Иной исход

За ними захрустели ветки. - Хэй! Это же те братья-человеки! – раздался громкий оклик. – Стойте, человеки! Покажите нам свои лопоуши! – следующая фраза захлебнулась гулким смехом и Калеб тоже фыркнул. Шутка преследовала его с тех пор, как ноги коснулись Кипящих островов. Не сказать, чтоб слишком остроумная, на грани приличий. Тут у половины населения были, если не крылья, то хвосты, Калеб же не дразнил их обладателей, не требовал ничего. Но совершенно не обиженный, он оттянул уши в стороны и показал язык настигшей их парочке. Ведьмам примерно их возраста, видимо, покинувшим ярмарку, как и они. Недовеселившимся ведьмам мужского пола. Заметив выходку старшего Виттбейна они рассмеялись совсем иначе. Добро. Калеб приветственно махнул им рукой и повернулся к брату, тут же заметив, что Филипп не в порядке. Во взгляде не было привычного тепла, поджатые губы и стиснутые челюсти превратили его в желчного старика. Жестом он велел Калебу встать позади, на что тот лишь нахмурился. – Филипп? Ты чего? Если Калеб не видел ничего зазорного в дурачестве, то на глупую шутку Филипп отреагировал совсем иначе. Подавив желание коснуться волос, растрепать пряди, чтоб скрыть не острые, как у ведьм, кончики ушей, - не дождутся, - он медленно повернулся навстречу подошедшим, холодно глядя на них. - Че-ло-век, покажи ушки, дам улитку на ватрушки, – игриво заканючил высокий смуглый парень, если и таивший внутри желание причинить вред, утративший его под дружелюбием Калеба. Их терзала скука, вот и все. - Ведьма позабыла волшебное слово? – процедил Филипп, зная, что за этим вероятно последуют гудящий символ у лица, унижение и боль. Лишь бы Калеба не тронули, ублюдки. Он стиснул зубы, готовясь, но никто не собирался на него нападать. Ведьма-парень смотрела на него с любопытством. - Тебе жалко что ли? Ну, ладно, покажи, пожалуйста. Сбросив с себя предостерегающую ладонь, Филипп скривил губы. – Нет. - Они, небось, мелкие совсем! – подначила его ведьма пониже. Пониже, но все еще на голову выше обоих братьев. - Побольше твоего ведьможелчного мешка, - огрызнулся Филипп, закатывая рукава. Его «да просто обычные татуировки» проступили мерцающим голубым контуром. Давление вокруг упало, воздух тревожно загудел. - Размер значения не имеет, - фыркнула ведьма, позабавленная его дерзостью, доставая из-за спины посох с лисицей на навершии. - Твоя подружка тоже так думает? - Калеб и другая ведьма перекинулись встревоженными взглядами. Никто из них не хотел, чтобы встреча переросла в драку, но она явно перерастала. Вокруг начали потрескивать невидимые искры. - Знаешь, а твой брат мне больше нравится, - призналась высокая ведьма, начиная вычерчивать над головой круг. Но не успела. - Мне тоже. – Филипп соединил предплечья, совмещая рисунки, вырезанные на коже, в общий символ. И в это мгновение всех четверых окружила отрицательная величина звука. Будто взрыв внутрь, уничтоживший свет и ощущение земли под ногами. Филипп в эпицентре устоял, удержал Калеба и выпихнул его за пределы сдвигающегося рывками воздуха над задыхающимися дезориентированными ведьмами, прижимающими ладони к своим общественно одобряемым острым ушам. Калеб в ужасе рассматривал, как из носа ведьм хлынула кровь, и не услышал, с каким болезненным хрустом переломился о колено тонкий посох. - Это их задержит, - Филипп быстро очертил под ногами круг, откинул сломанные палки и достал из кармана плоский камешек с такими же символами, как на руках. Стоя в центре нарисованного, он обхватил Калеба и велел ногой прижать камень к земле. Когда тот повиновался, он наступил на другую часть и через мгновение братья Виттбейн очутились в десяти милях севернее, у собственного колодца. Филипп перевел дух. По рукам цвет от татуировок стек мерцающей жижей и растаял, не долетев до земли. Пальцы его несколько раз сжались в конвульсиях, и все еще подрагивали, теряя черноту ногтей, но в остальном, все прошло неплохо. Даже сумку не потерял. - Благодарность за спасение принимаю натурой, - заикаясь произнес он, но шутки не вышло. - Что это было? – Калеб не знал, откуда начать задавать вопросы, он только впервые обратил внимание, что некоторые камни их колодца были исписаны кругами, помещенными в треугольники, пересеченными крестами. Возвращающие заклинания? Как магниты? Откуда Филипп вообще…? - Что было что? – Филипп убрал в сумку знакомую Калебу деревянную лисицу, но перехватив взгляд брата, пояснил – Как стемнеет выпущу в лесу, чтоб вернулась к этим… Мне-то она на кой черт? – голос брата непривычно раздраженный. Он словно оправдывался, пусть Калеб ни в чем его и не обвинял. - Обычные татуировки, да? - Мне пришлось научиться выживать, - и вот теперь Калебу захотелось оправдываться. Но он только мягко спросил: - Почему мне не рассказал? Филипп упер в него тяжелый взгляд. - Калеб, на мне лежит проклятье. Калеб, я превращаюсь в монстра. Калеб, я теперь ведьма? Так это должно выглядеть? Мне кажется, я израсходовал кредит твоего приятия, еще и в долги влез. Вот, рассказываю. Калеб поежился, принимая некоторую истину в опасениях брата, будь это кто другой, не Филипп, можно бы и задуматься, почему проблемы ходят по пятам. Но они тут оба чужаки. Мир их отторгает и это нормально. - Никакая ты не ведьма. На колдовство ведьм не похоже. Во всяком случае, на обычное. Думаешь, тут до нас жили люди? - Люди. Ведьмы. Я стараюсь без дела не пользоваться. Этим. - Побочные эффекты? Проницательность брата оказалась для Филиппа немного неприятна. - Мне кажется, это тратит … что-то внутри меня, - нехотя признался он. – Ну, вот, например, - На лоб ему, выбившись из хвоста, падала тусклая седая прядь, лишенная не только цвета, но и живой упругости. Филипп растянул ее и задумчиво рассматривал. Калеб заметил в темных кудрях еще несколько белоснежных волосков. - Насовсем так? Филипп не ответил. Его повело. Из последних сил он старался удержаться за сумку, а потом тяжело рухнул на землю, изнеможденно прижимаясь к каменной кладке колодца. – Не надо, - отмахнулся он от подскочившего Калеба. – Принеси мне воды. Из дома. Прокипяченной, – твердо добавил он, глядя, как Калеб кладет руки на колодезное колесо. Когда Калеб вернулся, Филипп все еще сидел, прижимая сумку к себе, но румянец на лицо вернулся. - Ммм? – принимая из рук брата чашку, Филипп приподнял бровь. - У тебя глаза зеленые, - Калеб вгляделся в неестественно-пронзительный цвет радужки, вытеснивший столь любимый Калебом. Брат немного смутился и отвел взгляд. По обжигающей зелени под ресницами проскальзывали искры. Потрясенный зрелищем, Калеб не сразу заметил, что насильственная седина с волос пропала. А вскоре и глазам вернулся нормальный цвет, окончательно возвращая брату привычный облик. - Магия, - застонал Филипп раздраженно. - Пойду-ка я прилягу, пока еще что-нибудь не позеленело. Лаборатория сегодня на тебе. И огород. И ужин. И завтра, наверное, послезавтра…столько сил я потерял… и уборку придется отложить. - Ты уверен, что так уж страдаешь? – уточнил Калеб, успокоенный тоном. Раз Филипп шутит, то едва ли собрался помирать. Прядь волос, пусть и не седая, но все еще свисающая над его бровью, бросила Калебу вызов. Он протянул руку, поймал ее и накрутил на палец, подманивая Филиппа к самому лицу. - Ужин готовить – очередь твоя. И ты не отвертишься. За вранье до конца недели готовить будешь. И все мне расскажешь в деталях. Под его мягким напором Филипп искусно разобран на части, взгляд его затуманивается, сердце пропускает удары и ладони покалывает, а затем он чувствует губы Калеба на своих, и собирается в единое, лишенное тьмы, обожание. Он знает, что брат чувствует его, исправляет повреждения, помогает стать своим в этом мире, в этом доме, в его объятьях. Опустив взгляд, Калеб рассматривает руки, покрытые погасшими кругами. Эти руки тянут рубашку из штанов и проникают под нее, умелой лаской вынуждая Калеба выгибаться, отдаваясь им во власть. Его потрясенный выдох Филипп жадно пьет с губ, как вино из горла.