Неправильно

Оправдываться? Искать какие-то доказательства своей невиновности? В такой ситуации прижатому буквально к стене сложно сориентироваться, чтобы не оступиться. Особенно когда внимательные узкие глаза буквально буравят взглядом, уже готовые вцепиться в любую оговорку. Благо, Не Хуайсану словно и не нужны были никакие слова. Он уже принял ту правду, которая была ему нужна, и лишь ставил в известность Вэй Усяня, мысленно определяя его, видимо, в разряд тех, кому доверять не стоит: — Я буду очень внимательно следить за тобой. Стараясь не показывать, что сильно напуган, Вэй Усянь все же крупно сглотнул, удерживая дистанцию между ними. — И если я узнаю, что ты хочешь и навредить Лань Сичэню, — голос, прежде слабый и тонкий, как у большинства омег, вдруг налился необычайной силой и решимостью, — я лично убью тебя, В э й — с ю н. Раньше, услышав такое от хрупкого юноши, только недавно жалко жавшегося к сильному плечу своего нареченного альфы, рассмеялся бы. Но сейчас, видя, как буквально на глазах рождается новая личность, помнящая свои корни из воинственного клана Цинхэ Не, ему верилось, и уже было не до улыбок. Как знать, на что способен Не Хуайсан в праведном гневе. Провожая взглядом своего нового врага, Вэй Усянь грузно выдохнул из груди весь воздух и невольно оперся на ближайшее дерево. Чертовы опасные игры в интриганов. Так можно и жизни лишиться, даже самой никчемной и чудовищной. До забрезжившего света в конце длинного туннеля он бы еще согласился на смерть, но не теперь. Как пасовать, когда вот-вот вырвешься в дамки? Зато благодаря Не Хуайсану он вспомнил, где находится. Окрыленный собственными успехами в устранении соперника, Вэй Усянь позабыл, что живет в мире, где каждый пытается выгрызть свое место под солнцем: альфы борются с альфами, а омеги борются со всеми и одновременно. Однако для победы последним всегда важно вовремя спрятаться за широкой и крепкой спиной своего альфы. Именно об этом Вэй Усянь крепко и задумался, переведя взгляд в сторону дома Лань Ванцзи… Нужно было выбрать удачный момент, чтобы сообщить Лань Ванцзи об отцовстве, пока ребенок, который рос день ото дня в животе, не выдал его сам. Но, как назло, того каждый чертов день озадачивали чем-нибудь: то его вызвал с самого утра старший брат и вел какие-то беседы, видимо, о политике, то рядом терся какой-нибудь адепт, то на границе вдруг обнаруживалась активность темной энергии и он сломя голову бросался на защиту территории. А то и вовсе Не Хуайсан с всеведущими мышиными глазками, выглядывая из-за веера, прогуливался вдоль его дома. Однажды удалось незаметно пробраться через его сад в дом, застать его одного, даже успеть ему обезоруживающе улыбнуться, как вдруг тут же постучали в дверь и голосом слуги сообщили, что господина срочно просят явиться к лекарю. Наверняка для того, чтобы сообщить о состоянии Су Шэ, который все еще тщетно пытался восстановиться. Пришлось уйти, боясь, что тайна их встреч будет раскрыта. Но очень быстро пожалел о своем решении: лучше бы спрятался в доме Лань Ванцзи, ведь начался сильнейший приступ гнездования. Видимо, надышался-таки терпкого сандала, ребенок внутри уловил присутствие отца и требовал теперь его. Еще на пороге своего дома Вэй Усянь понял, как тяжело дастся ему каждый шаг по чужой территории, буквально потея и чувствуя сильнейшее головокружение, но постарался пройти мимо супруга, занятого чтением, незаметно, придерживая широкими рукавами живот, в котором дитя не находило себе покоя без отца-альфы. Однако на скрип половиц под ногами Лань Цижэнь все же отреагировал и внимательно проследил за тем, как спешно его молодой муж скрывается за дверьми своей комнаты. Это омега понял уже в тот момент, когда собирался судорожно сбрасывать с себя одежду, чтобы забраться под покрывало с головой и попытаться усмирить приступ, прижав к носу ворот своих нижних одежд, которые когда-то выкрал у Лань Ванцзи именно для этой цели. Пропажу альфа обнаружил сразу, но назад не потребовал, видя, как в такие мгновения млеет омега от одного запаха ткани. Внезапно крепкие руки, не терпящие возражения, обхватили его за талию, когда Вэй Усянь трясущимися от дикого напряжения и словно окаменевшего живота пальцами справлялся с поясом верхнего ханьфу. Омега дернулся было, недовольно закатив глаза и цокнув языком, однако объятия не ослабли. — Знаю, тебе нужно, — Лань Цижэнь, как и полагается настоящему альфе, почуяв слабость своего супруга, коснулся мокрым поцелуем шеи, отчего волна омерзения прокатилась по всему телу. — Не нужно, — Вэй Усянь дернулся, сопротивляясь, — живот болит. — Поэтому и болит, — наставительно заявил старший, гладя беременный живот крупными ладонями. — Ложись на бок. Омега в такой момент должен был бы пищать от восторга, слыша такой твердый густой бас, такое желание в голосе и требовательные приглашения к соитию, после которых действительно становилось легче. Но было одно но: это должен был быть истинный альфа, от которого ребенок. — Сказал же: не хочу! — Вэй Усянь на мгновение представил, как будет чувствовать трение внутри, как внутри все начнет ворочаться недовольно от чужого проникновения, но в итоге его руками все равно умело доведут до блаженства, и в душе окончательно станет гадко и мерзко от осознания, что вынужден терпеть всё. Его предсказуемо никто не послушал. Воспринимая отказ как часть брачной игры, подпитывающей охотничий инстинкт альфы, Лань Цижэнь взял ситуацию в свои руки, продолжая целовать шею, плечи и помогая раздеваться своему супругу. От уворачивающегося супруга у него были свои приемы: посильнее прижать к себе, лишив возможности брыкаться, а затем поскорее овладеть им, вдавив в супружеское ложе. Только так, под массивной атакой феромонов и страсти, омега затихал. И теперь, когда альфа рывком задрал подол, сдернул нижние штаны и уложил его с силой рядом с собой на бок, Вэй Усянь еще пытался брыкаться, но, когда ощутил, как корень ян проник, устало выдохнул и скучающе посмотрел на супруга через плечо, недовольно скривив губы. Никакого удовольствия, исключительно трение, от которого даже не выделяется смазка. Жаль только, что распаленный в своем желании сделать приятное Лань Цижэнь не заметил реакции мужа. Он будто, поставив цель заставить супруга блаженно выдохнуть, с ученой точностью двигался к заданному: пролежав на боку и не услышав выплеска эмоций, перевернул Вэй Усяня на спину, гладил живот и, целуя, добавлял сладкого шепота: — Сейчас будет легче, сейчас… Омега не пытался отвечать на поцелуи, лишь слабо прихватывая губами скорее по инерции, и уж тем более воротил нос и морщился от таких обещаний. Хотелось только, чтобы поскорее все закончилось, пока его не вырвало и пока Лань Цижэнь не задумался над тем, почему его омега, беременный от него, не получает удовольствия от близости с ним. Пока рано было выдавать всю правду муженьку, не узнав о реакции Лань Ванцзи, настоящего отца ребенка. — Как ты хочешь?.. — альфа, надо отдать ему должное, действительно старался облегчить страдания своего мужа. — Ты любишь сзади, я знаю, встань на колени… И вправду, любил. Точнее, полюбил с Лань Ванцзи. У того корень ян был чуть загнут и, заходя на полную сзади, касался ровно той точки внутри, от которой все тело от наслаждения содрогалось. Ни один его партнер ни прежде, ни теперь не добивался такого ощущения. Вэй Усянь, мудро смекнув, что это действительно может вызвать у него приятные воспоминания и заставить поскорее закончить, принял позу и прогнулся в спине так, чтобы животом коснуться постели, уменьшая дополнительные неудобства. Не надеясь на мужа, взялся за свой член сам, зная, какой ему нужен сейчас темп, и только так, вдвоем и уткнувшись носом в нижние одежды Лань Ванцзи, разбросанные по кровати, они сумели помочь ему кончить, хоть немного сбрасывая напряжение внутри. Но зато мысли в покое не оставили. Особенно когда наконец тяжелое дыхание рядом уравновесилось и превратилось в сонное сопение. Считая балки на потолке уже в который раз за время своего брака, Вэй Усянь пытался принять важное решение. Проще было бы вытравить ребенка из себя, продолжать пытаться избегать беременности. Но каковы гарантии, что все его сбережения трав не уничтожат, не запрут, не изнасилуют? Уже убедился, что сил Лань Цижэню хватит, чтобы неволить своего молодого супруга. И к тому же, сколько так прятаться? Всю жизнь? И жизнь ли это? Но что, если ребенок не вынужденное бремя и не наказание его за то, что родился слабым полом? Что если ребенок — это его счастливая карта? Сильный омега умеет использовать любую возможность заполучить власть. Без наследника в мире альф ты ничего не значишь… Но как перехитрить не только мужа, но и целый орден? Как оставить в дураках Не Хуайсана? Разве что обратиться за помощью к Мэн Яо. Он же обещал устроить жизнь омеги. Свое слово же Вэй Усянь сдержал: не высовывался, не мешал никому. Судьба Су Шэ явно никому не будет интересна, это скорее внутренний передел власти. С этим намерением он поднялся с постели и направился к бумаге, подсвечивая себе путь переносной лампой, похожей на фонарик, что по праздникам запускается в небо. На листе бумаги без каких-либо отметок о клановой принадлежности оставил лишь один вопрос: «В силе ли слова о союзе?». Мэн Яо не глуп, должен догадаться, от кого весточка. Оставалось лишь на следующее утро передать это через вверенного человека, который под видом слуги оставался связующим звеном между двумя омегами. Сейчас же, под покровом глухой ночи, были другие дела.

***

Цзинши была погружена в таинственную и мрачную тишину, но Вэй Усянь знал, что это лишь обманчивая оболочка для тех, кто не спит по ночам, контролируя чужой покой и неукоснительное соблюдение правил. Истинно там, внутри, горел свет надежды, что так и влек, как огонь — мотылька. По свежевыпавшему снегу омега прокрался к окну дома, стараясь попутно уничтожать следы, заметая их длинным подолом. Благо, никому из дозорных не приходило в голову бдительно осматривать землю около господских домов. Иначе подозрений было бы множество. Лань Ванцзи и вправду не спал, однако не смог броситься ему навстречу, заметив, как тот с огромным трудом перебирается через границу окна. Еще пару недель — и Вэй Усянь совсем не справится с этой задачей. Возможно, этот фактор тоже поторапливал, подталкивал в спину. Оказалось, что молодой мужчина обрабатывал рану, тщательно промывая ее из широкой пиалы, а потому только поднялся с подушки и дождался, когда тот подойдет сам. И только приблизившись с широкой улыбкой на губах, Вэй Усянь впервые увидел раненую ногу без бинтов и сначала даже от неожиданности охнул, забыв о своем беззаботном облике. Рана была глубокой, доходившей до кости, и, похоже, сделана была рубящим оружием. Если бы не изящество и ловкость Лань Ванцзи как воина, он наверняка бы потерял конечность. — Ох, гэгэ!.. — омега растерянно и печально поджал губы, глядя на это. — Почему же ты прежде не показывал мне? Второй Нефрит и вправду, вернувшись с войны, никак не показывал своего состояния, находясь на публике, не хромал, бинты умело прятал под белоснежными сапогами с высоким голенищем, и в целом сохранил привычно безразличный вид, словно ужас битв его не коснулся. — Жалость — недостойное чувство, — коротко произнес тот в ответ, опускаясь на свое место, чтобы продолжить, но Вэй Усянь перехватил из его рук мокрую тряпку и опустился перед ним на колени сам, готовый обработать рану: — Позволь, гэгэ. Бывший наставник было чуть отодвинулся, будто опасался, что ему причинят боль, однако лишь одно заботливое касание словно приручило его, заставив довериться. Вэй Усянь видел, как постепенно, с каждым его движением, Лань Ванцзи начинал дышать ровнее и, похоже, даже ловить в ответ взгляд, которым омега проверял, не доставляет ли боль своими действиями. Рана зарастала плохо, а потому, омыв ее, Вэй Усянь взялся за пиалу, в которой была особая мазь. Как неплохой травник, он сразу определил ее состав и остался крайне недоволен. Теперь понятно было, почему эффект не был должным: следовало заменить пару ингредиентов, что он и сделал, поднявшись, хоть и с трудом из-за тяжелеющего живота. Лань Ванцзи молча наблюдал за тем несколько взволнованно. И когда омега вернулся к нему, собираясь снова сесть, тот вдруг спустился с постели на колени сам и подал Вэй Усяню обе руки. — Что такое, гэгэ? — растерянно моргнул омега, но помощь принял, медленно устраиваясь напротив медовых печальных глаз, казавшихся блестящими от огня в центре цзинши. Взгляд Лань Ванцзи был красноречивее слов. Его плотно сомкнутые губы точно склеились между собой, и он силился разорвать эти оковы, подавался чуть вперед, вдыхал, чтобы произнести что-то, но затем лишь огорченно вздыхал. Что-то невыразимое мучило его бедную душу, и он явно желал, чтобы Вэй Усянь облегчил его страдания: — Я расстроил гэгэ чем-то? — рискнул предположить омега, недоуменно осматривая вещи под ногами. Может, не стоило готовить новую мазь, это оскорбило его гусуланьские чувства?.. Тот лишь молча грустно покачал головой, опустив взгляд на живот Вэй Усяня. Проследив за ним, тот озадаченно уставился тоже на себя. До родов оставалось несколько месяцев с учетом того, что продолжительность беременности омеги-мужчины всегда чуть короче из-за особого устройства организма, неспособного вытолкнуть из себя крупный плод. Хрупкий Вэй Усянь выглядел маленьким и скромным, но вот живот его уже казался крупным, сильно выпирая вперед. Похоже, гены Лань Ванцзи, рослого и крепкого молодого человека, давали о себе знать. Работая над раной, Вэй Усянь ломал голову над новой задачкой. — Я?.. — омега уже хотел было предположить, что и вовсе пришел зря, ведь слышал же, что Лань Сичэнь вызывал младшего брата на беседу, сообщил о том, что Су Шэ больше не рассматривается в качестве и супруга. Но Лань Ванцзи вдруг наконец выдохнул из себя с трудом: — Мне так жаль… Вэй Усянь, как и всегда, слыша подобное, заулыбался ярче и шутливо пригрозил тому пальцем, смотря снизу вверх: — Гэгэ же сказал, что жалость — недостойное чувство!.. — и в это же мгновение его тонкая рука была перехвачена и прижата к губам с такой болью на лице, что он растерялся и недоуменно заморгал, чувствуя, как сердце трепещет внутри. Пальцы, недавно сжимавшие влажную тряпку и наносившие мазь, были мокрыми, неприятными на ощупь и дурно пахнущими, но Второй Нефрит словно не замечал этого, касаясь их с жаждой и дрожью на длинных ресницах. Казалось, что он вот-вот заплачет, крупно сглатывая несправедливость этого мира и продавливая внутрь себя бурю эмоций. Мгновение было настолько трепетное и волнительное, что его тишину было страшно нарушить, будто и без того Лань Ванцзи с великим трудом удерживается от некоего взрыва, который раз и навсегда разрушит его, расколов крепкую безэмоциональную оболочку. Но Вэй Усянь справедливо оценил, что именно сейчас важно было сообщить главную новость, помочь сделать последний шаг, который сблизит их окончательно. Однако сказать в лоб от отцовстве было бы глупостью. Омега поднялся с колен под огорченный и потерянный взгляд молодого господина Лань, осторожно забрал свою руку, но только для того, чтобы удобнее было развязывать пояс, за чем теперь Лань Ванцзи следил с особым вниманием. Как само воплощение очарования и соблазнения, Вэй Усянь небрежно оттолкнул ногой пиалу с мазью, стоящую на полу, отчего та с обидой прокатилась на ребро, но никто из мужчин не обратил на это даже секундного внимания, боясь разорвать зрительный контакт. Впрочем, вскоре взгляд медовых глаз все же не удержался и рухнул вниз, с жаждой наблюдая за тем, как обнаженная фигура, плавно и мягко, приблизилась к нему и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Смущал его, видимо, только живот, потому что Лань Ванцзи чуть хмурил брови, когда смотрел на него, словно это доставляло ему физический дискомфорт, как укол в самое наболевшее место. И может быть поэтому, когда Вэй Усянь подошел еще ближе, поднял руку альфы, поцеловал до взволнованного трепета того каждый палец, а затем положил себе на живот, Лань Ванцзи разочарованно вздохнул. Рыбка попалась на крючок, решил омега и не дал крупной ладони соскользнуть с выпирающего живота, придавил ее своей и заставил поглаживать. Ребенок, до этого спокойно дремавший внутри, почувствовав прикосновение отца, радостно завозился, отчего альфа невольно замер, прислушиваясь к новой жизни. Он даже забыл хмуриться, будто озадаченный явлением беременности. Безэмоциональное лицо Лань Ванцзи в принципе всегда веселило Вэй Усяня, а такая отрешенность от удивления вкупе с наклоненной вбок головой вовсе заставила расхохотаться, отчего живот совсем заходил ходуном, и альфа невольно очнулся, часто-часто заморгав. — Почувствовал? Сам Вэй Усянь не слишком-то сентиментальничал в отношении своей беременности. Но от человека, безответственного к своему здоровью, странно было бы ожидать чего-то другого. Да и в целом… Беременность скорее подкинула лишних проблем, чем обрадовала. Сам вкус ожидания появления сына был отравлен вынужденной борьбой за жизнь и регулярными изнасилованиями. Будь они со Вторым Нефритом изначально супругами, может, и пробудились какие чувства отцовские, а так… — Мгм, почувствовал, — отозвался все еще несколько пораженный таким открытием Лань Ванцзи. — А гэгэ хотел бы своего омегу с малышом? — Вэй Усянь аккуратно присел на колени на мужчины и как бы между делом стал его раздевать, на что тот даже не смел сопротивляться, огорошенный вопросом. Довольный таким эффектом, омега заулыбался и поцеловал в сильную шею альфу, мимоходом скользнув горячим шепотом по уху. — Гэгэ хотел бы трахать своего беременного омегу? Ткнул просто наугад, пытаясь попасть в фетиши Лань Ванцзи. Скромники же тоже фантазируют, верно? За то короткое время, что он делил постель со своим бывшим наставником, Вэй Усянь уже понял, что у Второго Нефрита робость и скромность внешняя во время игр в кровати заканчивались. Оставалось только умело их подтолкнуть к завершению. И, судя по тому, как мгновенно вспыхнули кончики ушей — лучший симптом возбуждения, Вэй Усянь попал в самую точку. Как истинный альфа, Лань Ванцзи желал связать по рукам и ногам своего омегу, спрятать в своем доме и предаваться любви, зная, что внутри любимого человека растет продолжение их чувств, наследник его имущества и многих идей. Властные руки легли на нагую поясницу, а затем ощутимо сползли вниз, к ягодицам, сминая их до боли. Но, привыкший к таким грубым заигрываниям, омега лишь улыбнулся и нежно коснулся губами вычерченной на фарфоровой скуле линии: — Так займись ею. Дитя от тебя. Предсказуемо, Лань Ванцзи опешил и уставился на него, будто услышал самое невероятное на свете заявление. Прежде миндалевидные светло-карие глаза заметно округлились. Но Вэй Усянь лишь пожал плечами с усмешкой: — Я всегда принимал отвар, когда спал с твоим дядей. Единственный раз, когда я не сделал этого, был тот, который был первым у нас с тобой, Чжань-гэ. Меня выворачивает наизнанку, когда я с мужем, ребенок успокаивается только от твоего запаха, укрываюсь в гнездование я твоими нижними одеждами, так что… Ошибки быть не может, я беременный от тебя. Самым трудным было дождаться первого вздоха от Лань Ванцзи, потому что тот слушал, забыв о приличиях, с изумленно приоткрытым ртом, и не дышал.