* * *
Эд негромко напевал на кухне, пока готовил завтрак. Он был не бог весть каким певцом, но любил петь — музыка на телефоне тихо играла, и он подпевал своим любимым песням, переворачивая оладьи. Стид был все еще в постели — было утро воскресенья, и Эд знал, что Стид любит поспать подольше в выходные. Сам он не мог оставаться в постели долго, хоть они и заснули поздно — тело все еще болело после прошедшей ночи. Это была приятная боль. Эд потянулся и запахнул на груди баньян — в квартире было прохладно, несмотря даже на работающую на кухне плиту. Было начало марта, и день обещал быть холодным и солнечным — он видел в окно безоблачное бледно-голубое небо. Приятный контраст по сравнению с долгой и необычайно холодной зимой. Эд был глубоко погружен в своим мысли, пока рассеянными и привычными движениями снимал со сковородки оладьи, чтобы налить новую порцию теста. На губах блуждала улыбка. Он думал о том, как сильно изменилась его жизнь за прошедшие полгода. Все это — знакомство со Стидом, их отношения, любовь, которую они испытывали друг к другу, — казалось настолько идеальным, что он всерьез опасался, что сейчас проснется и окажется, что это просто очередной героиновый бред. Все не могло быть настолько прекрасным, только не с ним. И все же было. После разговора — после того, как Эд рассказал все о своей молодости, а Стид принял его (он до сих пор с трудом верил в это), — все вернулось на свои места, каким было до Нового Года. Но одновременно все было по-другому, даже лучше. Эду не приходилось больше опасаться, что прошлое нагрянет неожиданно — теперь, когда ему было больше нечего скрывать. Он говорил со Стидом легко и непринужденно, и со временем они еще не раз обсудили все в деталях. Стид медленно и терпеливо пытался показать ему, что ему не за что ненавидеть и корить себя так сильно. Эд относился к его попыткам с терпеливым снисхождением настоящего упрямца, который много лет свято верил в одно, а теперь, утратив необходимость цепляться за это, отказывался отпускать. Постепенно — Эд нехотя признавал это — слова Стида действовали. Он действительно перестал понимать, почему так сильно презирал себя. Он был виноват, он сделал много ошибок — и он все еще понимал это умом, но с каждым днем ему все тяжелее было заставить себя испытывать прежние эмоции. Стид был как свет, который проникал внутрь него, вытесняя всю тьму, и Эд был не в состоянии противостоять ему, — и он не хотел бороться. Они начали больше времени проводить в компании других людей, чаще всего — с Люциусом и Питом. Эд поражался тому, насколько крепкими были их отношения. Он не ожидал такого — Люциус и Пит были не просто разными, они как будто были из разных миров. И все же, они любили друг друга — Эд видел это. Пит был осторожен в выражении своих чувств, а Люциус внезапно присмирел и как будто успокоился. Эду все больше нравилось проводить время в его компании, хоть он и отказывался показывать это. Стид был просто счастлив — впервые в его жизни его окружали люди, которые не стремились побольнее задеть его. Люциус, Пит, коллеги Эда, даже ребята из бара Джеки — все они относились к нему с искренней теплотой, и Стид расцветал улыбкой всякий раз, как они показывали это. Эд улыбался про себя — впервые за всю его жизнь ему казалось, что они со Стидом обрели настоящую семью, которая принимала их такими, какие они есть. Даже Иззи смягчился по отношению к Стиду — он старательно не показывал это, раздраженно морщился и закатывал глаза всякий раз, когда Стид приходил в порт. Но Эд хорошо знал его — и ему казалось, что Иззи принимает Стида и его, Эда, отношения с ним. Эд был рад — мнение Иззи действительно заботило его, поскольку Иззи был одним из первых, кто принял его таким, какой он есть — просто Эдвардом, а не Черной Бородой. Единственное, что омрачало их на первый взгляд прекрасную жизнь — приближающаяся свадьба Стида и Мэри. Стид мрачнел и уходил в себя каждый раз, как вспоминал об этом. Они условились провести церемонию в июле, сразу после окончания семестра. Мать Мэри, которая жила раньше в Англии, окончательно перебралась в Бостон. Отец Стида и Бенджамин Хорниголд, кажется, поручили ей позаботиться обо всем, и она относилась к этому с суровой решительностью, как будто это было просто очередное дело в списке, которое надо было выполнить, чтобы поставить напротив него галочку и забыть. Мэри и Стид вынуждены были встречаться с ней минимум дважды в месяц, чтобы выразить свое мнение по тому или иному вопросу. Мэри пыталась выглядеть заинтересованной — Эд был уверен, что она ненавидит все это в глубине души, но она была слишком воспитанной, чтобы показывать это. Стид отказывался даже стараться. Каждый раз, когда он возвращался после очередного посещения свадебного салона, или цветочного магазина, или ювелирной мастерской, он был в таком мрачном расположении духа и был так раздражен, что Эду приходилось прикладывать все усилия, чтобы отвлечь его. Сам Эд испытывал удушающее отчаяние при мысли о том, что ему придется отпустить Стида, даже ненадолго. Естественно, он не был в списке приглашенных. Не шло даже и речи о том, чтобы ему присутствовать на церемонии, даже тайно — Хорниголд и его окружение знали его слишком хорошо. Пусть и прошло одиннадцать лет, но Эд был уверен, что Хорниголд все еще зол на него за самовольный уход. Он слышал в первые годы, что его уход нанес серьезный урон репутации Хорниголда — главы картелей, узнав, что Хорниголд больше не сможет натравить на них Черную Бороду, осмелели и отказывались принимать его условия. Эд даже не хотел думать о том, что именно пришлось сделать Хорниголду, чтобы вернуть их в узду. Эд маскировал свое отчаяние под маской небрежности ради Стида. Он не хотел показывать, насколько на самом деле его задевала вся эта ситуация — он все еще помнил их ссору на Новый Год. Он утешал Стида, а сам внутри сгорал от ревности, ненавидя себя за это чувство. Разумом он понимал, что ему незачем ревновать Стида, но был не властен над своими эмоциями. Пару раз он видел Мэри и Дага, и каждый раз находил отражение своих сдерживаемых эмоций в глазах Дага. Он испытывал к нему симпатию, и осознавал, что эта симпатия взаимна. Он пытался отвлечь Стида — и отвлечься сам — размышлениями об их будущем после свадьбы и свадебного путешествия (Эд старался не думать о нем, как о медовом месяце). Он рискнул намекнуть однажды на возможность их совместной поездки куда-нибудь — и Стид так уцепился за эту идею, что Эд даже пожалел. После каждой новой встречи с матерью Мэри и собственным отцом (Эдвард Боннет пару раз прилетал в Бостон, видимо, чтобы лично проконтролировать непокорного сына), Стид возвращался к нему и долго и пылко рассуждал о том, что они сделают вместе. — Давай сбежим? — предложил он однажды, сидя на коленях у Эда, и Эд вздрогнул от неожиданности. Он сочувствующе посмотрел на Стида и положил руку ему на щеку. Стид сжал его ладонь и ответил ему упрямым и раздраженным взглядом. — Пожалуйста, Эдвард, давай сбежим прямо сейчас. Я не знаю, смогу ли я пройти через все это. — Ты не сможешь убегать от своих проблем всю жизнь, Стид, — мягко сказал Эд, ненавидя себя за эти слова. Ему пришлось приложить максимальное усилие, чтобы не выкрикнуть «да, давай сбежим прямо сейчас, потому что я ненавижу каждую минуту, которую ты проводишь рядом с ними — со всеми ними». Он выдохнул и попытался улыбнуться — улыбка наверняка вышла кривой и вымученной. — Поверь мне, рано или поздно они настигнут тебя. Стид застонал и уронил голову ему на плечо. — Я готов бегать хоть всю жизнь, если это поможет мне избавиться от… от этого дискомфорта в браке. Я еще даже не женился, Эд, а у меня уже есть ощущение, будто мне на шею накинули петлю. — Эй. — Эд погладил его волосы, перебирая пальцами кудри. — Не забывай — я буду рядом с тобой столько, сколько смогу. Я стану твоим любовником — и я буду чертовски сексуальным и требовательным любовником, так что тебе стоит приготовиться к тому, что ты будешь спускать на меня целое состояние. Стид фыркнул от смеха, и Эд крепко обнял его. Сердце ныло от боли и ревности, но он заставил себя рассмеяться как можно веселее. — Я не позволю никому забрать тебя у себя, Стид. Ты должен понимать это. Ты мой — и только мой. И никакой брак по расчету не изменит этого. Стид только улыбнулся и перевел тему. Эд был благодарен ему — он чувствовал, что его слова не помогают, только ухудшают все. Они не обсуждали это больше ни с кем — но все их друзья отлично знали все и без этого. Предстоящая свадьба Стида и Мэри интересовала определенный круг людей в социальных сетях — Эд даже вынужден был удалить свой твиттер, потому что каждое новое уведомление с хештегом #свадьбаМэрииСтида ножом вонзалось ему в сердце. Люциус сочувствующе похлопывал его иногда по спине, а коллеги и друзья из бара Джеки каждый раз норовили заказать ему очередной шот. Не считая этого мрачного пятна, во всем остальном Эд был счастлив как никогда прежде. Ему действительно начало казаться, что жизнь может еще порадовать его. — Твою мать, Эдди, что это за бабское шмотье на тебе надето?! Эд вздрогнул от неожиданно раздавшегося громкого голоса и, на автомате схватив со стола нож, обернулся. Сердце тяжело и громко стучало в груди. В дверях его кухни с ухмылкой на лице стоял Джек, и Эд так оцепенел при виде него, что едва не выронил нож. Джек фыркнул и в два шага подошел к нему, небрежно вырывая нож из ослабевших пальцев. — Ты что, парень, серьезно встречаешь меня с ножом в руке?! Я рассчитывал на более теплый прием, знаешь ли. — Джек?! — выдохнул наконец Эд, все еще не веря своим глазам. Он протянул руку и коснулся его плеча. — Он самый, Эдди. — Джек широко ухмыльнулся и небрежным жестом откинул полу его баньяна, обнажая грудь. — Знаешь, я передумал, — тебе идет эта бабская тряпка. Уже жду возможности стащить ее с тебя. Эд поймал его руку, которая собиралась откинуть вторую полу, и крепко сжал пальцы на запястье. Джек болезненно поморщился и попытался вырвать руку, но Эд сжал ее еще сильнее. — Какого, блять, хрена ты здесь делаешь?! — прорычал он низко, заглядывая Джеку в глаза. Джек вскинул брови и удивленно хмыкнул. — У меня есть ключи, детка. Ты что, уже забыл? — И он поднял вторую руку, демонстративно потрясая связкой ключей. — Блять! — Эд выпустил запястье Джека и провел рукой по лбу. Он собирался поменять замок — сразу же после расставания, — но напрочь забыл об этом. Он помолчал, собираясь с мыслями, некомфортно ощущая себя под маслянистым взглядом Джека, который жадно осматривал его обнаженную грудь. Эд запахнул баньян и поморщился, когда Джек многозначительно ухмыльнулся. — Я хочу сказать — что ты делаешь здесь, на свободе? Разве ты не должен быть за решеткой, мотать срок? — Ах это… Джек схватил с кухонного стола тарелку, полную теплых оладий, плюхнулся на стул, закидывая ноги на второй стул, и тяжело откинулся спиной на спинку. Эд терпеливо ждал ответа, повернувшись к нему лицом и вцепившись руками в поверхность стола за спиной. Он был напряжен. Джека, казалось, ничего не смущало, — он деловито поглощал оладьи, не замечая напряжения Эда. — Джек? — позвал Эд наконец, не выдержав. Джек медленно закончил жевать и триумфально улыбнулся. Эд почувствовал волну раздражения — он вспомнил внезапно, что Джек всегда любил делать все только на своих условиях. — Меня освободили под УДО — слыхал о таком? — Он дождался, пока Эд кивнет, прежде чем продолжить: — Я был настоящим паинькой больше трех лет, Эдди, и они купились на это. — Не зови меня так, — резко сказал Эд, морщась. — Никто не зовет меня так, кроме… — Кроме твоей матери, да, я помню. — Джек усмехнулся, когда Эд раздраженно дернулся. — Как она, кстати? Сто лет уже не видел крошку Лиззи Тич — она все так же хороша собой? — Джек… — угрожающе прорычал Эд, делая один шаг ему навстречу. Джек сразу же вскинул ладони в примирительном жесте и негромко рассмеялся. — Спокойно, тигр. Я просто шучу, че ты такой напряженный? Ты же знаешь — я искренне люблю твою мать, она отличная женщина. Эд ничего не ответил, только крепко сжал зубы. Он усилием воли заставил себя разжать кулаки и отошел назад к столу. — Фух, парень, — протянул Джек, окидывая его сальным взглядом с ног до головы. — Ты такой напряженный. Тебе явно не хватает хорошего траха — хочешь, я помогу? Эд скрипнул зубами, но промолчал. Незачем Джеку знать подробности его личной жизни — он уже давно потерял право интересоваться этим. — Тебя освободили под УДО — отлично. Но это не отменяет другого: какого хрена ты забыл у меня дома, Джек?! Мы давно расстались, задолго до того, как ты загремел. — Как меня сдали, ты хотел сказать, — проворчал Джек, спуская ноги на пол. Он заметил удивленный взгляд Эда и мрачно хмыкнул: — Да-да, все так, ты не ослышался, парень. Меня сдали — иначе и быть не могло. И я даже знаю кто. — И кто же? — машинально вырвалось у него, прежде чем он смог себя остановить. Джек посмотрел на него в упор, на его лице появилось странное выражение — смесь гордости и неприязни. — А ты сам не догадываешься? — Эд медленно покачал головой. — Мои девочки — две мои крошки, которых я подобрал, приютил и пригрел на груди. Малютка Энни и малютка Мэри. Так они расплатились со мной за все хорошее, что я для них сделал. Эд выдохнул, не веря своим ушам. Он знал их — Энн Бонни и Мэри Рид были двумя постоянными женщинами Джека, с которыми он не только спал, но также и работал. Они были мелкими сошками, приторговывали наркотой, а все деньги спускали на дозу для себя. Джек нашел их и помог избавиться от зависимости так же, как он позже помог Эду. С Джеком Энн и Мэри поднялись, отлично зарекомендовали себя среди прочих «работников» Хорниголда. — Они не стали бы, — медленно сказал он, и Джек фыркнул и покачал головой. Эд внезапно ясно увидел их перед мысленным взором — пылкая рыжеволосая Энн и скромница-блондинка Мэри. Они были едва старше его, когда они познакомились. — Зачем им это? Я думал… я думал, они любили тебя — насколько вообще можно полюбить такой кусок дерьма как ты, Джек. Джек беззлобно посмеялся. — Я думал, ты тоже любил этот кусок дерьма, Эдди, разве нет? Эд мотнул головой, а затем сказал громко и отчетливо, чтобы Джек точно услышал его: — Я никогда не любил тебя, Джек. — Мне так не казалось, когда ты стонал подо мной как изголодавшаяся шлюшка. — Джек резко встал и подошел к нему. Эд хотел было попятится, но за спиной был кухонный стол. Он отвернулся, пытаясь уйти от прикосновения Джека. Но Джек грубо схватил его за подбородок и повернул к себе, заставив посмотреть себе в лицо. Его дыхание неприятно обожгло губы Эда. — В чем дело, детка? Ты всегда любил погрубее, разве нет? — Отойди, — ровным, угрожающим тоном сказал Эд, сжимая кулак. — Или ты пожалеешь. Джек цокнул языком и ухмыльнулся, но послушно сделал шаг назад. Эд выдохнул про себя. — Теперь я узнаю тебя, Блэки, — произнес Джек; глаза его поблескивали. — Мой старый-добрый Черная Борода — я уж было подумал, что ты окончательно избавился от него. «Я и избавился», — хотел сказать Эд, но промолчал. Он знал, что это бесполезно — Джек всегда отказывался видеть в нем только Эда. — Суть в том, Блэки. — Джек тяжело опустился на стул и взял еще одну оладью. — Что я точно знаю, что это Энн и Мэри сдали меня Хорниголду. Я узнал это в тюрьме, когда они посадили Вейна — помнишь такого? Старину Чарли Вейна, моего давнего друга. Мои крошки сдали и его — они явно хотели впечатлить Бена Хорниголда. И у них получилось. Ты слышал, как высоко они поднялись? Больше не торгуют под заборами за жалкую дозу, как тогда, когда я их впервые нашел. Эд промолчал. Он знал Чарльза Вейна — именно он первым продал ему дозу, когда Эд только начинал употреблять. Именно через него он вышел на Джека. — Но я нашел способ расквитаться со всеми ними. — Джек дождался, пока Эд посмотрит на него, прежде чем продолжать. — Пару месяцев назад ко мне в камеру пришла парочка агентов УБН. Мы с ними мило побеседовали и пришли к неожиданному компромиссу. Эд внезапно похолодел внутри. Джек смотрел на него с ухмылкой, как будто подначивая, и Эд с ужасом понял, что он ждет его реакции. — Что ты сделал, Джек?.. — спросил он медленно, всей душой надеясь, что ответ Джека не совпадет с его догадкой. Джек неприятно ухмыльнулся. — Да, Эдди, ты все правильно понял. Я заключил сделку с ними — я выдал им всех до единого «работников» Хорниголда — по крайней мере всех, кого знал. И моих крошек в первую очередь — они дорого заплатят за то, что сдали меня. — Ты сделал ЧТО, блять?! — Эд не заметил, как сорвался на крик. Он резко отошел от кухонного стола и приблизился к Джеку. Он не знал, что хотел сделать — возможно, схватить его за шкирку и как следует встряхнуть, а может быть, врезать ему наконец. Но ему помешали. — Эдвард? Сердце Эда упало, и он замер на месте, с протянутыми к Джеку руками. Он совершенно забыл, что они были в квартире не одни. Стид стоял в дверях кухни, босой, в мятой футболке и пижамных штанах. Его волосы были растрепаны, и он выглядел сонным и немного испуганным. Сердце Эда сжалось от нежности — он казался таким маленьким и хрупким. Ему внезапно захотелось подойти и обнять его — чтобы закрыть от взгляда Джека. — Прости, Стид, мы разбудили тебя? — спросил он виновато, делая шаг в сторону Стида. Стид не посмотрел на него — он не отрывал взгляда от Джека. — Кто это, Эд? — спросил Стид наконец, и Эд кинул быстрый взгляд на Джека. Он знал это выражение лица слишком хорошо — Джек ухмылялся так широко и с таким пониманием, что Эд едва поборол желание все же ему врезать. — И правда — кто это, Эд? — эхом повторил Джек и наклонился вперед, окидывая Стида взглядом с прищуром. — Ты что, совращаешь теперь детей? Стид вздрогнул так, как будто его ударили, и Эд, не глядя, нашел и сжал его запястье, пытаясь поддержать. — Заткнись, — ледяным тоном сказал он. — Я не намерен повторять дважды. Джек только закинул голову и рассмеялся. Эд молчал, ожидая, что он скажет дальше. Он был напряжен и закрывал Стида всем своим телом, жалея, что не может объяснить ему все сейчас — только не при Джеке. Отсмеявшись, Джек вытер глаза тыльной стороной ладони и провел рукой по усам. — И ты… не представишь меня своему… дружку? Эд сжал зубы и коротко выдохнул — ему надо держать себя в руках — ради Стида. — Джек — это Стид Боннет, мой парень. Стид — Джек Рэкхем. — Тот самый Джек? — выдохнул Стид, переводя взгляд с него на Джека. Джек удивленно вскинул брови. — «Тот самый Джек»? — повторил он, передразнивая. — Надо же, малыш Стив знает обо мне. — Стид, — поправили они одновременно, и Эд заметил, как Стид поморщился. — Да пофиг. — В глазах Джека отчетливо читался вызов. — Стид, — Эд намеренно помолчал, чтобы Джек услышал всю серьезность его тона, — знает обо мне все. Джек заинтересованно поддался вперед. — Надо же. А сколько малышу Сти… ду лет? Пятнадцать? — Девятнадцать, — резко бросил Стид — он даже не пытался скрыть своего раздражения. — Могу я спросить, что ты здесь делаешь, Джек? Разве ты не должен быть в тюрьме сейчас? Мне казалось, за хранение и распространение тяжелых наркотиков в Штатах дают… сколько? Не меньше пяти лет, полагаю? Джек громко показушно рассмеялся. — Стид и правда знает все, да, Блэки? Стид проигнорировал этот выпад — он заглянул Эду в лицо и дотронулся до руки, привлекая внимание. — Что происходит, Эд? — спросил Стид с обидой. — Выйдем? И, не дожидаясь его ответа, он крепко взял Стида за локоть и вывел его из кухни. Они зашли в спальню, и Эд плотно закрыл дверь. Он выдохнул и уперся в нее лбом, не поворачиваясь к Стиду. — Эдвард? Ты не ответил на мой вопрос, дорогой. — Я не знаю. — Вышло резче, чем он хотел, и Эд виновато повернулся к Стиду. — Я не знаю, Стид, — повторил он мягче, протягивая к нему руки. Стид помедлил прежде чем шагнуть в его объятия. — Прости меня за все это. Джек заявился внезапно — я напрочь забыл, что у него есть ключи от моей квартиры, еще… с тех времен, понимаешь? — Стид нехотя кивнул. — Его выпустил под условно-досрочное, но здесь явно все не так просто. — Он намеренно умолчал о сделке — он сам не до конца понял всю ситуацию и не хотел пугать Стида. — С Джеком никогда не бывает просто. — Почему… почему он пришел к тебе? — Стид неприязненно поморщился. — Мне казалось, вы расстались до того, как он попал в тюрьму. — Так и есть, — поспешно кивнул Эд. — Он как раз… как раз собирался рассказать мне все, когда ты пришел. — Эдвард, — мягко и с укором окликнул его Стид. — Я знаю, что ты врешь. Эд раздосадовано провел рукой по лбу. Стид знал его слишком хорошо. — Да, ладно, я вру, — признался он. — Прости, я не должен был… Я доверяю тебе, Стид, но, черт, я сам до конца не могу понять, что происходит. — Проблемы? — Стид сжал его руку чуть повыше локтя. Эд провел рукой по волосам, нервно откидывая их назад. — Да. Нет. Блять, я не знаю, Стид. Вероятнее всего да. — Тебе нужна помощь? Эд помедлил, прежде чем ответить. Это был такой простой вопрос — и все же он тронул его до глубины души. Стид абсолютно не знал, что происходит, и все же он готов был ринуться ему на помощь без раздумий. Эд шумно и тяжело выдохнул. Ему стоило говорить осторожно — он не хотел обидеть Стида. — Прямо сейчас… — медленно начал он. — Самое лучшее, что ты можешь сделать… это оставить меня. Стид удивленно вскинул брови, и Эд поспешно добавил, крепко сжимая его ладонь. — Всего лишь ненадолго, Стид. Так… так надо, поверь. Боюсь, Джек перешел дорогу Хорниголду. — Я не боюсь Хорниголда, — твердо заявил Стид. — Возможно, я смогу поговорить с ним и все решить мирным… Эд резко и грубо перебил его: — Нет. Ты не будешь разговаривать с Хорниголдом — только не насчет этого. Хорниголд гораздо, гораздо опаснее, чем ты думаешь. И здесь речь идет не о цветочках на свадьбу, Стид, — ситуация намного серьезнее, разговоры здесь ничего не решат. Обиженное выражение, которое появилось на лице Стида, укололо его в самое сердце, но Эд не собирался извиняться за свои резкие слова. Некоторые вещи можно было донести до Стида только так. Он разберется со своей ненавистью к себе позже — как только избавится от Джека и убедится, что они в безопасности. — Тогда я… — Голос Стида звучал хрипло, и он откашлялся. — Тогда я лучше пойду. — Да. — Он не посмотрел на него, и Эд, не удержавшись, окликнул его. — Эй, Стид?.. Стид кинул на него короткий косой взгляд. — Я люблю тебя, ты ведь знаешь? — Взгляд Стида смягчился, и он кивнул. Эд наклонился, чтобы поцеловать его. — Я постараюсь разобраться с этим как можно скорее. Обещаю, ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы будем вспоминать это все со смехом. — Я буду ждать, любимый, — прошептал Стид, крепко обнимая его.* * *
Эд дождался, пока Стид оденется и уйдет из квартиры. Его сердце сжалось, когда дверь закрылась за ним, но он одернул себя. Он нацепил на лицо маску безразличия и вошел на кухню, где Джек вовсю хозяйничал, жаря себе яичницу. — Я такой чертовски голодный, что не стал дожидаться тебя, — бросил ему Джек, не оборачиваясь. Эд опустился на стул, не глядя на него. — Малыш Стид уже ушел? Что-то он быстро. Эд промолчал. Джек и сам все прекрасно слышал, к чему было это комментировать. — Честно признаюсь, Эдди. — Джек покосился на него через плечо. — Ты меня порядком удивил. Никогда бы не подумал, что тебя потянет на молоденьких. Но, руку даю на отсечение, Стид еще та штучка в постели. Молоденькие всегда самые лучшие — взять хотя бы тебя, когда мы только познакомились. Ты вытворял такое, что у меня до сих пор член напрягается, как только я вспоминаю об этом. — Заткнись, Джек, — устало бросил Эд, вперившись взглядом ему в спину. — Клянусь, если ты скажешь еще хоть одно слово — про меня или, тем более, про Стида, — я лично сдам тебя на руки Хорниголду и с удовольствием буду наблюдать, как он режет тебя на куски. — Рад видеть, что ты еще не растерял свой запал. — Джек небрежно стряхнул яичницу на две тарелки и поставил одну перед ним. Эд не поблагодарил — только с отвращением посмотрел на нее. Его мутило и отчаянно хотелось выпить. Но он не решался достать бутылку виски из шкафчика — был уверен, что Джек тут же выпьет все без остатка. — Чего ты хочешь от меня, Джек? — спросил он, отталкивая тарелку. — Почему вдруг решил заявиться ко мне? — Ты что, забыл, Эдвард? — Голос Джека мгновенно утратил всю игривую придурь и стал серьезным. — Я спас тебе жизнь. И теперь ты мне должен. — Я не… — Послушай сюда, парень. — Джек ткнул в его сторону вилкой, и Эд послушно замолчал. — Я спас твою жалкую наркоманскую задницу тогда не потому, что ты мне нравился. Ты был мне симпатичен, и секс был просто огонь, но в целом мне было плевать на тебя. Эд внезапно ощутил укол обиды. Все эти годы он считал, что Джек испытывал к нему примерно то же, что и он сам испытывал к нему, — но, оказывается, он просто надумал это себе. Оказывается, он был тогда все тем же наивным дураком, что и в детстве. — Я спас тебя, Эдди, — продолжал Джек — его взгляд был холодным, — потому что мне было жаль твою несчастную мать. Ты и так причинил ей много боли своим высокомерием и честолюбием. Если бы ты захлебнулся рвотой от передоза у нее прямо на пороге, это окончательно сломило бы ее. Я не хотел, чтобы она страдала, — видит Бог, она хорошая женщина, ей просто не повезло иметь недоумка-сынка, такого же никчемного, как и его отец. Эд не заметил, как быстро дернулась его рука. Он осознал, что сделал, только в следующий момент, когда Джек согнулся над столом, прижимая руку к окровавленному носу. Кровь капала в его тарелку с яичницей. — Не смей! Не смей, блять, сравнивать меня с ним! — Эд кричал, но ему было плевать. — У меня нет ничего — слышишь меня, уебок?! — ничего общего с этим куском говна, который зовется моим отцом! Джек внезапно хрипло рассмеялся, и Эд занес руку, чтобы еще раз ему врезать. В ушах звенело от ярости. Джек перехватил его руку на лету и сжал так крепко, что Эд зашипел. — Еще раз ударишь меня, парень, и я сломаю твою блядскую руку. Стид наверняка расстроится — ты еще долго не сможешь подрочить ему. Эд дернулся, пытаясь вырваться из хватки Джека, но тот как будто и не заметил этого. Он разжал пальцы, только когда Эд перестал дергаться. Эд часто и разъяренно дышал — на запястье проступали широкие красные следы, пальцы онемели. — Успокойся, — презрительно бросил ему Джек, небрежно вытирая кровь с лица. — И как только я мог трахаться с тобой, верить, что почти люблю тебя, — прошипел Эд сквозь стиснутые зубы. — Ты просто конченная мразь, Джек. Джек ухмыльнулся. — Конченная мразь, Эдди, которая спасла твою жалкую жизнь. И сейчас я намерен вернуть этот должок. Ты поможешь мне — у тебя просто нет выбора. Эд откинулся на спинку, не отрывая от него взгляда. Он сделал несколько глубоких вздохов, пытаясь привести мысли в порядок. Он должен быть выше этого, он не должен опускаться до уровня Джека, только не снова. Ради Стида. — Что я должен сделать? — ровным тоном спросил он спустя пару минут молчания. Джек за это время успел съесть свою яичницу и нагло придвинул его нетронутую тарелку к себе. — Помоги мне сбежать от Хорниголда. У старого хрыча наверняка есть свои люди в УБН. Уверен, он узнал о сделке, которую я заключил, в ту же минуту, когда я раскрыл рот. Он знает, что я сдал его. И он знает, что УБН прямо сейчас готовит облаву на него. Зуб даю, его это изрядно бесит. Поэтому я пришел к тебе — поскольку мои крошки сдали меня, он наверняка в курсе обо всех моих убежищах. Но он не станет искать меня здесь — только не у тебя, его любимчика Черной Бороды. Он слишком ценит тебя, даже после всех этих лет, чтобы допустить даже мысль о том, что ты кинешь его вот так. Эд не выдержал и рассмеялся. Это был невеселый, мрачный смех, и он с удовольствием заметил, как исказилось лицо Джека. — Ты ошибаешься, Джек, — сказал он наконец с мрачным удовлетворением. — Я снова попал на радар Хорниголда. Скорее всего, он наблюдает за мной уже какое-то время — возможно, дольше, чем я даже догадываюсь. Он вспомнил пакетик, полный героина, который Бадминтоны подсунули Стиду перед неудавшимся ограблением. Он также вспомнил, что они почему-то решили отправить Стида прямиком к нему — как будто им подсказал кто-то, кто точно знал его и хотел таким образом напомнить о себе. Эд давно догадался, что за всем этим изначально стоял Хорниголд — пусть и косвенно. — И как это, блять, возможно?! — прорычал Джек, раздраженно откидывая вилку. — Ты же работаешь на блядского Иззи Хэндса! Я думал, что Иззи уж точно не позволит тебе снова спутаться с Хорниголдом — он же ненавидит ублюдка! — Успокойся, — бросил Эд презрительно, повторяя тон Джека, который сказал ему то же самое несколько минут назад. — Иззи здесь не при чем. — Тогда кто?! — Стид. Джек с недоумением вытаращился на него, а потом неуверенно ухмыльнулся, как будто надеясь, что Эд скажет, что это шутка. — Твой парень-молокосос? А он-то как связан с Хорниголдом?! — А так, Джек. — Эд нагнулся над столом, приближаясь к Джеку — ему хотелось увидеть выражение его лица во всех подробностях. — Что летом Стид женится на некой очаровательной Мэри Элламби — дочери Мэри-Энн Элламби, в девичестве Хорниголд. — Он выждал недолго, чтобы его последние слова произвели нужный эффект. — Родной племяннице Хорниголда. Джек шумно выдохнул и откинулся на спинку стула. Он не смотрел на Эда — его взгляд бегал. — Ты крутишь шашни с будущим зятем Хорниголда, — медленно произнес он, облизывая губы. — И Хорниголд знает об этом? Эд нехотя кивнул и поморщился. — Блять, Эдвард, и как это ты умудрился так встрять?! Эд промолчал, избегая смотреть на Джека. Это была слишком долгая история, суть которой сводилась к одному — он слишком любил Стида, чтобы отказаться от него, даже несмотря на нависшую перспективу перейти дорогу планам Хорниголда. Джеку, естественного, это знать было ни к чему. — Я сделаю все, что смогу, Джек, — сказал он негромко, прерывая молчание. — Но я не гарантирую, что смогу помочь тебе. И я хочу, чтобы, несмотря на исход этой затеи, мой долг был прощен. Я не хочу иметь ничего общего с тобой. — Знаешь, парень, это чувство взаимно. — Джек нервно провел рукой по усам. — Внезапно ты оказался не лучшим кандидатом в помощники — но мне уже выбирать не приходится, так? Либо ты, либо мучительная смерть от руки Хорниголда — что ж, выбор очевиден. Эд не успел ответить — его телефон зазвонил. Он взглянул на экран и поспешно вышел из комнаты. Ему звонил Стид, он не хотел, чтобы Джек слышал их разговор. — Стид, привет, — начал он, снимая трубку. — Послушай, приятель, все оказалось немного серьезнее, чем я думал, возможно, уйдет бо… — Эдвард. Что-то в его тоне заставило Эда замолчать и похолодеть. Голос Стида звучал так, как будто произошло что-то ужасное. — Что случилось? — Я… я вернулся в свою комнату. А тут… тут Люциус. Эд, у него игла в вене. И он… Его всего трусит, Эд. И он хрипит так, как будто… Эд… Эд, мне кажется, он умирает.