Двенадцать лун и две недели

      К облегчению для всех, от Лань Чжаня до маленького А-Ю, прибытие Вэй Усяня в Облачные Глубины встречают без особой помпы. К самой первой ночи ему кажется, что он всегда жил здесь - потому что его ноги всё ещё преодолевают каменистые горные тропы так же легко, как они ходили по длинным докам и узким мостам Пристани Лотоса, и цзинши уже приготовлен для него к тому времени, когда Лань Чжань, наконец, переносит его через порог в своих объятиях.       - Здесь всё равно нужно будет всё перестроить и переоборудовать, - говорит Лань Чжань, когда Вэй Усянь обводит вопросительным взглядом открытые ящики в гостиной. - Строительство начнётся на следующей неделе, так что, нам с тобой придётся переехать в один из гостевых домов и жить там до свадьбы.       - Но свадьба состоится не раньше, чем через месяц, - отмечает Вэй Усянь, сдерживая смех, когда Сяо-Ю ныряет под кровать Лань Чжаня с братцем-пчелой и своим пыльным одеялом «Сотни желаний». - Сколько ты собираешься построить, Лань Чжань?       - Кухню на западной стороне дома и две большие спальни на дальней стороне гостиной. Мы можем построить новые стены, если они понадобятся нам в будущем, но я бы предпочел сохранить площадь помещений сейчас.       Вэй Усянь кивает, застенчиво склоняя голову в ответ на намёк. В нынешнем виде цзинши более чем достаточно большой для них, потому что в комнате Лань Чжаня полно места для ещё одного сундука с одеждой в изножье кровати и второго комода. Не говоря уже о дополнительной спальне для Сяо-Ю, которую тот сможет использовать, когда начнёт спать отдельно. Но если к ним когда-нибудь приедет ещё один малыш, цзинши понадобится, по крайней мере, ещё одна большая спальня, если не две или три.       - Нам также понадобится новая кровать, - размышляет Лань Чжань, разглядывая двуспальную кровать, и улыбается своим мечтам. – Эта не подходит.       - Но она новая, - возражает Вэй Усянь. - И мы оба прекрасно на ней поместимся, дорогой.       Его суженый продолжает улыбаться ему, но отказывается что-либо говорить о том, почему кровать может быть неподходящей, к недоумению Вэй Усяня. А затем он выманивает Сяо-Ю из-под матраса и ведёт его в гостиную, где все трое садятся, чтобы очень рано поужинать отваром и засахаренными сливами.       После этого Вэй Усянь ложится спать рядом с Лань Чжанем и Сяо-Ю, и переживает то, что вполне может оказаться самым мирным сном в его жизни. В цзинши приятно прохладно, и Лань Чжань оставил заднюю дверь приоткрытой, прежде чем они отправились спать. Поэтому лёгкий ветерок всю ночь ерошит волосы Вэй Усяня, не позволяя поту стекать со лба, даже когда Сяо-Ю сворачивается калачиком, чтобы уснуть у него на груди. Более того, его сны невероятно приятные, и на следующее день Вэй Усянь просыпается в семь утра, чувствуя себя настолько отдохнувшим, что едва не смеётся вслух от радости.       Лань Чжань проснулся, как обычно, в пять утра, хотя ещё долго оставался в постели после того, как прозвучал колокол. Но после того, как он встал (и до того, как Вэй Усянь начал шевелиться два часа спустя, так как он и Сяо-Ю нуждались в длительном отдыхе после долгого путешествия), Лань Чжань приготовил тёплую ванну и лёгкую еду на троих, и Вэй Усянь с величайшим рвением вкушал и то, и другое, пока его возлюбленный подробно описывал их планы на день.       - Нам не придётся сразу же объявлять о своём намерении пожениться, - заверяет его Лань Чжань. – Дядя этого не ожидает, и я ещё не отправил письма о помолвке.       Вэй Усянь пытается засунуть в рот Сяо-Ю нарезанную вишню, но затем отказывается от попытки, так как кислинка плода, похоже, сильно обидела малыша.       - Кажется странным думать о помолвке, - вздыхает он, уговаривая А-Ю съесть ещё немного варёного яйца. – Переходя от… От только намеченного, когда у меня даже не было мыслей о женитьбе до того, как ты покинул Юньмэн.       Лань Чжань приподнимает бровь:       - И?       - По дороге сюда я всё время жалел, что мы не можем вместе поклониться в вашем семейном святилище без зрителей, - признаётся Вэй Усянь. - Но ты главный заклинатель, и второй молодой господин своего Ордена. Значит, свадьба должна быть, и мы должны будем думать об этом рано или поздно.       - Это придёт само собой, милый, - нежно говорит Лань Чжань. - Жизнь в Юньмэне изменила мой взгляд на такие вещи, и так лучше. Ты помнишь свадьбу, на которой мы были прошлой зимой в Юньпине?       По лицу Вэй Усяня расплывается радостная ухмылка:       - Что насчет этого?       Они вместе присутствовали на свадьбе, так как Вэй Усянь на той неделе был в городе Юньпин, чтобы провести аудиенции в офисе местного магистрата, и сын магистрата женился на следующий день после того, как аудиенции закончились. Судья настоял на том, чтобы пригласить Вэй Усяня и Лань Чжаня на свадьбу, и они оба приняли участие в свадебном пиршестве и последующем празднике, наслаждаясь ими так же, как и маленький А-Ю. И Лань Чжань был особенно очарован этим ночным весельем, так как он никогда раньше не видел южных браков.       Из того, что Лань Чжань рассказал ему на следующее утро, Вэй Усянь помнит, что свадьбы в Гусу - это тихое мероприятие, на котором присутствуют только близкие родственники пары. Последняя большая свадьба в клане была более полувека назад, когда женились дедушка и бабушка Лань Чжаня по отцовской линии, и даже это было не слишком торжественным делом. На ней не было радостного, украшенного красным брачного пира, ни тостов на следующий день, и Лань Чжань клялся, что блюда, которые подавали гостям, скорее всего, были ещё более безвкусными, чем яичная каша, которую едят во время болезни в Юньмэне.       - Я подумал, что мы могли бы устроить свадьбу на южный манер, как судья из Юньпина устроил для своего сына, - говорит Лань Чжань, и его уши темнеют при мысли об этом. - Со свежими сладостями, которые пекли бы всю ночь напролёт, и настоящим застольем, с подарками для гостей, и кухней под открытым небом... И бенгальскими огнями для самых маленьких, если только мы найдём место, чтобы зажечь их, не разжигая костёр в лесу. Что ты думаешь?       Вэй Усянь чувствует, как его сердце переполняется, представляя, как Лань Чжань сидит в одиночестве в цзинши и задаётся вопросом, какие виды сладостей и супа он должен подать на их свадебном банкете. Ведь Вэй Усянь всегда мечтал о том, чтобы его обвенчали по-юньмэнски, и мысль о женитьбе в манере, присущей клану Лань, немного разочаровывали его, когда Юй Чжэньхун спросил об этом после отъезда Лань Чжаня.       - Я найду место для фейерверка, - решает он, заставляя Лань Чжаня смеяться в пушистую макушку Сяо-Ю. – Судья приказал зажечь их над озером, так что, возможно, мы сможем запустить наши над рекой.       Но поскольку их помолвка была заключена совсем недавно, ни один из них не может долго говорить об этом или даже обдумывать этот вопрос в мельчайших деталях.       Вместо этого Вэй Усянь проводит следующий час, расхаживая по дому, прежде, чем броситься на любимый диван Лань Чжаня в почти отчаянии; ему не было так скучно с тех пор, как он два месяца провёл, бродя по сельской местности после смерти Цзинь Гуанъяо, и перспектива действительно ничего не делать, раздражает его так сильно, что он некоторое время катается по дивану, прежде чем плюхнуться на пол.       - Дорогой? - спрашивает Лань Чжань, кладя Сяо-Ю на живот. - В чем дело, Вэй Ин?       - Вэй Ину скучно, - ворчит он. - Могу я помочь тебе с твоими письмами?       Он даже ещё не видел А-Юаня, так как вчера днём Лань Цижэнь оттаскал младших учеников за уши и наказал их за то, что они подняли шум перед классными комнатами, а этим утром дети должны были присутствовать на лекциях. И Вэй Усяню совершенно нечего делать, кроме как заботиться о Сяо-Ю или, возможно, помогать Лань Чжаню в его повседневных обязанностях главного заклинателя.       Небеса, чем он теперь будет заполнять свои дни?       Вэй Усянь задаёт вопрос Лань Чжаню, который так сильно вздрагивает, что роняет кисть для письма и расправляет свои длинные конечности, как журавль, пускающийся в полёт.       - Я знал, что забыл что-то, - говорит он, торопясь поднять Вэй Усяня на ноги. - Есть кое-что, что я должен показать тебе. Где твоя обувь?       Озадаченный Вэй Усянь надевает туфли и следует за Лань Чжанем на улицу. Его суженый проводит его через сад цзинши и примерно на пятьдесят футов углубляется в бамбуковую рощу. Недалеко от границы сада есть поляна с неровной почвой, на которой видны стебли бамбука, которые, должно быть, совсем недавно срезали и убрали, а на поляне стоит небольшой серый дом размером примерно в половину цзинши, источающий резкий запах свежего дерева и краски.       - Лань Чжань? - Вэй Усянь недоумевает, когда Лань Ванцзи обнимает его за талию и целует в лоб. - Что это?       Лань Чжань указывает на новую вывеску над дверью.       - Твоя рабочая комната, - говорит он застенчиво. - Я построил это только на прошлой неделе, так как знал, что он тебе понадобится сразу же.       Вэй Усянь восхищённо вздыхает и врывается внутрь, испытывая почти безмерный трепет перед главным залом мастерской, уставленным просторными шкафами, которые тянутся до самых стропил, и множеством столов для экспериментов, и даже удобный письменный стол в дальнем конце помещения, уже снабженный чернильными палочками и стопкой писчей бумаги. Боковая комната (которую Сяо-Ю обнаруживает первым, так как волнение ребёнка от жизни в новом месте ещё не угасло) может похвастаться простой чёрной кушеткой, уже застеленной синим постельным бельём, а также парой толстых рабочих халатов, висящих рядом на крючке; а на одинокой полке Вэй Усянь обнаруживает пару крепких кожаных ботинок и перчатки, выдерживающие тепло, примерно в два или три раза более интенсивное, чем выдаёт средний огненный талисман.       - Я не знал, что тебе может понадобиться, - говорит Лань Чжань, ведя его обратно в рабочую комнату, чтобы показать бесчисленные баночки с ингредиентами для талисманов в шкафах, готовые и ждущие, чтобы их вскрыли и растёрли в порошок, а под ними ряды блестящих инструментов, за которые Вэй Усянь двадцать лет назад отдал бы руку и ногу, будучи мальчиком в Пристани Лотоса, а затем использовал бы их так тщательно, что их лезвия и рукояти были бы стёрты до дыр. - Поэтому, я купил всё, что мне показали лавочники, на всякий случай.       - Ай-я, Лан Чжань! - хрипит Вэй Усянь, сбитый с толку внезапной хрипотцой своего голоса. – Кто позволил тебе так много думать обо всём этом, глупый ты человек?       Лань Чжань только обхватывает лицо Вэй Ина руками и прижимает их губы друг к другу, целуя так крепко, что Усянь чуть не падает в обморок на месте. По правде говоря, это единственный второй раз, когда Лань Чжан целует его вот так - только второй раз, после целой жизни, провёденной в его обожании, и тепло губ Лань Чжаня бросает его с головой в пьянящую пучину недоумения и блаженства, откуда он не выныривает, пока Лань Чжань не решает отодвинуться и улыбнуться ему более чем через десять минут.       - Это ещё не всё, - нежно говорит он, когда Сяо-Ю вцепляется ему в колено и требует, чтобы его тоже поцеловали, что Лань Чжань от всей души и делает, потому что Сяо-Ю такой милый и отрицать это было бы преступлением высшего порядка. - Есть ещё один свадебный подарок для тебя, дорогой. Давай вернёмся в дом.       - Ещё? - Вэй Ин ошеломленно бормочет. - Лань Чжань! Тебе не нужно всё это делать, я...       - Тебе понравится больше, чем мастерская, - намеренно дразнит Усяня Лань Чжань, а потом подхватывает его на руки и несёт обратно к цзинши с Сяо-Ю на плечах. - Как ты думаешь, что это будет?       - Куры? – предлагает Усянь. - Ты пытался дать мне парочку, когда мы путешествовали, помнишь?       Лань Чжань хмурится:        - Я?       - Ах, да, - вздыхает Вэй Ин и нежно щиплет Лань Чжаня за щёку. - Ты был пьян, как и на конференции тоже. Но помнишь, как ты напился, когда мы были в Цинхэ?       - В который раз? - говорит Лань Чжань с озорными искорками в глазах. - Я был пьян дважды на территории уважаемого главы Не, не так ли?       - В первый раз, Лань Чжань! Ты потащил меня красть кур после того, как напился в гостинице, и потом ты так напугал Вэнь Нина, что он убежал и спрятался.       - ... Я этого не помню.       - Хорошо, - кивает Вэй Усянь, когда Лань Чжань открывает дверь цзинши и переносит его через порог. - Если бы ты всё же помнил, тебе нужно было бы найти магазин талисманов для изменения памяти...       Но затем он понимает, что Лань Чжань странно притих, и оглядывается через плечо на стол в гостиной - только для того, чтобы взвизгнуть и вырваться из объятий возлюбленного, потому что все четыре места вокруг маленького чайного столика заняты молодыми гостями, и все они хихикают в рукава и стараются скрыть свой смех, в то время, как бедные уши Лань Чжаня пытаются имитировать пару красных цветков сливы.       - Лань Сычжуй, - задыхается Лань Чжань, и это звучит так близко к упрёку, что Вэй Усянь когда-либо слышал от него: по крайней мере, когда он обращается к их хорошему сыну, который был бы образцом примерного поведения даже для него, если б они оба были ровесниками во времена юности Лань Чжаня. – Человек не должен...       Со своей стороны, Вэй Усянь уже стоит на коленях на полу, прижимая А-Юаня к груди, как подушку, и покрывая его голову поцелуями.       - А-Юань! – кричит он, умудряясь запечатлеть особенно влажный поцелуй на носу своего сына. - Ты хорошо питался после Цинхэ?       Руки А-Юаня сжимаются вокруг его талии:       - Да, папа.       - А ты выспался?       Объятия сжимаются ещё сильнее:       - Да, папа.       - Юань-гэгэ! - Сяо-Ю визжит, прыгая на плечах Лань Чжаня, как перевозбужденная многоножка, пока ему не удаётся сползти на пол. - Юань-гэгэ, Сяо-Ю здесь!       И с этими словами он бросается на А-Юаня со всей силой своего маленького тела, едва не роняя того на ковер, и тут же пытается найти удобное место на коленях брата. А-Юань обнимает его изо всех сил, позволяя Сяо-Ю извиваться между толстыми слоями его двух крайних одежд, пока над воротниками не остаётся видна только его голова, а затем Лань Чжань опускается на землю рядом с Вэй Усянем и обнимает всех троих, упирается подбородком в лоб Вэй Усяня и закрывает глаза.       Цзинъи, Цзычжэнь и А-Цин отворачиваются, чтобы дать им минутку наедине.       - Папа, - наконец, произносит Сычжуй. - Папа, ты... ах, ты держишь меня слишком крепко.       - Ах, да, - хрипло говорит Вэй Усянь, в последний раз похлопывая своего чудесного мальчика по голове. - Твои мантии все помяты. Хочешь талисман для глажки?       Сычжуй качает головой и лучезарно улыбается:       - Никто меня не увидит. Мы только пришли, чтобы показать тебе свадебный подарок отца.       - Действительно? - Вэй Усянь моргает. - Но Лань Чжань уже показал мне мастерскую, так что...       - Это не мастерская! - взрывается Лань Цзинъи, по-видимому, совсем не в себе. - Пожалуйста, старший Вэй! Мы все работали над этим с прошлой осени!       Вэй Усянь поворачивается и смотрит на Лань Чжаня.       - Теперь мне становится ещё более любопытно, - смеётся он, когда Ванцзи протягивает ему руку, чтобы помочь подняться на ноги. - Для какого свадебного подарка понадобились бы все вы, хорошие маленькие саженцы, чтобы закончить его, хм? Это другой дом?       - Я могу построить для тебя ещё один дом завтра, если хочешь, - говорит ему Лань Чжань, заставляя Вэй Усянь так сильно краснеть, что подошвы его ног становятся тёплыми. - Но это лучше, чем дом, Вэй Ин. Число учеников Лань, которые работали, чтобы довести его до завершения, насчитывает почти сотню, включая меня и младших.       Не в силах вымолвить ни слова, Вэй Усянь позволяет Лань Чжаню снять одну из длинных чёрных лент, которые он носит на запястьях, и завязать её вокруг головы, закрывая глаза и переносицу, и Сычжуй тянется, чтобы взять его за руки.       - Следуй за мной, Сянь-гэгэ, - умоляет он, и где-то позади него Вэй Усяню кажется, что он слышит, как Оуян Цзычжэнь поднимает Сяо-Ю, чтобы тот не споткнулся о Вэй Усяня, пока его глаза закрыты. - Я отведу тебя туда.       В течение следующих пяти минут Сычжуй выводит Вэй Усяня из цзинши и ведёт его по, кажется, наклонной тропинке, прогретой полуденным солнцем и свободной от бамбука и большей части другой растительности, за исключением нескольких небольших кустарников, которые Вэй Усяню приходится обходить стороной, продолжая идти за своим сыном. Лань Чжань идёт прямо за ними, готовый поймать возлюбленного, если тот упадёт, а Цзинъи и Оуян Цзычжэнь замыкают шествие с Сяо-Ю и А-Цин. А затем, после короткого затишья, Вэй Усянь чувствует, что его ботинки погружаются в мягкую землю вместо жесткой низкорослой травы, подобной той, что растёт в горах возле дома Лань Чжаня.       - Где мы? - спрашивает он, когда чьи-то пальцы поднимаются, чтобы развязать узел на его ленте. – Лань Чжань?       - Открой глаза! - Цзинъи почти умоляет, прыгая вверх-вниз, пока А-Цин не хватает его сзади за мантию, чтобы удержать на месте. - Смотри, старший Вэй!       Поток солнечного света льётся в глаза Вэй Усяня, ослепляя его, и пока всё, что он может видеть - это сверкающее белое поле, похожее на солнечные лучи, танцующие над водой; а потом он понимает, что блестящая равнина перед ним – это большой неглубокий пруд, блестящий, как плоское голубое зеркало, украшенное цветами лотоса.       - Лань Чжань, - выдыхает он, неуверенно шагая вперёд. - Лань Чжань, ты...       Вэй Усянь никогда не видел, чтобы лотосы росли так далеко в горах - по крайней мере, без использования совершенствования шидао, которое Лань Чжань, должно быть, использовал при строительстве пруда. Сам пруд окружён четырьмя глиняными стенами, чтобы окружающий грунт не затоплялся во время сезона дождей, и с того места, где он стоит, Вэй Усянь может видеть систему наполовину скрытых труб, предназначенных для откачивания лишней воды из протекающего под ними ручья; а потом он поворачивается и почти спотыкается о собственные ноги при виде большого участка зелени на дальнем берегу пруда, который оказывается ухоженным полем, заполненным наполовину выросшими овощами.       - Это всё принадлежит тебе, - тихо говорит Лань Чжань, указывая на колышущиеся цветы на одной стороне поляны и длинные ряды белокочанной и цветной капусты, растущие прямо напротив леса. - Каждый дюйм этой земли по закону принадлежит тебе, поскольку до прошлой осени это место не возделывалось.       Это говорит о том, насколько хорошо Лань Чжань знает его, что он выбрал такой подарок, думает Вэй Усянь. Но они двое - чжи, и секреты, которые всё ещё остаются между ними, можно пересчитать пальцами одной руки – о чём они с Лань Чжанем пока не разговаривали, убаюканные в объятиях друг друга под мягким покровом темноты в Пристани Лотоса? Как мог Лань Чжань не знать, почему он никогда не может есть еду с изысканным вкусом, сильно напоминающую о бесконечных пресных редисках, которые он ел в Илине, и которые наполняли его желудок, но никогда не кормили его тело - и как он мог не знать, что этот подарок насытит что-то глубоко в его душе. Его мечта - иметь участок хорошей, плодородной почвы для себя, где всё, что он посадит, будет процветать и расти, и чьими плодами он сможет кормить тех, кого любит, даже если жизнь в Облачных Глубинах означала, что он больше никогда ни в чём не будет нуждаться.       - Старший Вэй?       - О, - хрипит Вэй Усянь, пытаясь сморгнуть слёзы, прежде чем зарыться лицом в мягкую хлопковую мантию Лань Чжаня. - А-Юань, не смотри на меня. Я сейчас заплачу.       И он действительно плачет, хотя и только после до того, как Сяо-Ю начинает издавать голодные ворчащие звуки со своего насеста на спине Лань Чжаня и требовать острый отвар из свинины.       - Здесь нет свинины, - вздыхает Лань Чжань, выглядя несколько смущенно, когда Оуян Цзычжэнь ахает, прикрывая рот руками. - На самом деле, я даже не запасся яйцами на кухне.       - Вчера я съела последнее, - вздыхает А-Цин. - Но мы можем приготовить ему овощной отвар, не так ли?       В конце концов, Сяо-Ю с лёгким неудовольствием съедает овощной отвар, а Лань Чжань предлагает после обеда съездить в Цайи за продуктами.       - Сегодня будут хорошие куски свинины, если мы хотим их купить, - отмечает он. - И Вэнь Нин возвращается со своей последней ночной охоты завтра, так что, возможно...       - Я приготовлю хорошую еду и приглашу его на обед, - решает Вэй Усянь, подставляя щёку Лань Чжаню для поцелуя. - Пойдем по магазинам, Лань Чжань!       Глаза Ванцзи смягчаются, и он издаёт слабый звук разбитого сердца, прежде чем поднести руку Вэй Усяня к своим губам.       - Всё, что ты пожелаешь, любовь моя, - клянётся он низким, серьёзным голосом, который звучит больше как свадебная клятва, чем что-либо ещё. - Я пойду и дам знать брату.       Но, в конце концов, подростки вынуждены спуститься в город одни и самостоятельно купить продукты для Вэй Усяня. Сяо-Ю всё ещё очень устал после путешествия и начинает тихо всхлипывать в шею Лань Чжаня, когда тот пытается заменить его пыльные одежды свежими. Поэтому Вэй Усянь готовит ванну с ароматом сандалового дерева, а затем укладывает сына в постель и поёт ему колыбельную, чтобы успокоить и заставить поспать.       - Тебе тоже стоит вздремнуть, - предлагает Лань Чжань, указывая на больные пятки Вэй Усяня, когда тот становится на колени перед кроватью Сяо-Ю. - Завтра будет время всё приготовить.       Вэй Усянь понимает намёк и рано ложится спать, так как его мышцы до сих пор болят после подъёма на вершину горы, и остаток дня спит с Сяо-Ю, свернувшимся толстым клубочком у него на животе. Лань Чжань присоединяется к нему, когда наступает ночь, после того, как просит Сычжуя и остальных детей сохранить продукты из Цайи на кухне.       Вэй Усянь уже почти не удивляется, когда просыпается с восходом солнца, уютно закутанный в толстое белое одеяло, в кольце рук Лань Чжаня, спящего позади него.       - Лань Чжань, - шепчет он, извиваясь в объятиях своего возлюбленного, чтобы развернуться и поцеловать его в лоб. - Тебе снятся хорошие сны, дорогой?       В ответ рука Лань Чжаня крепче обнимает его за талию. Кажется, он не проснулся, просто настолько настроился на звук голоса Вэй Усяня, что слышит его даже во сне, поэтому Усянь проскальзывает обратно под одеяло и прижимается к Ванцзи немного ближе. Но в следующий раз, когда он открывает глаза (должно быть, он снова заснул, так как Сяо-Ю и Лань Чжань оба встали с кровати), он чувствует, как что-то трогает его на краю сознания, как тихий стук в дверь дома, и резко выпрямляется, задыхаясь, что заставляет А-Ю выплюнуть полный рот жасминового чая.       - С тобой всё в порядке, Вэй Ин?       - Вэнь Нин вернулся. – Усянь кашляет, отбрасывая синее одеяло Лань Чжаня и скатываясь с кровати. - Я не ожидал, что он объявит об этом в моей голове, вот и всё.       В течение первых месяцев пребывания Вэй Усяня в Могильных курганах — то есть, после того, как им удалось раздобыть достаточно денег, чтобы купить предметы первой необходимости, такие как одежда и одеяла, а также редис, который они могли есть по крайней мере раз в день, — он и Вэнь Нин провели несколько недель, экспериментируя над связью, которая возникла между ними, когда Вэнь Нин был возрождён, и которая позволяла Вэнь Нину подчиняться приказам Вэй Усяня, отдавая контроль над собой, если ему прикажут. В конце концов, они обнаружили, что каждый из них может ощущать любые сильные чувства другого и передавать свои чувства взамен, даже когда между ними было большое расстояние; и, более того, и Вэй Усянь, и Вэнь Нин могли по своему выбору прервать связь и возобновить её снова, заявив о своём присутствии одной заостренной мыслью и ожидая ответа.       Но Вэй Усянь месяцами не прикасался к их связи, опасаясь вторгнуться в частную жизнь своего друга, и мысль о том, что Вэнь Нин решил объявить о своём возвращении таким образом, согревает его с головы до пят.       - Значит, он должен быть с братом, - задумчиво говорит Лань Чжань, пока Вэй Усянь расчесывает свои волосы и скручивает их в пучок. - Когда Вэнь Нин находится в Облачных Глубинах, он проводит большую часть своего времени в ханьши.       С опозданием Вэй Усянь вспоминает, что Лань Сичэнь выбрал одежду, в которой Вэнь Нин был на дискуссионной конференции и модифицировал талисман, который придавал его телу иллюзию жизни для тех, чьё совершенствование не было достаточно продвинутым, чтобы видеть дальше этого. А стадия формирования золотого ядра, необходимая для того, чтобы видеть сквозь заклинание иллюзии, требует более высокого уровня, чем у человека, который его наложил. Поэтому даже Лань Чжань не смог это сделать.       - Я рад, что ему здесь хорошо, - вздыхает Усянь, сидя за столом, скрестив ноги, чтобы Сяо-Ю мог залезть к нему на колени. - Я помню, как он и Сычжуй отправились в Цишань, чтобы построить кенотаф для Вэнь Цин, и мы присматривали за ними, пока они шли по дороге... На мгновение я почти испугался, что он будет блуждать, как я, и никогда не вернётся.       - Его семья здесь, - напоминает ему Лань Чжань. - Гусу долгое время был домом А-Юаня, а теперь и твой.       Последними словами Ванцзи явно хотел подбодрить его, и Вэй Усянь улыбается. Он берёт Сяо-Ю на руки и отправляется на кухню вместе с Сычжуем, оставляя Лань Чжаня разбираться со своими обязанностями Его превосходительства. Цзинъи и Цзычжэнь идут с ними, мечтая об ещё одном, свободном от уроков дне, а А-Цин приносит с собой учебник по чтению, чтобы заниматься за одним из кухонных столов, пока остальные заняты готовкой.       Когда Вэй Усянь переступает порог второй общинной кухни Ордена Лань, он поражён как размером места, так и собственным удивлением, обнаружив его таким. В Облачных Глубинах проживают более двух тысяч учеников разных возрастов, и чтобы накормить их всех, даже если еда клана не более чем мягкая морковь и горькие отвары, требуются огромные кухни. Здесь целая длинная стена, уставленная чистыми котлами, которые обжигаются в отдельных печах, и достаточно посуды, чтобы накрыть свадебный банкет в Цзиньлинтай. Вэй Усянь обнаруживает в холодильных камерах множество овощей, а также все ингредиенты, которые ученики принесли из Цайи.       - Вы четверо действительно не поскупились на серебро, не так ли? - Усянь смеётся, когда Сычжуй достаёт упаковку говядины, ещё одну упаковку говяжьих костей, бутылки с пикантными соусами и специями, и столько зелёного лука, что даже Цзычжэнь едва удерживает его в охапке. - Вы предоставили свои расходы Цзэу-цзюню?       - Ну, это было поручение от тебя и Ханьгуан-цзюня, - замечает Цзинъи, открывая коробку с коричневыми яйцами, упакованными в солому. - Он даёт нам столько денег, сколько мы хотим, учитель Вэй.       Собрав все ингредиенты на столе, они вчетвером — он сам, А-Юань, Цзинъи и Цзычжэнь — начинают готовить обед, который в равной степени соответствует вкусам Усяня и вкусам Лань Чжаня, и каждого блюда в достаточном количестве, чтобы младшие, помогавшие готовить еду, могли присоединиться к ним. Вэй Усянь ставит один котёл вариться с говяжьими костями, а другой - с овощами, а затем поручает младшим нарезать грибы и побеги бамбука для любимого блюда Лань Чжаня, которое он в последний раз готовил незадолго до отъезда своего чжи из Пристани Лотоса.       Никто не мешает им во время работы; по словам Цзинъи, эта вторая кухня редко используется, когда Орден не принимает гостей, и в основном функционирует как кладовая, на случай, если на первой кухне закончатся ингредиенты. Уединение чудесно сокращает время приготовления, так что, к половине первого Вэй Усянь приготовил множество блюд на пару. Помимо простых мисок белого риса с тофу и побегами бамбука, Вэй Усянь сварил яично-цветочный суп без мяса для Лань Чжаня и А-Юаня и острый говяжий суп для Вэнь Нина, поскольку тот не может попробовать более мягкие вкусы, предпочитаемые кланом Лань, а так же состряпал множество разных пельменей на пару, которые Сяо-Ю старательно защипывал своими крошечными розовыми пальчиками.       - Брату-пчеле можно есть пельмени? - спрашивает ребёнок, дергая А-Юаня за мантию, пока Оуян Цзычжэнь упаковывает продукты в коробки. - Только один, Юань-гэгэ?       - Ты сможешь разделить с ним пельмень после того, как мы вернёмся в дом отца, - обещает Сычжуй, усаживая А-Ю себе на спину. - Но ты должен доесть пельмень сам, потому что братец-пчела слишком мал, чтобы съесть его целиком.       Умиротворённый его словами Сяо-Ю прижимается к шее брата и позволяет нести себя обратно домой, всю дорогу болтая о делах своей любимой пчелы. Он слезает со спины А-Юаня у ворот, ковыляет по узкой каменной дорожке и взбирается по трём ступенькам на крыльцо, прежде чем броситься очертя голову в объятия Лань Чжаня.       - Сяо-Ю здесь! - восклицает он, цепляясь за Ванцзи изо всех сил, а Вэнь Нин выбегает из дома, чтобы помочь Вэй Усяню донести коробки с едой. - Отец, мама приготовил для тебя еду!       - Так он и сделал, - улыбается Лань Чжань, перекладывая Сяо-Ю на левую руку и забирая оставшиеся коробки у А-Цин и Цзинъи. - С возвращением, дорогой.       А потом Лань Чжань наклоняется и целует Вэй Ина в лоб, хотя его рот обжигает нежную кожу между бровями так, как будто вместо этого он предпочёл бы поцеловать Усяня в губы. Вэй Ин чувствует, как его лицо багровеет.       - Лань Чжань! - причитает он, настолько смущённый, что пригибается, чтобы скрыть глаза. - Одно дело, когда ты делаешь это перед Сычжуем, но это - как ты можешь быть таким бесстыдный перед А-Нином?       - Разве я не должен знать? - с тревогой говорит Вэнь Нин. - Потому что, ах. Все об этом знали, молодой господин Вэй. Даже бабушка и четвёртый дядюшка. Все знали, что он вам нравится, после того, как он навестил нас в Илине.       Цзычжэнь и Цзинъи прикрывают рты, скрывая смех, а Вэй Усянь с раздражением проносится мимо них и идёт накрывать большой стол в гостиной, чтобы все могли сесть и поесть. После того, как посуда расставлена, еда исчезает быстрее, чем Лань Чжан успевает наполнять их миски, почти как обещание более счастливых обедов, которые можно будет есть за этим самым столом долгие годы. И Цзинъи даже набирается смелости, чтобы попробовать горячий говяжий отвар, который жжёт его горло так сильно, что он вливает себе в горло две чашки охлаждённого чая, прежде чем рухнуть на пол.       - Как ты можешь это есть, учитель Вэй? - спрашивает А-Цин, отведав ложку из миски Цзычжэня и закусив отвар леденцом, чтобы смыть привкус с языка. - Разве это не больно?       Вэй Усянь и Вэнь Нин переглядываются, прежде чем взглянуть на А-Ю, который уже наполовину опустошил свою небольшую тарелку с острым супом из говядины.       - Нет, - хором отвечают они, и их губы подёргиваются в унисон, когда малыш высовывает алый язык и выпивает ещё немного бульона. - Это не так.       - Мы все с Юга, - добавляет Цзычжэнь. К яично-цветочному супу он тоже не прикасался, предпочитая, вместо этого, есть острый отвар. - Горячие продукты сохраняют прохладу летом, и потом, это просто вкусно.       Наконец, последняя из сервировочных мисок опустошена, и Сычжуй с Цзинъи вскакивают, чтобы убрать тарелки, оставляя А-Цин и Цзычжэня кланяться старшим, а потом они вдвоём возвращаются в свои покои, чтобы подготовиться к дневным урокам. Сычжуй и Цзинъи следуют за ними едва ли пять минут спустя, осыпая поцелуями пушистую головку Сяо-Ю по пути к двери. Вэй Усянь упирается локтями в стол и вздыхает, а Сяо-Ю спешит обратно в спальню, чтобы поиграть с маленькой игрушечной корзинкой-пароваркой, которую Лань Чжань купил для него в Цайи.       - Братец-пчела, мы делаем пельмени! - слышат они его голос, а затем раздаётся стук опрокинувшейся на пол игрушечной коробки. - Сяо-Ю поможет!       - Он очаровательный, господин Вэй, - смеётся Вэнь Нин с задумчивым выражением в глазах, которое может означать только то, что он вспоминает детство Сычжуя, как Вэй Усянь делает так часто, что вид его высокого, взрослого сына никогда не перестаёт удивлять его. - Это почти так, как будто он и А-Юань были созданы, чтобы стать братьями. Помнишь, ты обещал вырастить ему братиков на поле редиса?       Вэй Усянь чувствует, как у него перехватывает дыхание:       - Помню. - Руки возлюбленного находят дорогу к его рукам, и Усянь сжимает их один раз, прежде чем положить голову на плечо Лань Чжаня. - Как у тебя дела, Вэнь Нин? Все здесь хорошо к тебе относятся?       После всего, что они оба пережили за свою жизнь, Вэй Усянь рад узнать, что Вэнь Нин живёт почти в совершенном довольстве здесь, в Облачных Глубинах. Большинство из младших Ланей интересуются Вэнь Нином, и все они вежливы, даже когда боятся его. Не было никаких жестоких замечаний или холодных жестов, и он никогда не страдает без компании, даже когда дети уходят на свои запланированные ночные охоты.       - Но хватит обо мне, - наконец, говорит Вэнь Нин.       Внезапно Вэй Ин замечает, что у его друга дрожат руки, хотя сам факт его смерти должен был предотвратить подобное; а затем он прячет их под стол и смотрит в лицо Усяню цепким, пронзительным взглядом, который очень напоминает ему Вэнь Цин       - Что-то случилось в Пристани Лотоса прошлой осенью, не так ли? - тихо говорит Вэнь Нин. - Я слушал, и с тех пор я не раз посещал Ланьлин. Глава Не мне многое не рассказал, но я знаю, что ты был болен, когда мы были в Цинхэ, а сейчас нет.       Сердце Вэй Усяня замирает. По правде говоря, он никогда не планировал рассказывать Вэнь Нину об изменённом ритуале Мо Сюаньюя или о предполагаемой цене, которую заплатил его предшественник, чтобы вернуть его к жизни в его собственном теле. И когда он впервые понял, каким может быть единственное лекарство, он был готов умереть, не говоря никому ни слова по этому поводу. Он даже не осмелился задаться вопросом, как пострадают Лань Чжань и Цзян Чэн, узнав, что он погиб от собственной руки, поскольку всё было бы лучше, чем наблюдать, как его тело постепенно распадается на части, как это произошло в ущелье под Безночным городом. Но он не думал о том, как Вэнь Нин воспримет известие о его смерти, хотя его друг почувствовал бы его последний вздох в тот момент, когда он покинул бы его тело.       - Господин, - кричит Вэнь Нин, держась напряжённо, как человек, готовящийся к удару. – Что случилось?       Вэй Усянь умоляюще смотрит на Лань Чжаня, но не находит помощи; страдание на лице его возлюбленного подобно открытой ране, его руки сжимаются вокруг Вэй Усяня, и тот чувствует, как они дрожат. И тогда, почти против его воли, вся история выходит наружу. Они с Лань Чжанем никогда не говорили об этом - на самом деле всё, что Вэй Усянь знает о той тёмной ночи накануне дня рождения Цзян Чэна, - это то, что Лань Чжань и Цзян Чэн оба применили «Сопереживание» к беспокойному призраку Мо Сюаньюя. А потом призвали целительницу Лан, чтобы вернуть его золотое ядро. Потому что целительница Пан отказалась делать операцию.       Но когда Вэнь Нин сидит перед ним и умоляет рассказать правду, Вэй Усянь рассыпается, как стопка золотой фольги и объясняет каждую деталь своей годичной болезни от начала до конца, заканчивая успехом передачи золотого ядра и тем, что жизнь Цзян Чэна была спасена вместе с его собственной.       - Но теперь я в порядке, А-Нин! – уверяет он, когда его друг издает гортанный вздох и раздавливает одну из прекрасных чашек Лань Чжаня, превращая фарфор в пыль между своими пальцами. - Я был в порядке, когда проснулся, спроси Лань Чжаня, если ты мне не веришь!       Вэнь Нин качает головой и снова издаёт ужасный, задыхающийся звук, раскачиваясь из стороны в сторону, прежде чем он поднимется на ноги. Со своего места Вэй Усянь видит осколок фарфора впившийся в его ладонь; но прежде чем он успел попытаться удалить его, Вэнь Нин откидывается назад и давится собственным языком, выглядя так, будто он может умереть от нехватки воздуха, хотя тот ему и не нужен. А затем Лань Чжань испуганно вскрикивает и тянет Вэй Усяня к другой стороне стола, когда серые вены на горле Вэнь Нина темнеют до сплошной черноты. Белки его глаз следуют их примеру, точно так же, как это было в то предательское утро на тропе Цюнци, когда был убит Цзинь Цзысюань, а затем…       - Вэнь Нин! - кричит Вэй Усянь, вырываясь из объятий Лань Чжаня и обвивая руки вокруг плеч друга. - Вэнь Нин, успокойся!       Стол с грохотом падает на пол, унося с собой остальную посуду, и Вэй Усянь, чертыхаясь себе под нос, бежит за Чэньцин. Но прежде чем он успевает дотянуться до флейты, глаза Вэнь Нина возвращаются к нормальному состоянию, и он выбегает сквозь парадную дверь цзинши, с такой силой пробивая её, что оставляет в дереве отверстие в форме человека.       - Вэнь Цюнлинь! - Вэй Усянь снова кричит, бросая флейту и проскакивая через дыру в двери. - А-Нин, вернись!       Впереди него Вэнь Нин - не более чем облаченное в чёрное пятно, несущееся сквозь деревья, и Вэй Усянь едва успевает добраться до развилки тропинки, отделяющей цзинши от ханьши, прежде чем его друг исчезает из виду. Менее чем через две секунды позади него на Бичене материализуется Лань Чжань, в равной степени встревоженный и сбитый с толку, и спрашивает, должны ли они продолжать преследовать Вэнь Нина.       - Конечно, должны! - Вэй Усянь начинает говорить, но тут что-то, кажется, открывается в его голове, как если бы одна сторона его черепа была полностью очищена, и беспокойный разум Вэнь Нина долгое время сталкивается с его собственным, прежде чем снова погрузиться в тишину. - Оставь это, - вместо этого он слышит свой шепот. - Он... Я не знаю, что с ним не так, но он в полной мере владеет своими чувствами. Он не сошел с ума и не был… захвачен кем-то другим. Он в порядке.       Лань Чжань выглядит обеспокоенным больше, чем когда-либо:       - Ты уверен?       Вэй Усянь кивает.       - Я думаю, он хочет, чтобы я остался с ним, - говорит он, хлопая себя по лбу. – Ты помнишь, что мы с ним можем чувствовать присутствие друг друга благодаря моему демоническому совершенствованию, не так ли?       Его возлюбленный склоняет голову.       - Но вы почти никогда не использовали эту способность. Теперь ты его чувствуешь?       - Я не могу, он этого не хочет. Но он всё ещё хочет иметь возможность чувствовать меня.       «Вэнь Нин, - умоляет он, глядя вниз по склону горы на то место, где исчез его друг. - Я не смогу найти тебя в таком состоянии, даже если ты в беде».       Но связь между ними остаётся упрямо тихой, и к тому времени, когда главный гонг пробивает девять часов вечера, Вэнь Нин по-прежнему не вернулся.       * * *       Остаток дня они проводят, убирая беспорядок в гостиной цзинши, хотя Лань Ванцзи легко мог бы позвать на помощь слугу. Он запирает Сяо-Ю в спальне, чтобы крошечные ножки не порезались осколками фарфора, и Сычжуй идёт составить компанию брату, пока Лань Ванцзи подметает осколки обеденного сервиза и выбрасывает чайный стол, который Вэнь Нин разбил прямо посередине одним мощным ударом кулака.       - Как ты думаешь, что пошло не так? - Лань Цзинъи сокрушается, когда он прибывает незадолго до девяти вечера и входит через дыру, оставленную Вэнь Нином, вместо того, чтобы открыть дверь. – Учитель Вэй?       - Я не знаю, - тихо говорит Вэй Ин.       Пока Усянь помогал Лань Ванцзи приводить комнату в порядок, он чувствовал себя настолько разбитым, что всё валилось у него из рук. В результате он ухитрился разбить две вазы и единственную чашу, которая пережила странный припадок Вэнь Нина.       Потерянный взгляд его глаз ранил Лань Ванцзи так сильно, что он сразу же бросился к Вэй Ину и подхватил его на руки…       Вспоминая об этом, Усянь невольно краснеет.       - Цзинъи, я действительно не знаю, - бормочет он, и Цзинъи в ответ вяло шутит о том, что Вэй Ин говорит прямо как глава Не (за что Лань Ванцзи бросает на него суровый взгляд и приподнимает бровь, что грозит долгим сеансом копирования правил в библиотечном павильоне) и хватает Сычжуя, прежде чем убежать в ночь, словно свирепый призрак был позади него.       - Ю-эр, иди к маме, - зовёт Вэй Ин, когда озадаченный Сяо-Ю подбегает, чтобы осмотреть дверь. - Пожалуйста, А-бао.       Сяохуэй более чем счастлив укрыться в руках Вэй Ина, и вскоре после этого они втроём, наконец, ложатся спать. Но когда Лань Ванцзи открывает глаза за час до подъёма, постель рядом с ним пуста, и круглая подушка Вэй Ина давно остыла.       - Дорогой? - мягко зовёт он, натягивает одеяло на спину А-Ю и на цыпочках выходит из комнаты. – Вэй Ин, где ты?       Он находит своего возлюбленного сидящим на ступенях крыльца и глядящим в ночь со сложенными на коленях руками.       - Лань Чжань. - Вэй Ин зевает. – Почему ты уже проснулся, а?       - Ты оставил меня, - упрекает его Лань Ванцзи, опускаясь рядом на колени. - Как я мог спать без тебя?       Вэй Ин краснеет и закрывает лицо.       - Лань Чжань, - стонет он, откидываясь назад на грудь Лань Ванцзи. - Как можно говорить мне такие вещи?       В ответ Лань Ванцзи только наклоняется и целует его.       - Это правда, - просто отвечает он, и щёки Вэй Ина краснеют ещё больше. - Я прожил без тебя шестнадцать лет, и теперь не желаю ничего, кроме как остаться с тобой навсегда.       Он думает, что никогда в жизни не говорил большей правды. Но сейчас вряд ли время вдаваться в подробности, потому что Вэнь Нин не появляется к восходу солнца; и даже на второй день после этого в Облачных Глубинах не слышно о нём никаких новостей.       * * *       - Если бы глава Вэй был здесь, нам бы не пришлось этого делать.       - Глава Вэй не отвечал за твои уроки теории, - рассеянно указывает Юй Чжэньхун, делая очередную запись в журнале оценок.       Он и глава Цзян вернулись в Пристань Лотоса рано утром и обнаружили и резиденцию Ордена, и город рядом с ней в состоянии близком к ажиотажу. Зрелище публичного свадебного путешествия Вэй Усяня - это всё, о чём люди говорили в течение последних нескольких дней, это касается и младших учеников Цзян, которые впадают в припадки экстаза при мысли о предстоящей помолвке их Вэй-шисюна.       - И любой, кто наберёт меньше шестидесяти баллов на следующем экзамене, останется здесь, когда мы поедем в Гусу на свадьбу да-шисюна, - добавляет Юй Чжэньхун, и Лю Фэн драматично вздыхает, роняя голову на стол.       - Но учитель Юй! – воет он, размахивая своим последним эссе и брызгая чернилами на рукав Сяо Яна. - Мы не можем сконцентрироваться! Мы наблюдали почти год, как Ханьгуан-цзюнь ухаживает за главой Вэем, и теперь они собираются пожениться!       - Ночные охоты и экзамены не ждут заклинателя, - отвечает Юй Чжэньхун. - Таковы мои условия, А-Фэн. Прими их или оставайся.       Это вызывает волну стонов у младших учеников, поэтому Юй Чжэньхун смеётся и оставляет их заниматься, покидая лекционный павильон, предварительно наказав Сиханю, чтобы тот следил за своими шиди. В Пристани Лотоса было неспокойно с тех пор, как ушёл глава Вэй; хотя он никогда не был обязан читать лекции по самосовершенствованию, он часто посещал общие комнаты, чтобы помочь ученикам с домашним заданием, и даже Юй Сихань продолжает вздыхать над своими еженедельными отчётами, потому что нет главы Вэя, чтобы просмотреть их.       - А-Хун, - кричит его жена, отвлекая Юй Чжэньхуна от его мыслей. - Ты можешь пойти и сказать на кухне, что мясник сегодня не прислал мяса? Придётся готовить рыбу, или тётя Ян может приготовить булочки с маринованной говядиной.       Юй Чжэньхун кивает, целует А-Шуай в щеку, проходя через её павильон — по какой-то причине она, кажется, сортирует маленькие упаковки чая с разными вкусами, хотя её любимый сорт чая не изменился за последние тридцать лет — и направляется на кухню, где объясняет изменение в графике доставки из мясной лавки Люфэна, прежде чем вернуться к исследованиям главы Цзян.       - Тебя не беспокоили ученики? - А-Чэн приветствует заместителя, когда тот опускается на мягкий стул по другую сторону стола. - Я думал, что они не дадут тебе покоя, теперь, когда Вэй Ина нет.       Маленький Подснежник запрыгивает к нему на колени, впиваясь когтями в мантию, и Юй Чжэньхун поднимает руку, чтобы пригладить вздыбившуюся шерсть.       - Они в восторге от предстоящей свадьбы, вот и всё, - насмешливо говорит он. - Можно подумать, что они никогда раньше не видели свадеб.       - Они и не видели, - отмечает Цзян Чэн. - По крайней мере, не такую дорогую, как будет у Вэй Усяня.       - Вэй Усянь, вероятно, сбежал бы, если бы мог, - со смехом напоминает ему Юй Чжэньхун. - Он действительно пытался убежать, пока мы все спали.       Побег, безусловно, устроил бы их главу Вэя, и ему это могло бы сойти с рук, но Юй Чжэньхун сомневается, что Лань Цижэнь позволит своему племяннику жениться без соблюдения всех обрядов и обстоятельств, связанных со старшим учеником внутреннего клана. Фактически, даже Ханьгуан-цзюнь, скорее всего, будет настаивать на грандиозной свадьбе, просто чтобы уважить главу Вэя, как он того заслуживает. И, возможно, потому, что он, должно быть, мечтал об их свадьбах с тех пор, как они двое были мальчишками, и высек каждую деталь предстоящего события в камне задолго до того, как глава Вэй влюбился в него.       Занятый мыслями о свадьбах (хотя и не о своей собственной, которая состоялась в гостевой спальне в Цзиньлинтай после того, как его отослали, чтобы он стал телохранителем Цзян Яньли, без пира и даже без единого гостя, чтобы отметить этот день) Юй Чжэньхун тратит около получаса, делая вид, что оценивает последние отчёты учеников, прежде чем выйти на улицу, где он находит младших учеников, играющих в водную погоню в озере. Его собственные дети с ними, за исключением Юй Миня, который занят тем, что разглядывает маленькую Лан Лихуа, пока её мать сидит рядом с кучей текстов по целительству.       - Госпожа Лан, - говорит он, коротко кивая женщине, и садится, скрестив ноги, на причал рядом с корзиной Лан Лихуа, когда-то принадлежавшей Сяо-Ю, пока он не перерос её прошлой осенью. - Как поживает А-Хуа?       Лан Сянь складывает одну из своих бумаг и нежно смотрит на спящего ребенка.       - В последнее время она ходит лучше, - улыбается она; А-Хуа недавно сделала свои первые шаги, хотя она никогда не уходит далеко, прежде чем снова начать ползать. - И ещё она упорно пытается забраться в мои ящики с припасами, хотя я их все запечатала.       Вскоре после этого Лан Сянь забирает своего ребёнка и возвращается в павильон А-Шуай с Юй Мином, бегущим за ней по пятам, потому что ученикам больше не нужно, чтобы она наблюдала за ними в воде. Юй Чжэньхун остаётся на причале, чтобы оценить заплыв девочек, в то время как мальчики соревнуются, пытаясь превзойти друг друга в задержке дыхания под водой. Юй Чжэньхун старательно наблюдает за всеми ними, пытаясь не заснуть под тёплым весенним солнцем.       Но он всё-таки засыпает после позорных пяти минут с четвертью и храпит, как спящий медведь, пока Юй Мэй не взбирается на причал и не трясёт его за воротник.       - Папа! - кричит она так высоко, что он в тревоге вскакивает. - Папа, там что-то есть в воде!       Юй Чжэньхун начинает действовать, даже не задумываясь. Обиженные существа редко отваживаются заходить в воды вокруг Пристани Лотоса, так как богатая духовная энергия озера Лотоса отталкивает их. Но все виды водных зверей могут плыть вверх по течению от моря, если они достаточно сильны, и почти прежде, чем Чжэньхун осознает это, десять связывающих нитей-талисманов слетают с его пальцев и тащат визжащих учеников в безопасное место.       - Иди и расскажи своей матери, что происходит! - кричит Чжэньхун, и его кровь холодеет, когда облако демонической энергии материализуется под мостом, где Юй Джин менее трёх секунд назад играла в лягушку-прыгунью со своими друзьями. – Бегите! Бегите!       Дети бледнеют и бросаются к главному дому, на ходу выкрикивая имя А-Шуай, а Юй Чжэньхун готовится к битве, глядя на возмущенную массу в воде. Судя по всему, это мог быть дремлющий водяной гуль: обычно инертный, если его не спровоцировать, хотя детские брызги и крики были бы достаточной провокацией. Или это мог оказаться яо из какого-нибудь большого водного животного, которое при жизни обитало в озере Лотоса и претерпело трансформацию после смерти где-то в другом месте. Но, прежде чем Юй Чжэньхун успевает бросить в эту нежить замораживающий талисман (или даже вызвать Баоху, которого он оставил в кабинете главы Цзяна), облако тёмной энергии внезапно отступает, очищая почерневшую воду до тех пор, пока всё, что Чжэньхун может видеть – встревожено-белое лицо, смотрящее на него сквозь толщу воды. Ему требуется невероятно долгое время, чтобы понять, кому принадлежит это лицо, даже если оно выглядит гораздо более живым, чем когда он видел его в последний раз.       - Господин Вэнь? - растерянно говорит он, когда Вэнь Нин поднимается на причал с речными водорослями, свисающими с его одежды. - Что ты здесь делаешь? - Укол страха пронзает его сердце. – Глава Вэй здоров? - требует он ответа, сжимая мокрый рукав Вэнь Нина.       Вэнь Нин кивает, отталкивает его, и Юй Чжэньхун испуганно отступает назад; манеры этого человека совсем не такие, как при их последней встрече в Цинхэ, и в его глазах появляется дикий, затравленный блеск, который чуть не заставляет Юй Чжэньхуна бежать за учениками.       - Я должен увидеть главу Цзян, - наконец, произносит Вэнь Нин. - Пожалуйста, отведи меня к нему.       Юй Чжэньхун понимает, что Вэнь Нин дрожит. Он трясётся, как лист или испуганный котёнок, и на этот раз он не сбрасывает протянутую ему поддерживающую руку. Вместо этого он разрешает Юй Чжэньхуну проводить себя к жилому комплексу, где по пути к офису главы Цзяна они проходят мимо испуганной Ли Шуай.       - Что, во имя всего святого? – выдыхает она, и её глаза мечутся между мужем и их неожиданный гостем. - А-Хун, это...       С запозданием Юй Чжэньхун вспоминает, что А-Шуай никогда не встречалась с Вэнь Нином после воскрешения их да-шисюна.       - Всё хорошо! - уверяет он жену. - Это просто господин Вэнь, он пришел повидаться с главой Цзяном.       Ли Шуай озадаченно кивает, прежде чем поджать хвост и броситься обратно тем же путем, которым пришла, а Юй Чжэньхун продолжает идти вперёд вместе с Вэнь Нином, пока они не встречают лидера Цзяна, который явно бежал в свою спальню, чтобы забрать Саньду, прежде чем броситься в сторону доков.       - О, - говорит он, резко останавливаясь. - Это ты.       Юй Чжэньхун безуспешно пытается удержаться от того, чтобы не поморщиться, но ему это не удается. Независимо от причины, которая привела сюда Вэнь Цюнлиня, он боится, что ничего хорошего из его встречи с лидером Ордена Цзян не выйдет. Но глава Цзян, кажется, прочитал требование Вэнь Нина по его лицу и увёл его в свой кабинет, даже не оглянувшись.       С тех пор едва ли прошёл час, а Юй Чжэньхун уже уверен, что этот день будет один из самых странных в его жизни.       * * *       - В чём дело? - первое, что спрашивает Цзян Чэн, когда они с Вэнь Нином оказываются в тишине его кабинета. - С Вэй Усянем и А-Ю всё в порядке?       - Да, - отрывисто говорит Вэнь Нин, прежде чем его взгляд падает куда-то в район украшенного драгоценностями пояса Цзян Чэна. - Ты вернул золотое ядро господину Вэю.       Цзян Чэн кивает, чувствуя знакомый прилив стыда.       - Да, вернул. Он бы умер, если бы я не сделал это.       Вэнь Нин выглядит так, будто откровение нанесло ему смертельный удар.       - Как?       - Ему не угрожала никакая опасность из-за переноса, - торопится сказать Цзян Чэн. – Вэнь… Вэнь Цюнлинь, не о чем беспокоиться. Всё, что целителям нужно было сделать, это надрез в его даньтяне, чтобы ядро могло быть запечатано внутри.       Вместо того, чтобы успокоиться, Вэнь Нин падает на колени с грохотом, сотрясающим всю комнату, и одна из кистей падает со стола на пол. Цзян Чэн делает неловкий шаг вперёд, смутно улавливая звук бьющегося фарфора где-то поблизости, и открывает рот, чтобы позвать Юй Чжэньхуна, но прежде чем он успевает заговорить, он слышит резкий топот ног, бегущих по соседнему открытому коридору, за которым следует детский голос, зовущий:       - Айи!       «Юй Мэй, - думает он, и его рука летит к рукоятке Саньду. - Что-то пошло не так».       - Не как, - хрипит Вэнь Нин, призывая его вернуться в настоящее. - Я знаю, как. Кто...       Дверь распахивается прежде, чем он заканчивает фразу, впуская в кабинет поток ослепительного солнечного света. Цзян Чэн отступает, почти ослеплённый внезапным сиянием, а затем ошеломлённый белой одеждой женщины, стоящей на пороге: её одежда, кажется, усиливает свет в десять раз, пока Цзян Чэн едва может держать глаза открытыми.       Перед ним Призрачный Генерал издаёт тихий, прерывистый стон и, покачиваясь, поднимается на ноги с криком, который поражает Цзян Чэна прямо в его пустой даньтянь.       На мгновение ни один из них не двигается с места: Цзян Чэн застыл у своего стола, а Вэнь Нин закрывает глаза и остаётся там, где стоит, как будто перспектива обернуться может отправить его на верную смерть. Но дыхание Лан Сянь становится частым и тяжелым, и с того места, где он стоит, Цзян Чэн видит, как её пальцы сжимаются на дверном косяке, словно она борется, чтобы не упасть назад.       Что там сказала ему А-Шуай после того, как Вэй Ин оправился от отклонения ци?       - Я думаю, только из-за отчаяния Лан Сянь смогла найти лекарство, которое вылечило бы пузырчатую чуму.       - Так ты хочешь сказать, что она нашла способ вылечить чуму из-за своего ребёнка?       Внезапно Цзян Чэн припоминает полуразмытое воспоминание, увиденное чужими глазами: измождённый молодой человек, стоящий на коленях в хижине, зарисовывает талисманы на земляном полу, в то время как рядом с ним сидит девушка с блестящими глазами, и имя Мо Сюаньюя произносится знакомым голосом с менее знакомой интонацией.       - Почему пожиратель земли искал тебя больше всех, Вэй Усянь?       - Потому что его истинный создатель погиб, когда был проведен ритуал, и поэтому он пришёл ко мне, тому, кто изобрёл его.       А потом, как бушующая гроза, разразившаяся над безмолвным озером, осознание овладевает им и ставит на колени. Цзян Чэн тонет в нём, цепляясь за свой стул для поддержки, пока Вэнь Нин собирает силы повернуться, и наблюдает, как единственная яркая слеза соскальзывает с изгиба щеки целительницы и падает на пол.       - А-Нин, - шепчет женщина. - А-Нин!       Слово, слетающее с губ Вэнь Нина - это то, что срывалось с уст Цзян Чэна бесчисленное количество раз за последние семнадцать лет, посреди снов, где Цзян Яньли умирает у него на руках снова, и снова, и снова. Но сейчас в его голове нет места для горя, и ещё меньше места для горя в его сердце.       Вэнь Нин делает глубокий, громкий вдох, кричит: «А-Цин! А-Цин! А-Цин!», и делает ещё один шаткий шаг в объятия своей сестры.       Краткое объяснение того, что только что произошло, для тех, кто всё ещё в замешательстве:       Настоящая Лан Сянь (которая никогда не появлялась в вымышленном фильме, кроме как в воспоминаниях других людей) была кухонной служанкой в поместье Мо, которая научилась как ортодоксальному, так и демоническому самосовершенствованию у Мо Сюаньюя, который также рассказал ей о событиях, связанных с падением Вэй Усяня и его собственным изгнанием из Ланьлина. Их дружба была обнаружена, когда Лан Сянь поймали на контрабанде мяса в сарай Мо Сюаньюя, и Мо Цзыюань выгнал её оттуда, после чего она подверглась избиению, изуродовавшему её лицо. В конце концов, она попала под опеку Пан Гаолинь и осталась в аптеке изучать медицину; через пару лет она встретила на рынке фермера из Яншо, влюбилась в него и после их свадьбы стала главным врачом деревни Яншо. Истинная Лан Сянь ненадолго встречалась с Цзян Чэном, хотя и только в одном случае: когда она посетила Пристань Лотоса, чтобы её имя было внесено в реестр заклинателей Ордена.       Когда свирепая чума поразила Яншо, Лан Сянь только что родила свою дочь; вскоре после этого её муж заболел и передал чуму новорожденной Лан Лихуа, прежде чем умер. Лан Сянь не смогла вылечить А-Хуа, а Пан Гаолинь сама была на грани смерти - поэтому в отчаянии Лань Сянь провела ритуал вызова души (в котором отсутствовали защитные знаки, поскольку половина его была уничтожена, когда Лань Ванцзи противостоял Цзиням в Могильных курганах) и призвала Вэнь Цин, о талантах которой она слышала от Мо Сюаньюя. Условие, которое выставила Лан Сянь, состояло в том, что Вэнь Цин должна была сделать всё возможное, чтобы спасти жизнь Лан Лихуа, что Вэнь Цин и сделала, вовремя найдя лекарство, чтобы спасти А-Хуа и всех остальных, кто в то время болел.       Вэнь Нин же понял, что таинственная целительница могла быть только его сестрой, потому что ни один другой врач не смог бы осуществить перенос, даже с помощью руководства, написанного самой Вэнь Цин.       Ошибочный ритуал вызова души также освободил пожирателя земли, который затем был временно подавлен потерянными призраками резни в Пристани Лотоса и вырвался наружу, когда они больше не могли сдерживать его. Мо Сюаньюй не освободил пожирателя земли, выполняя свою версию ритуала, потому что он изобрёл свои собственные защитные знаки; Лан Сянь использовала разорванную, незавершенную версию, которую Цзинь Гуанъяо взял из Пещеры Усмирения Демона, в которой была не повреждена вызывающая часть талисмана.       Краткое примечание 2: реакция Вэнь Цин на встречу с Вэнь Нин: никто на самом деле не упоминал Вэнь Нина или Лань Сычжуя при ней. До прибытия Вэнь Нина в Пристань Лотоса она считала, что он умер; и когда она обнаружила, что Вэй Усянь умирает из-за последствий ритуала, который оживил его, после того, как он умер, прыгнув со скалы, она предположила, что А-Юань тоже скончался, поэтому она выбрала, чтобы Вэй Усянь не узнал, кем она была на самом деле.