«Дость-кун, я тебя люблю»
Всякий раз Фёдор щипал себя за переносицу, прогоняя навязчивые мысли прочь, и сейчас, зайдя в Колину квартиру, он сделал то же самое. Он впервые здесь, несмотря на то, что они знакомы уже больше двух лет. И его квартира самая обычная, не считая, разумеется, его спальни. Фёдор не удивляется, когда переступает порог комнаты и видит, что она абсолютно такая же, какой обычно рисуют спальню мальчика-подростка в американских фильмах. Стены покрашены в глубокий синий цвет, из-под деревянного каркаса небрежно отодвинутой от стены кровати выглядывает хоккейная клюшка (хотя, насколько Достоевский знает, Коля не играет в хоккей), сминая большой мягкий ковёр с каким-то странноватым геометрическим узором, которые были популярны в 80-е. Письменный стол напротив окна тоже стоит неровно, кажется, что Коля просто не может спокойно усидеть на одном месте дольше пяти минут, а потому всей его мебели приходится страдать в бесконечной тряске. На столе стоит компьютер, обклеенный стикерами, собственно, тут всё обклеено стикерами всех форм и размеров, и лежат два геймпада, как Коля и говорил недавно. На полках стоит куча фигурок из киндер-сюрприза, валяется много клубков разноцветной пряжи для вязания, ручки, тетрадки и учебники разбросаны по всей комнате, а с тяжёлых, отодвинутых по разные стороны от огромного окна, штор свисает конфетти "дождик". Достоевский вспоминает, как в далёком детстве его отец отказывался покупать такое, потому что по его мнению, оно смотрится как "разноцветные сопли на ёлке", и Фёдор впервые по-настоящему задумывается, а какие у Коли могут быть родители, и где они вообще. На одной из бесконечных полок он замечает семейную фотографию, но не задаёт Гоголю вопроса. — Дость-кун, давай возьмём скины 2d девочек? — спрашивает Коля, плюхаясь на стул рядом с Фёдором, заходя в раздел с доступными персонажами игры. — Чего? Чем тебе не нравится этот.. Эээ.. Громила с битой с гвоздями? — Ну он неинтересный! Давай 2d девочек! — Покажи мне их хотя бы. — Коля щёлкает геймпадом, листая, и Фёдор категорически отказывается. — Нет. — Ну почемуууууу? Они же такие милые! Тебе с хвостиком, а мне с очками и косичками! — Потому что тут есть куча других нормальных скинов. Давай возьмём того парня с топором. — Может, в карты? Выиграю тебя трижды, будешь девочкой с хвостиком, проиграю - выбирай, что хочешь. — Ладно. — соглашается Фёдор, тяжело выдыхая, и следующие несколько часов после трех партий в карты проводит в онлайн-игре, бегая по горам... в короткой юбочке и с хвостиком. Тц. Вечером начался сильный снегопад, и Гоголь отказался пускать Достоевского домой. Вызывать такси в такую погоду невероятно дорого, а потому Фёдору ничего не остаётся, кроме как остаться у Коли на ночь. Ему нужна пижама, потому что спать в классических брюках и рубашке не очень удобно, и Коля даёт ему свою. — Серьёзно, Коль, пижама с динозавриками? — У меня есть ещё пластыри с динозавриками, формочки для печенья и для льда с динозавриками, кружка с динозавриками, много книг про динозавриков, постельное белье с динозавриками, правда сейчас у меня другое, с ракетами, ещё у меня ночник с динозавриками и ручка с маленьким динозавриком на крышечке, и-... — Ладно, давай так. У тебя есть что-то без динозавриков? — Фёдор не может сдержать улыбки, когда Коля непонимающе наклоняет голову вбок и отвечает ему вопросом на вопрос. — А зачем мне что-то без динозавриков, если я могу найти с динозавриками? Фёдор закрывается в ванной, чтобы переодеться, несмотря на Колино наигранное "да чего я там не видел?", и когда он надевает на себя пижаму, он прислоняет ткань футболки к своему лицу и глубоко вдыхает этот запах... Колин запах. Вся эта квартира пахнет им, очень сильно, и эта пижама тоже, и Фёдор снова чувствует "бабочек" у себя в животе. Он стоит так ещё пару минут, а потом умывается холодной водой, чтобы привести себя в чувство, и идёт обратно в комнату. Он видит Колю, сидящего на кровати, в одних только пижамных штанах (тоже с динозавриками) без майки, потому что ему жарко спать в ней. Он держит в руках книгу, которую Достоевский узнаёт с первого взгляда, ведь это была его любимая сказка в детстве, а глаза Гоголя загораются, когда он видит Фёдора в своей огромной пижаме, которая свисает с него, ведь она слишком ему велика. — Дость-кун такой милый в пижаме с динозавриками! Хочешь, я подарю эту пижаму тебе? — Обойдусь. И... Алиса в стране чудес? Ты хочешь, чтобы я почитал тебе на ночь? — Нет. Вообще-то, я хочу сам почитать эту сказку Дость-куну! Неожиданно. Однако Фёдор тихо хмыкает, выключая верхний свет, оставляя лишь прикроватную лампу гореть, освещая страницы книги желтоватым оттенком, и садится рядом с Колей. Сказка об отважной девочке Алисе и впрямь полюбилась маленькому Фёдору. Книга, которую подарил ему отец, была очень яркой, иллюстрации в ней были прекрасны, а в глазах пятилетнего ребёнка и вовсе волшебны, так что Достоевский погрузился в эту историю с головой. Из персонажей ему больше всего запомнился Чеширский кот своей хитрой лучезарной улыбкой, а ещё Шляпник. Хоть Чешир и предупреждал Алису о том, что он безумен, Достоевскому он показался весьма умным. Маленькому Фёдору было плевать, что думают о Шляпнике другие, он мог сам сделать свои собственные выводы, он всегда основывался лишь на фактах, выстраивая своё мировоззрение и составляя мнение о ком-то. Достоевскому нравились и другие сказки, но одной из самых запомнившихся ему была "Пеппи Длинный Чулок" писательницы Астрид Линдгрен... Фёдору всегда нравились немного странные персонажи в историях. Иногда даже те, которых окрещивают прозвищем "безумец". Возможно, именно поэтому Фёдору Достоевскому так нравился вечно улыбающийся, странный и придурковатый временами Коля Гоголь... — Я тебя внимательно слушаю. — говорит Достоевский, кутаясь в мягкий плед. — Алисе наскучило сидеть с сестрой без дела на берегу реки; разок-другой она заглянула в книжку, которую читала сестра, но там не было ни картинок, ни разговоров... "Что толку в книжке" - подумала Алиса, - "если в ней нет ни картинок, ни разговоров?".... Коля читал вслух уже где-то минут десять, разумеется, его голос был очень звонким, под такое не заснёшь, и Фёдор поймал себя на мысли, что он совершенно не слушает, что ему читает Гоголь, потому что сам звук его голоса гораздо больше волнует сейчас его сердце. Его рука сама начинает гладить Колю по оголенному торсу, и когда Гоголь запинается, поворачивая голову к Фёдору, чтобы спросить его, Достоевский кидает на него многозначительный взгляд, и Коля, нервно сглатывая, продолжает чтение. Так продолжается ещё несколько минут. Фёдор очерчивает тонкими прохладными пальцами линии стройного подтянутого тела, и слышит, как голос Коли начинает дрожать, а его член дёргается, спрятанный за упирающейся в его V-линию огромной книгой. Это Фёдору на руку. Он аккуратно пробирается под резинку пижамных штанов и обхватывает Колин член пальцами, а когда Гоголь перестает читать и хочет убрать книгу, Фёдор останавливает его другой рукой. Он приподнимается и садится белобрысому на бёдра, больно упираясь коленями в пружины чужой кровати, и смотрит Коле прямо в голубые глаза, каждый разного оттенка. — Дость-кун... — голос Коли очень сильно дрожит, и Достоевскому по непонятной причине невероятно нравится это слышать. — Ты.. — Во-первых, книгу опустишь, когда я скажу. Во-вторых, смотри только мне в глаза и никуда больше, или вообще не смотри, иначе прекращу, понял? — П.. Понял. — Опускай. Коля убирает книгу, отбрасывая ее подальше на кровать, и правда не отводит взгляд от глаз Достоевского, который оттягивает резинку его пижамных штанов, и начинает медленно поглаживать Колин член, делая это так, как делал бы с самим собой. И нет, Фёдор не может назвать себя настолько невинным, чтобы сказать, что он даже не дрочил, просто... Он делает это очень редко, может раза два в месяц, не более, а делать это кому-то другому... Это совсем иное чувство. Ему нравится, что Коля слушается его, и смотрит только в глаза, и когда с Колиных уст срывается нежный стон, Достоевский накрывает его губы своими, целуя. Колин язык горячий, и член тоже, Фёдор постепенно ускоряется, чувствуя, как из головки выделяется пара капель предэякулята. Он проводит пальцами, подбирая это совсем маленькое количество вязкой жидкости и, отстраняясь от Коли, кладёт свои пальцы на свой язык, облизывая, отчего у Гоголя... Просто падает челюсть. — Ебать... — Кого? — улыбается Фёдор, возвращая руку обратно и ускоряя темп, а после затыкает Колю поцелуем, пока тот не испортил всё своим наверняка глупым ответом. Они целуются, и Фёдор через некоторое время чувствует, как его губы и кожа вокруг них горят, ведь Коля жутко любит кусаться. Его собственный член тоже давно стоит от стонов и мычания, которые издаёт Коля, и Фёдор кается в этом, но он правда плохо отдаёт себе отчёт в том, что делает. Спустя пару минут он чувствует сильные вибрации, бегущие от основания члена Коли по стволу, и в его руку стекает горячая белая жидкость. Он оставляет последний краткий поцелуй на Колиных губах и удаляется в ванную, чтобы смыть сперму с ладони. Фёдор как раз вытирает руки махровым полотенцем, висящим на батарее, как вдруг до его ушей доносится визг. Это Коля в комнате кричит в свою подушку. «Ты просто непроходимый идиот ещё похуже него, Фёдор» — думает Достоевский, когда возвращается в комнату. — «Он влюблен в тебя, и ты прекрасно это знаешь, и ты позволяешь себе такое? Разумеется, он будет визжать...» Фёдор просит Колю ничего не говорить, просто ложится рядом с ним и, прижимаясь к нему безо всякого стеснения, чтобы согреться, засыпает с Гоголем в обнимку. Но он чувствует, что Коля ещё очень долго не может заснуть.***
Фёдор просыпается относительно рано. На часах 9:30 утра, сейчас воскресенье, Гоголь заснул поздно, и Достоевский решает не будить его, тихо вставая с кровати, на цыпочках проходя на кухню, чтобы попить воды. Он как раз ставит стакан в раковину, намереваясь доспать ещё пару часов, как вдруг слышит лязг ключей у входной двери. Фёдор выходит в коридор, и когда дверь резко открывается, он видит перед собой женщину с длинными светлыми волосами в тёмных обтягивающих джинсах и серой шубе. У неё с собой чемодан с вещами, и когда она поднимает взгляд на Фёдора, тот мгновенно узнаёт эту женщину. Он уже видел её вчера. На той самой семейной фотографии. Это мама Коли. Достоевский выходит из транса и здоровается: — Здравствуйте. Прежде чем вы вызовите полицию, я не вор. Я, эм... Друг вашего сына. Меня зовут Фёдор Достоевский. Приятно познакомиться. Женщина пару секунд молча смотрела на стоящего перед ней Фёдора, почему-то одетого в пижаму её сына. Она поставила свой чемодан с вещами в угол коридора, скинув с плеч шубу и повесив её на вешалку в шкафу. Ещё раз взглянув на, кажется, немного озадаченного Фёдора, она безразлично хмыкнула и прошла на кухню. — Друг? Странно, Коля никогда не любил водить сюда друзей. Где он, кстати? — В комнате. — Хм... Фёдор, значит? Мария Ивановна, также приятно познакомиться. Женщина зажала в губах сигарету, красная помада на них немного скомкалась, и Фёдор, заметив эту небрежность, поморщился. Мария Ивановна поднесла зажигалку ко рту и, подкурив сигарету, начала искать что-то в холодильнике, а после и в шкафах. Звуки были такими громкими, что даже Коля, которого танками обычно не разбудишь, подскочил с кровати, испугавшись. Он залетел на кухню, поскользнувшись на ламинате. Он кратко отдышался и вдруг ринулся вперёд, с разбегу кидаясь матери на шею и крепко прижимая к себе. — Мама!!! — он действительно ужасно сильно по ней скучал, всё-таки несколько месяцев не виделись, пока она жила у очередного своего любовника, и Коля ужасно хотел её обнять. Но вместо материнских объятий в его плечи упёрлась чужая рука, отодвигая Николая от себя. — Малыш, слезь, ты тяжёлый. — безразлично сказала Мария, и Коля тут же повиновался, отстраняясь с широкой, но фальшивой улыбкой на лице. — Ты привёл домой друга? — Ага! Там вчера был такооой снегопад, как я мог его отпустить? Так что, мам... — Коля берёт её за руку, которую та успешно прятала чуть за спиной, и мягко отбирает пистолет. — Успокойся. Всё хорошо, ладно? — Не указывай матери. — отрезает она, но Фёдор видит, что она всё же расслабляется. — И открой мне вина, сделаю вам вафли на завтрак. Нашла тут у тебя магазинные. Фёдор был не очень удивлён тому, как ведёт себя Мария Ивановна. В конце концов, если матери и нужно быть заботливой, доброй и чуткой, то точно не Колиной. Яблочко от яблони, верно? Правда пистолет у неё в кармане немного напрягал Достоевского. В России запрещено носить с собой оружие без специального разрешения, так где же она его взяла? Коля был на удивление молчалив. Он ел, не издавая ни единого звука, сидя почему-то всё ещё без футболки и опустив глаза вниз. Он не разговаривал даже с Фёдором. Достоевский тоже чувствовал себя не очень комфортно в такой компании. Вафли, по мнению Коли, были очень вкусными, особенно с его любимым клубничным джемом, но во рту у Николая было ужасно сухо и неприятно. Он открыл коробку с апельсиновым соком, налил себе полный стакан и сделал большой глоток. В это время Мария подняла глаза и, глядя на Фёдора, немного скучающим тоном спросила: — И как давно вы с моим сыном встречаетесь? Федя впал в ступор. А Коля тут же выплюнул апельсиновый сок во рту обратно в стакан, закашлявшись. — Мы не-.. — начал было Фёдор, но тут же был перебит. — Прости ради Бога! — затараторил испуганный Коля. — Мама! — Я не такая уж и тупая, чтобы не понять, что мальчики тебе тоже нравятся. Да и к тому же, это ведь твоя любимая пижама, малыш, вряд ли ты дал бы её просто другу. И вряд ли бы смотрел так на "просто друга". У Фёдора покраснели уши, но тем не менее, он ухмыльнулся. Значит, он не первый человек в жизни Коли, который видит его насквозь. Но если Достоевский читает Колины мысли, и он не возражает, то когда это делает его мать... Лицо Коли мгновенно залилось краской. Он упал лицом в стол, ударившись лбом о деревянную поверхность, и заныл оттого, что его мать все карты, сука, раскрыла, не оставив ему выбора. Это ж надо было так мощно спалиться... Окончательно разныться ему помешал сидящий рядом Фёдор, который многозначительно наступил Николаю на ногу, намекая, что, кажется, им пора идти. «Если опустить момент, что с нами в комнате человек с пистолетом, и что сказанное ставит нас двоих в неловкое положение, то это даже мило... То, как Коля смущен» — подумал Достоевский. — Мам, мы пойдём, нам надо ещё это... Уроки сделать, да! Гоголь никогда не умел лгать прямо в лицо, и все присутствующие это понимали. Фёдор закатил глаза и встал из-за стола, как вдруг услышал это: — Ты всё ещё не умеешь врать, малыш. Идите давайте, только сильно не шумите. «Сильно не шу-.. ЧТО?» — если раньше эта женщина была терпима, то сейчас Фёдор захотел оказаться как можно дальше от неё. Коля, красный как рак, утащил Достоевского к себе в комнату. Коля облегченно выдохнул, когда он закрыл дверь в свою комнату и защелкнул замок. Как будто от дракона пытались скрыться, ей-богу. Хотя, по сути так оно и было. Коля упал на кровать лицом вниз, почувствовав, как Федя садится рядом. Но пока что он молчит. Просто молчит, положив руку на белую макушку. Коля недовольно мычит, покорно подставляясь под чужую ладонь. Он отлично понимал, что его мать всегда была немного... Странной. Гоголь Мария Ивановна, ранее очень уважаемая женщина, была ценным работником в одной фирме, занимая должность в отделе финансов. Ей пришлось прервать карьеру бухгалтера по двум причинам: из-за выхода замуж и, почти сразу же, из-за беременности. Коля с самого детства понимал, что его не особо ждали и не хотели. Что это было ошибкой и, скорее всего, совершенной по пьяни или же просто случайно. Его родители, Василий и Мария Гоголь, постоянно ругались. Не было ни дня, чтобы они не поссорились. Она поздно пришла с работы? Ссора. Он забыл помыть кружку? Ссора. Чуть-чуть пересолила ужин? Ссора. А потом мужчина стал иногда переключаться на своего сына. Сначала он просто кричал на маленького Колю или же вскользь упоминал его во время ссор с женой, говорил, что "лучше бы она не рожала этого урода" или что-то наподобие. Однажды он пытался задушить его проводом от утюга. Коля случайно тогда оказался рядом. Он просто видел, что его дорогой папа чем-то расстроен, и очень хотел его развеселить. Не получилось. В эту же ночь, угрожая вскоре уже бывшему мужу пистолетом, Мария выгнала его из дома. Не то чтобы Николай был сильно счастлив переживать развод родителей. Да, его отец был ужасен, постоянно на них кричал, ругался, не контролировал себя в гневе, но это всё же был его отец, с которым они даже после ссор по-прежнему шутили по вечерам за ужином, ходили гулять в парк, в тайне от матери сбегали в "Троицкий мост" покушать, а иногда даже ходили в кино вместо того, чтобы идти в школу. И эти редкие хорошие воспоминания с ним были гораздо ярче всех остальных для маленького Коли. Гоголь также не мог долго злиться на свою мать. Вообще никак. Да, она была строгой женщиной, зачастую даже слишком строгой и даже параноидальной в некоторой мере, но тем не менее она могла придумать что-то новое, какую-то интересную игру. И у неё было просто превосходное воображение! Так думал маленький Коля. Только с возрастом он понял, что все её странности можно было легко объяснить диагнозом "шизофрения", подтвержденным в психиатрической клинике. Но это Колю, опять же, не сильно расстроило. Просто сын стал больше заботиться о матери, с бо́льшим пониманием относиться к внезапным вспышкам гнева. Правда, одну такую вспышку он никогда не забудет и вряд ли простит, даже зная теперь о диагнозе... Коля очень ярко помнит этот день. Второй класс. Он вернулся со школы домой и бежал к матери рассказать, какой красивый рисунок у него получился на уроке ИЗО. Он очень хотел, чтобы она это увидела. Коля действительно весь урок старательно рисовал мамин портрет, очень старался, чтобы его маме понравилось. Но, кажется, тогда она была не в настроении. Коля лишь хотел её рассмешить, ничего более, только развеселить. Мария схватилась за кухонный нож. Не контролировала себя и полоснула сына по лицу лезвием. Попала по левому глазу, рассекая бровь, и опять кричала, что лучше бы никогда его не рожала, что все её проблемы из-за него. Коля даже не сразу понял, что тогда случилось. Он хотел лишь, чтобы мама не плакала, и плевать он хотел на то, что его лицо залито кровью так сильно, что на один глаз ничего не было видно. Плевать хотел на то, что кровь смешалась со слезами, и горло сильно хрипело от крика. Коля с улыбкой, как и всегда, обнял её, уверяя, что всё в порядке, что он не злится, не обижен. Был. И всё действительно было бы в порядке, но вскоре он всё же начал злиться и обижаться на неё за то, что ему придётся пропустить целый месяц в школе, а то и больше. А всё потому, что эта женщина испугалась вести его к врачу, ведь там пришлось бы объяснять, что случилось. Так что ране приходилось заживать дома. Неизвестно каким чудом, но повреждённый глаз Коли всё ещё видел, хоть и хуже, чем правый. Остался только этот жуткий шрам. Но даже к нему Коля быстро привык. И ко всем остальным шрамам, оставшимся после регулярных избиений, тоже. Он привык помнить только хорошее, всегда улыбаться, даже если ему очень-очень больно. Коля перекатывается на спину и кладет голову Феде на колени, умоляющими, щенячьими глазками глядя на него снизу вверх. И Достоевский всё понимает, вновь кладя свою руку ему на макушку, невесомо гладя его по пепельным, вечно запутанным волосам. — Извини за неё. Мама не всегда понимает, что делает и говорит. — Всё нормально, это не твоя вина, почему ты извиняешься? — Я не думал вас знакомить... Эх, судьба моя ко мне несправедлива. — совсем по-детски, наигранно сказал Гоголь. Затем он повернул голову в сторону, утыкаясь носом в чужой торс. Коля хитро улыбнулся, прижавшись ближе и обняв Фёдора руками за талию. — Как хорошо, что у меня есть такой милый Дость-кун! Сразу так теплоооо на душе, когда я об этом думаю. Федя открыл уж было рот, чтобы ответить, как вдруг Коля подскочил с места, поначалу навалившись на Достоевского всем своим весом, отчего у Феди сбилось дыхание. Гоголь подсунул руки под спину Фёдора, стараясь прижать его как можно ближе к себе и покрывая его смущенное лицо нежными, краткими и лёгкими, словно случайные солнечные блики, поцелуями. Он очень старался не давить на друга всем своим весом, отчего его широкие плечи напряглись вместе с мышцами пресса, удерживая его в таком, не очень удобном, положении. Коля буквально нависал над Фёдором, хитро, по-лисьи улыбаясь. Стоило ему всего на пару секунд перестать покрывать лицо Достоевского поцелуями и отдалиться, чтобы взглянуть в его глаза, как Фёдор тут же "вышел из транса" и отвернулся. Но Коля всё же успел заметить его покрасневшие щеки и уши. — ...Ты тяжёлый, Коля, слезь. — слова эти звучат мягко, совсем не так, как слова его матери. И Гоголь послушно слезает, падая рядом на кровать и болтая ногами. — Дость-кун, ты сейчас как Такато! — Достанешь меня своим гейским аниме, замолчи. Фёдор берет в руки подушку и швыряет её в Колю. Тот, разумеется, и не думает отставать, комкая одеяло, он кидает его Феде прямо в лицо. — Побойся Бога. — С чего бы мне бояться Дость-куна? — хитро улыбается Коля с подушкой в руках наготове. — Льстец. — улыбается в ответ Фёдор.