Двенадцать лун и две недели

      В течение четырёх лет, сразу после первой осады Курганов, Облачные Глубины жили спокойно, следуя своим сдержанным путём без каких-либо заминок. В конце концов, Старейшина Илина, ставший со временем чем-то вроде страшилки для большинства малышей, был побежден, последние вэни сгинули, и шок от смерти наследника Ордена Цзинь и его жены, юной мадам Цзинь, тоже прошёл. Всё было мирно, уравновешенно и идеально, а потом Лань Цзинъи стал достаточно взрослым, чтобы рискнуть и выйти из дома родителей в одиночестве.       Облачные Глубины так и не восстановились.       * * *       К тому времени, когда Цзинъи исполнилось десять, Лань Цижэнь, наконец, понял, что ключ к сдерживанию мальчика - держать его постоянно занятым. Родители редко видели сына, так как он давно переехал в комнаты учеников и жил вместе с Сычжуем и остальными детьми, поэтому решение Лань Цижэня заключалось в том, чтобы заполнить каждую секунду времени Цзинъи какой-то рутинной работой или заданием. Если он был не на уроках или не переписывал в библиотеке правила, неся наказание за какие-то шалости, он помогал на кухне, пропалывал грядки в огороде или ухаживал за кроликами Лань Ванцзи с Сычжуем, который изо всех сил пытался оказать хорошее влияние на друга, но его благие намерения неизменно терпели фиаско.       Однако, помимо кормления кроликов, Лань Цзинъи любил ещё одну работу – доставлять и отправлять почту каждое утро в час между завтраком и началом занятий. И пока он делал это, Облачные Глубины получали шестьдесят минут чистейшего, непрерывного покоя; Лань Цижэнь благодушно медитировал, не вздрагивая каждые пять секунд и не оглядываясь через плечо; наставники готовили планы своих уроков, а Сычжуй спешил переделать то, что он не мог сделать, пока ему приходилось нянчиться со своим лучшим другом.       На самом деле, возложение на Цзинъи ответственности за доставку почты сработало так хорошо, что он всё ещё делает это семь лет спустя, хотя технически ему это и не нужно. Доставка почты по-своему занятие весёлое: рассматривать адреса на конвертах и гадать, что написано внутри. Например, ноты для Лань Фанфэй в бумажных чехлах с запахом жасмина - от возлюбленного? А что за заказы получает из Цайи каждую неделю Лань Кайнхун?.. Но любимцами Цзинъи всегда были письма из Ланьлина и Цинхэ для Цзэу-цзюня, которые обязательно приходили каждые три дня - Ляньфан-цзунь использовал конверты с золотыми краями, густо покрытые желтыми пионами, а конверты лидера Ордена Не украшала изящная каллиграфия и изображения птиц и рыб. Сверкающие конверты, украшенные пионами, никогда больше не попадут в руки Лань Цзинъи, он знает; Ляньфан-цзунь мертв и навечно опозорен, и мертв от руки Цзэу-цзюня. Но ещё более странным, чем то, что произошло в храме Гуаньинь той ночью, является тот факт, что Цзинъи с тех пор также не видел ни одной записки из Цинхэ - как будто Не Хуайсан был слишком шокирован правдой об убийстве своего брата, чтобы писать Лань Сичэню, или, уважая чужое стремление к уединению, просто оставил того в покое.       Сейчас Цзэу-цзюнь покидает свои покои только для того, чтобы ухаживать за A-Цин, и Цзинъи всегда старается быть рядом, когда он выходит. Лидер Ордена кажется даже более одиноким и печальным, чем Ханьгуан-цзюнь в раннем детстве Цзинъи, вечно улыбающееся лицо стало таким же мрачным и серьезным, как у его брата, и это тяжело переносить всем юным ланям. Именно по этой причине сердце Цзинъи подпрыгивает на милю в груди, когда его рука ныряет в почтовый ящик и выуживает на свет два фиолетовых конверта. Одно украшено девятилепестковым лотосом и подписано неопрятным почерком старшего Вэя; письмо адресовано в цзинши и в резиденцию Цзэу-цзюня. Второе - для Ханьгуан-цзюня лично, и написано на сложенном пергаменте вместо бледной шелковой бумаги Пристани Лотоса. После этого есть ещё пара бледно-желтых посланий, предположительно ему и Сычжую от Оуяна Цзычжэня и «молодой госпожи» из Башни Кои - и, наконец, аккуратный сверток, завернутый в коричневую бумагу, с прикреплёнными к нему листами - что-то вроде каллиграфических строк, вырванных из сборника стихов.       - Семена лотоса! - Цзинъи громко вопит, поворачиваясь к своему приятелю Су Луну и пихая письма для Ханьгуан-цзюнь и Цзэу-цзюня ему в руки. - Доставь эти два, А-Лун? Мне надо идти!       - Разве вся почта для лидера Ордена и Ханьгуан-цзюня не твоя ответственность? - Су Лун взвизгивает, немного спотыкаясь, когда Цзинъи вылетает в коридор, размахивая письмами из Ланьлина и стискивая пакет подмышкой. - А-И!       - Они не будут возражать, это только в этот раз! - кричит Цзинъи. - Увидимся в классе, А-Лун!       И с этими словами он бежит к комнатам учеников, абсолютно уверенный, что это прекрасное солнечное утро и письма в его руках знаменуют начало чего-то чудесного.       * * *       Когда Цзинъи возвращается в комнату, которую делит с Сычжуем, он находит своего лучшего друга по уши в бумагах, и все его старания, похоже, как-то связаны с гостевыми лекциями, которые начнутся в следующем месяце. От двери Цзинъи уже может разобрать три списка расходов на продукты, письмо к портным о порядке пошива простых ученических мантий и записку, заверяющую нового главу Молин Су, что его ученики, при условии, что они достаточно взрослые и получили хотя бы базовое совершенствование, всё ещё могут обучаться в Облачных Глубинах, несмотря на то, что Су Миньшань оказался предателем.       - Разве Ханьгуан-цзюнь не боится, что они могут что-то натворить? - спрашивает Цзинъи, подавляя ухмылку, и Сычжуй от неожиданности подпрыгивает на добрых два дюйма от своей подушки. - Я имею в виду заклинателей Молин Су.       - Кто… о, Цзинъи, это только ты. И нет, - вздыхает Сычжуй, сворачивая свиток и бросая его в корзину с надписью «Готово». - Это часть закона Ордена, помнишь? Никогда не суди человека по грехам его знакомых, только по его собственным делам – и, в любом случае, они все такие же молодые, как и мы. Но почему ты вернулся так рано? Я думал, у тебя сегодня почта.       - У меня почта каждый день, - напоминает ему Цзинъи. - Но у нас есть семена лотоса и письма от Цзинь Лина и Оуяна Цзычжэня. Остальное я оставил А-Луну.       - Написали Цзинь Лин и Оуян Цзычжэнь? - Сычжуй светлеет, как пасмурное утро, переходящее в ясный день, и Цзинъи внезапно вспоминает, что Ханьгуан-цзюнь не единственный, кто приложил руку к его воспитанию. - Вот, я прочту это, а ты возьмешь письмо Цзинь Лина.       Сычжуй берёт конверт из руки Цзинъи и садится читать, отодвигаясь в сторону, чтобы освободить место на подушке. Цзинъи плюхается рядом с ним. -       Цзиньлинтай, Ланьлин Цзинь, в Облачные Глубины, Гусу Лань.       Мои дорогие друзья - Сычжуй читал вслух: - Сычжуй, Цзинъи! Это Оуян Цзычжэнь, а не Цзинь Лин на этот раз, хотя вы, вероятно, уже догадались, по стихам, что я наклеил на посылку. Вам понравилось? Я экспериментирую с фу уже несколько недель, и я даже послал немного лидеру Ордена Не, чтобы он мог подсказать, где и что улучшить. Начальные строки моей новой песни очень хороши, я это абсолютно точно утверждаю, даже если Цзинь Лин не перестаёт дразнить меня по поводу них. «Чудесная птица из западных регионов, проявляет удивительную природную красоту и воплощает в себе возвышенную субстанцию металлической сущности». Красиво, не так ли? Цзинь Лин утверждает, что поэт не должен быть настолько очевидным в предмете своего творчества, но я не понимаю, что он имеет в виду. Что в этом такого очевидного?       Что касается Ланьлина, то я не покидал Цзинь Лина с тех пор, как приехал. Он и лидер Ордена Цзян работают с рассвета до полуночи, и я решил помочь, чем смогу, не мешая им. Цзян-цзунчжу всё ещё твердит, что я слишком много говорю, но тут ничего не поделаешь; слова накапливаются внутри, а затем они просто должны выйти наружу. Ты знаешь, как это, Цзинъи.       Мой отец пишет мне дважды в день, требует, чтобы я вернулся в Балинг, хотя я только приехал три дня назад, но я отвечаю, что не вернусь. Не знаю, как он это воспринимает, но, надеюсь, мама успокоит его к тому времени, как лекции в Гусу Лань закончатся.       Я с нетерпением жду возможности увидеть вас двоих и навестить А-Цин, когда она почувствует себя лучше. Цзинь Лин говорит, что спрашивать о ней пять или более раз в каждом письме просто глупо, но я думаю, он беспокоится о ней также сильно, как и я. Она была такой храброй, идя вслед за старшим Вэем и Ханьгуан-цзюнем. Шла, чтобы помочь нам, хотя она и не могла позвать нас или увидеть, кто мы такие; а ведь она знала, что Сюэ Ян - человек, который ослепил ее и заставил даочжана забрать его собственную жизнь - всё ещё там! Мой отец всегда говорил мне, что совершенствование - единственный достойный путь, но я не думаю, что есть хоть один заклинатель, у которого найдётся хотя бы половина храбрости А-Цин! И я вряд ли когда-либо сделаю что-нибудь такое же важное в моей жизни, как то, когда мы помогли спасти её.       Честь и праведность можно найти в самых разных местах, и у А-Цин в мизинце их больше, чем у большинства заклинателей наберётся за всю их жизнь, с золотым ядром и всем таким прочим! Я не могу не плакать, когда думаю о том, что она ждала там совсем одна, просто чтобы Сяо Синчэнь мог обрести справедливость в смерти, если не в жизни. Как так получилось, что никто из крупных сект никогда не знал, что что-то было не так в городе И? Почему никто не пришел помочь? Можно сказать, что мы сделали всё, что смогли, но в будущем мы все должны убедиться, что предприняты все меры для обеспечения безопасности простых людей, и такое больше никогда не повторится. Мы в долгу перед А-Цин и перед всеми не совершенствующимися, что находятся под нашей защитой. Наши старшие так сильно виноваты, они потерпели неудачу, и когда придёт наша очередь наследовать им, мы должны быть готовы!       Ах, я сделал это письмо довольно скучным и грустным, не так ли? Ну, не важно; Цзинь Лин и я увидим вас в Облачных Глубинах через три недели, и тогда мы хорошо проведём время. (Конечно, если я смогу достаточно хорошо следовать четырём тысячам правил Гусу Лань, чтобы не попадать в дисциплинарные залы!)       С уважением, Оуян Цзычжэнь.       - Но он прав, - говорит Сычжуй, стыдливо глядя на свои руки, пока Цзинъи открывает письмо Цзинь Лина. - Кто-то, должно быть, обратился за помощью в ближайший Орден, так почему же никто не пришёл? Люди превращались в трупы направо и налево, а Сюэ Ян заставлял Сяо Синчэня убить их...       - Я... Сычжуй, я думаю, мы помогли.       - Хм?       - Вспомни мёртвых кошек, которых мы повсюду встречали, когда охотились с Оуян Цзычжэнем и другими?       - Верно. И Цзинь Лин тоже их нашёл, хотя мы шли в противоположных направлениях. Думаешь, кто-то нарочно заманил нас в город И, чтобы мы помогли разобраться с Сюэ Яном?       - Меня беспокоит то, почему они просто не попросили о помощи. Гусу Лань никогда никому не отказывает, не неважно, кто послал зов, хотя я полагаю, что кто бы это ни был, вероятно, он был очень далеко.       - Да, возможно. Но меня беспокоит кое-что ещё, - бормочет Сычжуй, - почему они заманили и Цзинь Лина?       Цзинъи моргает:       - Что ты имеешь в виду?       - Подумай об этом, Цзинъи. Нас было около двадцати человек, вместе отправившихся на ночную охоту, разве этого не достаточно? Но кто-то позаботится о том, чтобы Цзинь Лин оказался в городе И с нами. Зачем? Одним юниором больше, одним меньше - не имело никакого значения против Сюэ Яна, и если бы это затеял кто-то из гробовщиков... Разве они не знали бы об этом?       - Так и было бы, - соглашается Цзинъи, постукивая пальцем по подбородку. – Так ты думаешь, это был не кто-то из города И?       - Вероятно. В конце концов, Сюэ Ян выследил бы и убил любого, кто осмелился бежать за помощью, не так ли?       Ни один из них не может придумать ничего, чтобы объяснить появление Цзинь Лина в городе И, поэтому они маркируют ещё несколько свитков инвентаризации в тишине, прежде чем отправить их корзину.       - Я думаю, Сянь-гэгэ знает, - прерывает молчание Сычжуй. - Он, скорее всего, поделился своими догадками с Ханьгуан-цзюнем, а тот со своим братом. Именно поэтому Цзэу-цзюнь взял их с собой на дискуссионную конференцию в Ланьлин. А когда я нашел Сянь-гэгэ в храме Гуаньинь, он выглядел… как будто всё, наконец, обрело смысл. Как будто он понял то, чего не понимал прежде.       - Тогда мы можем написать старшему Вэю и спросить его.       - Мм, после уроков. Что Цзинь Лин написал в своём письме?       Цзинъи энергично встряхивает листок и начинает читать вслух, слегка повышая голос, силясь вернее сымитировать смешанный акцент Ланьлина и Юньмэна, присущий «юной госпоже». Сычжуй хихикает в рукав.       - Цзиньлинтай, Ланьлин Цзинь в Облачные Глубины, Гусу Лань.       Сычжуй, Цзинъи. Вы двое сошли с ума? Отправить пять серебряных монет, чтобы заплатить за несколько фунтов семян лотоса?! Вы можете получить мешок за два медных гроша в Юньмэне! Ужасный позор, что вы попытались заплатить главе Ордена Ланьлин Цзинь за такую мелочь, как семена лотоса, и, особенно, когда они для А-Цин! Разве я не был с вами в городе И? Разве я не имею права дать ей что-то, если хочу? Поскольку я не могу быть там, чтобы помочь вам приготовить лепёшки с семенами лотоса, делайте всё сами. Дядя отругал меня, когда я попросил его принести семена из Пристани Лотоса в качестве моего участия в вашем сюрпризе, так что убедитесь, что лепёшки самые вкусные, которые вы когда-либо пробовали! Я не хочу, чтобы А-Цин получила что-нибудь меньшее, чем лучшие пирожные, которые могут предложить кухни Гусу, но... Ну, я пробовал еду в Облачных Глубинах, так что мои надежды на ваши лепёшки с самого начала не очень высоки.       Что до твоих денег, я взял и купил ей набор из двух красивых кинжалов в стиле Цзинь, один для каждой стороны её пояса, так что теперь она сможет противостоять таким дьяволам, как Сюэ Ян, если когда-нибудь окажется снова в беде. Не забудьте сказать ей, что они также частично от вас, потому что я потратил ваше серебро, чтобы покрыть часть расходов - хотя вы можете сказать мне, хотите ли вы вернуть деньги. Вы же давали их мне для покупки семян лотоса, только скажите, и я отдам их вам, после того, как мы с Цзычжэнем доберёмся до Облачных Глубин.       Кстати об Оуян Цзычжэне... Я немного волнуюсь за него. Даже несмотря на то, что всё разваливается на куски в башне Кои, а дядя Цзян всё время на всех кричит, и это ужасно выматывает, Цзычжэнь не ложится допоздна. Он пишет стихи после того, как я ложусь спать (а спит он в моей комнате), так что, если я проснусь до колокола, то вижу, как его свеча горит почти до трех часов ночи. Он говорит, что просто пытается овладеть стилем фу, так как лидер Ордена Не проявил интерес к его работе, но затем он продолжает вздыхать и прикладывать руку к своему сердцу, а сегодня утром он послал моего слугу в город прикупить несколько комплектов девичьих мантий. Иногда он помогает матери с покупками, но то, что я видел в списке заказа, не подходило для замужней женщины, не говоря уже о жене лидера Ордена. Это было похоже на описание чего-то, что могла бы носить молодая ученица, вплоть до посвящения. Я не уверен, что он имел в виду под всем этим, но я знаю, что мне это не нравится, и когда я сказал дяде Цзяну, тот фыркнул и ответил, что Цзычжэнь ведёт себя как влюбленный юноша. Сычжуй, Цзинъи, один из вас, пожалуйста, напишите и скажите ему, что ему незачем любить, этот путь до добра не доведёт. Знаете, его ночные бдения сводят меня с ума - в кого он вообще влюблен?!       Фу. Просто тьфу. Если я когда-нибудь влюблюсь, я не буду так глуп. В любом случае, почта отправляется через полчаса, так что я закончу на этом и вернусь к своим обязанностям на совете. В своем следующем письме расскажите нам, как поживает А-Цин, и не смейте сжечь лепёшки – я не знаю, смогу ли снова добыть семена, так что будьте осторожны!       Ваш друг, лидер Ордена Цзинь Жулань.       - О, Цзычжэнь! – хохоча, голосит Цзинъи, роняет письмо и катается по полу, пока Сычжуй сгибается пополам от смеха рядом с ним. - Цзычжэнь влюбился! Сычжуй, Сычжуй, как ты думаешь, кто это? Девица из Ордена Цзинь? Или, может быть, кто-то из Балинга? Или, или… Ты помнишь девушку, что была с нами, когда ...       Сычжуй качает головой, смеясь сильнее, чем когда-либо, и в этот момент кто-то стучит в дверь.       - К… Кт… - хрипит, пытаясь отдышаться, Цзинъи.       - Это может быть только один человек, и я не виноват, что ты не можешь сказать ни слова! Иду, иду! - Последнее адресовано посетителю по ту сторону двери. - Ханьгуан-цзюнь! - выдыхает Сычжуй, низко поклонившись, и Цзинъи пытается сделать то же самое позади него. - Этот ученик очень сожалеет о шуме, мы забыли себя…       - Неважно, - говорит Ханьгуан-цзюнь, как всегда ласково, когда Сычжуй стоит перед ним; так нежно, на самом деле, что Цзинъи может почти понять, почему люди всё ещё настаивают на повторении слухов о том, что Сычжуй дитя Лань Ванцзи по крови. - Ты уже завтракал, А-Юань?       - Да, отец. Я, как обычно, ел с Цзинъи, А-Луном и остальными в столовой.       - В последнее время вы ели недостаточно.       Сычжуй хмурится:       - Но я... Я ем регулярно, за исключением времени ночной охоты. Не тогда, когда от нас зависят невинные жизни. В остальное время я соблюдаю законы Ордена не есть ни слишком много, ни слишком мало. Ты беспокоишься о моём здоровье, отец?       - Мгм. Ты выглядишь бледным.       При этом Цзинъи смотрит на своего друга и хмурится (разумеется, прикрываясь письмом Цзинь Лина, так что Ханьгуан-цзюнь не может видеть его лица), потому что Сычжуй выглядит здоровым, как лошадь, с загорелой кожей до золотисто-персикового цвета, несмотря на туман, который нависает над Облачными Глубинами. У него достаточно мускулов на предплечьях и плечах, что делает его непревзойденным чемпионом по стойке на руках даже среди более зрелых учеников, которые на три или четыре года старше.       - Я позабочусь о том, чтобы обедать и спать в положенные часы, - поспешно говорит Сычжуй и снова кланяется. - Прошу прощения за то, что заставил тебя беспокоиться, Ханьгуан-цзюнь.       - Не твоя вина. - Пауза, затем Ханьгуан-цзюнь поворачивается и смотрит на Цзинъи, который тут же решает, что иногда ему бы очень хотелось иметь веер, за которым можно спрятаться, как это делает лидер Ордена Не. - Вы оба молоды и продолжаете расти. Это всё.        Лань Ванцзи достаёт из корзины чашу, и пьянящий аромат ударяет в нос Цзинъи - жареная свинина, приготовленная с луком и мёдом; щедрая порция моркови, приправленная острым красным перцем; воздушный белый рис. У юноши урчит в животе, и он смущённо хлопает в ладоши, пока Ханьгуан-цзюнь не достает вторую миску и ставит их обе на стол вместе с двумя парами палочек для еды.       - Ты тоже, Цзинъи. Ешь.       - Ханьгуан-цзюнь, - восклицает Сычжуй, явно ошеломлённый тем, что его собственный отец подаёт им мясо, а не менее ошеломлённый Цзинъи находится примерно в трёх секундах от того, чтобы набить рот свининой и рисом, независимо от того, увидит это Ханьгуан-цзюнь или нет.       - Я… я благодарю Вас, но что… почему…       - Время от времени немного мяса полезно для здоровья, Цзинъи, особенно для тех, кто голодал в детстве, - терпеливо объясняет Ханьгуан-цзюнь.       Цзинъи в замешательстве смотрит на друга: разве Сычжуй голодал, когда был ребёнком? Да и где вообще его нашел Ханьгуан-цзюнь?       - Но, конечно, переедать не следует, - меж тем продолжает Лань Ванцзи. - Ешьте и идите на уроки, а потом приходите ко мне в цзинши пообедать.       И на этом Ханьгуан-цзюнь уходит, не дожидаясь реакции сына. И таким образом, у Сычжуя нет ни шанса воззвать к правилам Ордена, потому что Цзинъи стремительно бросается к столу и начинает закидывать еду себе в рот, как голодный упырь, оставляя друга растерянно хлопать глазами и переводить взгляд со стола на дверь, в попытке понять, что только что произошло.       - Мир сошел с ума? Должно быть, - выдыхает он, наконец, опускается на подушку слева от Цзинъи и тянется к палочкам для еды. - Старший Вэй никогда бы в это не поверил.       * * *       Облачные Глубины, Гусу Лань в Пристань Лотоса, Юньмэн Цзян Вэй Ин, мы встречались всего несколько раз за прошедшие после храма Гуаньинь месяцы, но всё же я не могу отдыхать, зная, что тебя больше нет в Цайи; зная, что теперь у меня не будет вестей о твоих приходах и уходах от детей, когда они шли на встречу с тобой. Что я никогда не встречу тебя, если мне представится случай спуститься в город. Я молюсь, чтобы мне хватило сил перенести расставание с тобой, зная, что ты счастлив и в безопасности, и примирился с Цзян Ваньинем и Цзинь Лином. Но вот я в цзинши, огорченный тем самым миром и тишиной, которыми я так дорожил в молодости, потому что они означают, что ты не со мной.       Я тоже мало сплю с тех пор, как мы расстались, Вэй Ин. Когда мы лежали бок о бок в маленькой гостинице в Цайи, я понимал, что кровать была едва ли достаточно большой для человека моего роста, и всё же… И всё же у меня никогда не было такого сладкого сна. Я спал рядом с тобой, я держал тебя в своих руках, и с тех пор я наполняюсь безымянным горем при одной мысли о том, чтобы отдохнуть в собственной постели. Единственный свет моих дней сейчас Сычжуй, которого, боюсь, я напугал до крайней степени сегодня рано утром, когда принёс ему поесть рис и свинину. Потому что, получив твоё последнее письмо, я вспомнил, насколько он был болен, когда я нашёл его спрятанным в Пещере Усмирения Демона, и сколько времени ему потребовалось, чтобы добраться до нормального для своего возраста роста. Его рост был задержан на долгие годы после этого, что с трудом позволило ему сформировать золотое ядро. Но будь уверен, я позабочусь о том, чтобы он был сытым и хорошо отдохнувшим, Вэй Ин, в течение твоей жизни и моей, а также его - теперь он будет есть хотя бы раз в день со мной в цзинши, если только не устанет от этого так, что даже его сыновняя преданность не сможет больше терпеть моё общество.       Что касается твоих забот о Юньмэне и руководстве Орденом - ты не отступишь! У тебя есть весь мир совершенствования рядом с тобой и смелость повернуться к нему спиной, если таков путь праведности. Дорога, по которой ты шёл, была тёмной и пустынной, но это та дорога, по которой я должен был идти рядом с тобой. Ты не можешь потерпеть неудачу, ни в этом, ни сейчас, потому что ты делал гораздо более трудные вещи и, как бы ни было тяжело, поступал так, как следовало. Если я не смог успокоить твоё сердце письменно, немедленно вызови меня в Юньмэн, и я приеду, несмотря ни на что. Мои обязанности здесь может взять на себя дядя. Он сейчас исполняет обязанности лидера Ордена, Сычжуй ему помогает, так что вместе они вполне справятся. Я же останусь с тобой столько, сколько ты захочешь, потому что не желаю ничего, кроме как быть с тобой, и если бы ты попросил меня уйти с тобой на прошлой неделе, я бы ушёл без оглядки на Облачные Глубины.       Я сказал о твоей любви Сычжую, как ты и просил, и даже Цзинъи и моему брату. Его немного подбодрило, как мне показалось, то, что ты думаешь о нём, и я пообещал привести ему несколько лепёшек с семенами лотоса, о которых дети так долго говорили. Брат не совсем готов покинуть уединение, но, смею надеяться, это скоро произойдёт. Он попросил, чтобы я прислал тебе его добрые пожелания в ответ.       Всегда твой, мой Вэй Ин - Лань Чжань.