Согрейся в нем

— Дост-кун всегда мёрзнет, я свяжу тебе что-нибудь тёплое. Один раз, расчеши меня, Федяяя, пожааалуйста.

"что-нибудь тёплое"

Интересно, что? Носки? Свитер? Джемпер? Фёдор приложил руку к подбородку и хмыкнул. — Ладно, растрепа, садись на пол спиной к кровати. Гоголь подскочил с места, не успел Фёдор и реплику толком договорить. Он помчался к полкам в коридоре, взял оттуда расческу и прибежал обратно. Он вручил гребешок Достоевскому в руки, откинул косу за спину, и уселся прямо перед парнем, у кровати между его колен. Это напоминало сцену из мультфильма "Рапунцель" от Дисней. Достоевский тяжело вздохнул и, отложив гребень в сторону, стянул с длинной косы парня резинку с пушистыми бубончиками. И где только Гоголь такую нашёл? В детском мире? Тонкие бледные пальцы скользили по белоснежным волосам, расплетая косу. У Коли очень длинные и шелковистые волосы, Фёдору нравилось их трогать, но своему другу об этом он никогда не говорил. Потому что иначе этот шут совсем обнаглеет. Хотя, он, кажется, уже. Волосы чуть вились из-за косички и красиво падали на спину и плечи. Короткие верхние пряди электризовались от подушек и торчали во все стороны. — Я сейчас вернусь. Достоевский встал с кровати и потопал в ванную вместе с гребнем. Он намочил расчёску под струей тёплой воды и вернулся в комнату к Коле. Тот сидел на ковре, довольно улыбаясь, словно чеширский кот из сказки про отважную девочку Алису, склонив голову вбок. Волосы молочной рекой струились по его плечам и падали прямо на пол. — Не елозь волосами по полу. Сиди ровно. Достоевский пригладил макушку Николая мокрой рукой и только тогда запустил гребень в волосы. Он старался расчесывать мягко, но Коля все равно то и дело ойкал из-за тянущихся волос и небольших колтунов, которые Достоевский старался распутать аккуратно, но все равно задевал зубьями расчёски. — А вот это потому что расчесываться надо каждый день, а не меня раз в месяц просить. Сейчас заплету тебе хвосты как у Сейлор Мун, будешь ходить. — Дост-кун! — Гоголь звучал удивлённо. — Да чего ж ты орешь... — Откуда ты знаешь про Сейлор Мун? — Ты мне сам ей все уши прожужжал, идиот. Гоголь довольно улыбался, ведь Фёдор запомнил такую мелочь. Вообще-то, если бы Коля знал, сколько мелочей запоминает Дост-кун, он наверняка бы от счастья пробил потолок, прыгая как ненормальный. Потому что Фёдор помнил всё. То, как Гоголь очень любит птиц и слушает их пение по утрам, стараясь на первых парах выбирать место поближе к открытому окну, как он всегда обращает внимание на ларьки с мороженым, как прячет запасные карты в рукавах, когда играет на переменах с дурнями, не замечающими, что он жульничает, как прячет мангу за обложкой учебников, как надевает футболку задом наперед, вечно путаясь, как ему плевать на любые слухи про него самого и как он злится, стоит кому-то обмолвиться про его лучшего друга. Достоевский мирно улыбался и продолжал расчесывать волосы, которые уже давно можно было заплетать в косу. Гоголь покорно откинул голову назад, сложив ноги в позу лотоса. Волосы приятно "шуршали" в руках Дост-куна, когда он тонкими пальцами перебирал их, заплетая в аккуратную косичку. Как же это было... до ужаса приятно. — Ммм, Дост-кун, заплетай меня почаще! Ты так хорошо это делаешь, словно парикмахер... УЙ! Его тут же случайно (нет, вообще-то специально) дернули за тонкую прядку волос. Коля обиженно, по-детски играючи надул губы, пытаясь выказать всё своё недовольство этой несправедливостью. Но недовольство быстро прошло, и через секунд десять Коля уже громко рассказывал что-то Фёдору о новой хентай-манге, совсем не замечая, как неосознанно уже ловит носом тонкий аромат, исходящий от чужих пальцев и тела. Фёдор не выбирал духи с целью сразить кого-то наповал, уж в этом Коля был уверен. Да и вся эта реклама парфюмерии лишь маркетинговый ход, который не гарантирует тебе успех в работе, финансах, и делах сердечных, в чем рекламодатели не перестают уверять зрителей. Реклама духов была любимой у Коли, ему нравилось пародировать этот томный "сексуальный" голос в конце каждой. Холодный аромат вперемешку с тонким запахом свежего чёрного чая, который всегда хвостиком следовал за Федей, поразил Николая когда-то давно за одно лишь мгновение, вызвав бурю неизвестных эмоций, от которых скрутило органы. Юноша наивно полагал, что дело только в парфюмерии. По секрету сказать, Фёдор вовсе не пользовался никакими духами. Его шампунь был самым обыкновенным, с запахом зеленого чая, но на этом всё. Просто так работало порой Колино сознание. В жизни Николая были такие вещи, которые признать было бы очень страшно, и Гоголь всю свою жизнь руководствовался правилом "не сказал вслух - значит неправда". Он просто "блокировал" в своей голове любые посторонние мысли, оставляя там лишь шутки, вызывающие у окружающих и у самого "юмориста" смех. — Эй, Дость-кун, давай посмотрим "Боку но пико"? — Коля сильно запрокинул голову назад, что казалось, его шея сейчас сломается пополам. «Дость-кун? Дость? Откуда там вдруг появился мягкий знак?» — подумал Фёдор и легонько улыбнулся, перекидывая прядку на прядку, пока заплетал волосы Гоголя в привычную косу. — Коля, то, что я не смотрю аниме, не значит, что я не видел шуток про Боку но Пико. Ты сам мне их и показывал. Мы не будем это смотреть. — Давай тогда "угроза для парня номер один"*?! Давай его, Дость-кун! А я чая нам сделаю! Черного, без сахара. На самом деле Коля не любил чёрный чай. Можно даже сказать ненавидел. Особенно без сахара, это был вообще сущий кошмар. Но в его бесконечно глубоких карманах всегда можно было найти пару пакетиков чёрного чая "Эрл Грей". Потому что Достоевский его любит. Потому что если Дость-куну неожиданно захочется чая, он всегда сможет его выпить. Коля любил не чёрный чай. Он любил то, что Фёдор пьёт чай вместе с ним. Любил, как Фёдор потом пахнет, очень тепло и так комфортно, будто заворачивая Гоголя в плед теплом горячего напитка. Даже несмотря на то, что за окном всё ещё идёт дождь и вспышками камер (будем честны, Коля был мастер везде находить "свет софитов") сверкают молнии, сопровождаемые оглушительным громом, на душе парня было очень спокойно. Коля прикрыл глаза, блаженно улыбаясь, отчего уголки губ поползли ещё выше, хотя, казалось бы, куда ещё выше? — Я не знаю, что это, но название меня уже настораживает. — Нууу, это про одного парня в индустрии кино... — Мне все равно кажется, что ты что-то не договариваешь. Но, ладно, — Фёдор вновь тяжело вздыхает — Я сам сделаю нам чай, а ты включи и.. — Достоевский подходит к шкафу и достаёт оттуда маленький ручной пылесос — Убери крошки. Я предупреждал. Оставив Колю с его нытьем про крошки в комнате, Достоевский зашёл на кухню и поставил чайник. Он выглянул в окно и поежился от того, насколько там мерзопакостно. Фёдор знал, что Коля не любит чёрный чай. Особенно без сахара. Но этот дурень все равно его пьёт, не пойми зачем. Будто Достоевский сам с чаем не справится, и ему обязательно нужна компания. Он решил, что сделает чай только себе, а вот Гоголю... — Коля! — Ааа, Федь? — кричит ему друг из соседней комнаты. — Ты кофе сегодня пил? — Нет, а что? — Ничего. — это Достоевский уже тихо бубнит себе под нос, доставая из холодильника блестящую баночку. Заварив чай, он идет обратно в комнату, дождь за окном не прекращается, но хотя бы гром не гремит, и Коля больше не боится. Если ливень не прекратится, Достоевский, разумеется, предложит Коле остаться у него, да и, если честно, он сам так часто оставался по своей воле, что это уже даже вошло в привычку, но почему-то именно сегодня у Фёдора было плохое предчувствие. Дост-кун знал, что предчувствий, интуиции и шестого чувства как таковых не бывает и это на самом деле сложные когнитивные процессы в мозгу, а потому он не может не послушаться этого, ведь единственный, кому он по-настоящему верит — его собственный мозг. Достоевский ставит кружку с чаем на тумбочку около кровати и кидает Коле в руки блестящую серебряную баночку энергетика (без сахара, иначе этому придурку, и без того гиперактивному, крышу снесет): — Ты же их любишь. Хочешь - бери. Я такое не пью. — Дость-кун купил его специально для меня?! — Вовсе нет. Банка красивая была, понравилась, вот и взял. Скажешь тоже. Они уселись смотреть аниме и спустя первые десять минут Достоевский, грея руки о кружку горячего чая, понял, в чем был подвох. — Яой, Коля, серьёзно? Фёдор понял, что Коля включил яой уже с первых минут, и эта идея ему совсем не нравилась. Но скажи Достоевский найти что-нибудь другое, и Коля тут же нашёл бы 10 000 причин почему им стоит смотреть именно это. И он не остановился бы, не назвав их все. Так что Фёдор выбрал меньшее из двух зол. Ему пришлось посмотреть целых 5 серий, но он мужественно вытерпел все испытания, посланные ему Богом. Ну, или дьяволом, тут как посмотреть. Однако Фёдора по непонятным причинам затянула эта глупая романтическая комедия для тринадцатилетних девочек и таких долдонов как Коля. После пятой серии, когда чай Достоевского был допит, а Гоголь почти прикончил свой энергетик с заменителями сахара, Коля внезапно заявил: — Ты бы так же как Такато стеснялся, Дость-кун. — Я? Себя-то видел? — Фёдору уже не нравилось, к чему клонит белобрысый. Николай звонко рассмеялся, чуть не свалившись с кровати, отчего напиток из прохладной баночки, которую Федя купил, ну разумеется, только лишь потому что она его заинтересовала, чуть не вылился на белоснежную простынь. А Коля знал, что если бы вылился, то Федя бы его убил. В буквальном смысле, он может, Гоголь был уверен. Коля судорожно закашлял, пытаясь скрыть давящий его лёгкие изнутри смех. По наступившей тишине он знал, что, разумеется, не обманул Достоевского, тот слишком хорошо знал Колю, поэтому, решив, что скрываться уже нет никакого смысла, засмеялся в голос. — Ха-ха, Дость-кун, вы с Такато похожи даже цветом волос! — чуть задумавшись, сказал Коля — Хмх... А я чем-то схож с Чунтой. Дооость-кун, да про нас определённо нужно писать яой-мангу! Брови юноши на секунду взметнулись вверх, придавая ему глупое выражение лица. Мягкие губы его товарища коснулись уже пустой кружки, в которой не́когда был чай. Следя за тем, как Фёдор сглатывает слюну, тревожа ровную бледную шею, Гоголь почувствовал странное ощущение в животе. Будто тысяча маленьких существ порхали внутри него. Первый Колин инстинкт - убить этих мерзких тварей, но потом... Их глаза внезапно встретились, и по спине Николая волной пробежали мурашки. Гоголь неловко улыбнулся одним уголком губ, допивая свой энергетик. Только на седьмой серии, когда Фёдор уже почти спал, прислонившись щекой к Колиному плечу, а глаза уже самого Коли невольно слипались, белобрысый ухватился пальцами за свои пятки, расцепляя свои ноги из позы лотоса, и со свистом упал головой на колени Фёдора, ехидно улыбаясь, словно кот, получивший за милые глазки желанное лакомство от хозяина. Достоевский поморщился, но лишь от неожиданности. Он привык к тому, что Коля невероятно тактильный, он вечно его трогал, брал его руки в свои, гладил по бедру, клал голову на колени, просил расчесать. Гоголь напоминал Достоевскому кота породы ориентал, которым лишь бы добиться человеческого внимания. Коля был единственным человеком в жизни Фёдора, кому тот позволял так часто дотрагиваться до себя. Люди не любили его касаться, сколько Достоевский себя помнит. Скорее даже боялись. Хах, будто он одним лишь касанием способен убить. Глупости. А вот Коле хоть бы хны. Хочет Достоевский, не хочет — это дело десятое. Сначала трогаем, потом предупреждаем. Нет, Коля никогда его ни о чем не предупреждал. — Дость-куун, я устал. Идём спать. — Чур ты спишь на полу. — Дооость-кун, ну пожа-.. — Изыди на пол. Коля обиженно надул губы и перекатился с тёплых колен Фёдора на кровать, но дальше не пошёл. Он натянул одеяло, накрыв им себя с головой, совсем по-детски, словно прячась под ним от страшного монстра из шкафа. Федя, разумеется, тяжело вздохнул, прежде чем смириться с мыслью, что клоуна ему выдворить с кровати не получится, впрочем, как и всегда. Коля резко встал, отчего плед повис на его голове. Он поднял руки вверх, нависнув над Фёдором. Коля был его выше. На сантиметров 5-7 выше. — Я страшное привидение с мотором! Дикое! Но симпатичное~ — Ты не привидение, ты долдон, Коль. — Я Каспер, Дость, смотри!!! — Коля закружился вокруг своей оси, развевая одеяло, но тут же в нём запутался, с лёгким вскриком повалившись на кровать. Коля звонко рассмеялся, вытаскивая голову из-под мягкой ткани и с удовольствием замечая лёгкую улыбку на лице Достоевского. Пока Коля боролся с пледом, Достоевский задумался. Отношения двух парней в России не совсем приемлемы. А точнее сказать, совсем не приемлемы. Но Фёдор, честно говоря, никогда не был против чего-то подобного между людьми, ему было без разницы, в целом, кто с кем спит в одной постели, но так как Коля частенько интересовался подобным, Фёдор задумался. Его самого такое не то чтобы забавляло, скорее вымораживало. Герои в том аниме вели себя очень глупо, и Достоевский порой мог обращать внимание лишь на это. — Ложись уже спать, долдон. Сам же говорил, что устал. Коля резво кивнул и, схватившись за рубашку, стянул её с себя, оголяя весьма худое, но по-спортивному подтянутое тело. Свободная рубашка легко спала с его плеч, оголяя мышцы его рук, мягкой груди и пресса. Обычно, его ярко выступающие бледные ключицы всегда были скрыты под одеждой. Вообще Гоголь редко носил именно эту рубашку, предпочитая яркие пестрые толстовки и худи, но в ней было удобнее всего прятать карты, из-за рукавов с потайными карманами, которые он сам же и пришил. Заметив некий немой вопрос в глазах Фёдора, который был невероятно возмущен поведением Николая, он тут же поднял руки в жесте "сдаюсь", неизменно улыбаясь. — Не казни меня, Дость, я терпеть не могу спать в футболках. Достоевский нахмурился и почувствовал жар в своих щеках. От физкультуры в ВУЗе у Фёдора было освобождение, а потому в раздевалку вместе с другом он никогда не ходил. Раньше, когда Гоголь оставался здесь, он спал в футболке, а сегодня почему-то решил снять. Поведение Коли редко когда поддавалось логике, а в его словах обычно не было ни капли смысла, не говоря уж об истине. Узловатыми, бледными пальцами, которые, казалось, были созданы, чтобы обманывать всех своей ловкостью во время игры в карты, Коля схватился за одеяло, подтягивая его к подбородку и хитро улыбаясь. — Дость-кун, ты смущаешься как Такато. — Я не смущаюсь, долдон. Фёдор раздражённо фыркнул, ложась на другую сторону кровати и перетягивая всё одеяло себе. — Отдай, я знаю, что ты не мёрзнешь. Ты на одной половине кровати спи, я на другой буду. — Дость-кун, а ты знал, что если спать одному, то из шкафа вылезет страшный монстр, сядет тебе на грудь и начнет душить?! А ещё тебя могут забрать инопланетяне на свою тарелку и учить танцевать! А ещё..! — Коля, спи. — Сплю. Гоголь откинул голову назад, на мягкую подушку, но, разумеется, не спал, а просто смотрел в белый потолок, будто с целью просверлить там глубокую дыру. Он чуть пошевелил ногами, повернувшись на бок, и задумался. «Интересно, а Достоевский он Достоевский, потому что всех достал? Если подумать, то Такато и Чунта тоже вот так вот лежали. Только там потом не очень дальше было... Ландыши, ландыши, их подарил мне ты~ Хм, а Федя когда пугается как мышь пищит? Интересно, он вообще может напугаться? Мы забрались в камыши наебались от души~! Хм, если так подумать, то Такато тоже сначала казался не из пугливых. Но после того, как его поцеловали, так забавно себя вёл... Хммм» Коля чуть приподнялся, проверяя точно ли Фёдор спит. Убедившись в этом, Гоголь подполз чуть ближе, нависая над ним. Он часто замечал, что Федя забавно спит, всегда приоткрывает губы и дышит через рот. У Достоевского плохой иммунитет, и слишком часто заложен нос. Чуть вздохнув и задорно улыбнувшись, Коля наклонился ниже и очень кратко, но при этом нежно, словно боясь сломать фарфоровую вазу, поцеловал Федю в губы. Он отстранился, испугавшись сам себя. «На вкус как чай.. Интересно, а мой рот на вкус какой?» Достоевский быстро задремал, он мирно сопел на своей мягенькой подушке, как вдруг почувствовал на губах лёгкий оттенок прикосновения. Пахло карамельным попкорном, прямо как в цирке или кино. На губах ощутилось покалывание. И Фёдор понял, что это был поцелуй, и чей он был тоже понял, но сквозь дрему лишь устало решил, что поругает Гоголя за это чуть позже, с утра. Посреди ночи ему стало холодно. Снова. Ужасная питерская погода выматывала Достоевского. Он перевернулся на другой бок и почувствовал лёгкий жар от чужого тела рядом. Грудь Коли мирно поднималась и опускалась, он спал в одних лишь штанах, без футболки и носков и совсем не ежился от каждого дуновения как Федя. Достоевский сначала лишь прижался носом к плечу Гоголя, но после, почувствовав, как ему всё-таки становится тепло от его тела, льнул к нему, чтобы согреться. Ледяная ладонь тронула Николая за торс, огладив кожу чуть выше пупка, и от этого неприятного ощущения, как от снега за шиворот, Коля проснулся. — Извини. Я замёрз. — Достоевский тут же отпрянул. — Давай я достану второе одеяло, Дость? — Было бы славно. В старом шкафу в коридоре на верхней полке лежала куча одеял на любой вкус: с периной, с плюшем, просто уютные пледики с узорами и без, лёгкие простынки или наоборот тяжёлые шерстяные покрывала. Гоголь вышел в коридор, ступая босыми ногами по полу и, включив очень тусклую жёлтую, даже почти оранжевую лампу, встал на носочки, доставая излюбленный Фёдором серый плед. Достоевский стоял позади, дотрагиваясь до своих губ ладонью. Всё ещё покалывает. Коля его поцеловал? Зачем? С чего бы? Фёдор постепенно просыпался. Он вдруг подошёл к Гоголю, изгибы плеч которого уже извели Достоевского за сегодня. Федя прижался к Коле позади, крепко обхватив его руками, и уткнулся носом в его спину. — Дость-кун, ты.. Ты чего? — Коля, стой как стоишь. — Николай лишь опустил уставшие руки вниз, держа серый плюшевый плед, но послушался — Коль. — Да? — Ты гей? Обычно Достоевский не задавал вопросов людям, предпочитая самому узнавать необходимую информацию, а если все же задавал, то это всегда были прямые вопросы прямо в лоб. Сейчас случай не подходил ни одному из вариантов. Вопрос давно вертелся на языке, Фёдор хотел знать ответ, а смотреть Коле в глаза он почему-то не мог. Не когда он выглядит так. Нет. — ... — Гоголь, на удивление, молчит, и Фёдора это настораживает. — А обычно тебя не заткнуть. То про мангу, то про аниме, то про инопланетян в шкафу. Вопрос же лёгкий. Просто ответь "да" или "нет". Руки Фёдора опустились чуть ниже, на уровень талии, и оттого, что они и впрямь были ледяными, у Гоголя по телу пробежало миллион мурашек. «Почему я это делаю? Почему всё тело дрожит от холода, но щеки, наоборот, горят?» — от холода ли? Предчувствия никогда не обманывали Фёдора. Никогда.