Достоевский догадывался, что ад на земле существует, однако не подозревал, что так близко. Оказалось, жить с Колей в одной квартире – то ещё приключение
на жопу. Если вы спросите почему, Фёдор выдвинет доску, откроет маркер и разложит все причины по полочкам, начиная с того, что по всему ковру в комнате Достоевского всего через пару дней были раскиданы фигурки из киндер-сюрприза и пряжа для вязания, и заканчивая тем, что в совершенно рандомные моменты своей жизни, когда Достоевский учился или работал, Гоголь мог просто начать петь "Ландыши", очень громко чихнуть, начать крыть неодушевленный предмет трехэтажным матом или просто-напросто обо что-то уебаться, тем самым отвлекая Фёдора от важной ему мысли. Долдон. Невыносимо громкий, повсюду раскидывающий свои вещи и пихающийся во сне (да, теперь им каждую ночь приходилось спать на одной кровати в комнате Фёдора) долдон. Но Достоевскому, с другой стороны, было приятно, засыпая, согреть вечно холодные руки об Колино горячее тело, проснуться в выходной от запаха вафель с размороженными ягодами с кухни, получить горячий чай во время сложной работы за компьютером, хотя он даже не просил Колю об этом, и самое главное,
ему было просто спокойно знать, что Гоголь здесь, рядом. В безопасности, с крышей над головой и без угрозы для жизни в виде не совсем вменяемой матери.
Прошло меньше недели их жизни вместе, и в воскресенье Фёдор проснулся от того, что Коля неожиданно вскрикнул "блять, ну ебанный ж ты птеродактиль". Достоевский, открыв глаза, обнаружил, что Гоголь... спит.
«Прекрасно, просто замечательно. Ты ещё и во сне разговариваешь иногда?» — думает Фёдор, тяжело вздыхая. — «Горе луковое, Никоша»
Когда Гоголь спит, он принимает какую угодно позу, но только не удобную для Достоевского. Сейчас Коля развалился чуть ли не поперёк кровати, согнувшись так, что Фёдору оставалось лишь свернуться калачиком на оставшемся ему "островке". Достоевский долго терпеть это не стал, тем более, уже утро, так что он просто пихнул Колю в пах, выпрямив ноги.
— Уй! Дость-кууун?
— М?
— Больно же!
— Потерпишь.
— И тебе доброе утро...
— Доброе. — сказал Фёдор, всё ещё не убирая ног от Коли.
Он вдруг почувствовал, как Колин член дёргается в штанах, и пальцы
босых ног сами сжались вокруг него сквозь ткань пижамных штанов с динозавриками. Фёдор хотел было убрать ноги, спрятав обратно под тёплое одеяло, но его остановил вид покрасневшего до кончиков ушей Коли. Более смущённого выражения лица, чем
это, Фёдор, поклясться, никогда в жизни не видел. Достоевского, питающего некую слабость к лёгким издевкам над Николаем, это весьма позабавило.
Фёдор положил обе ступни на его член, обхватив ствол пальцами и немного надавил. Коля, ещё не до конца проснувшийся, издал очень неразборчивый звук, больше похожий на писк, нежели на речь.
— Что-то не так,
Никоша? — нарочито удивлённо спрашивает Фёдор, и медленно перемещает ступни, водя по члену пальцами, то вверх, то вниз.
— Федь... Я... Ах~
Достоевскому несомненно
нравится то, что он слышит. Он садится на кровати поудобнее, убирая босые ступни от Колиного члена, вместо этого начиная почесывать их друг об друга прямо перед Колиным лицом. Гоголь тут же крепко жмурится, на что Достоевский фыркает.
— Ну, Никоша, так неинтересно.
Он тыкает пяткой Коле прямо в сжатые губы и упирается пальцами ног в его переносицу. Он чувствует, как Гоголь начинает дрожать то ли от волнения, то ли от возбуждения, а может и от всего сразу, и замечает, как Колины руки рефлекторно тянутся вниз. Однако Коля останавливает себя. отворачивает голову вбок и, облизывая губы, возражает:
— Дость-кун, не надо...
— Тебе не нравится это?
— ... Нравится, просто-..
— Тогда почему?
— Потому что это неправильно и... грязно.
— Что неправильно? Фут-фетиш?
— Откуда ты-..
— Коль, серьёзно? Не заметить это? Я, по-твоему, совсем тупой?
— Нет, совсем нет...
Коля внезапно подрывается с кровати и нависает над Достоевским. Он замирает на секунду перед его лицом, а после целует Фёдора в губы. Однако как бы Коля не пытался отвлечь его, Фёдор всё равно всегда всё знает. А потому ступни брюнета оказываются на Колином паху, и Гоголь ноет Фёдору прямо в губы.
— Дость-кун, я так... Долго... Не смогу.
— Знаю.
— Ты просто...
божественен. — Достоевский на секунду замирает, когда слышит это.
— Мне нравится, продолжай.
Коля сползает с кровати, опускаясь лицом к Фединым ступням и берет одну из них в ладони, поднося дрожащими руками к губам. Фёдор одобрительно кивает. Не то, чтобы у него есть этот фетиш, не то, чтобы ему нравилось подобное, но ему определённо точно нравится реакция Коли на всё это, и его эго тешит то, что белобрысый сейчас
буквально лежит у него в ногах. Однако только Колины губы касаются его ступни, и язык проводит по нежной бледной коже Достоевского, вызывая лёгкую щекотку, как вдруг они слышат звонок в дверь.
Коля останавливается, палясь на закрытую дверь в спальню. Фёдор молчит, глядя на настенные часы. В 10 утра в воскресенье, это может быть разве что...
— Феденька! Феденька, ты дома? Это бабушка. Я принесла тебе тут кое-что. — слышится приглушенный голос из подъезда.
Фёдор обдумывает, что ему следует спрятать или убрать перед тем как открыть дверь, радуясь, что вчера заставил Гоголя убрать раскиданную обувь и куртки в шкаф-купе в коридоре, как вдруг слышит, что входная дверь открывается сама. Он тут же кидает злобный взгляд на Колю и шепчет:
— Я просил тебя закрыть дверь вчера, ты это сделал?
— Ой-...
Этого "ой" достаточно, чтобы Фёдор швырнул в Гоголя подушку. Долдон. Дурак. Ну самый настоящий придурок. Достоевский молча показывает Гоголю на шкаф, мол, спрячься там, а сам, надевая на ноги тапочки, готовится объяснять бабушке, почему у него такой беспорядок.
Он выходит в коридор и видит старую женщину с повидавшими виды пластиковыми пакетами в руках. Несмотря на возраст, её седые волосы идеально уложены на макушке, и выглядит она опрятно. Пожалуй, Фёдор мог сказать, что это единственный человек в его семье, не вызывающий у него отвращения одним только своим внешним видом.
— Здравствуй, бабушка.
— Ооой, Феденька. А ты чего в пижаме? Спал?
Следующие пятнадцать минут Фёдор выслушивает сплетни своей бабушки о соседях, о знакомых семьи, воспоминания о деде и волнения по поводу того "как он так, совсем один живёт, авось не готовит, еды домашней не кушает" и мечтает, чтобы она поскорее ушла.
Он открывает дверцу морозильной камеры, чтобы положить туда домашнее масло, а когда закрывает обратно, то обнаруживает... Что бабушки и след простыл. Черт. Фёдор сломя голову несётся в спальню, и видит, что бабушка уже рассматривает Колины фигурки из киндера на полках.
— Феденька, это что такое? Не помню, чтобы ты таким увлекался.
— Да это сейчас модно, ба. — даже на секунду не задумавшись, лжёт Фёдор. Он всегда был хорош во лжи. — Тебе не пора? Когда электричка до Солнечного?
— Да скоро я пойду, что ж ты бабку старую прогоняешь. Эх, вот как с детства был всегда угрюмым, таким и остался.
— Ба...
— А почему тапочки вторые возле кровати стоят?
Фёдор на секунду перестал дышать. Порой ему казалось, что интеллектом и наблюдательностью он пошёл именно в бабушку. Пока его мозг генерирует оправдание, старушка говорит то, что ставит его только в больший ступор.
— Девочку что ли домой привёл?
— Нет, что за глупости ты говоришь? Просто иногда забываю тапочки в другой комнате и беру вторые.
— И куда ты её спрятал? — пожилая женщина словно не слышит внука. — В шкаф?
Бабушка потянулась руками к дверцам платяного шкафа, а Фёдор тем временем уже мысленно умер и убил Колю, но стоило женщине открыть шкаф, как к её собственному удивлению, так и к удивлению Достоевского... Коли там не оказалось. Однако Фёдор быстро очухался от потрясения и нарочито обиженным тоном возразил:
— Какие девочки, бабушка? Я учёбой занят.
Женщина в скором времени ушла. Вернее, Федя чуть ли не вытолкал ее за дверь, и смог выдохнуть только когда защелкнул замок входной двери и услышал ее шаги на лестнице.
Он вернулся в комнату и огляделся. Куда Коля мог перепрятаться? Под кровать? Глупо. За шторы? Нет, было бы видно. Фёдор ещё раз открыл шкаф, чтобы убедиться, и в следующую секунду чуть не умер от инфаркта. Коля выпрыгнул на него с криком "БУУУ!" из старого чемодана для поездок, который лежал на дне шкафа. Фёдор не издал ни единого звука, но тут же одарил Колю таким ледяным взглядом, что по сравнению с ним, казалось, Антарктида – отличный вариант для летнего отдыха.
— Дость-кун, прости, я не хотел пугать...
— Долдон.
«Ты такой идиот, господи боже» — хочет сказать Достоевский, но у него просто язык не поворачивается, потому что Коля, вообще-то, поступил очень умно.
— Дость-кун, знаешь что?
— Что?
— Я был в чемодане, а чемодан в шкафу... — Коля делает паузу, хитро улыбаясь.
— И что?
— Как что?! Дость-кун, я матрёшка! Матрёшка, понимаешь? Хыыы!
— ... Никоша, ты просто...
— Долдон?
— Да. — Фёдор секунду молчит, а после добавляет. —
Как тебя не любить...
Коля замирает на мгновение, а после бросается на Достоевского с объятиями.
— Ты снова сказал, что любишь меня, Дость-кун! Я тоже тебя люблю!
— Не говорил я. Тебе показалось.
— Ну Феееедь... — явно расстраивается Гоголь.
— Люблю.
У Коли радостно горят глаза, и Фёдор не может понять, что нравится ему больше - это искреннее, почти что детское, счастье от слова "люблю" или те покрасневшие щеки и смущенный взгляд, который Коля так отчаянно пытался спрятать получасом ранее...
***
В понедельник, собираясь с утра на пары, Фёдор спокойно пил свой чай с книгой в руках, радуясь, что сегодня им к третьей, а не как обычно к восьми утра. Гоголь, сделавший Достоевскому овощной салат для того, чтобы набрать дневную норму витаминов, необходимую Фёдору при анемии, сел с ним рядом за стол и хитро улыбнулся.
— Дость-кун, я принёс тебе подарок.
— Да? И какой же? — спрашивает Фёдор, не отвлекаясь от книги.
— Жопки от огурцов.
Фёдор, которого после тесного общения с Гоголем, мало чем можно удивить, поднимает взгляд и поправляет на носу очки для чтения.
— Мне в детстве говорили их не есть, потому что они ядовитые. Разумеется, это миф, но... Коль...?
— Мне тоже так говорили, Федь! — Гоголь улыбается и протягивает Фёдору на вытянутой руке жопки огурцов. — Ешь.
— Не буду я есть попки.
— Ну тут ещё можно погрызть... — задумчиво произносит Николай и в следующую секунду хрустит одной из них. — Этфо безопафно.
— Ты всё "безопасно" оттуда съел, Коль. Я не пойму, чем я тебя так обидел, что ты хочешь отравить меня попками от огурцов?
— Аа... Вчера ночью Дость-кун не пожелал мне спокойной ночи вообще-то.
— И это повод отравить меня жопками огурцов?
— Да! — Коля подкидывает попки в воздух и они рассыпаются по всему полу. Фёдор хмурится.
— Ты же знаешь, что ты сейчас будешь это всё на карачках собирать, верно?
— Знааааю. Но жест-то красивый, ну Дость-кун!
— Мг. Уверен, всех королей в древности так и травили. Жопками огурцов, а не мышьяком. — Фёдор гладит Гоголя, опустившегося на четвереньки, чтобы собрать раскиданные огурцы, по макушке. — Дурачье.
***
Отсидев одну единственную пару по расписанию, Коля с Федей собирались пойти домой, но внезапно Фёдора подозвал к себе преподаватель. Достоевский подошёл к кафедре, за которой стоял профессор, а Гоголь остался позади, ковыряя пальцем одну из парт. Фёдор, не придавая Колиным действиям абсолютно никакого значения, спросил:
— Да? Что Вы хотели?
— Кхм, да-да, я хотел сказать вам, Фёдор-... — профессор прерывается, потому что Коля зачем-то очень громко стучит кулаком по парте. Фёдор закатывает глаза. — Кхм. А он...?
— Поверьте, будет больше проблем, если я попытаюсь выпроводить его отсюда. Тотально игнорируйте. Ну так зачем я был вам нужен?
— Что ж... Недавно было совещание профессорско-преподавательского состава нашего факультета о том, кого же всё-таки отправить на конкурс в Москву, наверняка вы о нем слышали, и многие согласились, что было бы целесообразно отправить туда Вас, ведь Вы-...
Внезапно позади них раздаётся жуткий грохот, и Фёдор с профессором поворачиваются в сторону Коли. Гоголь стоял возле упавшей набок парты, виновато почесывая затылок.
— Ой! Простите, я всё подниму.
— Долдон. — тихо говорит Фёдор и вновь обращается к профессору. — Извините, я вынужден отказаться.
— За участие Вам поставят автоматы по всем непрофильным дисциплинам. К тому же Вы, несомненно, гордость факультета.
Фёдор косится на Колю, который пытается поднять парту и поставить как она стояла, но вместо этого роняет ещё и стул, и тяжело вздыхает.
— Ему. Поставьте эти автоматы ему, и я поеду.
Профессор крайне странно смотрит на Гоголя оценивающим взглядом, и Фёдор к удивлению для самого себя обнаруживает, что его это злит. Только Достоевский может так недовольно смотреть на Колю. Не нравится Гоголь? Ну так не смотри и пиздуй куда подальше, убожество.
— Боюсь, мы не рассматриваем такой вариант. — отказывает преподаватель, а Фёдор тихо фыркает в ответ.
— На нет и суда нет.
Некоторое время профессор раздумывает, а Фёдор еле заметно ухмыляется. В университете на их факультете учатся одни только придурки, и не только по мнению Достоевского, скорее всего, им просто некого отправить на этот конкурс кроме Фёдора, и пока парень только думает об этом, но спустя секунду понимает, что оказался прав.
— ... Я поговорю с деканом и скажу вам завтра. Найдите меня в 301 аудитории на большой перемене.
— Благодарю.
Только Фёдор собирается развернуться и выйти из аудитории, как вдруг раздаётся звонкий голос Коли:
— Аэээ, извините?.. Не хотел бы вам мешать, но у этой парты всегда один уголок был отло-..? А, всё, я его нашёл! Закатился.
— Фёдор, Вы уверены в том, с кем водите дружбу? — спрашивает профессор, собирая книги и папки в дипломат.
—
Абсолютно. — ни секунды не сомневаясь отвечает Фёдор.
И именно в этот момент, когда Коля наконец поставил всё на место, он решил облокотиться о парту и, разумеется, уронил её ещё раз. На этот раз вместе с собой.
Фёдор щиплет себя за переносицу.
— Ладно, вынужден признать, что иногда я задаюсь определёнными вопросами насчёт него...
