To the End of the Ocean

Когда Француз решил заглянуть к Стиду той ночью, тот всё ещё злился. Почти все уже давно уснули, но он был слишком на взводе, чтобы последовать их примеру. Сидя прислонившись спиной к деревянной балке, он продолжал теребить в кармане кусок шёлка Эдварда, чувствуя себя последним идиотом. Может быть, он всё-таки не был в чистилище. Может, он был в аду и Эдвард, решивший снова открыться ему, был не более чем дьявольской уловкой, давшей большие надежды только для того, чтобы теперь он с ещё большей высоты рухнул в жгучее пламя ненависти к себе. — Чёрная Борода хочет увидеть тебя. Стид, не удержавшись, бросил мрачный взгляд в его сторону. — А что, если я не хочу его видеть? — Ага, Борода предвидел, что, скорее всего, ты скажешь что-то подобное, — вздохнул Француз, почесав подбородок. — Серьёзно? Ну и? — И попросил меня в таком случае передать, что если ты продолжишь вести себя как мудак, то можешь забыть про корабль. Что бы это ни значило. Стид закатил глаза. — Весьма поэтично. Ладно. Веди. Пока они шли к капитанской каюте, Стид решил перестать важничать и шепнул Французу: — Мне жаль, что тебе приходится играть роль гонца. Тот лишь пожал плечами. — Всё в порядке. Благодаря этому, я, типа, многое знаю. И, кстати, я болею за вас, капитан. — Болеешь за меня? — Ага. Мы заключили пари с командой Чёрной Бороды. Мы назвали его «Поцелуй или смерть». Пытаемся угадать, кто из вас первый сорвётся и что именно… — Да, думаю, я понял общую концепцию, спасибо. — Да это всего лишь забава. Стид неуверенно кивнул. Всего лишь забава… Кому как. Он не то чтобы был удивлён характером их пари — его команда в основном знала об их отношениях в прошлом, да и для команды Чёрной Бороды было вполне логично строить всевозможные теории о его ежедневных визитах к их капитану. В любом случае, после того, что произошло утром, Стид бы поставил всё своё состояние (если бы оно у него всё ещё было) на «смерть». Хотя, справедливости ради, Стид ошибался и раньше — к сожалению, слишком много раз, чтобы сосчитать, — и притягательность Эдварда во многом заключалась в том, что он оставался таким же непредсказуемым, как завтрашняя погода. Поэтому, когда они вошли в каюту и Стид увидел пирата с чистым, но мрачным лицом, напряжённо меряющего шагами комнату, он понял, что что-то сейчас будет. И он не был готов встретиться с этим лицом к лицу, что бы это ни было. Француз вышел, и Стид в течение нескольких минут стоял в ожидании, пока Эдвард заговорит. Но тот, не бросая ни единого взгляда в его сторону, лишь продолжал расхаживать взад-вперёд по каюте, и Стид буркнул: — Слушай, о чём бы ты ни хотел поговорить, я буду очень признателен, если это может подождать до ут… — Тысяча чертей, Стид! — рыкнул в ответ Эдвард, наконец остановившись (на безопасном от него расстоянии) и подняв взгляд. — Давай ты не будешь усложнять и без того непонятную ситуацию, ладно? — Ладно… Любопытство теперь медленно брало верх, потому Стид умолк, наблюдая, как пират отошёл к окну, оставляя его взору лишь свой высокий, одетый в кожу силуэт, красивые волосы с проседью, каскадом падающие на спину, и мускулистую руку, опирающуюся на оконную раму. Стоя совершенно неподвижно, в мерцании свечей он выглядел словно безупречная статуя какого-то противоречивого божества, которому Стид был готов сделать всевозможные подношения — хотя вряд ли тот их примет. Стид погрузился в собственные размышления, а потому у него едва не отвисла челюсть, едва он услышал произнесённые любимым голосом слова: — Извини за то, что случилось утром. Во время дуэли. Потеряв на мгновение дар речи, Стид продолжил пялиться на стоящего перед ним человека, пока Эдвард вновь не заговорил: — Я был на взводе и не имел в виду то, что сказал. Последние пару недель были весьма хреновыми, так что я… Снова воцарилась тишина, но Стид уже достаточно пришёл в себя, а потому сделал небольшой шаг ему навстречу (во всех смыслах этого слова). — Я понимаю. Ты тоже меня извини. На этих словах Эдвард повернулся, в его глазах плясали отблески свечей. — Нет. Ты не должен извиняться — только я. Между прочим, эта хрень, которую ты провернул, ну, там, была весьма впечатляющей. Я был просто… Он запнулся и отвёл взгляд, затем снова посмотрел на Стида. Сделал глубокий вдох, придал лицу строгое выражение и указал на дверь. — В любом случае, не хочешь принять ванну? Сердце пропустило удар. Эта спонтанная встреча становилась всё более и более удивительной, и всё шло уж точно не так, как Стид ожидал. — Прошу прощения? — только и смог тупо выдавить он. Эдвард вновь нахмурился и принялся более нервно жестикулировать, объясняя: — Ванну. Я только что нагрел воды для тебя. Подумал, ты будешь рад этому после… Но если нет, я могу просто… — Нет, нет! Я с радостью приму ванну. Честно говоря, умереть за неё готов. Так что наконец помыться было бы просто прекрасно. — Ладно. Хорошо. Замечательно. Наконец-то, наконец-то Эдвард одарил его одной из своих лёгких, искренних улыбок. Они стали настоящей редкостью в последнее время, а потому не переставали отдаваться теплом в груди Стида. — Я позабочусь о том, чтобы никто тебя не побеспокоил, — добавил пират, потеплевшим взглядом изучая чужое лицо. У Стида закружилась голова, он и сам не понял, как вымолвил: — Спасибо, Эдвард. Впервые за множество дней он осмелился назвать человека, которого любил, по имени. Он замер, испугавшись, что ошибся, что зашёл слишком далеко, что слишком поторопился и теперь за такую мелкую оплошность будет брошен обратно в трюм и что придётся начинать всё сначала… Но пират пропустил это мимо ушей, отошёл от окна и сел на кровать. — Ты знаешь, куда идти, — просто сказал он, доставая трубку. — Разумеется, знаю. Стид уже взялся за дверную ручку, как вдруг Эдвард снова обратился к нему. — А, и ещё, Стид. — Да? Он повернулся, но толком не увидел чужого лица из-за поднявшегося облака дыма. — Я нашёл твою старую бритву, — сказал Эдвард. — На случай, если захочешь побриться. Хотя твоя борода… — он помолчал немного. — Ну, в принципе, она тебе идёт. — Ох, понял, — опять же, это было всё, что Стид смог выдавить, потому что его мозг решил окончательно отключиться, не вынеся всей этой встречи. Был ли это сон? Стид мог думать так только до того момента, пока не опустился в горячую воду и витающий в воздухе знакомый аромат лаванды не привёл его в чувства. Всё произошедшее было реально, но от этого не становилось менее невероятным ощущение, что Эдвард — может быть, ну а вдруг, — пытался заново выстроить мост между ними. Пока неясно, насколько крепкий, но желание и готовность были очевидны. Значит, всё остальное неважно. Стид снова ошибся, но ещё никогда прежде так не радовался своему промаху. Он довольно долго нежился в ванне, пребывая в состоянии некоего блаженства, а после вытерся и надел свою поношенную одежду, поморщившись. Как было бы прекрасно, если бы в его распоряжении по-прежнему был весь тот дорогой гардероб, но Эд, должно быть, выбросил всю его одежду за борт вместе с остальными вещами. Можно будет как-нибудь поговорить об этом в другой день. Он встал перед зеркалом и хорошенько рассмотрел своё отражение, отросшие волосы, обрамляющие уставшее лицо, и короткую бороду. Затем он взглянул на бритву, лежащую рядом с раковиной, и в памяти всплыли слова отца: — Настоящий мужчина должен всегда, при любых обстоятельствах, быть ухоженным. Вот почему бороды — это для деревенщин. Ты деревенщина, Стид Боннет? Рефлекторно, как он делал годами, Стид вымыл лицо и поднёс бритву к левой щеке. Но затем замер, едва в мыслях зазвучал другой, намного более добрый по сравнению с прошлым голос: — Хотя твоя борода… Ну, в принципе, она тебе идёт. Стид несколько мгновений пристально смотрел на себя в зеркало, стоя совершенно неподвижно, а затем выпрямился и положил бритву на место, взяв вместо неё ножницы. Я настоящий мужчина, подумал он, решительно начав подстригать бороду. Я — Стид Боннет, Пират-Джентльмен, и я буду поступать так, как мне заблагорассудится. Добившись приемлемого результата, он вышел из ванной и направился к капитанской каюте. Сердце бешено колотилось в груди. Испытывать судьбу всё ещё не хотелось, но ему так много нужно было сказать Эдварду — все те чувства и мысли, которые Стид глубоко похоронил после их ужасного воссоединения, теперь вновь оказались на поверхности из-за проявленной к нему неожиданной доброты. Может быть, пора, подумал он, открывая дверь. Пират всё так же задумчиво курил, сидя на кровати. — Эдвард, я… — Не стоит благодарности. Эдвард не пошевелился, не повысил голоса. Он просто поставил Стида на место одной фразой, произнесённой ровным, но твёрдым тоном. Верно. Мелкие, осторожные шаги. Не разрушь всё опять, Стид Боннет. — Ладненько… Полагаю, тогда до завтра? Эдвард лишь хмыкнул — Стид понял намёк и поспешил ретироваться. Дойдя до двери, он бросил напоследок робкое: — Доброй ночи, Эд. И пускай пират даже не взглянул на него, поглощённый своими туманными мыслями, он всё равно ответил тёплым: — Доброй ночи, Стид. Тот со спокойной душой вернулся в трюм и, упав на своё спальное место, быстро провалился в сон. И той ночью во всех его сновидениях было место лишь знакомой очаровательной улыбке, доброму взгляду и горько-сладкому воспоминанию о первом нежном поцелуе на берегу моря.