***
Израэль Хэндс был практичным человеком: у любой проблемы есть решение, каким бы неприятным оно порой ни было. Но решение проблемы по имени Стид Боннет ещё только предстояло найти — и это сводило с ума. Не то чтобы он не пытался, совсем наоборот: солгав Эдварду о том, что тот сказал ему в Нассау; подначив Стида устроить смертельно опасное наебалово; вызвав его на дуэль (которую Иззи не должен был проиграть); сдав его на руки англичанам… Столько усилий потрачено на борьбу с этим человеком, похожим на грёбаный ураган. И теперь, когда он вернулся в их жизнь, со своей командой идиотов, вопреки всем странностям, Иззи постепенно начинал мириться с этим. Потому что присутствие Стида Боннета шло Чёрной Бороде на пользу, так что пришлось просто принять этот факт, каким бы неправильным и несправедливым он ни казался. Раньше Иззи не знал, что такое смирение. Обычно, когда происходящее ему не нравилось, он пытался что-то изменить, вывернуть всё в свою пользу. А если это не работало, он просто с достоинством уходил. Он так поступал (расправлялся или уходил) в течение многих лет с десятками пиратских капитанов — пока не встретил Эдварда Тича. Они познакомились, когда работали на Бенджамина Хорниголда. Иззи уважал Хорниголда, но особо его не жаловал: под гордой аристократичной маской скрывалась любящая бессмысленное насилие змея, и это уже было чересчур для Иззи. Жестокость — да; но подобный своенравный произвол — определённо не в его вкусе. В конце концов он попросил перевода и присоединился к команде Эдварда, который тогда был капитаном судна, принадлежавшего флоту Хорниголда (повезло, что он не оказался под командованием этого придурка Калико Джека). Там он встретил человека, которого ещё не звали Чёрной Бородой, и сразу же попал под его чары. Ох, пират был тем ещё безбашенным ублюдком. Но в то же время он был восхитительным лидером и гениальным моряком, предпочитал разрабатывать планы и внушать противнику истинный страх, а не просто применять грубую силу (если это не было абсолютной необходимостью, разумеется). С самого начала Иззи знал, что Эдварду предстоит долгий путь. Поэтому, когда команда Хорниголда взбунтовалась, чтобы перейти на сторону Эдварда, он ничуть не удивился. Они выдумали легенду о Чёрной Бороде немногим позже — одной дикой ночью в Пиратской Республике. Оба были пьяны и веселы, так что решили оставить друг другу на коже татуировки в виде небольшого крестика. Эдвард, который только что взял себе новое имя, тогда предложил ему стать старшим помощником. И Иззи, будучи на седьмом небе от счастья, согласился без лишних раздумий, пообещал хранить верность, а также исполнять всё, что Чёрная Борода от него потребует. И долгие годы он выполнял это обещание: он был верен Чёрной Бороде и отдал ему почти всё. Между ними возникла уникальная связь, основанная на взаимоуважении и одностороннем господстве. Пока Стид Боннет безжалостно не разорвал её к чертям. Вот почему Иззи был невероятно рад, когда несколько месяцев назад вернулся прежний Чёрная Борода, но недолго музыка играла. Во-первых, дело было в выпивке. Это было не «давайте вместе напьёмся и повеселимся», а «я собираюсь весь день напролёт топить своё горе в алкоголе и надеюсь никогда не протрезветь». И пускай Иззи уже видел Эдварда Тича в подобных состояниях, он никогда не видел его таким опустошённым. Во-вторых — и это тревожило уже гораздо сильнее, — Чёрная Борода словно впал в безумие. Потому что, за редким исключением, он никогда раньше не поступал опрометчиво. Не тогда, когда на кону стояла жизнь его команды, Иззи был в этом абсолютно уверен. Но теперь ему было абсолютно плевать на всё вокруг, он прятался в своей каюте и лишь изредка выходил оттуда, чтобы возглавить рейды, которые стали систематически заканчиваться кровавой бойней. Но вот снова объявился Стид Боннет, и по какой-то необъяснимой причине он не был убит в то же мгновение. Зато со временем Чёрная Борода опять стал обращать внимание на происходящее вокруг, стал более осторожным, разрабатывая новые планы. Короче говоря, медленно, но верно он превращался в прежнего себя — человека, что выдерживал этот хрупкий баланс между безумием и гениальностью. Он всё ещё был устрашающим, но, как минимум, он был здесь, живой и невредимый. И всё благодаря Стиду Боннету. Этой грёбаной головоломке. Человеку, чёрт возьми, урагану. И Иззи всё ещё с нетерпением ждал, когда же тот сделает неверный шаг. Он оторвал взгляд от морской глади, когда за спиной послышались крики. Несколько членов обеих команд играли на палубе в карты, и, должно быть, что-то произошло, потому что Генри и Швед дрались, в то время как остальные пытались их разнять. Иззи вздохнул, прислонившись к перилам и наблюдая за этим дерьмовым шоу. Что за кучка идиотов. Иззи, хотя и был сбит этим с толку, прекрасно понимал, что две команды симпатизировали друг другу, пусть и показывали это весьма специфически. Но он всё равно поймал себя на том, что хочет, чтобы в конечном итоге они попереубивали друг друга и остались в живых лишь сильнейшие. Таким образом он, возможно, наконец-то получил бы под своё командование достойную команду пиратов. Но до этого момента ему придётся просто молча страдать. Иззи думал, что ему на всю жизнь хватило одного почти удавшегося мятежа. Когда народ немного утихомирился, Иззи заскользил взглядом по другим членам экипажа, бездельничающим на палубе и остановился на Люциусе Сприггсе, который сидел, прислонившись к мачте, и смотрел прямо на него. Было бы логично, если бы человек, которого выбросил за борт сам Чёрная Борода, растерял всякое желание вести себя как маленький засранец — но не Люциус. Тот пристально наблюдал за Иззи, параллельно что-то чёркая в журнале. Клык оглянулся через плечо с довольной ухмылкой, и Иззи уже собирался послать их нахуй, как вдруг Люциус, блядь, подмигнул ему. Абсолютно беспомощного и в то же время полыхающего праведным гневом, Иззи как ветром сдуло с палубы. Ему следовало ожидать, что сложенный листок бумаги будет лежать у него на подушке тем же вечером. Ему следовало ожидать этого и следовало немедленно сжечь его, но любопытство взяло верх, и Иззи взял бумажку слегка дрожащими пальцами. Сразу он разглядел только изображение своего торса, лица в профиль, пронзительный взгляд и слегка приоткрытые губы. Набросок выглядел невероятно реалистично, и Иззи разозлился на себя за то, что был тронут этим. Он медленно развернул листок, дабы взглянуть на нижнюю часть рисунка… и замер. Его мозгу потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить увиденное: нижняя часть его тела была прорисована так же реалистично, особенно обнажённая задница, а рядом с ней был написан вопрос: «Видел мою попку?» Иззи остервенело смял бумагу в комок, закипая от подступающей к горлу ярости, и заорал: — Сприггс! Спускайся сюда, гребаный ты ублюдок! Спускайся прямо, блядь, сейчас!***
Спустя несколько дней они спокойно высадились на острове Окракок, и все с радостью покинули борт «Мести», чтобы хоть ненадолго ощутить твёрдую почву под ногами. Иззи заранее попросил команду присмотреть за Стидом, пока они тут, а потому глазам своим не поверил, когда увидел, как тот удаляется в сторону леса. Он повернулся к Чёрной Бороде, что завязывал волосы в высокий пучок. — Куда он намылился? — спросил Иззи, кивая головой в сторону Стида. — Он захотел прогуляться, — со вздохом ответил Чёрная Борода. — И ты его отпустил? — Ага. — Значит, ты доверяешь ему? — Не-а. — Но… Что если он сбежит? Иззи начинал путаться в происходящем, а Чёрная Борода, кажется, — злиться. — Поверь мне, приятель, не сбежит. В любом случае, тебе ли не поебать? Ты этого парня терпеть не можешь. Справедливое замечание. — И то верно. Но… — Боже, приятель, тебе стоит забить на это. — Чёрная Борода шагнул ближе к Иззи, возвышаясь нам ним и опасно сверкая потемневшим взглядом. — Или ты сомневаешься в моих решениях? — Он положил руку Иззи на плечо, сжимая до боли. — Ты недоволен тем, как я сейчас веду дела, а, Иззи? Иззи сглотнул. — Я… Я всем доволен, босс. — Прекрасно. Тогда, с твоего позволения, я тоже немного прогуляюсь. — Чёрная Борода отпустил его и направился прочь, кинув напоследок через плечо: — И ради, блядь, Бога, Из, постарайся немного расслабиться! Иззи фыркнул. Немного расслабиться. Легче сказать, чем сделать. Как он мог расслабиться, когда не имел ни малейшего понятия, что происходит в голове его босса; когда пленники спокойно разгуливали по острову и когда абсолютно всё потеряло всякий смысл? Он проводил взглядом капитана, который тоже скрылся в лесу. А затем принялся наблюдать за двумя командами, собравшимися устроить войну кокосами, пока Джим и Олуванде пытались улизнуть. Грёбаный Стид Боннет.__________________________________________
Этот самый Стид Боннет в тот момент прогуливался по лесу, наслаждаясь возможностью побыть наедине с собой, и от нечего делать собирал цветы. Он с самого детства любил это занятие, несмотря на то, как приносимую им радость омрачали чужие насмешки. Он научился принимать тот факт, что некоторые люди были не способны понять простое удовольствие от прогулки, когда ничего не тревожит ум и можно просто собирать красивые цветы, сочетая их в идеальный, уникальный букет. Он улыбнулся, взглянув на собранные пёстрые цветы. Последний букет, который он собирал, казалось, вечность назад, был для Мэри — ну, почти. Ему было интересно, как сейчас дела у неё, у Альмы, Луиса. И Дага. Время от времени он всё ещё думал о них с мечтательной улыбкой. Может быть, когда всё это безумие закончится, он сможет снова навестить их — незаметно для других, конечно. Может быть, он мог бы взять с собой Эда и должным образом представить возлюбленного своей семье… Придержи коней, Боннет. Вы пока даже ничего не обсудили. И в самом деле — не обсудили. И Стиду становилось всё тяжелее сохранять терпение. Каждый день, проведённый рядом с Эдвардом, напоминал о совершённой ошибке и о желании наконец оставить её в прошлом, чтобы можно было наконец вернуться к тому, что было между ними раньше. Ванна, которую предложил ему Эд, изменила правила игры. С этого момента пират позволил себе большую расслабленность, казался более счастливым, чем раньше, и пускай он всё ещё не проявлял дружелюбия за пределами капитанской каюты, по крайней мере, он больше не вёл себя со Стидом как придурок. И поэтому Стид снова преисполнился надеждой. Закралась мысль, что, возможно, у него наконец-то появился шанс извиниться до окончания сделки; что, возможно, Эда тронет признание, и он простит его, что, возможно… Но пират учился весьма быстро — ну а как иначе, он же гениальный человек, — и по какой-то причине сразу пресекал любые попытки Стида завести разговор, который мог бы закончиться тем, что они будут искренне изливать друг другу душу. Так что Стид принялся банально тянуть время. Назойливый голос в голове твердил, что это нечестно, что нужно уважать поставленные Чёрной Бородой условия и что таким образом он играет с Эдом злую шутку: и это, уж прости за прямоту, не самый умный поступок, если ты пытаешься вернуть доверие человека, которого ты уже однажды предал, Боннет. Но он, убеждённый в собственной правоте, тут же затыкал этот голос. Это было не для того, чтобы добиться своего, а чтобы дать Эдварду немного времени осознать то, что Стид хочет и может всё исправить. И если, в свою очередь, Эдвард захочет продолжить с того момента, на котором они остановились, то всё будет хорошо. Потому что разве может быть иначе, как только Стид объяснится? Так что он попросил своих ребят убедить чужую команду во время одного из рейдов раздобыть книгу: что-нибудь более сложное, чем его старый журнал, чтобы продлить уроки чтения. А сам тем временем делал всё возможное, чтобы замедлить и уроки письма. Единственной потенциальной угрозой его плану мог быть этот мерзкий Иззи Хэндс. Но Стид никогда не боялся этого злобного маленького человечка, и знал, что команда так или иначе позаботится о нём. В любом случае, на данный момент главное, чтобы Эдвард вернулся к нему — чем скорее, тем лучше, — и тогда всё снова будет хорошо. Прогуливаясь, Стид услышал тихое журчание ручья неподалёку и спокойно направился к нему с букетом в руках. Но как раз когда он собирался выйти из зарослей кустарника, послышался всплеск, и Стид с любопытством взглянул в ту сторону. И то, что он увидел, заставило его сделать шаг назад и спрятаться. Потому что сцена, представшая взору широко распахнутых глаз, принадлежала миру грёз, и он, конечно же, не собирался прерывать её. Абсолютно один, в красивой лесной речке с лёгкой улыбкой на губах плавал Эдвард, окружённый пышной дикой зеленью. С бешено колотящимся сердцем в груди Стид некоторое время наблюдал, не в силах оторвать глаз от обнажённого силуэта, который был прекрасно различим в кристально чистой воде. Он совсем перестал дышать, когда пират непринуждённо вышел из воды. Эдвард Тич был красивым мужчиной, и Стид знал это наверняка. У него были изумительные выразительные глаза, улыбка, которая то согревала, то пугала, и тонкие черты лица, скрытые бородой. Он был высоким и сильным, двигался с присущей ему уверенностью, которой Стид всегда восхищался. Но каким же откровением было увидеть его полностью обнажённым, без оружия, перчаток, всех этих слоёв кожаной одежды и прочих атрибутов Чёрной Бороды. Стид хотел его. Его всегда тянуло к Эдварду как к блестящему, грозному пирату и как к очаровательному, страстному мужчине. Но лишь разлука и долгий разговор с Мэри помогли ему наконец-то понять, что это влечение на самом деле было ещё одним доказательством зарождающейся любви. А теперь до него дошло, что кроме всего прочего это притяжение было вызвано страстью. Из всего, что ему раньше дарил Эдвард, больше всего не хватало, наверное, его прикосновений. Похлопывание по спине, рука на колене, мысок ботинка на лодыжке… Поцелуй в губы. Стид жаждал всех этих маленьких жестов привязанности больше чем когда-либо, но больше всего хотел, чтобы его снова так поцеловали. С желанием и нежностью. Он хотел этого — и хотел даже больше. Щёки пылали, тело напряглось, Стид наблюдал, как Эдвард прилёг на валун, подставляясь лучам солнца. На мгновение он позволил себе расслабиться, упиваясь видом загорелой кожи, усеянной великолепными татуировками, которых он раньше не видел. И когда он заметил, что рука мужчины начала лениво блуждать по телу, то осторожно сделал шаг назад, а затем пошёл прочь и вскоре сорвался на бег, спотыкаясь. Голова шла кругом, когда он вернулся на берег и услышал смех своей команды, прежде чем выйти из леса, Стид взял себя в руки, затем опустил взгляд на букет, крепко его сжимая. Дикая мысль пришла ему в голову, и он судорожно вздохнул. Может быть, пришло время попытать немного счастья.