Якорь

      Ему снилось, что он стоит посреди снежно-белого поля. Вдалеке на земле лежала какая-то одинокая фигура, и Эд откуда-то знал, что это его мать. Он старался идти к ней как можно быстрее, потому что понимал — ей нужна помощь, она не протянет долго. Но ноги еле передвигались — они застревали в снеге, словно в липкой патоке. Каждый шаг давался с трудом и болью отзывался во всем теле, но Эд упрямо шел вперед.       Вот только когда он наконец подошел к фигуре, он увидел, что это была не его мать.       Это был Стид, в светлой бесформенной одежде, на животе у него расплывалось огромное кровавое пятно, рядом с ним валялся небрежно отброшенный окровавленный нож — тот самый, что Стид подарил ему когда-то давно, сто лет назад.       Его мертвые глаза слепо смотрели в небо.       Эд поднес дрожащие руки к лицу и увидел, что они покрыты кровью.       Он хотел закричать, но из раскрытого рта не вырвалось ни звука.       Эд крупно вздрогнул и проснулся. Свет в комнате был приглушенный, но даже он больно ударил по глазам, заставив проморгаться. В голове все плыло, а живот ныл тупой, выматывающей болью.       Эд поднял слабую правую руку, чтобы положить ее на живот, и снова вздрогнул, увидев ее.       В вене торчала игла, длинная тонкая трубка уходила куда-то за край кровати.       О нет, только не это.       Он потянулся было к игле левой рукой и только тогда осознал, что она в гипсе по самые кончики пальцев. Он попытался шевельнуть пальцами, но запястье пронзила боль.       — Эдвард? Ты наконец-то очнулся… Эд?       Он не сразу понял, что его зовут. Он оторвал мутный взгляд от руки — картинка не поспевала за движениями его головы, ему понадобилось несколько секунд, чтобы сконцентрироваться на сидящем рядом с ним человеке.       Это был Стид — он был бледен, под глазами залегли темные круги, как будто он не спал несколько ночей.       Но, самое главное, он был живой.       — Стид… — прохрипел он едва слышно. Он почувствовал такое облегчение, что из глаз брызнули горячие слезы. Эд попытался вытереть их, но обнаружил только, что не может поднять левую руку — плечо было туго забинтовано, и любая попытка пошевелить рукой отзывалась в нем острой болью.       Он попытался сесть, но пульсирующая боль в животе сразу напомнила о себе — он бессильно рухнул на подушки, хватая ртом воздух, мечтая, чтобы боль закончилась. Каждый вдох причинял ему еще большую боль — на этот раз в районе ребер.       Стид положил руку поверх его правого запястья, мягко, но в то же время настойчиво надавил. Эд сквозь пелену боли увидел, что он хмурится.       — Тебе нельзя вставать, дорогой.       «Что произошло?» — хотел спросить он, но губы не слушались.       Стид продолжил говорить, как будто прочитал в его глазах немой вопрос.       — Тебя очень сильно избили и дважды ударили ножом в живот. — Стид обеспокоенно прикусил нижнюю губу. — Врачи всю ночь оперировали тебя.       Всю ночь?       Эд почувствовал панику. Воспоминания разом нахлынули на него — Хорниголд и его телохранители, которые били его по лицу, удары в корпус, а затем…       Острая пронзающая боль в животе.       Он обеспокоенно зашевелился. Он хотел сделать что-то — хоть что-то, — но тело ломило, и каждое движение причиняло боль. Он бессильно застонал.       Стид воспринял этот стон по-своему.       — Тебе больно? — Он с встревоженным видом наклонился к нему. Эд нехотя кивнул. — Погоди секунду, они мне показали… Вот здесь, нужно прикрутить…       И Стид нагнулся к изголовью кровати, рукой нащупывая что-то вне поле зрения Эда. В следующее мгновение Эду показалось, что в его тело хлынула живительная прохлада. Боль почти сразу отступила, уступив место легкости.       До тошноты знакомой легкости. В голове приятно поплыло — Эд слишком хорошо знал это ощущение.       — Стид? — слабо позвал он.       — Да, любимый?       — Это… морфин?       Стид задумчиво нахмурился и прикусил губу. Он кинул быстрый взгляд на стойку капельницы, где было подвешено несколько пакетов с препаратами.       — Я не уверен… Это какой-то опиоидный анальгетик.       — У… убери.       Эд с трудом ворочал языком, его веки с каждой секундой становились все тяжелее — ему все сложнее было держать глаза открытыми.       — Прости, Эдвард, я не стану, — услышал он, уже вырубаясь. — Тебе нужен отдых, и ты можешь спать только ког…       Когда он в следующий раз открыл глаза, в комнате было светло, и ему было намного лучше. Он чувствовал себя почти бодрым. Тупая боль в животе никуда не делась, но отошла куда-то на задний план — а, может быть, он просто так привык к ней, что почти не замечал.       Над его кроватью стоял Иззи — черный и хмурый. Он обхватывал себя руками, поверх плеч был накинут белый халат ему не по размеру.       — Иззи?       Собственный голос звучал так хрипло, что Эд его не узнал. Он попытался откашляться, чтобы прочистить горло, но сразу же пожалел об этом — боль разом вернулась, заполонив его тело от ключиц до низа живота.       — Эдвард. — Иззи положил руку ему на плечо, привлекая внимание. — Ты очнулся.       Эд осмотрел комнату, взглядом ища Стида, но в палате был только Иззи. Он внезапно почувствовал панику.       — Где… где Стид?       Иззи сжал его запястье, как будто пытался успокоить. Эд посмотрел ему в лицо — выражение было мягким, почти искаженным болью.       — Вышел, — коротко ответил Иззи. Эд обеспокоенно дернулся, и он добавил: — Он скоро вернется. Парню нужно было проветриться — он безвылазно сидел в твоей палате трое суток.       — С-сколько? — выдохнул Эд. Ему показалось, что он ослышался. Он же не мог столько времени быть без сознания. Стид говорил, что его оперировали всю ночь, значит, сейчас должна быть пятница. Так ведь?..       Иззи смотрел на него с сочувствием.       — Сейчас утро понедельника, Эдвард. Ты был без сознания три дня. Изредка просыпался, но в основном нес какую-то херню — наверняка из-за этой херни, что они колют тебе в качестве обезболивающего.       Эд вспомнил, как очнулся в прошлый раз — для него прошло всего пара минут. Он просил Стида тогда…       — Иззи? — позвал он, приподнимая правую руку. — Ты можешь… убрать морфин?       — Ты уверен? — Иззи с сомнением нахмурился. — Тебя знатно потрепали, Эд. Ты едва не умер. Боль будет просто адской, если убрать наркотик.       — Да.       Иззи пожал плечами и послушно наклонился, чтобы прикрутить колесико на капельнице, которое регулировало поступление лекарства в его организм.       Приятная легкость и прохлада почти сразу пропали. Эд осторожно выдохнул — в голове немного прояснилось, самую малость, но он был благодарен даже за это.       Естественно, боль тоже вернулась — Эд стиснул зубы, стараясь не застонать.       — Не говори Стиду, — упрямо пробормотал он сквозь зубы. Иззи только хмыкнул и дернул плечом. Он осторожно присел на край кровати — Эд почувствовал, как прогнулся под ним матрас.       Они помолчали несколько минут, Эд равномерно дышал и считал выдохи. Каждый вздох напоминал о себе болью в ребрах.       — Что произошло? — спросил он наконец через пару минут.       — Тебя избили, — сухо ответил Иззи. — По версии полиции, это было уличное ограбление. Только вот они не могут понять, почему у тебя в итоге ничего не пропало.       Эд слабо усмехнулся.       — Это было не ограбление, так ведь, Эдвард? — Иззи внимательно всматривался в его лицо. Эд качнул головой — один раз, едва заметно. Иззи шумно выдохнул. — Блять! Я говорил тебе, Эдвард — не надо связываться с…       Эд сжал его руку, не давая ему закончить. Иззи полыхал яростью — он кинул на него раздраженный взгляд.       — Я ненавижу говорить это вслух, Эд, — но я ведь говорил. Предупреждал тебя. И ты не послушал меня. Ты блядский упрямец, альтруист хренов. Вот тебе и выходит твой альтруизм боком, блять.       Эд поморщился.       — Иззи… Хватит. Ты ведь знаешь, что я бы сделал это, даже если бы мне опять пришлось пройти через это.       — Потому что этот уебок Джек спас тебе жизнь? — выплюнул Иззи. Эд кивнул. — И разве его жизнь стоит твоей, Эдвард? Ответь мне! Разве она того стоит? Ты чуть, блять, не умер — прямо на операционном столе, с развороченным животом и вспоротыми кишками.       Иззи вскочил на ноги и заходил по комнате. Он прижал руку ко лбу — рука заметно дрожала. Эд с интересом наблюдал за ним — он никогда не видел Иззи настолько эмоциональным. Раздраженным — да, это было его типичное состояние. Но сейчас он казался почти… напуганным?       — Иззи… — позвал он, приподнимая руку, как будто хотел перехватить его на ходу.       Иззи кинул на него быстрый взгляд. Он казался смущенным своим всплеском эмоций. Иззи рвано выдохнул, сжал дрожащую руку в кулак и сел на стул — на некотором отдалении от кровати Эда.       — Они позвонили мне, когда скорая подобрала тебя, ты знаешь? У них был мой номер в качестве твоего экстренного контакта. Ты оставлял его, когда мы оформляли твою страховку — когда ты только пришел работать ко мне. У тебя тогда никого не было — никого, кроме меня и этого уебка Джека.       Иззи помолчал, будто собираясь с мыслями.       — Я сразу приехал — примчал прямо посреди ночи, сразу вслед за скорой. Я… я мельком увидел тебя, когда тебя везли в операционную. — Его лицо болезненно сморщилось. — Эдвард… я решил, что ты мертв. Ты был таким белым, весь в крови, а лицо… Блять, Эд, у тебя все лицо распухло. Я едва узнал тебя.       Эд кивнул. Он еще не видел себя в зеркало, но мог представить, как выглядел тогда. Скула до сих пор болела, и он чувствовал, что одна половина лица у него все еще была опухшей.       — Они увезли тебя — я едва добился от них ответа, что произошло с тобой. Тебя избили, да, но самое страшное было то, что одно ножевое ранение пробило тебе кишку — у тебя развился этот… как его, блять…       — Перитонит, — тихо подсказал Эд, закрывая глаза.       — Он, сука, самый. — Иззи яростно скрипнул зубами. — Они сказали мне, что шанс того, что ты останешься в живых… Блять, Эд, они сказали мне, что ты скорее всего умрешь. Сказали и увезли тебя в операционную.       Иззи надолго замолчал. Когда Эд открыл глаза, он увидел, что Иззи оперся локтями о край его кровати и уронил голову на руки. Ему показалось, что плечи Иззи подрагивают, как будто он плачет.       — Эй, — позвал он. Реакция Иззи растрогала и удивила его — он и не подозревал, что Иззи настолько заботится о нем. — Я ведь выжил, так? Это самое главное.       Иззи проигнорировал его — он продолжал говорить, не поднимая головы.       — Я стоял там посреди ночи, один как долбоеб. Они вручили мне твои вещи — твой телефон разрывался. Тебе звонил этот твой парень — Боннет. Я… я ответил. Я ничего не успел сказать — он все понял сам. Он приехал в больницу минут через десять. Был весь бледный как снег, блять. Мне пришлось утешать его — утешать, Эд, понимаешь? Я такой хуйней обычно не занимаюсь. Но… парня всего трясло. Кажется, у него была истерика. Мы тогда еще… мы ничего не знали о тебе. Узнали только утром — нам сказали, что ты жив, но в тяжелом состоянии. И что к тебе нельзя.       Эд тяжело выдохнул, прижав руку к груди — ему казалось, это немного облегчит боль. Он ясно видел эту картину — Стид и Иззи, такие разные, недолюбливающие друг друга, сидят рядом и ждут всю ночь напролет — и все ради него.       — Спасибо, — хрипло сказал он спустя какое-то время. Иззи поднял голову — его глаза были красными, но сухими.       — Полагаю… я тоже должен сказать тебе спасибо… Иззи, — раздался в повисшей тишине еще один голос.       Эд поискал взглядом говорящего — Стид стоял в дверях палаты, в руках он держал два бумажных стаканчика, от которых поднимался пар. Он был бледным и растрепанным, и сердце Эда сжалось. Ему внезапно захотелось прижать Стида к себе, чтобы дать ему понять, что все обошлось. Он чувствовал укол вины за то, что заставил его — его и Иззи — пройти через все это.       Иззи, весь напряженный, вскочил со стула и направился к выходу. Проходя мимо Стида, он даже не взглянул на него — только обронил:       — Не за что благодарить меня, Боннет. Я сделал это только ради Эдварда.       Стид проводил его молчаливым изумленным взглядом и вздохнул, как только дверь за ним закрылась. Он подошел к кровати и присел на освободившийся стул, осторожно поставив стаканчики на прикроватный столик.       — Слава богу, старый-добрый Иззи вернулся. Я уже начал переживать, что его подменили, — попытался пошутить Эд, протягивая руку Стиду.       Стид странно взглянул на него.       — Эдвард… — осторожно начал он. — Ты… ты знаешь, что Иззи влюблен в тебя?       Эд вздрогнул и попытался сесть, на миг забыв о своих швах. Когда живот пронзила боль, он выдохнул и прижал к нему руку.       — С чего… с чего ты взял? — спросил он, морщась от боли. — Я знаю его уже много лет, Из — мой хороший друг и непосредственный начальник. С чего бы ему…       Эд внезапно замолчал, вспомнив разговор с Иззи до того, как в палату пришел Стид. Иззи выглядел таким испуганным. Если так подумать, он никогда не видел его в таком состоянии… Иззи был груб со всеми, но Эд знал, что он сделает все, что бы он не попросил — например, он помог ему с Джеком, поставив на кон свою репутацию…       — О, черт, — пробормотал он негромко. — Так это, блять, правда.       Стид нехотя кивнул и поджал губы. Он хмурился, но ничего не говорил. Эд взял его за руку, привлекая внимание.       — Когда ты понял это, Стид?       Стид вздохнул прежде чем ответить.       — Почти сразу как приехал сюда. Он… Иззи рассказал мне, что случилось. Я звонил тебе много раз, но ты не брал трубку. Ты… ты обещал перезвонить, когда все закончится, и я начал волноваться — вдруг что-то пошло не так. И когда я услышал Иззи вместо тебя, я сразу понял, что произошло что-то ужасное. Его голос, Эд… А когда я приехал в больницу и увидел его… Он был не совсем в себе, если так можно назвать его состояние. Метался по всей больнице, цеплялся ко всем сотрудникам без разбора, кричал и пытался добиться ответа, что с тобой. Я пытался его успокоить — мне кажется, у него была истерика, Эд. Я… я и сам был не лучше, но после Люциуса я научился держать себя в руках. Он как будто вообще не замечал меня. Не обычное для него раздражение — нет, что-то другое…       Стид ненадолго замолчал. Эд невольно сравнил его рассказ с версией Иззи. По какой-то причине, он был больше склонен верить Стиду.       — Просто друг, Эдвард, не станет вести себя так, — тихо заключил Стид. — Он… он явно влюблен в тебя и, судя по всему, уже давно. И это, на самом деле, многое объясняет — по крайней мере, его неприязнь ко мне. Я… я бы тоже ненавидел себя, будь я на его месте.       Эд только выдохнул — все это было слишком сложно. Бодрость, которую он ощутил, когда проснулся, быстро сходила на нет, — он уже чувствовал себя усталым и разбитым. Но он не хотел засыпать — ему хотелось говорить со Стидом, слышать его голос, чувствовать его тепло. Он боялся, что если погрузится в наркотический сон, то снова увидит его на снегу, бледного и окровавленного, с пустым мертвым взглядом.       Эд вздрогнул.       — Ты… тебя смущает это? — тихо спросил он у Стида, задумчивого и молчаливого. Он продолжил, не дождавшись ответа Стида, чувствуя, что обязан сказать это: — Я хочу, чтобы ты знал, Стид, — я не испытываю к Иззи ответных чувств. Думаю, он понимает это. Я… я люблю тебя и только тебя, Стид.       Стид слабо улыбнулся и поднял его запястье, прижимаясь к нему губами.       — Я знаю, дорогой. И я тоже люблю тебя. И… нет, я стараюсь не думать об этом. Эта мысль немного задевает меня — я не могу не признать это. Но я стараюсь мыслить трезво — и понимаю, что ты, вероятно, не догадывался об этом все эти годы как раз потому, что сам не испытываешь ответных чувств. Меня это радует. — Стид нахмурился. — Хоть мне и жаль Иззи немного. Я даже… даже испытываю к нему подобие симпатии, — он поморщился, — но только пока он не открывает рот. Стоит ему сказать хоть что-то — и все, симпатии как не бывало.       Эд негромко рассмеялся, одними губами, чтобы не тревожить лишний раз грудь и живот. Ему все еще было странно осознавать открывшиеся ему чувства Иззи, но он был рад, что Стид, его идеальный Стид, был достаточно умен, чтобы не устраивать ему истерики на почве ревности. Эд был не готов к этому прямо сейчас и вряд ли когда-нибудь будет готов.       — И что говорят врачи? — сказал он, помолчав. Стид посмотрел на него с недоумением, и Эд пояснил: — Насчет моих травм. Что еще я заполучил в этой лотерее, кроме колотых ран в живот?       Стид сочувствующе сжал его руку.       — У тебя перелом запястья — врачи говорят, оно быстро заживет, смещения нет. — Эд задумчиво кивнул — он вспомнил резкую боль в руке, когда попытался подняться на ноги после ударов телохранителей. — Сломано три ребра. Вывих в плече — вероятно, ты упал на него, когда потерял сознание. — Стид поморщился. — И, самое серьезное — пробит кишечник. Тебе повезло, что прободение было небольшим — кишку задел самый кончик ножа, — и что нож остался в ране. Тем не менее, этого хватило, чтобы развилось воспаление.       Эд снова кивнул. Он хорошо знал, что такое перитонит и чем он опасен — один тип, с которым он ходил в картели Китая, получил ножевое ранение в живот. Ему не оказали помощь сразу, и парень умер через пару часов — в ужасных мучениях. Эд до сих пор помнил эту картину во всех подробностях.       — Скорая приехала почти сразу, и это спасло тебе жизнь, — продолжал Стид. — Ее вызвали как будто нарочно. Полиция… полиция не может этого понять. Эдвард. — Стид положил руку ему на лицо, поворачивая к себе. — Я не хотел спрашивать, пока ты в таком состоянии… Но что все же произошло?       «Вызови скорую. Я не хочу, чтобы еще один Тич умер таким же образом».       Эд скривился. Хорниголд, блядский лицемер. Избил его, а затем вызвал скорую. Как будто кость собаке кинул.       Он посмотрел в глаза Стиду — тот весь напрягся в ожидании ответа, тревожно прикусил нижнюю губу.       — Хорниголд знает, что это я помог Джеку сбежать, — нехотя пояснил он. Стид охнул, его глаза расширились. — Он… он выследил меня — лично снизошел до разговора. И мы… немного повздорили. Он и его дружки избили меня — а затем он пырнул меня моим же ножом. Вот и все.       — Немного повздорили? — одними губами повторил Стид. Он внезапно разозлился. — Эдвард, черт тебя побери, ты чуть не умер! Это ты называешь «немного повздорили»?! Ублюдок едва не убил тебя… Я должен… — И он вскочил на ноги и нервно зашагал по комнате.       — Стид. — Эд вложил в голос всю строгость, на которую был способен сейчас. — Сядь. Успокойся. Ты ничего не сделаешь — и не вздумай даже геройствовать и заявляться к Хорниголду лично. Он только и ждет этого.       «Я заставлю тебя смотреть, как мы ломаем красивые тонкие пальчики Стида Боннета — один… за… другим».       Эд вздрогнул.       Стид послушно рухнул на стул. Он все еще был зол, его глаза нервно бегали, а кулаки сжимались и разжимались. Эд взял его за руку, заставив разжать кулак.       — Со мной будет все хорошо, — мягко пообещал он. — Слышишь, Стид? — Он дождался, пока Стид кивнет, и удовлетворенно закрыл глаза. — Не переживай. Мы прорвемся… Вот только мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Я так устал…       С этими словами он уронил голову набок и почти сразу начал засыпать. Сквозь дрему он почувствовал, как Стид аккуратно приобнял его, баюкая в руках — и заснул с улыбкой на губах и теплом в груди.

* * *

      Громкие голоса разбудили его, и, когда Эд открыл глаза, он увидел, что в палате необычайно людно. Было светло — яркое солнце лилось из окна, за которым пели птицы, едва слышные за стоявшим в палате гомоном.       — Он мой пациент, офицер, и я настаиваю на том, что ему необходим покой! — Человек в белом халате и хирургическом костюме — очевидно, его лечащий врач, — раздраженно сжимал пальцами переносицу, скрестив руки на груди. Казалось, этот разговор длился уже некоторое время, потому что он то и дело кидал недовольный взгляд на наручные часы.       — Я понимаю это, доктор, но и я вынужден настаивать, — возражал ему невысокий офицер полиции. Его голос был высоким и звучал нетерпеливо — как будто офицер едва держал себя в руках. Другой офицер, вероятно, его коллега, стоял чуть вдалеке. Он был выше своего напарника и казался добродушнее. Он переводил смущенный взгляд с доктора на своего напарника, как будто вся эта накалившаяся ситуация ему не нравилась, но он не решался возразить.       Эд кашлянул, привлекая их внимание.       — Мистер Тич, прошу прощения за это… — врач кинул яростный взгляд на невысокого офицера полиции, — недоразумение. Мы не хотели вас будить.       — И все же вы разбудили, — раздраженно заметил Стид, который все это время сидел в углу. — Я несколько раз просил вас перенести ваш спор в другое место — но ни один из вас не проявил должного благоразумия.       Высокий офицер полиции быстро и виновато улыбнулся ему.       — И мы просим прощения, мистер Боннет. — Стид улыбнулся ему в ответ с искренней симпатией, и офицер неловко переступил с ноги на ногу. — Но нам и правда нужно поговорить с мистером Тичем — это займет всего пару минут, обещаю.       — Очень хорошо. — Врач всплеснул руками. — Если вы не намерены сдаваться, — офицер пониже покачал головой, и доктор раздраженно фыркнул, — мистер Боннет, я оставлю вас за главного. Вы знаете мои рекомендации — вашему партнеру нужен покой и тишина. Не давайте им лишний раз тревожить моего пациента. А меня ждут другие пациенты — у меня нет всего дня на эти нелепые пререкания. Господа, я прощаюсь с вами.       И доктор, недовольно кивнув полицейским, стремительно вышел из палаты.       Эд криво усмехнулся. Вся эта сцена позабавила его — Стид был похож на взъерошенного воробья, который пытался закрыть его всем своим телом, защитить от нападок со стороны. Он поймал обеспокоенный взгляд Стида и улыбнулся ему, всем своим видом стараясь показать, что он в порядке и не нуждается в защите.       Он явно сможет разобраться с двумя офицерами полиции. В голове у него уже выстроился рассказ — достаточно убедительный, но в то же время размытый, чтобы они не смогли ничего заподозрить. Он не был уверен, что офицеры не работают на Хорниголда, поэтому намеревался умолчать обо всех подробностях.       — Слава богу, — недовольно пробормотал офицер пониже, садясь на стул рядом с кроватью Эда. Он деловито достал из кармана блокнот и щелкнул ручкой, приготовившись записывать. — Мистер Тич, мое имя — офицер Веллингтон, а это мой напарник, офицер Хорнберри. Мы здесь по поводу нападения на вас ночью восемнадцатого марта. Но для начала мы хотели задать вам несколько стандартных вопросов касательно вас.       Эд кивнул, показывая, что внимательно слушает.       — Вы родились тринадцатого января 1990 года в городе Веллингтон, Новая Зеландия? — Эд кивнул. — В семье Роберта и Элизабет Тич?       — Да, — хрипло подтвердил он. Полицейские наверняка пришлось хорошо подготовиться — всю жизнь, а в особенности во время работы на Хорниголда, он старался вести себя как можно тише, чтобы не привлекать внимание полиции. Насколько он знал, на него не было заведено ни одного дела, несмотря на его явно незаконную деятельность на корабле Хорниголда.       Офицер быстро записал что-то у себя в блокноте, а затем перевернул страницу, сверяясь с другими данными.       — И вы переехали в Штаты с семьей, когда вам было одиннадцать лет. Что послужило причиной переезда?       — Отцу предложили хорошо оплачиваемую работу.       Офицер Веллингтон кинул на него острый взгляд.       — Согласно нашим данным, мистер Роберт Тич был безработным, когда скончался.       Эд как можно равнодушнее дернул правым плечом.       — У него были проблемы с алкоголем. Он быстро потерял работу. Нас содержала в основном мать.       — И она работала в?..       — Она убирала номера в отеле. — Эд в упор посмотрел на офицера. Ему не нравились вопросы про его мать, и он старался показать это. Веллингтон первым отвел взгляд. Он отметил что-то у себя в блокноте.       — Знаете, что я нахожу странным, мистер Тич? — холодно спросил офицер, не поднимая взгляда. — Ваш отец скончался при обстоятельствах, пугающе похожих на те, в которых вы сами оказались. Насколько нам известно, его тоже зарезали на улице — полиция тогда пришла к выводу, что это было ограбление. Ваша мать позже подтвердила это. Что вы скажете на это странное совпадение?       Эд на мгновение закрыл глаза и выдохнул.       — Я уже сказал вам, офицер, — осторожно начал он. — Мой отец был блядским алкашом. В тот вечер он пришел домой пьяным. Забрал все деньги, избил нас с матерью и ушел в ночь. Живым я его больше не видел — и я несказанно этому рад. Ублюдок заслужил это.       Кресло в углу скрипнуло. Эд открыл глаза и наткнулся на взгляд Стида. Тот поддался вперед, опершись локтями о колени, и едва заметно покачал головой. Эд упрямо сжал челюсти — он не жалел о том, что сказал это.       — Ясно, — сухо ответил офицер. — Расскажите нам все, что произошло с вами в ночь с четверга на пятницу.       — Я возвращался домой после работы. В тот вечер была поздняя погрузка — вы можете спросить моего стивидора, Иззи Хэндса, он подтвердит это. Я задержался допоздна — я докер-бригадир и должен был все лично проконтролировать. На полпути на меня напало несколько человек. Я не уверен, сколько их было и не разглядел их лиц — было темно. Полагаю, их было не меньше трех. Они потребовали отдать им все, что у меня было, а когда я отказал, начали избивать меня. Я упал на землю, вывернул запястье. — Он приподнял левую руку, подтверждая свои слова. — Пока они били меня, я смог достать из кармана нож.       Офицер Веллингтон заинтересованно поддался вперед.       — И вы всегда носите с собой нож?       — Я работаю в порту, — немного раздраженно пояснил Эд. — В порту бывает опасно, офицер — много пьяниц и наркоманов. Так что да, я ношу с собой нож — для самообороны. Это, кажется, не запрещено?       Веллингтон не ответил, записывая что-то в блокноте. Второй офицер, Хорнберри, впервые заговорил, мягко успокаивая его:       — Все верно, мистер Тич. К тому же, учитывая то, что приключилось с вашим отцом… — Он помялся, прежде чем продолжить. — Ваш страх обоснован.       Эд кивнул.       — Откуда у вас нож? — резко спросил Веллингтон, сразу сводя на нет положительное впечатление, которое оставил Хорнберри. — Вы можете назвать магазин, в котором приобрели его?       — Мой… — Эд осекся. Он не хотел впутывать Стида. — Это был подарок.       — Я подарил его Эдварду, — вмешался Стид. Эд недовольно нахмурился. — Нож был сделан вручную по заказу моего отца. Если вам нужно, я узнаю имя мастера — уверен, он опознает свою работу.       Веллингтон кинул на Стида быстрый взгляд и скупо кивнул.       — Продолжайте, мистер Тич.       Эд снова дернул плечом.       — Больше нечего особо рассказывать. Я попытался ударить избивавшего меня человека ножом, — но тот перехватил мою руку и сам ударил меня в живот. Дважды. Я… я потерял сознание. Очнулся уже в больнице. Больше ничего не помню.       — И кто, по вашему мнению, напал на вас? — поинтересовался Веллингтон.       — Не знаю, офицер. Возможно, наркоманы, которые хотели стрельнуть у меня денег на очередную дозу.       — Необычайно сильные и умелые наркоманы, — мягко заметил офицер с нехорошей улыбкой. Эд раздраженно цокнул языком — зря он сказал это.       — Я не знаю, офицер, кто мог напасть на меня, — терпеливо повторил он. — Я уже сказал вам — было темно, я не разглядел их лиц. И они практически не говорили со мной — были слишком заняты, пиная меня ногами.       — Что ж, очень хорошо. — Веллингтон откинулся на спинку стула. — Тогда другой вопрос: как вы объясните, что у вас ничего не пропало? В кармане у вас был современный смартфон, а в бумажнике — довольно крупная сумма денег.       Сдача с той пачки, что дал ему Джек, когда заставил покупать себе виски. Он так и знал, что надо было вытащить деньги.       — Никак, — сухо бросил Эд. — У меня нет ответа на этот вопрос.       — Возможно… — робко начал Хорнберри, привлекая внимание своего напарника. — Возможно, их спугнул тот, кто вызвал скорую.       Веллингтон кинул на него раздраженный взгляд и скривился.       — Это всего лишь версия, офицер Хорнберри. И весьма странная — почему тогда человек, вызвавший скорую, не попытался оказать пострадавшему первую помощь? Не дождался приезда скорой?       — Может быть, он испугался, — мягко возразил Хорнберри.       Веллингтон недовольно цокнул и встал, захлопывая блокнот.       — На этом все, мистер Тич. Мы услышали вас — если у нас возникнут еще какие-то вопросы, мы обратимся к вам. Мы постараемся найти людей, напавших на вас.       — Очень сомневаюсь, что найдете, — буркнул Эд, и Стид поморщился, покачивая головой.       Офицеры ничего не сказали на это, они попрощались — Веллингтон сухо, а Хорнберри с дружелюбной улыбкой — и вышли.       Стид тяжело вздохнул, присаживаясь на его матрас.       — Что ж, все прошло… лучше, чем я предполагал, — осторожно начал он. — И ты почти не врал. Только… стоило ли скрывать имя Хорниголда? Ты ведь знаешь, что это был он. Офицер Веллингтон явно понял, что ты что-то недоговариваешь.       — Конечно стоило, — проворчал Эд. — Они все равно закроют дело. Даже если они не работают на Хорниголда напрямую и не знают, что произошло на самом деле, в полиции у него есть свои люди — среди высших чинов. Их заставят закрыть дело, и вся эта ситуация скоро забудется.       Стид прикусил нижнюю губу, но никак не прокомментировал это. Вместо этого он сказал нечто неожиданное:       — Ты не говорил мне, что родился и жил в Новой Зеландии.       Эд едва заметно пожал плечами.       — Как-то не подвернулось случая. Это было давно, когда мы еще были счастливы — насколько мы вообще могли быть счастливы. Мама сильно изменилась, когда мы приехали сюда. Она скучала по дому больше, чем показывала.       — Вот как. — Стид сжал его запястье. Эд вздохнул.       — Она из маори. Все детство провела на маленьких островах в заливе, но переехала в большой город, когда всех ее родных не стало. Она всегда говорила мне, что я больше похож на ее отца, чем на моего собственного.       — Мне стоило догадаться, — сказал Стид, внимательно разглядывая его. — У тебя… необычная внешность и манера говорить.       — Ты не смог бы. Сложно догадаться об этом, когда не знаешь подробностей. — Эд усмехнулся. — В любом случае, я слишком долго прожил в Америке, акцента почти не осталось. Я делал все возможное, чтобы избавиться от него — мне казалось, что это клеймо, которое выдает меня. Мать… обижалась на меня, но ничего не говорила. Когда… когда отец слишком уж выходил из себя, она прижимала меня к себе и обещала, что мы с ней сбежим — уедем назад, в Веллингтон, или спрячемся где-нибудь на островах, чтобы он не нашел нас. Она так и не решилась на это — мне кажется, она до сих пор сожалеет.       Стид помолчал, задумчиво глядя в окно. Эд внимательно рассматривал его, пытаясь понять, о чем он думает. Он внезапно вспомнил, что Стид тоже мечтал сбежать с ним. И Эд сам его отговорил. Он глубоко вздохнул.       — Иди сюда. — Эд потянул Стида за руку, аккуратно укладывая рядом с собой. Стид осторожно устроил голову у него на плече, и Эд жадно вдохнул запах его волос. Он поцеловал Стида в макушку, обнимая его здоровой рукой. — Я чертовски по тебе соскучился.       — Я тоже, любимый. — Стид приобнял его поперек груди — легко, почти невесомо, стараясь не давить. — Но твои ребра еще не зажили, не говоря уже о швах…       — К черту швы, Стид, — недовольно пробурчал Эд ему в макушку. — Плевать я на них хотел. Я не касался тебя две недели — и я уже схожу с ума. Помнится, ты обещал мне секс-марафон.       Стид грустно улыбнулся.       — Это ты обещал мне. Ты поклялся на своей жизни, Эдвард.       Эд болезненно поморщился и фыркнул.       — Не стоило этого делать, да? Хорниголд чуть не исполнил эту клятву вместо меня.       Стид вздрогнул и посмотрел на него испуганно.       — Ты чуть не умер, — прошептал он, глядя на него снизу вверх. — Я так переживал, Эдвард. Не знаю, что бы я сделал, если бы ты и вправду…       — Эй. — Эд прижал его чуть крепче, игнорируя боль в ребрах. — Я не умер, приятель. Все хорошо.       Стид внимательно смотрел на него, и Эд потянулся, чтобы поцеловать его. Это было неудобно, он вынужден был напрячь живот и сразу же почувствовал вспышку боли, но Эд не обращал на нее внимания. Он целовал мягкие теплые губы Стида и отчаянно хотел, чтобы поцелуй никогда не заканчивался.       Он с сожалением оторвался, когда в голове все поплыло из-за недостатка кислорода, и со стоном откинулся на подушку.       — Жаль, что пока что мы можем только целоваться, — пробормотал он. Стид усмехнулся. — Как только я смогу ходить без опасений, что мои кишки вылезут наружу, я зажму тебя прямо возле той стены.       Стид рассмеялся и погладил его грудь.       — Давай без поспешных обещаний, любимый. Для начала я хочу, чтобы ты пошел на поправку — даже если на это уйдут недели.       Эд недовольно застонал и зажмурился.       — Ты говоришь страшные вещи, Стид Боннет. Я не смогу ждать недели — я хочу тебя уже сейчас.       Стид улыбнулся, но ничего не сказал. Эд смотрел на него жадно и с нежностью.       — Ты выглядишь уставшим, Стид, — прошептал он, проводя пальцами по его щеке. — Тебе следует поехать домой, выспаться, привести себя в порядок. Ты здесь уже… Какой сегодня день недели, кстати?       — Вторник.       — О, черт. Еще один день прошел мимо меня. Ты здесь уже пять дней. Ты наверняка устал.       — Это так, — признался Стид.       — И не купался все это время. Это очень непохоже на тебя — ты такой чистюля.       Стид болезненно поморщился, как будто слова Эда задели его за живое, и Эд рассмеялся.       — Я не хочу оставлять тебя, — признался Стид. Эд запустил пальцы ему в волосы и притянул к себе для поцелуя.       — Со мной все будет в порядке, — пробормотал он Стиду в губы. — Поезжай, отдохни — вернешься завтра. Я никуда отсюда не уйду, обещаю.       Стид вздохнул, но возражать не стал.       — Хорошо. Только побуду с тобой еще немного…       — Я рассчитывал на это.       Эд прижал его к себе и закрыл глаза.

* * *

      Ему начали присылать подарки — цветы, открытки с пожеланиями поправляться, сладости и фрукты, игрушки. Вся палата очень скоро оказалась заставлена, и его лечащий врач неодобрительно косился на это. Эд усмехался, но не просил убрать подарки. Ему неожиданно льстило внимание со стороны коллег, друзей и знакомых. Он никогда бы не подумал, что небезразличен стольким людям.       Он начал вставать с кровати и ходить — доктор настаивал, что это необходимо. Эд, превозмогая боль, тяжело опираясь на Стида, медленно скатывался — его язык не поворачивался назвать это громким словом «вставал» — с кровати, как показали ему медсестры, и бессмысленно ходил по палате или по коридору. Когда Стида не было рядом, он опирался о стойку капельницы — ему все еще продолжали капать некоторые лекарства. Он настоял на том, чтобы ему уменьшили количество опиоидов. Поначалу лечащий врач и слышать даже не хотел об этом, и Эд был вынужден признаться ему, что страдал наркотической зависимостью пару лет назад. Доктор осекся, понимающе покосился на него, и сократил количество наркотических анальгетиков.       Вернувшись однажды вечером после очередной бессмысленной «прогулки», как он называл их про себя, он застал у себя в палате Люциуса. Тот сидел на его кровати, скрестив ноги, и деловито поглощал шоколадные конфеты из коробки, которую ему прислал Клык.       — Ну привет, соседушка, — игриво поздоровался Люциус с кривой усмешкой.       Эд замер в дверях, тяжело опираясь на стойку и разглядывая Люциуса. Он был одет в белую больничную одежду — простые штаны и рубашку. Люциус заметно похудел и зарос, но в остальном выглядел здоровым.       — Кыш с моей кровати, — буркнул Эд.       Люциус сразу же вскочил, уступая ему место. Эд медленно опустился, с кряхтением тяжело заваливаясь на бок — он бы предпочел, чтобы никто не видел его в таком унизительном состоянии, — и с облегчением выдохнул. Все тело немного дрожало — «прогулки» все еще давались ему с трудом.       — Ты все еще здесь? — спросил он чуть более дружелюбно, отдышавшись.       Люциус сел на стул возле его кровати, подобрав под себя ноги, и продолжил есть конфеты.       — Ты не против? — вопросом на вопрос ответил он, приподнимая коробку. — Обожаю бельгийский шоколад.       Эд равнодушно махнул рукой. Обычно он и сам грешил тем, что был сладкоежкой, но сейчас при одном взгляде на шоколад его начинало мутить.       — Не стесняйся, здесь много этого дерьма. Бери все, что хочешь.       Люциус воссиял улыбкой и потянулся к корзине с фруктами от Стида, выбирая самый крупный персик.       — Почему тебя еще не выписали? Ты выглядишь вполне здоровым, — спросил Эд.       Люциус цокнул и закатил глаза.       — Они давно закончили со мной. Но, мне кажется, намеренно держат меня здесь так долго. Возможно, хотят убедиться, что я больше не стану колоться. А, может быть, просто хотят выкачать как можно больше из моей страховки.       Эд ухмыльнулся. Он придерживался первого варианта, но не удивился бы, если бы узнал, что Люциус прав.       — В любом случае. — Люциус мгновенно стал серьезным. — Я хотел поблагодарить тебя, Эд.       — За что?       — Ты спас мне жизнь.       Эд неопределенно махнул рукой, внезапно смущенный.       — Я ничего не сделал, Люциус. Благодари врачей — и Стида.       Люциус покачал головой.       — Стид рассказал мне, как все было, — мягко начал он. — Он сказал, что растерялся — только твои инструкции помогли ему сделать все как надо. Ты… ты сохранил ясность ума, даже несмотря на паническую атаку.       Эд поморщился. Стид действительно не умолчал ни о чем — даже о том, о чем он сам предпочел бы не распространяться.       — Ерунда, Люциус. Не за что благодарить меня. Надеюсь, ты усвоил урок. Потому что если нет, учти — в следующий раз Стида может не оказаться рядом.       Люциус похлопал его по плечу, прежде чем вернуться к шоколаду.       — Не бойся, урок усвоен. Я больше не стану колоться — никогда не забуду ужаса на лице Пита, когда он впервые увидел меня здесь. Не хочу… не хочу заставлять его опять проходить через это.       Они помолчали, Люциус задумчиво крутил в руках нетронутый персик, Эд искоса наблюдал за ним.       — Ты и сам умудрился попасть сюда вслед за мной, — сказал Люциус наконец, прерывая молчание. — Пит рассказал мне все — неудачное ограбление, да?       — Ага. Почти. — Эд не хотел вдаваться в подробности — только не сейчас. Когда-нибудь он расскажет Люциусу — если Стид одобрит.       — Уверен, Стид чуть не умер от переживаний. Хотя, судя по тому, что я слышал, он не один переживал в ту ночь. Иззи Хэндс, хм? — Люциус многозначительно дернул бровями.       Эд тяжело выдохнул.       — Только не говори мне, что вся больница уже знает про истерику Иззи.       Люциус фыркнул.       — Медсестры доложили мне уже на следующий день. Слухи здесь распространяются необычайно быстро. Некоторые из них, — Люциус усмехнулся, — даже решили, что Иззи — твой парень. Я не стал их разубеждать — зачем лишать их такого удовольствия.       — О, заткнись, а, — беззлобно буркнул Эд. Люциус рассмеялся.       — Ну кто бы мог подумать, что ты растопишь сердце самого мистера Вы-все-меня-бесите-блядские-недоумки.       Он так похоже передразнил Иззи, что Эд невольно и сам рассмеялся, прижимая руку к животу. Люциус ухмыльнулся с довольным видом.       Они разговаривали до глубокой ночи — Люциус один за другим поглощал сладости Эда и жаловался на мед персонал, который уже успел узнать поименно. Эд смеялся так много, что у него разболелись ребра и швы на животе — но это была неожиданно приятная боль. Ему нравилось проводить время с Люциусом — помогало отвлечься от мрачных мыслей и от унизительного ощущения собственной беспомощности. В конце концов, в палату вошла недовольная медсестра, которая чуть ли не силком вывела Люциуса, бормоча под нос, что Эду нужен покой. Эд махнул рукой на прощание, когда Люциус подмигнул ему и пообещал прийти на следующий день.       Он не пришел — его выписали на следующее же утро, и Эд довольно усмехался, думая, что виной тому было их небольшое озорство.

* * *

      Через неделю после происшествия с Люциусом, когда он уже шел на поправку — по крайней мере, его не трясло от слабости после каждых пройденных пяти метров, — к нему пришли Стид и Мэри. Эд порядком удивился — он не ожидал, что Мэри есть какое-то дело до него и что она захочет навестить его. Они виделись изредка во время подготовки к свадьбе Мэри и Стида, но перекидывались только парой слов. Оба они были подозрительно счастливы. Эд нахмурился, приподнимая кровать при помощи автоматического механизма — ему порядком надоело встречать своих посетителей лежа.       Мэри расцеловала его в обе щеки, когда приветствовала. Эд был окончательно сбит с толку. Стид усмехнулся, усаживаясь в изножье кровати. Он приобнял его колени и улыбнулся, когда Эд покосился на него.       — Вы чего это такие счастливые? — буркнул он подозрительно.       — Я очень рада, что ты идешь на поправку, — ответила Мэри уклончиво. Она стала серьезной, когда заговорила в следующий раз: — Стид рассказал мне все, что произошло — про твоего друга, про Хорниголда, который объявил на него охоту, про то, что как ты помог ему…       — Другими словами — и правда все. — Эд кинул на Стида недовольный взгляд. Им определенно нужно серьезно поговорить на тему разглашения деталей его личной жизни.       Стид только виновато улыбнулся и пожал плечами.       — Мэри бывает необычайно настойчива, когда захочет. От нее… сложно держать секреты.       Мэри сверкнула улыбкой, взглянув на Стида, — улыбка была теплой и дружелюбной. Странно, раньше Эд не замечал между ними этой внезапной симпатии.       Он почувствовал укол ревности и нахмурился.       — То, что сделал мой дядя — ужасно, Эдвард. Я здесь, чтобы принести тебе официальные извинения от лица всей семьи. — Мэри сочувствующе похлопала его по руке. — Если тебе понадобится какая-нибудь помощь — немедленно обращайся ко мне. Я помогу тебе во всем. Мои связи не менее обширны, чем связи моего дяди.       Эд помолчал, пытаясь подобрать наиболее вежливые слова для отказа. Спасибо, конечно, блять, но ему явно не нужна помощь никого из Хорниголдов — а уж тем более не нужна помощь будущей жены Стида, которая вот-вот отберет у Эда то единственное, что было хорошим в его жизни.       — Это очень щедрое предложение, Мэри, — осторожно произнес он. — Но, думаю, я откажусь.       Стид выдохнул, а Мэри только фыркнула.       — Я же говорил тебе, дорогая — он не захочет принимать твою помощь. Он слишком гордый.       — Никакой я, блять, не гордый, — проворчал Эд. — Но помощью Хорниголдов я и правда сыт по горло — вернее, по самые кишки.       Мэри снова похлопала его по руке, привлекая внимание.       — Я знала, что ты откажешься. На самом деле, я была бы разочарована, если бы ты принял мое предложение. Ты бы… ты бы упал в моих глазах, Эд. — Мэри усмехнулась. — Я рада, что ты есть у Стида — ему нужен такой упрямец. Видит бог, иногда Стид бывает слишком мягким.       — Эй! — обиженно воскликнул Стид, услышав это, а Эд только ухмыльнулся.       — Поэтому, предвидя такой ответ… — продолжала Мэри, игнорируя его. — Учитывая так же то, что ты наверняка захочешь отомстить Хорниголду, даже несмотря на то, что будешь понимать, что это невозможно…       Эд напрягся, ожидая услышать худшее. Эти двое — эти наивные детишки — наверняка сделали какую-то глупость с благородной целью защитить его честь.       — Хватит юлить, выкладывайте давайте, что вы натворили, блять, — нетерпеливо проворчал он.       Мэри просияла улыбкой.       — У Стида для тебя отличные новости.       Эд с подозрением посмотрел на Стида.       — Я разорвал помолвку, — сказал он медленно и с улыбкой.       — Чего, блять?! — выдохнул Эд, резко садясь. Стид сжал его руку и несколько раз кивнул. — Ты серьезно? Ты пошел на это?       — Я никогда не прощу ему того, что он сделал с тобой. — Стид скрипнул зубами. — Но, поскольку, я не могу сделать ему ничего… физически — хотя, видит бог, я мечтаю об этом каждый день, — я решил, что лучшее, что могу сделать — нарушить все их планы, которые Хорниголд и мой отец вынашивали годами.       Мэри радостно захлопала в ладоши и импульсивно обняла Стида. Эд только сейчас обратил внимание, что шикарное кольцо с бриллиантом исчезло с ее пальца.       — Черт, Стид… — Эд переводил недоверчивый взгляд с сияющего лица Мэри на лицо Стида, явно гордившегося собой. — Но что на это скажет твой отец?       — Плевать я хотел, что скажет этот старый болван, — проворчал Стид. — Если ему что-то не понравится, ему придется смириться с этим. Как и смириться с тобой — я намерен открыто заявить всем о наших отношениях.       Дыхание Эда внезапно перехватило. Он потянулся к Стиду, жалея, что тот сидит так далеко.       — Ты… ты вообще реальный, Стид Боннет? Ты правда готов сделать это — ради меня?       Стид взял его руку и медленно поцеловал тыльную сторону, не отводя взгляда от его лица.       — Я сделаю все ради тебя, Эдвард.       Мэри многозначительно кашлянула.       — Это немного слишком интимно, парни, дождитесь, пока я уйду.       Эд ухмыльнулся, не отводя взгляда от лица Стида. Он не смог бы сделать это сейчас, даже если бы рядом с ним выстрелили из пушки. Ему внезапно очень сильно захотелось взять Стида — прямо здесь, на его больничной койке.       Кажется, Стид правильно распознал его намерения — он слегка покраснел и криво улыбнулся. «Позже», — читал Эд в его взгляде.       — Ты не знаешь еще самого лучшего, — поспешно произнесла Мэри, и Эд нехотя посмотрел на нее.       — Блять, Мэри, что может быть еще лучше?       Мэри молча потянулась к своей сумочке и достала из нее телефон. Она открыла что-то в нем и вложила телефон в руки Эдварда.       На экране было видео — Мэри, стоя на ярко освещенном берегу Бостон-Харбор, торопливо стягивала с пальца кольцо. Затем она изо всех сил замахнулась и швырнула его далеко вперед. Камера проследила полет кольца, а затем вернулась к Мэри, которая вскинула руки в победном жесте и засмеялась.       Эд застонал, откидывая голову на подушку, когда экран погас.       — Только не говори мне, что ты выбросила в Бостон-Харбор кольцо за полмиллиона долларов.       — Именно это я и сделала, дорогой, — и это был лучший день в моей жизни. — Мэри улыбнулась почти маниакальной улыбкой. — И я намерена сжечь свое свадебное платье в прямом эфире — уверена, мои подписчики оценят это. Я хочу, чтобы весь мир узнал, что я думаю по поводу договорных браков в 21 веке.       — И ты не собираешься остановить это безумие? — Эд с притворным укором посмотрел на Стида. Стид усмехнулся.       — Любимый, я буду тем, кто подаст Мэри бензин.       Эд хмыкнул и притянул его к себе через кровать.       — Ты страшный человек, Стид Боннет. А ты, Мэри, вообще сумасшедшая — но мне определенно нравится это.       Мэри усмехнулась и убрала телефон в сумочку.       — Я пришлю тебе ссылку, Эдвард — хочу, чтобы ты увидел это, — сказала она, направляясь к выходу. — Поправляйся. Как только тебя выпишут, мы отметим это — только ты и Стид, и мы с Дагом. Это будет лучшее двойное свидание в мире.       И она ушла, тщательно прикрыв за собой дверь.       Эд выждал пару минут в тишине, а затем поцеловал, наконец, Стида. Низ живота внезапно опалило возбуждение, и Эд не сдержал стона.       — Ты думаешь о том же, о чем и я? — хрипло спросил он у Стида, заглядывая в его почерневшие глаза. Стид сглотнул и кивнул.       — Нам нужно запереть дверь.       Эд низко засмеялся, когда Стид поспешно вскочил с кровати, чтобы повернуть замок на двери изнутри. Слава богу, что кто-то додумался установить его там.       Это был лучший секс, который видела эта больница.

* * *

      Его выписали только в середине апреля — спустя почти месяц после того, как он попал в больницу. Его ребра уже зажили, как и плечо, но гипс с запястья и швы на животе ему пока что-то не снимали.       Эд перебирал свои подарки в вечер перед выпиской, когда наткнулся на открытку, которую не заметил сразу. Это была черная открытка с тремя алыми розами. Когда он открыл ее, внутри оказалась надпись от руки красивым летящим почерком: «Поправляйся, сынок». Подписи не было, но это было и не нужно.       Руки Эда слегка дрожали, когда он раздраженно смял открытку и швырнул ее через всю комнату в мусорное ведро. Он не попал, но даже не удосужился встать с кровати, чтобы поднять открытку — его тошнило от одного взгляда в ту сторону.       Он знал, что его лечение вышло далеко за пределы его сравнительно небольшой страховки. Эд мысленно готовился к сумме, которую ему озвучат при выписке — даже немного жалел, что отказался от помощи Мэри, возможно, это было поспешно. У него были кое-какие сбережения, а также несколько пачек долларов, которые в благодарность оставил ему Джек, покидая страну, но он знал, что даже этой суммы, вероятно, не хватит. Эд с тяжелым сердцем думал, что ему придется брать кредит — он не хотел просить Стида о помощи. Стид и так делал слишком многое для него. Он, разумеется, называл это все «подарками» или же просто делал вид, что так и должно быть. Вероятно, Стиду это действительно казалось чем-то естественным, но Эда коробил тот факт, что Стид практически вынуждал его жить за свой счет. Эд не был богат, но и не настолько беден, чтобы быть не в состоянии заплатить хотя бы за свое лечение.       Однако, когда он подписывал все необходимые бумаги при выписке, он с удивлением обнаружил, что счет за его лечение уже оплачен. Он обратился к медсестре за стойкой регистрации, намереваясь узнать, не ошибка ли это.       — О нет, мистер Тич, — сверкнула она улыбкой. — Это не ошибка — ваше лечение оплатил благотворитель, который пожелал остаться анонимным.       Эд, нахмурившись, отдал ей все подписанные бумаги и вышел из больницы. В его душе тяжелым камнем поселилось нехорошее подозрение.       Стид ждал его на улице — он заботливо забрал у него сумку с вещами. Эд не стал сопротивляться — ему нельзя было поднимать тяжести еще месяц. Он закрыл глаза, подставляя лицо солнцу, и вздохнул полной грудью. На улице было уже тепло, деревья были покрыты зелеными почками, кое-где распустилась молодая листва. Эд любил весну — приятно было видеть зелень после унылых зимних месяцев. У него всегда возникало ощущение, что он сам как будто перерождается.       — Вызовем такси? — спросил у него Стид, беря его за руку. Эд усмехнулся, но не стал убирать ладонь. После того, как он разорвал помолвку, Стид стал буквально одержим касаниями. Он как будто хотел показать всему миру, что они вместе.       — Лучше пройдемся. — Эд размял плечи и, в ответ на обеспокоенный взгляд Стида, мягко добавил: — Я скажу тебе, если устану, обещаю.       Они шли по улице, держась за руки, и Эд жадно дышал, осматриваясь по сторонам. Вдалеке на солнце блестело море, и ему отчаянно захотелось оказаться посреди него на корабле, чтобы вокруг только синь и свежий морской ветер. Ему не хватало ощущения свободы, которое дарила ему морская гладь.       Внутри его продолжал грызть червь сомнения, и Эд, не выдержав, спросил:       — Скажи честно, Стид… Это ты заплатил за мое лечение?       Стид остановился так резко, что Эд по инерции прошел несколько шагов вперед. Он повернулся лицом к Стиду — тот морщился и с сожалением прикусывал губу.       — Я бы очень хотел сделать это, дорогой… Но мой отец заморозил мой банковский счет как только узнал о разрыве помолвки. Боюсь… боюсь, у меня теперь нет ни гроша за душой.       Эд внезапно ощутил радостное волнение. Он усмехнулся, притягивая к себе Стида.       — Хочешь сказать, что я наконец-то смогу содержать тебя? Как всегда и хотел, но как ты мне любезно не позволял?       Стид нахмурился с недоумением.       — Я не… Ох, Эд, почему ты никогда не говорил мне, что тебя это смущает? Я даже не догадывался, что тебя это может хоть как-то задевать. Если бы ты хоть как-то намек…       Эд не дал ему закончить — он заткнул его глубоким поцелуем. Раздался грохот — Стид выронил его сумку, чтобы обнять его обеими руками. Эд хмыкнул в поцелуй и крепко прижал Стида к себе, беззастенчиво лапая его за задницу. Ему было совершенно плевать, если на них косились люди. Прямо сейчас он чувствовал себя на седьмом небе от счастья.       Когда он отстранился, Стид слегка раскраснелся и жадно ловил приоткрытыми губами воздух. Эд положил руку ему на щеку, проводя большим пальцем по припухшим губам.       — Ты идеален, Стид Боннет. Я никогда не смог бы сказать тебе, потому что… где-то в глубине души я наслаждался твоим вниманием. Но сейчас… Ни о чем не переживай. Позволь мне позаботиться о тебе. У тебя будет все, что ты заслуживаешь — а ты заслуживаешь весь этот гребаный мир, поверь мне.       — Ты преувеличиваешь, — прошептал Стид, скромно отводя взгляд. Эд сердито надавил рукой ему на щеку, вынуждая повернуть голову и заглянуть себе в глаза.       — Я никогда не преувеличиваю. Я люблю тебя, Стид. И я не позволю тебе сомневаться в том, что ты прекрасен, — ни сейчас, ни когда-либо еще. Я готов всю жизнь доказывать это тебе — каждый чертов день, если придется.       Стид улыбнулся, и в груди у Эда екнуло. Кажется, его глупое сердце никогда не перестанет сжиматься при виде этой улыбки.       — Я тоже люблю тебя, Эдвард. И… спасибо. За то, что позволяешь мне чувствовать себя особенным. Каждый чертов день.       Эд рассмеялся и поцеловал его еще раз.       Они продолжили свой путь спустя несколько минут — Стид подобрал его сумку, с сожалением отряхивая ее от пыли, но Эда совершенно это не заботило.       Он не стал больше поднимать эту тему, хотя теперь точно был уверен — именно Хорниголд заплатил за его лечение. Эд не мог понять его мотива, как и не мог понять, сделал ли это Бен из корыстных целей или же из искреннего побуждения. Он вспомнил открытку. Возможно, Бен действительно сожалел. В конце концов, он ведь вызвал скорую.       Он сердито отмахнулся от этих мыслей, попытавшись сосредоточить внимание на теплой ладони Стида в его руке и на его беззаботной болтовне. В животе немного урчало — возможно, им стоит заказать пиццу, как только придут домой. Он не ел фастфуда уже больше месяца.       Да, они определенно закажут пиццу.       Эд вздохнул полной грудью и улыбнулся, пытаясь уловить, о чем сейчас говорит Стид. Ему не хотелось отвечать, только молча слушать, смотреть на него в ярком весеннем солнце и улыбаться.