверена, что аристократы Мондштадта сильно отличаются! — Увы, сомневаюсь, что мы сильно отличаемся — и я давно оставила свой клан, чтобы присоединиться к рыцарям Ордо Фавониус. Я многого не знаю. Моя семья... сильно испорчена, за неимением лучшего слова, — в ее глазах нет ненависти, только беспокойство. — Тот факт, что ты считаешь такую напряженную тему приемлемой для простой болтовни… какое ужасное преступление. Ага, поговорить о различиях аристократии! — Айя, преступление? Здесь эта тема табу или что-то в этом роде? — Нет, это не так, просто у Эолы такая манера речи, — объясняет Эмбер. — Она немного нервничает, когда вокруг так много людей. Мне пришлось тащить ее за ухо, чтобы она погуляла со мной вместо того, чтобы возилась с хиличурлами в Спрингвейле. — Мне просто не нравится бездельничать здесь, — объясняет Эола и принимает настолько защитное выражение лица, что оно напоминает о... — Но я скучала по тебе, Эмбер. И мы давно вместе не ужинали. Ху Тао, не хочешь тоже заказать что-нибудь? Она вырывается из задумчивости с широко раскрытыми глазами и запоздало кивает с усмешкой. Чем меньше она будет думать о Сяо, тем лучше. — Я возьму немного Медового мяса с морковкой, пожалуйста. Если я собираюсь зажигать на фестивале, то лучше делать это с полным желудком! Ужин особенно приятен с такой оживленной компанией. Ресторан переполнен людьми, напитки льются рекой, но Ху Тао это не касается, так как ее больше развлекает наблюдение за разговором Эолы и Эмбер. Ху Тао любит поговорить, она действительно любит, но ее голова находится где-то еще. С кем-то еще. Она смотрит на крыши и, не замечая знакомой тени в лунном свете, с тоской вздыхает. — Ху Тао? Что насчет тебя? — Хах? — Твой ужин, глупая! — Эмбер указывает на тарелку. — Ты правда так медленно ешь, да? Я не думала, что встречу кого-то медленнее Эолы, но эй! Каждый день узнаешь что-то новое! Ху Тао смотрит на свою тарелку. Блюдо на ней действительно вкусное, но она почти не притронулась к еде. Эола усмехается. — Не хочу показаться самонадеянной, но похоже, она что-то ищет в небе. Я часто ловила ее взгляд, направленный на звезды. Щеки директора краснеют, и обе девушки выгибают брови, пока она возится со столовыми приборами. — Айя, я просто…. Чувствую немного вдохновения! Такое прекрасное небо не может остаться незамеченным таким поэтом, как я. — Поэт, говоришь? — Эола погружается в размышления. — Да! И к тому же голодный, — она откусывает большой кусок от жаркого. Ху Тао стонет. — Вкуснятина! От такой вкусной еды у мертвеца может заурчать в животе! Как думаешь, шеф-повар даст мне рецепт? — Я дам свой. Там ингредиенты в десять раз дешевле, и я отдам рецепт бесплатно, — Эмбер подмигивает ей. — Хотя не думаю, что сейчас у нас есть время. Скоро начнутся соревнования планеров. Почему бы тебе не пойти с нами, Ху Тао? Будет очень весело! — Я хочу сыграть в другие игры, и я не так хорошо летаю на планере, — качает головой Ху Тао. — Я могу оказаться в гробу к концу трассы, что не есть хорошо! Кто будет рекламировать ритуальное бюро «Ваншэн» здесь, в Мондштадте, если меня не буде в живых? Эола бросает на Эмбер обеспокоенный взгляд, но скаут смеется. — Думаю, ты права. Тогда кушай, пока еда не остыла! Удивительно, как хорошая еда и занимательная беседа могут поднять настроение. За закусками и блюдами они разговаривают обо всем и ни о чем. Эола наблюдает, как Ху Тао рассказывает о своей работе с заинтересованным, но обеспокоенным лицом, что приводит ее в восторг. Обеспокоенный клиент значит заинтересованный клиент! Это всегда хорошо. К концу ужина ее желудок полон, а сердце чувствует себя лучше. Эола предлагает оплатить счет в качестве официального приветственного подарка Мондштадта, вероятно, не подозревая, что Ху Тао уедет завтра утром. Правильно, не так ли? Поездка закончится завтра. Завтра. И она покончит со всем… сама. Ах, какое занудство. Эмбер и Эола стоят перед Ху Тао. — Хорошо, мы собираемся на планерную трассу. Если передумала, есть еще около получаса, чтобы подать заявку. Мы будем рядом с собором! — Удачи! Если передумаете насчет похорон после конкурса, вы знаете, где меня искать! После этого комментария они поспешно удаляются, оставляя Ху Тао в одиночестве. Она резко втягивает воздух, упрямо отходя от ресторана и направляясь обратно на главную улицу. В Ли Юэ она бродит одна по темным улицам, поет поэмы для себя и ведет духов домой, когда вокруг никого нет. Несмотря на ее уединенное существование в Ли Юэ, она редко чувствует себя одинокой. И все же, в такой плотной толпе Ху Тао чувствует себя немного одиноко, хотя знает, что не должна. Она не чувствует себя одинокой в Ли Юэ или на работе, или когда сочиняет стихи. В толпе она замечает действующего магистра, гуляющую рядом с мужчиной — неким Дилюком Рагнвиндром. Ее сердце сжимается. Ах. Так вот оно что. Ху Тао не часто много ожидает от людей, но в глубине души она надеялась, что Сяо пойдет с ней. Она должна была знать, что он не пойдет — он здесь как ее страж, во имя Семерки, он не ее парень. Неужели она все это время была такой глупой? Ждет, что Якса будет маленьким человеком, ждет, что Адепт останется рядом с ней? Они не как Дилюк и Джинн. Она — Ху Тао, смертная. Возможно, это все, чем она является для Сяо, — смертная. Забавная, поэтичная, остроумная смертная, конечно, но все равно эта мысль ранит. Она хочет быть намного большим, и все же, она здесь, ожидает большего от человека, который, возможно, просто не может дать больше, чем он уже дает — и ей придется смириться с этим и позволить ему побыть одному на сегодняшний вечер. Да, он старше, он мудрый, так что ему виднее! Верно. Ее глаза следят за растворяющимися в толпе Дилюком и Джинн. Они улыбаются и смеются. Верно. Упрямая и слишком гордая, чтобы позволить себе поддаться на такую глупость, — любовь, тянущую ее вниз! — она поднимает подбородок и делает глубокий вздох. Она заставит Сяо пожалеть, что он не пошел! Этот глупый Якса так сильно пожалеет об этом, что... — Ты идешь не в ту сторону. Ху Тао замирает на месте. Очень медленно она оборачивается и находит, что Сяо стоит позади, скрестив руки на груди, и выглядит совершенно равнодушным к окружающему миру. Одно единственное слово покидает ее: — А? — Гоночная игра, о которой ты говорила, там, — говорит Сяо сквозь стиснутые зубы. — Как можно быть такой рассеянной, чтобы не видеть дорогу? Тебе следует обратить внимание на то, куда ты идешь. Ху Тао оглядывается вокруг. Он прав: вокруг нее множество стендов, окруженных детьми, заполненных призами, цветами и весельем, но ни один из них не волнует ее. Не тогда, когда только что Сяо необъяснимо появился. — Ты здесь, — неуверенно говорит Ху Тао. — Да, здесь. — Но я не звала тебя, — говорит она, нахально улыбаясь. — Айя, ты так сильно скучал по мне? Это так мило. Почти романтично, осмелюсь сказать. — Помолчи. Дело... Дело не в этом, — Сяо отводит взгляд, хмурясь. — Нужно остерегаться опасностей, связанных с такой большой толпой. Вероятно, ты относишься к своему окружению не так внимательно, как следовало бы. Сяо, несмотря на свои слова, не ищет опасности, и он не приготовил свое копье. Он выглядит таким же невозмутимым, но раздраженным, как всегда. Типичный отдыхающий Сяо во плоти! Когда до нее доходит, что, может быть, только может быть, она была права, ее желудок трепещет. Чувствуя немного самодовольства — и совсем не радость от его появления, — она хихикает. — Ага, если бы кто-то угрожал мне, ты не думаешь, что я бы уже дралась с ними? — Полагаю, это так, — кивает он. — И я помню, что говорила, что мне не нужна твоя помощь. И что здесь и так полно стражников. — Да. — Но... ты все равно пришел, — Сяо отворачивает голову еще сильнее. Ху Тао ласково качает головой. — Ты действительно думал, что кто-то охотится за моей головой? Ай-яй-яй, тебе не одурачить меня, о мой могучий страж. Сяо продолжает молчать. Люди проходят мимо, и, несмотря на отсутствие слов между ними, чем больше он молчит, тем теплее у нее становится на сердце. Молчаливый Сяо — это Сяо, который признает ее правоту, или, что еще лучше, которого она застала врасплох, из-за чего всегда такой проницательный Адепт ведет себя застенчиво. — Ты хотел пойти со мной, не так ли? — наклоняет она голову, чтобы поймать его взгляд. — Ты сама мне это сказала, разве нет? — переполненный смущением, складывает руки на груди Сяо. — Что я тебе сказала? — Ты сказала, что я могу оставаться рядом с тобой, если захочу, и поэтому я здесь, — взгляд Сяо твердый, и такой его вид под теплыми огнями Мондштадта и звездами заставляет что-то трепетать в ее душе. — Это то, что ты сказала, или я ошибаюсь? — Да, я сказала, но!.. Он хватает ее за запястье. — Тогда пошли. Время ни для кого не останавливается. С упрямо нахмуренным лицом и нежной хваткой Сяо ведет ее к играм, расположеным вдоль главной улицы. Она с опаской хватается за шляпу, легкий восторженный смешок вырывается в недоумении — он здесь, с ней, и он хочет поиграть? Что овладело им? Это действительно Сяо? Да, это должен быть он. Он не смотрит на нее, и кончики его ушей немного розовые. Ох, как могучие падают при малейшем дуновении ветерка. Она усмехается. — Ты так хочешь поиграть? — Я никак не могу понять цель этих игр, но… ты, кажется, была заинтересована, не так ли? Она высвобождает запястье из его хватки и прыгает перед ним, убрав руки за спину. — Игры — лучшая честь фестивалей. Тебе они тоже понравятся! Поверь, это очень унизительный опыт. Всегда найдётся что-то, в чем ты потерпишь неудачу, независимо от того, насколько ты совершенен. Не говори Чжун Ли, что я рассказала тебе, но… он очень плох в прицельных играх. Даже ужасен. Кажется, Сяо ее заявление не впечатлило. — Ты хочешь сказать, что я могу быть плох в чем-то из этого? Они не выглядят сложными. — Ай-яй-яй, не срывай слова с языка! Но если ты хочешь почувствовать себя одним из нас, тебе придётся пережить ужасный, душераздирающий опыт, который заключается в проигрыше директору ритуального бюро «Ваншэн», — она хватает его за руку и тащит в сторону прилавков. — Давай, давай! Нам многое нужно попробовать! — Твое неуважение действительно поразительно, — бормочет Сяо, но тем не менее не вырывается из хватки. Ху Тао ведет его к стенду, до краев заполненному призами: плюшевыми мишками, куклами-слаймами, забавным мечом, милыми маленькими бомбочками и даже эксклюзивными доспехами рыцарей Ордо Фавониус. Если бы она ворвалась в бюро и притворилась, что арестовывает Чжун Ли… Архонты, вышел бы такой отличный розыгрыш! — Прекрати строить козни. Я отсюда слышу твои дурные намерения, — вырывает ее идею с корнем Сяо. — Дурные намерения? Они не дурные! Ты слишком низкого обо мне мнения, о мой могучий страж, — Ху Тао гордо поднимает подбородок и хватает один из мячей на стойке. — Нужно поразить цель под каждым призом. В чем я очень хороша. Работник ритуального бюро должен знать, куда направлять молитвы и посох, когда очищает страну от злых духов! — Ты едва целишься, Ху Тао. Твоя техника безрассудна в лучшем случае. — Безрассудна? Я хорошо выполняю свою работу! Ты не видел меня с лучшей стороны, Сяо. Я далеко не некомпетентна. — В этом мы согласны, — тогда почему он назвал ее технику неумелой? Во имя Семерки, почему он такой? — Значит, все, что нужно, это поразить цель, которую я хочу? — Ага! — Ху Тао хватает собственный набор снарядов. — Проигравший — вонючий хиличурл! Жаль, что она знает, как говорить, но ведь действия отличаются от слов. Возможно, потому что рядом Сяо, а она всегда старается чересчур сильно, когда он рядом, но ей удается поразить только одну их трех целей — и это всего лишь брелок. Она не может подарить его Чжун Ли или придумать розыгрыш над Чжун Ли с этим брелком! К ее стыду и внутреннему замешательству, Сяо не только поражает все цели без промаха, но и делает это без особых усилий. Глаза работника широко раскрываются. Он вручает Сяо пару дешевых красных браслетов и плюшевую игрушку маленьного Пиро слайма. Да, он Адепт, все в порядке. — Я ожидал, что будет сложнее, — признается Сяо. Она клянется, что его голос звучит немного застенчиво. — Я думал, цели будут двигаться. Как ты вообще могла промахнуться по неподвижным целям? Я не могу понять эту идею. Ага. Адепт. Рекс Ляпис подери. Ху Тао прокашливается. — Может быть, нам придется найти что-то, в чем ты плох, — говорит она, хватая свои призы и выкладывая мору на прилавок. — Но ты мог бы притвориться, что у тебя плохо получается. Айя, теперь моя репутация точнейшего прицела Тейвата будет запятнана навсегда. Мое наследие? В гробу! — Я тренировал свою меткость тысячелетиями. Такой, как я, не может позволить себе ошибку, — качает головой Сяо и отходит. — Ты не получишь удовольствие без вызова, у тебя должно быть слабое место! Как директор ритуального бюро, я специализируюсь на слабых местах. Теперь это профессиональный вызов! — подпалкивает она его вперед с гордым вздохом. И, как гордый Якса, он, похоже, всерьез принимает вызов. В течение следующего часа или около того они ходят от прилавка к прилавку, а люди смотрят, как они штурмуют игры. Увы, Ху Тао может только с недоверием наблюдать за своим партнером, который превосходит ее в силе, меткости, памяти, скорости — назовите способность, и он будет лучше нее во владении этой способностью, что начинает действовать ей на нервы, потому что он должен насладиться играми, найти вызов! В отчаянной попытке сделать все немного сложнее и веселее Ху Тао приводит Сяо к кузнецу, который наслаждается выпивкой с лихо улыбающимся рыцарем и молодым человеком. Рыцарь поворачивается к Ху Тао. — Ох? Вагнер, ты нашел себе юную леди на сегодняшний вечер? Остерегайтесь ее репутации: ходят слухи, что она зарабатывает на жизнь тем, что хоронит трупов. — И я делаю это очень хорошо, спасибо! Мы можем позже говорить о моей работе, если вам интересно, сэр, — усмехается Ху Тао, и рыцарь смеется. — Мистер Вагнер, мне нужно, чтобы вы оказали мне услугу! — Если нужно снова отполировать посох, я сейчас не работаю. — Ох, нет-нет-нет, мой посох в порядке! Но у меня есть к вам предложение, — она указывает на Сяо, который, скрестив руки на груди, осматривает Вагнера с ног до головы. — Мне нужно, чтобы вы сразились на руках с моим стражем. Из научных соображений! — Твоя просьба едва ли подкреплена научными соображениями, — бормочет Сяо. — Из научных соображений, — отвечает Ху Тао. — Видите ли, мой защитник выигрывает каждую игру на фестивале, и мне нужно показать ему, что такое поражение! Если он не чувствует, что ему бросают вызов, то становится не так уж и весело, да? — Ты хочешь, чтобы я боролся с этим ребенком на руках? — бросив взгляд в сторону Сяо, изгибает бровь Вагнер. — Я не ребенок, — резко отвечает Сяо. — Возможно, ты набрался сил, выковывая оружие и работая с горячим металлом, но я использую силу другими способами. Слова Сяо вызывают редкий смех у кузнеца и его окружения, но их смех не злорадный. — У тебя есть мужество, малыш. Вперед, давай попробуем. Мне любопытно посмотреть, чем они кормят Миллелитов, раз они такие тощие, но и такие сильные. Проблема не в том, что Миллелиты сильны, а в том, что Сяо — Адепт, который пытается наслаждаться жизнью и при этом не чувствует никакого азарта и проигрыша! Как она собирается подарить ему запоминающуюся ночь, если все игры полностью провалились? Она не может позволить сегодняшнему вечеру пройти даром, не подарив ему что-то, что он никогда не забудет! По крайней мере, он, кажется, получает удовольствие от победы в каждой игре… Но кто знает этого парня. Ху Тао вздыхает, пока они идут к столику Вагнера. — Пожалуйста, Рекс Ляпис, пожалуйста! Я знаю, что он один из твоих любимчиков, но позволь ему испытать чувство поражения. Позволь мне увидеть, как он проиграет. Пожалуйста, Рекс Ляпис, — складывает она руки в тайной молитве. Один из товарищей Вагнера, рыцарь с загадочным, страстным взглядом, подходит к Ху Тао. — Вагнер — признанный придурок Мондштадта, но… я много слышал о твоем страже. — Слышали? — глаза Ху Тао расширяются. — Скажем так, — мужчина смеется, — разведка — одна из моих сильных сторон, и что-то подсказывает мне, что это испытание плохо кончится для тебя. — Не может быть! — говорит она, хотя знает, что это вполне вероятно. — Он намного больше Сяо, не так ли? Лучшего соперника для него не найти! — Тогда давай заключим пари, — прежде чем она успевает достать свои визитные карточки, рыцарь поднимает руку. — Ты жаждешь его поражения, а я жажду немного вина из одуванчиков. Если Вагнер проиграет, ты заплатишь за бокал вина в «Доле ангелов». Если он выиграет, я дам тебе Мору для других игр, в которых ты можешь попробовать выиграть. Договорились? Ху Тао смотрит на Сяо, затем на Вагнера и уверенно кивает. — Умная деловая женщина никогда не отказывается от выгодной сделки! У вас будет довольно замогильный опыт, сэр. Не желаете ознакомится с ценами на гробы? Она слышит, как Сяо усмехается перед началом состязания. Десять минут, пять реваншей и жалобу спустя Ху Тао вручает Кэйе деньги, стискивая зубы. Сяо стоит рядом с ней. — Поделом тебе за то, что не веришь в Миллелита. Они спокойно уходят от кузницы. Ху Тао потирает затылок. — Никогда не думала, что скажу это, но я сдаюсь. Бедный Вагнер, был так растерян… И я тоже! Как ты мог победить парня, который вдвое больше тебя самого? — Демоны могут быть в пять раз больше меня, и я уничтожу их, несмотря ни на что, — конечно, он скажет так. Конечно. — Почему ты так настойчиво хочешь, чтобы я проиграл? Ставить мору против Адепта, мягко говоря, наивно. — Ну конечно, я хотела, чтобы ты повеселился! Где же веселье, если нет трудностей? — Сяо моргает, глядя на нее, как будто у нее появилась вторая голова. — Держу пари, это все детские игры для тебя. Раз ты пришел, самое малое, что я могу сделать, это немного усложнить задачу, чтобы был азарт! Кроме того, серия побед противоречит законам природы! Ты не обманываешь меня, правда? — Нет, не обманываю, — взгляд Сяо смягчается. — Я пришел не ради игр, поэтому не беспокойся, что они не бросают мне вызов. Сердце Ху Тао учащенно бьется, когда ее глаза встречаются с его. Его слова — одна из тех загадок, которую она понимает на этот раз, и это помогает ей удержаться на плаву. — Не важно, еще есть, куда пойти! Что бы попробовать, что бы попробовать… — размышляет она, отведя взгляд в попытке сохранить свое достоинство. После пары минут раздумий и прогулки они останавливаются в маленьком местечке с парой больших прудов, полных рыб ярких цветов. Ловля золотых рыбок! Такая ностальгическая, такая красивая!.. — Айя, я не играла в это целую вечность! — восторженно хлопает в ладоши Ху Тао. — Как это можно назвать игрой? Здесь рыбалка считается игрой? — озадаченно спрашивает Сяо, когда она присаживается на корточки перед прудом. — Глупышка, это сложнее, чем ловить рыбу! — Ху Тао водит рукой над сетками, вопросительно глядя на продавца. Мужчина кивает, и Ху Тао протягивает Сяо одну из плоских сетей. — Тебе нужно поймать одну в ту маленькую миску. Ты никогда не играл в это в Ли Юэ? Сян Лин настоящий профессионал! — Я никогда не беспокоился о фестивалях Ли Юэ, не говоря уже о незначительных играх, — и все же он смотрит на пруд с рыбками с вызовом в глазах. — Все, что я должен сделать, это выловить рыбу? И все? — Это сложнее, чем кажется. Может быть, не для тебя, но многое зависит от техники! — надувшись в ответ на ровнодушное лицо, отвечает Ху Тао. — Хмпф. Нелепо, — он крепко сжимает сеть и приседает на корточки, чтобы достичь высоты пруда. — Чтобы кто-то вроде меня занимался чем-то подобным… Он замолкает, чтобы сосредоточиться, и Ху Тао улыбается. Она фокусируется на своем маленьком пруду, водя сеть по поверхности воды, но даже не приближается к тому, чтобы поймать хоть одну. Они такие маленькие, такие скользкие! Она не хочет причинять им боль, поэтому осторожна. Но какой смысл быть острожной, если Сяо все равно победит? Она продолжает пытаться — и наконец одна из рыбок попадает в сеть. Ху Тао визжит, и рыбка соскальзывает в маленькую миску. — Сяо, смотри, я поймала одну! Сколько ты?.. Сяо смотрит на пруд с непрошенной яростью в глазах. Его свободная рука так крепко сжимает край пруда, что ей кажется, еще немного и он треснет. Оскаленные зубы, трясущаяся сетка — рыбешка уплывает от него в угол пруда, и с каждой рыбкой, которую не удается поймать, его уверенность понемногу умирает. — Сяо, не нужно притворяться, — ласково вздыхает Ху Тао. — Я… я не притворяюсь, — признается он, а щеки розовеют. Ху Тао, ликуя, начинает смеяться. — Прекрати. Эта игра нелепа. Никого азарта, никаких умений… Полная противоположность тому, что я делаю. Даже ребенок выиграет тут. И все же, он не может. Что-то в его разочаровании настолько мило, что Ху Тао не может сдержаться. Она приближается к нему с озорной улыбкой. — Может, ты поймаешь их, если перестанешь трястись, как шелковица на ветру? — Я знаю, — отвечает Сяо сквозь стиснутые зубы. — Как можно оставаться спокойным? Я должен поймать рыбку. — Да, но рыбка не останется в сети, если она выпадет, — она осторожно наклоняется вперед и обхватывает его запястье своей рукой. Он сразу же перестает трястись. — Вот так, видишь? Вытащи ее очень осторожно. Думай о рыбке, как о планере, что летит через горы Ли Юэ, о кузнечике на травинках… О чем-то тихом и успокаивающем. Его дрожь прекратилась. Она поднимает глаза от пруда и видит, что Сяо залился ярко-красным румянцем. Ее сердце замирает, и когда она понимает, что держит его за руку, то собирается отпустить, но он не позволяет. — Можешь не отпускать мою руку, — шепчет он, прежде чем она успевает отстраниться. — Я просто не ожидал контакта, вот и все. — Я думала, ты откусишь мне голову, если я возьму тебя за руку, о мой могучий страж, — мычит под нос Ху Тао, сбитая с толку огнями игры и признанием. — Не помню, чтобы отшатывался от твоих прикосновений. По крайней мере, в последнее время. С хихиканьем она крепко сжимает его руку. Ее желудок наполняется бабочками. — Айя, моя утончённость в словах передается тебе. Подумать только, такая мелочь может сделать мужскую руку такой нежной… Если бы только у меня с собой был блокнот! — Если ты посмеешь сказать кому-то… — И не мечтала, — говорит она. — Есть стихи, которые я держу при себе, особенно, если они про моего любимого Адепта Ли Юэ. Твой секрет в безопасности. Губы Сяо изгибаются в короткой улыбке, и он кивает. — Альбедо, смотри! Ху Тао и прыгучий мальчик здесь! Ху Тао отворачивается от пруда и видит, как сияющая Кли бежит к ним. Альбедо следует за ней, наблюдая с любопытством. — Смотрю, для вас тоже золотые рыбки оказались неуловимыми. — Беннета же нет рядом? — вздыхает Ху Тао. — Думаю, он уже отправился домой, — говорит Альбедо. — Если бы он попробовал… Боюсь за рыбу. Его сомнительная удача не сочетается с Глазом Бога Фишль и водой. — Вы еще ни одной не поймали? — смотрит на пруд Кли. — Я поймала, а он нет, — нахально говорит Ху Тао и слышит, как Сяо раздраженно рычит. — Начинаю подозревать, что рыбки его боятся! — Может, так и есть! Сэр, сэр! — Кли подбегает, чтобы встать рядом с Сяо. — Сэр, вы должны улыбнуться рыбкам! Уверена, рыбки подплывут, если вы сделаете что-нибудь милое! Когда я иду гасить рыбу, я всегда улыбаюсь, чтобы они быстрее плыли ко мне! — Довольно... своеобразно, — бормочет Сяо. — Думаешь, сработает, Кли? — глядя искоса, хмыкает Ху Тао. — Конечно! — подпрыгивает Кли. — Улыбка и техника — лучший способ заполучить золотую рыбку! Вот, я научу! — рука Кли накрывает пальцы Ху Тао, что все еще обхватывают запястье Сяо. Сдавленный вздох вызывается из горла Сяо. — Спокойно и легко, немного повернуть, и медленно схватить. И улыбнитесь им, сэр! — Возможно, еще немного опустите сеть. Сахароза всегда ловит их так, — вмешивается Альбедо, опуская на них тень. — Хорошая идея! Так мы можем поймать еще больше! — восклицает Ху Тао. Ее большой палец ободряюще поглаживает запястье Сяо. — Как себя чувствуешь? — Это… — он сглатывает. Затем, после глубокого вздоха, его плечи расслабляются, — мило. — Вот так, вот так! — светится Кли. — Лови ту, с забавной белой полоской! — маленькая ручка Кли нажимает на их руки, чтобы они поднялись. — Сейчас, сейчас, мы очень близко! Поймай их в кучу, приготовься к нападению! Раз, два…! Троица поднимает сеть. Кли радуется двум золотым рыбкам в сети, но прежде чем они успевают соскользнуть, Сяо поспешно бросает их в миску Ху Тао. Его глаза округляются, когда он наблюдает, как три рыбки плавают кругами. — Так вот, как это должно быть, я понял. — Я же говорила, что нужно успокоиться и будет проще, — Ху Тао подмигнула. — Но я все равно поймала больше. Если погребение потеряет свое очарование, я просто займусь утопленниками*. — Не говори так при Кли. Тейвату не нужен такой же ребенок, как ты, — бросает на нее взгляд Сяо и встает. — Айя, иногда ты говоришь самые жестокие вещи, Сяо. Якса отдает миску с рыбками продавцу. Ху Тао ожидает, что он отпустит их обратно в воду и покончит с этой игрой, но он спрашивает, можно ли забрать их таким тихим тоном, что ее сердце тает. Рядом с ней Кли радостно щебечет Альбедо о знаниях в ловле рыбы и Долине звездопадов. Пока Ху Тао увлекается разговором, она наблюдает, как Сяо приносит рыбу в маленьком пакете. Он опускается на колени перед Кли. — Вот, можешь взять. — Могу? Правда? — Кли визжит от радости. — Ты научила нас, как правильно делать. Можешь оставить себе, — кивает Сяо. — Смотри, смотри! У меня есть свои рыбки, и на этот раз они живые! Как думаешь, Джинн позволит оставить их в моей комнате? — показывает рыбок Альбедо маленькая девочка, взяв пакет в руки, словно тот сделан из стекла. — Ну, — Альбедо смотрит на Сяо и Ху Тао, и переводит взгляд на Кли. — единственный способ узнать — спросить ее, ты так не думаешь? Я позволю тебе самой рассказать эту историю, хорошо? — Вау! Джинн будет гордиться мной! Никакого одиночного заключения минимум целую неделю! — прижимая к груди пакет с рыбками, Кли машет им рукой. — Пока-пока! Спасибо за рыбок! Не говорите Джинн о том, что я глушила рыбу, пожалуйста! Ху Тао и Сяо смотрят, как маленькая девочка и Альбедо уходят. Последний благодарно улыбается им через плечо. Когда они теряются в толпе, Ху Тао осмеливается нарушить приятную тишину смехом. — Что? — недоуменно поворачивается к ней Сяо. — Я не знала, что ты питаешь слабость к детям. Ты полон сюрпризов, о мой могучий страж. — Кли вряд ли можно назвать ребёнком по меркам Ли Юэ. Не уверен, почему рыцари Ордо Фавониус позволяют такому непослушному и опасному гению свободно гулять по Мондштадту, но… ее можно потерпеть. В малых дозах, — Ху Тао нежно улыбается ему, но он отводит взгляд, кашляя. — Куда дальше? Полагаю, мы не были в этом районе. Ху Тао собирается принять его предложение, но парящий одуванчик цепляется за его волосы, привлекая все ее внимание. Она нежно вынимает цветок из его волос и качает головой. — Знаешь, что? Думаю, мы наигрались. И держу пари, ты устал. Толпа немного плотная, не так ли? — Твое неуважение, опять же, иногда ужасает, — сузив глаза, говорит Сяо. Ах, искусство отточенных ответных ударов от Сяо. Такие сильные, такие предсказуемые, такие очаровательные. — Я ошибаюсь? Просто подумала, что мы могли бы пойти в более уединенное место и понаблюдать за одуванчиками. Уверена, с крыш Мондштадта открывается прекрасный ночной вид. Тебе бы понравился, да? Его рот приоткрывается, а в глазах мелькает сомнение. Она никогда не думала, что Сяо будет колебаться между тем, чтобы остаться на оживленных улицах, и тем, чтобы уйти в тихое место, но прежде чем она спрашивает, почему он сомневается, он качает головой. — Я думал, ты хочешь поиграть во все игры. — Сейчас я хочу посмотреть на одуванчики. С тобой, конечно. Надеюсь, ты не против, — качает головой Ху Тао. Его лицо бесценно, сочетает в себе недоумение и легкое смущение. — Твои слова такие дерзкие. За такую прямолинейность в один прекрасный день тебе отрубят голову. — Пока этот день не день сегодняшний, меня все устраивает, — и он знает, что она говорит серьезно. — Это значит «нет»? Ему требуется мгновение, чтобы ответить, но в его молчании она не находит отрицательного ответа. Сяо качает головой. — Держись за меня. Я отведу нас повыше. Она цепляется за его бок, и в порыве черного ветра и зеленых огней земля исчезает из-под ног. Его рука, крепко обнимая ее, заставляет чувствовать себя в безопасности, она даже не замечает, как они оказываются на крыше, пока полная луна не заливает Ху Тао серебристым светом. Сяо опускает ее и садится на изогнутую поверхность крыши. Одуванчики, уносимые ветром, летят на север, кружась под лунным светом и вокруг ее тела. Они сверкают, как звезды, и освещают путь к небу. — Разве не прекрасно? — затаив дыхание, поворачивается она к Сяо. — Довольно впечатляюще, — соглашается он. Ху Тао садится рядом. — Никогда бы не подумал, что эти цветы могут так светиться. Такого в Ли Юэ не увидишь. — Видишь? — игриво толкает она его в бок. — Я же говорила, что тебе нужно путешествовать. Ты ел новую пищу, отдыхал, потом еще ел, играл в веселые игры… Солидный человеческий опыт, готова признать, — она блаженно вздыхает. Подумать только, он наконец-то получил удовольствие… ее сердце не может вынести этой мысли. — Я знала, что любопытство тебя одолеет. — Любопытство? — с вопросительныи выражением лица поворачивается к ней Сяо. — Да, любопытство к Мондштадту, к фестивалю! Если вдуматься, он не так сильно отличается от Праздника морских фонарей, — одуванчик щекочет ее нос под лунным светом. Она сдувает его с улыбкой. — Плавающие огни, улицы, переполненные людьми… А Мондштадт красивый, да? Уверена, в первый день ты увидел его издалека и подумал: ух, эти ветряные мельницы, этот восход солнца! — Я так не разговариваю. — Ты понял меня, — усмехается Ху Тао. — И лунный свет здесь очень красивый — ну в Ли Юэ такой же, но ощущения другие, — подняв ладонь вверх, она чувствует, как ветерок пробегает между ее пальцами. — Если бы только я могла быть одуванчиком и плыть по ветру… Уютная тишина моросит между ними, как легкий, красивый дождик. Далекая тихая арфа приводит ее сердцебиение в спокойный, безмятежный ритм. — Меня сюда привело не любопытство к Мондштадту. Ху Тао смотрит на Сяо, который наблюдает за лунным светом. — А? — Я искал не Мондштадт, а… — его глаза на мгновение останавливаются на ней, заставляя еще больше задуматься над его словами, а затем он поворачивается к луне. — Скорее, я стремился узнать больше о жизни смертных. Она понимает, что ей не хватает слов, чтобы выразить удивление. Конечно, она знала, что ему было любопытно, но… Настолько? — Я никогда не думала, что твое любопытство настолько велико. — Наличие одного смертного рядом днем и ночью сделало мое стремление сильнее, чем обычно, — Ху Тао не может сдержать улыбку. — Но больше всего я… я хотел лучше понять тебя, Ху Тао. Такого она не ожидала. — Меня? — Ты живешь своей жизнью так, что сбиваешь меня с толку. Я никогда не думал, что кто-то, кто работает со смертью, как я, может видеть жизнь по-другому и быть такой… живой. Безграничной. Она решает промолчать. Одуванчик плывет к нему на ладонь, и Сяо осторожно хватает его, рассматривая. — Смертная жизнь далека от меня, и я думаю, что так будет всегда. Их традиции, привычки… они несущественны, но необъяснимо приятны сердцу. Жизнь и покой всегда были далеки для Якса, как я, но… — он позволяет одуванчику уплыть. — Думаю, теперь я смотрю на вещи по-другому. — Как так? Стала ли еда тем, что тронуло тебя? Танцы, игры? Взрывная личность Кли? — подтянув колени к подбородку, пододвигается ближе к нему Ху Тао. Сяо поворачивается к ней. Непоколебимый и вдумчивый, совсем такой, какой Сяо и есть. Он просто… смотрит на нее, опускает глаза, ничего не говорит и снова отворачивается. Затем качает головой. — Я бы предпочел не рассказывать. Я уже достаточно наговорил. — Ах, это нечестно! Я твой самый лучший друг в Тейвате, ты можешь мне доверять! — Ты слишком беспокоишься о моем мнении. Я сказал гораздо больше, чем нужно, — он откидывается назад. Она определенно не сможет вытянуть из него последних слов. — И все же, жизнь в Мондштадте не так плоха, как я ожидал. Чжун Ли очень резко отзывался о ней. — Чжун Ли и этот город совместимы, как Электро и погребальный костер. Он говорит, как энциклопедия, и у него совсем нет моры. Уф, может, вино поможет ему пройти через эти двери… — Можно сказать, пути Ли Юэ и Мондштадта не совсем совместимы, — посмеивается Сяо. — К лучшему или худшему, да, но мне тоже нравится Мондштадт. Все такие… безудержные, понимаешь? — одуванчики блуждают и рассыпаются, сопровождая звезды в проникновенном танце. — Иногда я задаюсь вопросом, каково было бы просто… знаешь, делать то, что действительно хочется, как делают люди здесь. — В таком разрушенном мире, как наш, нет свободы выбора, — говорит Сяо с таким тяжелым чувством, как и всегда. — Возможно, Барбатос обманул свой народ, заставил думать, что ветер несет свободу, как листья, но все не бывает так просто. Никогда не было и никогда не будет. — Айя, я не это имела в виду! — с нежностью закатив глаза, толкает она его локтем в бок. — И ты не можешь сказать, что люди тут несвободны. Только посмотри на них, они скачут вокруг, как гнусный-глупый-хиличурл. Они не такие, как мы в Ли Юэ. — Если речь не о свободе, то о чем тогда? — выгибает брови Сяо. — Люди никогда не будут свободны от долга, бремени своего сердца и неизменной, непоколебимый судьбы, которая ждет всех в конце пути под названием жизнь, но это не значит, что они не могу жить, как хотят, — Ху Тао смотрит вниз, наблюдая, как люди гуляют, смеются, разговаривают и идут, куда глаза глядят. — Ты никогда не задумывался о своей жизни, если бы ты полностью контролировал ее? — Нет, не думал. — Хорошо, о могучий Якса, тогда позволь спросить: если бы ты полностью контролировал свою жизнь, что бы ты сделал? — хихикнув и подмигнув ему, спрашивает Ху Тао. — У меня нет иной цели, чем убийство зла и уничтожение любых угроз для Ли Юэ. Защита нашего дома — причина моего вечного существования. Думаешь, кем еще должен быть Якса? — нахмурившись, говорит Сяо. — Я не это имела в виду, уф, — она вздыхает. — Что, если бы ты мог просто выбирать, а? Просто представь, что тебе ничего не надо делать, нет кармы, нет обязанностей, ни с кем не надо бороться, ничего не нужно защищать... — Если мне ничего не надо защищать, значит, у моего существования не будет смысла. — Дай мне закончить! Во имя Семерки, дай закончить, — он затихает и кажется любопытным, но и настороженным. — Когда я говорю, представь, что ты можешь выбирать, я имею в виду абсолютную, неограниченную свободу. Ты все еще Сяо, но мог бы выбирать, куда идти, где остаться и что делать. Что бы ты сделал? Поначалу лицо Сяо искажается так, что она почти пугается. В выражении его лица есть что-то древнее, немного обиженное, но затем пламя бледнеет и смягчается, переходя в тихое созерцание и меланхоличное выражение, которые Ху Тао видит постоянно, но презирает у Сяо. Независимо от ее слов, от чьих бы то ни было слов, в его сердце остается корявое растение с крепкими корнями. Воплощение боли. Морщинки у его глаз, которые никто никогда не сможет полностью разгладить, даже она. Но это нормально. В конце концов, она привнесла надежду в свою работу. Если она сможет подарить частичку этой надежды и счастья Сяо, она станет счастливой туристкой. После нескольких минут тишины, нарушаемой суетой и шумом под ногами, он тихо говорит: — Это не то желание, которое я могу высказать вслух. Его можно счесть… неподобающим. Даже нелепым. — Хм? Даже мне не скажешь? Лучшему другу во всем Тейвате и в мире за его пределами? — Именно потому что ты здесь, я не могу высказать его, — ай-яй-яй, что, черт возьми, это должно значить? — Вы, смертные, корчите забавные рожи, когда вам отказывают в просьбах. — Айя, как я могу радоваться, когда ты что-то скрываешь от меня? Это так несправедливо! — Разве не в правилах смертных не говорить о своих желаниях, чтобы они сбылись? — вздыхает Сяо. — Это же не то желание, которое можно загадать звезде! Это не одно и то же, дурачок! — Уф, этот парень выбирает свои слова так же тщательно, как и Чжун Ли выбирает вино. — Ты можешь довериться мне. Твои секреты умрут вместе со мной! — Что насчет тебя? — огорчение Ху Тао исчезает после его слов. — Что ты думаешь на этот счет? Кроме того, чтобы узнать мое желание, чего ты сама хочешь? Ху Тао моргает. Она не думала об этом, когда задавала вопрос, но тема действительно сложная. Она довольна своей жизнью, работой, друзьями, и не похоже, чтобы кто-то когда-либо давал ей свободу выбирать, чего она хочет. Ее дедушка передал ей ритуальный бизнес в юном возрасте, Чжун Ли однажды пришел к ней, а потом она встретила Сяо, и одно последовало за другим… Прошло так много времени с тех пор, как она задавалась вопросом, какой была бы ее жизнь, если бы она не была там, где находится сейчас. Иногда на пути возникают заминки, когда хочется сбежать, спрятаться от неприятных слухов и избежать острых, сладких прикосновений смерти на границе, которые не дают покоя по ночам, но… Ху Тао смотрит на Сяо. Она улыбается: — Я ничего не хочу. — Что это значит? — Глупышка, именно то, что слышал. Мне ничего не нужно, — Ху Тао хмыкает под нос. — Я имею в виду, я могла бы применить некоторые идеи для нового оттенка гроба, который соответствовал бы растениям Ли Юэ в цвету, но понадобится лишь несколько недель, чтобы вывести его. — Ты странная смертная. Такие люди, как ты, всю жизнь оплакивают то, чего у них нет, — вздыхает он, пока она смеется. — Почему я должна беспокоиться о том, чего у меня нет? Мне больше ничего не нужно в жизни, — она накручивает прядь волос на палец. Есть кое-кто, кого она хочет, но она будет найдена мертвой раньше, чем скажет ему об этом. — Кроме того, если бы я хотела перемен, меня с тобой здесь не было бы. Тебе не кажется, что этого достаточно, чтобы остаться такой, какая я есть? Всякий раз, когда она высказывает такие дерзкие мысли вслух, он становится немного застенчивым. Очаровательно. Он стискивает зубы и на мгновение закрывает лицо: — Твои чувства действительно трудно понять. — Нужно наслаждаться моментом, каким бы мимолетным он ни был. В конце концов, такие достопримечательности, как эти, трудно найти, — хихикая, она поворачивает голову к Собору. — Одуванчики парят так свободно и легко… Ах, погоди! Вот одно желание: быть луной, чтобы я могла наблюдать за одуванчиками с высоты. Хорошее желание, не так ли? Смущенный вид Сяо пропадает. Проницательный, как и всегда, он смотрит на нее короткое мгновение, прежде чем встать. Его волосы развеваются на полуночном ветру, его фигура залита лунным светом, и он такой волшебный, что на мгновение она чувствует благословение, находясь в его присутствии. — Возьми мою руку, — протягивает ей руку Якса. Любопытство овладевает ей, и она выполняет просьбу. — Ай-яй-яй, если ты хочешь потанцевать, то это не... Ик! Сяо подхватывает ее на руки, касаясь ладонями под коленями и спиной. Он собирает ветер и одуванчики под ногами, они плывут в небеса, но в отличии от того, что было раньше, темные ветра исчезли, сменившись ослепительными звездами и одуванчиками, скачущими под ногами, как цветы, расступающиеся перед ними на лугу, омытом лунным светом. Его руки прижимают ее к груди, и хотя Ху Тао хочется испугаться и закричать, она слишком заворожена ощущением, что он держит ее на руках, и видом над ней, чтобы говорить. Ху Тао крепко сжимает свою шляпу, не зная, что будет, если ее снесет ветром. С тихим смешком он слегка подталкивает ее. — Ты тоже должна смотреть вниз, — шепчет он, заставляя ее оторвать взгляд от неба. — Я не могу дать тебе луну, но я могу дать это. Ху Тао смотрит вниз и ахает. Мондштадт под ними — маленькое море огней и людей, сияющее в погруженном в ночь мире. Отсюда ей видно так много: восход ветра, наполненный серебристым светом и миллионом светлячков. Одуванчики поднимаются с моря ровной дорожкой бледно-зеленой безмятежности. Одинокие скалы сзади, где Мона предсказывала, что Ху Тао будет счастлива, если осмелится взять все в свои руки. Она поворачивается к Сяо, ее сердце парит, сияя изнутри. — Я предпочту это, нежели луну, о могучий Якса. Легкую улыбку, которую он ей дарит, она будет вечно хранить в памяти. — Приятно знать. Сяо ведет их на север, к Собору, и, когда они достигают самого высокого выступа здания, осторожно ставит ее на плоскую поверхность. Через мгновение он уже рядом с ней, плечом к плечу, и выглядит довольным собой. — Если бы я знала, что ты можешь совершать такие красивые перелеты, я бы попросила раньше, — вздыхает она. — Я просто сделал полет медленнее. Практической пользы от этого нет, — в его тоне мало резкости. — Однако если тебе по вкусу… Полагаю, тогда у меня нет никаких угрызений совести. Это самый приятный ответ, который она когда-либо получала от него, поэтому Ху Тао кивает и оставляет его в покое. Она погружается в атмосферу, в то, как одуванчики собираются вокруг башен Собора, а затем взмывают дальше на север, в небо. Будто она находится посреди океана, полного плавающих звезд, и на мгновение она чувствует себя маленькой — но в хорошем смысле этого слова. — Так красиво, — бормочет Ху Тао. — Я знала, что будет красиво, но такое зрелище… Я никогда не видела ничего подобного. Сяо остается спокойным, и Ху Тао делает то же самое, прислоняясь спиной к крыше башни, позволяя огням купать ее в небесном сиянии. — Ху Тао? — Да? Он откашливается. — В прошлом я жил под другим именем, — она поворачивается к нему, склонив голову. — Сяо — имя, которое дал мне Рекс Ляпис, но в другой жизни в подчинении у другого мастера меня звали Алатус. Алатус. Сяо… Алатус. Она произносит слово с хмурым взглядом, который затем превращается в улыбку. — Оно тебе тоже идет. Алатус, да? — Это не то имя, которое мне особенно нравится, но… оно звучит по-другому, когда его произносит не бессердечный мастер. Ты можешь называть меня так, как сочтешь нужным, — он делает глубокий вдох. — До тех пор, пока ты не будешь использовать его в своем обычном неуважительном тоне, ты можешь использовать его. — Даже под покровом стольких звезд и одуванчиков ты не даешь себе раскрепоститься, да? — она слабо качает головой. — Такому Яксе, как я, кто носит столь много имен и забрал слишком много жизней, трудно раскрепоститься, как ты говоришь, — он опирается спиной на крышу башни. Его янтарные глаза впитывают сияние звезд. — Однако должен признать, что… сейчас я чувствую себя так умиротворенно впервые за долгое время. И полагаю, я обязан тебе, Ху Тао. В его тоне слышится «спасибо тебе», которое остается невысказанным, но услышанным. — Всегда пожалуйста. Мне очень нравятся твое спокойное присутствие и необычные вспышки красноречия, — она понимающе, немного криво улыбается. — Твои слова могли бы заставить такого романтика, как я, вылезти из могилы. Сяо отводит взгляд. Ху Тао смеется. Это тоже, решает она, момент, которым она будет дорожить вечно — но как долго продлится ее вечно? Она не знает наверняка, и Сяо тоже не знает, но в чем она уверена, так это в том, что пока она дышит и ходит по этой земле, Ху Тао хочет помнить этот момент, это место. Плывущие одуванчики, гаснущие звезды… Душа Ху Тао чувствует себя очищенной. Спокойной. — Алатус? — пробует она его имя. — Да? — Пообещай мне вот что, — тихо говорит она, поворачивая к нему голову. — Не важно, как долго ты проживешь и как далеко зайдешь, обещай, что будешь помнить эту ночь. Даже после моего ухода, Сяо. Его глаза расширяются на дюйм — не от удивления. Энергия слишком нервная, чтобы быть простым шоком. — С чего вдруг такой вопрос? — Айя, не смотри на меня так. Когда такие смертные, как я, смотрят на что-то настолько эфемерное, как одуванчики, мы склонны к эмоциям — или, может, только я, не знаю, — она хихикает, несмотря на тяжесть в животе. — Когда ты снова будешь один, я хочу, чтобы ты вернулся сюда, в эту ночь. Это значит, что ты не можешь забыть меня, хорошо? — Никогда за два тысячелетия я не слышал, чтобы человек просил такое обещание у Адепта, — На его лице мелькает веселье. — У меня свои причины, — отвечает она, щеки розовеют. — Мне нужно, чтобы ты пообещал мне это. Ты не забудешь ни меня, ни сегодняшнюю ночь, ни все следующие ночи, которые мы проведем вместе. Ни одну! — Хорошо. — И конечно, ты не можешь забыть мое имя. Я не забуду ни одно из твоих, так что тебе лучше запомнить мое! Хотя, видя, как хорошо я управляюсь с бюро, держу пари, что у меня будет одна из тех золотых блестящих табличек в вестибюле, как у дедушки. Ты ни за что не забудешь обо мне, если я получу такую, — от этого образа у нее внутри все трепещет. — Айя, мое сердце бешено колотится при этой мысли. — Только тебе в голову могли прийти такие нездоровые мысли, — вздыхает Сяо. Ху Тао смеётся. Когда она смотрит на Сяо, то видит, что он немного нервничает, но в то же время немного счастлив, немного взволнован и смотрит на одуванчики со смесью ностальгии и спокойствия, которая будоражит все внутри нее. — Я никогда не забуду тебя, пока жива, Алатус, — Ху Тао подносит к нему мизинец. — Обещай, что никогда не забудешь обо мне и о том, что мы делали вместе, хорошо? Сяо смотрит сначала на нее, потом на протянутый мизинец, потом снова переводит взгляд на нее. Он глубоко вздыхает, скорее с нежностью, чем с досадой. — Тебе не хватает веры в мою память, Ху Тао. — А разве может быть иначе? Ты переживешь меня, не так ли? Да, он переживет ее, и это та тема, о которой они никогда не говорят. Иногда она поднимает ее в шутках, в небольших упоминаниях, но зацикливаться на ней означает, что в итоге она будет очень мало спать ночью. Она не хочет думать о том, когда умрет, о том, как умрет, или о том, что случится с Сяо в тот день, когда она уйдет. Ху Тао принимает смерть, неизбежную, какая она и есть; предвидя, что это другая, мрачная история. Примет ли он смерть, как в конце концов принимают все? Будет ли он одним из тех скорбящих, кто позволит ей забрать частичку его в загробную жизнь? Ху Тао не знает, и на самом деле она не хочет знать. Что делают Адепты, когда кто-то близкий для них уходит? — С большой вероятностью я переживу тебя, если только мой кармический долг окончательно не раздавит меня. Но я не собираюсь когда-либо размышлять о такой судьбе, — Ху Тао тепло улыбается его словам. — Но я никогда не планировал забывать тебя, сколько бы тысячелетий ни пришло. — Иногда ты говоришь такие милые вещи, — ласково хихикает директор. — Ну, ты спросила, вот я и ответил, — Сяо смотрит на ее все еще протянутый мизинец. — Почему твоя рука так сложена? — Это обещание на мизинце! — Обещание… на мизинце? Конечно, он не знает об этом! Архонты, каким вещам ей приходится учить этого человека. — Это немного по-детски, но в культуре Снежной дают обещание на мизинце, чтобы они не были нарушены. — Как такой жест может гарантировать, что обещание не будет нарушено? — изогнув бровь, спрашивает Сяо. — Не усложняй, это просто символизм! Думай об этом жесте, как о маленьком контракте. — она покачивает мизинцем. — Обещание, данное на мизинцах, нельзя нарушить. Никогда. Если ты его нарушишь, уверена, Рекс Ляпис раздавит тебя своим могучим кулаком. Айя, даже думать об этом больно! Ты не хочешь его разгневать, не так ли? — Я не вижу смысла в подобной человеческой традиции, но… — он обхватывает ее палец своим. — Я понимаю. В конце концов, это не то обещание, которое я собираюсь нарушить. — Хорошо! О, конечно, не забывай и обо мне, пока я жива! А то будет просто невежливо. Я скажу потомкам моих потомков, чтобы они выбрали для тебя самый уродливый цвет гроба, — смеется Ху Тао. — Тебя не так-то легко забыть. Ты такая громкая, — Сяо качает головой. Однако, похоже, его это нисколько не беспокоит. — Все успешные деловые женщины шумные. Я должна как-то продвигать свой бизнес! — ухмыляется она. — Ты также ужасно безрассудна во имя названного бизнеса. — Смерть — нелегкая тема для клиентов. Моя обязанность — исполнять их желания, какими бы странными они ни были, — она переводит взгляд на луну. Внезапно, она клянется, что слышит теплый голос дедушки, подбадривающий ее. — Это гарантия «Ваншэн», даже если иногда мне становится немного больно. — Что ж, даю слово, что я позабочусь о том, чтобы никакое зло не коснулось тебя, — широко раскрыв глаза, Ху Тао замечает, что он смотрит на нее. Его взгляд… теплый. — Твое время уходить еще не близко. Неважно, как далеко ты уйдешь, помни, Ху Тао: назови мое имя, и я приду к тебе, чтобы сражаться за тебя. Всегда. Ох, этот глупый Якса… Ху Тао усмехается про себя. — Ай-яй-яй, ты ведешь себя так, будто я девица в беде. Ты же знаешь, что я не боюсь маленького огонечка, о могучий Якса. — Просто запомни это. Это все, о чем я прошу, — качает он головой, его тон становится суровым. — Хорошо, хорошо, ты понял меня, — Ху Тао блаженно вздыхает. — Давай немного понаблюдаем за одуванчиками. Я хочу поскорее написать об этом стихотворение. Пейзаж такой очаровательный… Если бы я только взяла с собой блокнот. — Тебе он очень нужен? Ху Тао улавливает второй вопрос в его голосе и качает головой. — Не так сильно. Как я могу погрузиться в поэзию, когда ты рядом со мной? Сегодняшний вечер стоит запомнить, а не увековечить, — медленно, будто он испуганный лось, она кладет голову ему на плечо. — Разве ночь не прекрасна? Лунный свет, ветерок, одуванчики… Сяо делает короткий вздох. Затем она чувствует, как он кивает. Некоторое время они молчат. Одуванчики светятся в темноте, а затем взмывают в небо, исчезая. Прилетают еще одни, и когда они уходят, приходит шквал из многих других. Подобно жизни одуванчики проходят, но тепло остается. — Разве не забавно, как самые незначительные вещи могут заставить сердце биться в тысячу раз быстрее? Ее глаза расширяются, когда призрак ласки касается спины только для того, чтобы обернуться вокруг ее талии и прижать ближе к нему. Ее сердце колотится в груди, и когда ее голова находит приют в изгибе его шеи, она понимает, что находится сейчас ближе всего в своей жизни к небесам — по крайней мере, пока он рядом. — Да, — говорит он, слегла приглушенно, но она слышит улыбку в его голосе. — Да, это так. Передаваемые из уст в уста истории еще долгие году будут рассказывать о мужчине с руками из свинца, который нес принцессу по небу, исчезая в ночи, как падающая звезда, и заставляя одуванчики танцевать за собой.