Тайна Серебряной долины

      Крепкая фигура Цзя Куя неожиданно возникла в проходе, загородив собой фонарь. Ему хватило мгновения, чтобы оценить ситуацию.       — Что случилось? Кинжал был отравлен? Вы нашли противоядие, командующий?       — Да, — коротко ответил Ван Чжи на все вопросы сразу. Он не отрывал взгляда от бледного лица Дин Жуна, напряжённо стараясь уловить перемены в его состоянии.       Дыхание Дин Жуна немного выровнялось, но всё ещё оставалось хриплым, лицо осунулось, резко очерченные скулы и глубокие тени под глазами особенно выделялись в тусклом свете фонаря.       — Нужно перенести его в постель. — Цзя Куй склонился к товарищу, встав на одно колено рядом с Ван Чжи. — Мне кажется, лекарство начинает действовать, но лучше не оставлять его на холодном полу.       — Да, конечно, — сразу же согласился Ван Чжи и мысленно обругал себя: почему он сам об этом не подумал?.. — Дин Жун! Дин Жун, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь?       Он ласково коснулся его щеки, и веки Дин Жуна дрогнули, тут же отзываясь на его прикосновение.       — Командующий… — чуть слышно прошептал Дин Жун. — Не волнуйтесь за меня. Теперь мне станет лучше… Сначала будет сильно лихорадить, но к утру всё должно пройти…       — Тебе нужно в постель, — стараясь, чтобы голос не дрожал, тихо сказал Ван Чжи. — Я постараюсь тебе помочь, только ты сам тоже не сдавайся. Ты ведь помнишь? Ты нужен мне живым…       Голос всё же сорвался. Это было выше его сил — смотреть, как мучается Дин Жун, и не иметь возможности что-то ещё сделать для него.       Дин Жун с усилием протянул Ван Чжи перевязанную ладонь.       — Я… постараюсь встать… если вы дадите мне руку…       — Нет, ты должен беречь силы! — резко оборвал Ван Чжи, скрывая за этой резкостью засевший в душе страх. — Лучше пусть Цзя Куй…       — Да, я отнесу тебя в спальню. Давай сюда руку.       Цзя Куй забросил руку Дин Жуна себе на шею и поднял его, казалось, без видимого усилия. Ван Чжи поспешил открыть перед ними дверь в комнату Дин Жуна и зашёл следом, твёрдо решив, что не оставит его, пока не убедится, что ему больше не угрожает опасность.       Цзя Куй раздел Дин Жуна и уложил в постель, промыл рану и сменил повязку на ладони, всё ещё сочившейся кровью, в то время как Ван Чжи, чтобы быть хоть чем-то полезным, отыскал в соседней комнате полку с лекарствами и, вскипятив чайник, заварил крепкий отвар из ивовой коры. Это средство считалось одним из лучших, чтобы сбить жар, а Дин Жун предупредил, что его будет лихорадить…       Вернувшись с лекарством, он обнаружил, что Дин Жун вытянулся на постели с закрытыми глазами и как будто бы спал, а Цзя Куй сидел на краешке кресла, придвинув его ближе к кровати. Это было место, которое должен занимать сам Ван Чжи. Он никому не уступит возможность провести здесь ночь, маясь от тревоги.       — Цзя Куй, отправляйся спать, — негромко сказал Ван Чжи, подойдя чуть ближе. — Сегодня был сложный день. Я сам здесь посижу.       Цзя Куй, похоже, уловил в голосе своего господина что-то такое, отчего ему стало не до возражений, и коротко кивнув, уступил кресло командующему.       — Сейчас принесу воды и пару полотенец для компрессов. Если я буду нужен — зовите.       Ещё четверть часа назад Ван Чжи мечтал лишь о том, чтобы рухнуть на кровать и уснуть, но теперь сон полностью ушёл из его сознания, занятого одной лишь мыслью — только бы лекарство подействовало. Он сидел у постели Дин Жуна, прислушиваясь к его слегка охрипшему дыханию, и молча молился святой Гуаньинь, чтобы она уберегла его.       Он понимал, что это он сам должен сейчас лежать в полузабытьи, страдая от яда, это на него был нацелен клинок убийцы — но судьба снова его хранила. Лучше бы не хранила — он не хотел избегать опасности, подвергая ей жизнь человека, который… Ван Чжи не удержался от горького вздоха — который был для него слишком дорог, чтобы он мог равнодушно смотреть на его страдания.       Дин Жун снова спас его в последнее мгновение, рискуя собой. Он всегда его защищал, даже в тот момент, когда… Ван Чжи не хотел вспоминать то хмурое утро во дворе Западной Ограды. Он тогда ошибся. Непростительно ошибся. Ему всегда удавалось разгадать замыслы врагов — но почему же он не понял замысла друга? Как не догадался, что Дин Жун, как всегда, его защищает?..       А он — разве он хоть раз защитил Дин Жуна? В чём-то помог ему? А теперь он может его потерять — а он так и не обнял его ни разу и не сказал, что он для него значит…       Ван Чжи осторожно взял Дин Жуна за руку, боясь ощутить холод на кончиках пальцев, но его ладонь была сухой и горячей — даже слишком горячей, чтобы можно было этого не заметить.       Он потянулся к лицу Дин Жуна — щёки и лоб тоже пылали жаром. Ван Чжи мысленно похвалил предусмотрительность Цзя Куя, который оставил ему холодную воду и полотенце, и, аккуратно смочив ткань, принялся обтирать лицо Дин Жуна. Где-то здесь был ивовый отвар… Нужно заставить его выпить.       — Дин Жун, — негромко позвал Ван Чжи. — Дин Жун, очнись! Ты должен выпить лекарство.       Никакой реакции.       — Пожалуйста, Дин Жун.       Он всегда так чутко откликался на голос Ван Чжи, но теперь будто бы не слышал. Глаза оставались закрытыми, дыхание слегка участилось.       Ван Чжи приподнял его голову и поднёс чашку к губам. И что ему делать? Как привести его в чувство, чтобы он смог проглотить отвар?       — Пей, Дин Жун. Это приказ. Ты не можешь меня ослушаться.       Как ни странно, это подействовало. Дин Жун, не открывая глаз, почти непроизвольно сделал несколько глотков. У Ван Чжи немного отлегло от сердца, и он шумно вздохнул, только теперь почувствовав, как свело от напряжения его пальцы, удерживающие чашу с лекарством.       — Вот так, хорошо. Пей ещё.       Когда чаша наполовину опустела, Ван Чжи бережно вытер струйку отвара, стекавшую по его подбородку, и уложил его обратно. Жар ещё усилился, и на висках Дин Жуна выступила испарина.       Ван Чжи вдруг вспомнилось, как два года назад он серьёзно заболел, простудившись в холодных коридорах дворца, и Дин Жун сидел с ним сутки напролёт, пытаясь побороть лихорадку. Его прохладная ладонь на пышащем жаром лбу казалась тогда спасением. Он сказал: «Всё будет хорошо. Я не позволю болезни одолеть вас, командующий»… Сейчас была очередь Ван Чжи не позволить болезни одолеть Дин Жуна.       Ван Чжи сменил компресс у него на лбу и обтёр полотенцем его грудь и плечи, задержавшись у старого шрама над левой ключицей — след от меча, от которого Дин Жун тоже когда-то закрыл командующего. И совсем свежая отметина от стрелы на руке… Все его раны получены из-за Ван Чжи, а в ответ ему доставались только ругательства и оплеухи.       Ван Чжи, не сдержавшись, шмыгнул носом — ему сейчас некого было стесняться — и поднёс к губам стянутую бинтами ладонь Дин Жуна.       — Жун-эр, прости меня… не бросай меня… ты меня слышишь?       — Ван Чжи?.. — шёпот Дин Жуна был едва слышен в ночной тишине, нарушаемой только слабым потрескиванием свечи.       — Я здесь. Я с тобой, Дин Жун.       Он даже не заметил, что тот нарушил субординацию — таким естественным ему казалось сейчас это «Ван Чжи».       — Прости меня, Ван Чжи…       — Я давно тебя простил, ты же знаешь.       — Я подвёл тебя…       — Не говори ерунду! Ты меня спас.       — Я должен… должен искупить… свою вину…       — Чёрта с два ты должен! — Ван Чжи ругался, потому что ему хотелось плакать от раздиравшей его душевной боли и жгучей вины. Но он давно разучился плакать и выражал свои эмоции, как умел. — Ты должен выжить, потому что ты нужен своему командующему, чёртов болван! Ты понял? Потому что я не смогу без тебя. Потому что у меня никого больше нет. Потому что…       Ван Чжи осёкся, его горло сдавило горькое осознание — он потерял столько времени, прежде чем сам это понял.       — Командующий… я вас недостоин…       — Бред.       Ван Чжи выругался раньше, чем оставшейся логичной частью своего мозга пришёл к выводу, что это действительно может быть бредом — лихорадка и отравление воздействуют на мыслительные способности не лучшим образом. Но потеряв контроль, Дин Жун говорил сейчас то, что на самом деле терзало его душу. Терзало из-за Ван Чжи, который считал, что быть строгим начальником важнее, чем позволить себе простые человеческие чувства.       Он поменял холодный компресс на лбу Дин Жуна и сам едва не застонал, когда с его губ сорвался чуть слышный стон.       — Я не отпущу тебя, Дин Жун. Нам ещё столько всего нужно сделать вместе. Даже не думай, что я так просто сдамся.       Ван Чжи ещё несколько раз обтирал его влажным полотенцем и менял на лбу нагревшийся компресс, пока жар наконец не начал спадать, дыхание Дин Жуна стало более ровным и глубоким, и лихорадка отступила.       Ван Чжи присел на краешек кровати и только сейчас почувствовал, как устал и как ноет недолеченная спина. Но это было неважно. Важнее всего было понимание, что он смог ему помочь, смог облегчить его состояние и справиться с болезнью.       Дверь тихонько скрипнула, пропуская Цзя Куя, который выглядел так, будто и вовсе не ложился спать этой ночью. Ван Чжи поймал его встревоженный взгляд и коротко качнул головой.       — Твоя помощь не требуется, Цзя Куй. Кажется, ему стало лучше. Я сам с ним останусь до утра.       Цзя Куй также молча ушёл, и взгляд Ван Чжи упал на медленно тлевшую палочку благовоний — судя по тому, что половина уже сгорела, было уже далеко за полночь. Несколько часов, которые он заботился о Дин Жуне, слились для него в одну тревожную бесконечную полосу.       Усталость брала своё, и Ван Чжи сам не заметил, как через какое-то время начал клевать носом, но внезапно очнулся, будто что-то резко толкнуло его. Первым его побуждением было бросить взгляд на Дин Жуна, по-прежнему очень бледного и лежавшего с закрытыми глазами, то ли забывшись сном, то ли провалившись в забытьё.       Ладонь Ван Чжи бережно коснулась его лба и скользнула по щеке — жара не было, и Ван Чжи выдохнул с облегчением. Слава святой Гуаньинь, кажется, лихорадку удалось побороть.       Он заметил, что веки Дин Жуна дрогнули, реагируя на его ласку, и склонился к нему ближе.       — Дин Жун… Жун-эр, как ты? Тебе лучше?       Дин Жун молча кивнул и поднял взгляд на Ван Чжи — в его глазах усталость и боль смешались с благодарностью. Он облизал губы, будто собирался что-то сказать, но не мог.       — Хочешь пить? — тут же догадался Ван Чжи и повернулся к чайному столику, где стояли лекарства и остывший чайник. — Воды? Чаю? Я заварил ивовую кору с шалфеем и добавил туда мяту — выпьешь отвар?       — Да, отвар, — тихо прошептал Дин Жун, и его губы попытались изогнуться в улыбке. — Всё правильно, командующий…       Ван Чжи поднёс ему чашу с лекарством и поддержал одной рукой за плечи, помогая приподняться.       — Я не читал трактаты Тао Хунцзина, но я же не зря проработал с тобой три года, — он постарался, чтобы его голос звучал иронично и не выдал захлестнувших его эмоций при виде этой вымученной улыбки. — Научился кое-чему полезному.       Дин Жун медленно допил отвар и снова лёг, прикрыв глаза.       — Спасибо, командующий… что вы остались со мной.       — Конечно, остался. Мы же обещали не бросать друг друга. — Он погладил руку Дин Жуна, смягчая этой лаской почти сердитый тон. — Ты помнишь? По дороге из столицы.       Дин Жун молча чуть заметно кивнул, и в душе Ван Чжи начала подниматься новая волна тревоги. Похоже, он поторопился радоваться улучшению.       — Дин Жун, пожалуйста, держись. Чем тебе помочь? — его рука мягко скользнула в ладонь Дин Жуна.       — Не переживайте так, командующий. — Дин Жун с видимым усилием приоткрыл глаза и успокаивающе моргнул ему. — Мне уже лучше. Правда. К утру всё пройдёт… Я знаю действие этого яда…       Ван Чжи горестно кивнул, не видя смысла спорить. Глаза Дин Жуна сузились, сосредоточившись на лице Ван Чжи.       — Командующий, это не местный яд. Это яд из Ханчжоу.       — Ты уверен? — Ван Чжи напрягся.       — Да… Там есть… один ингредиент, который…       Видно было, что Дин Жуну трудно говорить, и Ван Чжи остановил его:       — Не объясняй. Я тебе верю. Не трать на это силы.       — Но ваши враги…       — Логично, что кто-то в столице жаждет от меня избавиться чужими руками. — Ван Чжи слегка растерялся, не готовый сейчас это обсуждать. — … но Ханчжоу? У меня есть враги оттуда?.. — и, мгновение подумав, ответил сам себе: — Семейство Ма. Но неужели они могли отважиться на такое?       Самым видным представителем этого древнего рода был Ма Вэньшэн. Ещё полгода назад он занимал должность военного министра и обладал в столице огромной властью и непререкаемым авторитетом. Но Западная Ограда разоблачила его махинации со средствами казны, и император отправил его в отставку. Даже заточил поначалу в тюрьму, но влиятельные родственники вступились за проворовашегося министра, и тюрьма была заменена на ссылку в Чанпин без права занимать чиновничьи должности до конца его жизни. Не такое уж суровое наказание за многочисленные растраты.       — Вообще-то, бывший министр Ма легко отделался, — проворчал Ван Чжи, вынужденный задуматься над этой версией. — Какой смысл его семье мстить мне так безжалостно?       — А если они связаны с серебром?.. — предположил Дин Жун и устало прикрыл глаза, но не выпустил руку Ван Чжи, продолжая держаться за неё из последних сил. — Командующий, прошу вас, будьте осторожнее…       — Да, я обещаю, Дин Жун. Тебе не нужно об этом беспокоиться. Лучше отдохни и постарайся поспать.       Дин Жун согласно моргнул и, уже проваливаясь в сон, почувствовал, как Ван Чжи прижимается щекой к его ладони.       Когда Цзя Куй снова заглянул в спальню, свеча на маленьком столике уже почти догорела. Ван Чжи сидел на кровати, слегка ссутулившись, и не повернулся на тихий звук шагов, из чего Цзя Куй сделал вывод, что он уснул сидя.       Дин Жун тоже спал, его лицо казалось спокойным и умиротворённым, и Цзя Куй тайком выдохнул: на этот раз всё обошлось. Поколебавшись мгновение, он осторожно коснулся плеча Ван Чжи.       — Командующий…       — А? — тот резко вскинул голову и заморгал, прогоняя остатки сна. — Цзя Куй, это ты? Всё в порядке?       — Да. Но вам не мешало бы поспать. Скоро уже рассвет, а в начале восьмой стражи придут торговцы тканями. Вы вчера обещали их принять.       Точно, обещал. Ван Чжи за всей этой суетой и переживаниями напрочь забыл, что двое представителей самой крупной купеческой гильдии в Юйлине собирались подать ему жалобу на местное начальство, и он неосмотрительно согласился выслушать их и разобраться. Нормально поспать хотя бы три часа было бы не лишним, вот только…       Он приложил ладонь ко лбу Дин Жуна, убедившись, что у него не поднялся снова жар, потом взял его запястье — пульс, хотя и довольно слабый, бился ровно и не внушал опасений за его жизнь. Ван Чжи тихонько вздохнул и встал, всё ещё сомневаясь.       — Не беспокойтесь, командующий. Он же сказал, что к утру ему станет лучше. Он бы не стал вам врать, — поняв его сомнения, сказал Цзя Куй и занял место, освобождённое Ван Чжи. — Я посижу с Дин Жуном, пока вы отдохнёте и займётесь неотложными делами.       На это нечего было возразить, и Ван Чжи медленно побрёл в свою спальню, снова ощутив, как заныла спина, оставшаяся этой ночью без массажа. ***       Главой местной гильдии торговцев тканями был Сун Фэй, и обычно именно он представлял их интересы перед чиновниками. Но в рядах членов гильдии в последнее время назрели разногласия, и на аудиенцию к губернатору Хэтао явилась малочисленная группировка, состоявшая из Юн Хучжэна, Цзоу Бина и какого-то коренастого детины, полумонгольское имя которого Ван Чжи всё никак не удавалось запомнить.       Цзоу Бин как самый дерзкий из них излагал губернатору суть своих претензий, а остальные молча кивали и кланялись в знак того, что полностью согласны с его позицией.       Ван Чжи, соглашаясь на эту встречу по просьбе господина Цзоу, переданной через управляющего Мао Лэя, не преминул выяснить в общих чертах, в чём заключается проблема, и теперь немного скучал, слушая подробную и высокопарную речь посетителя.       Производители шерсти и торговцы тканями составляли основу налоговой базы в уезде Юйлинь и получали некоторые льготы в обмен на то, что обеспечивали нужды гарнизона и всей Северной армии в первоочередном порядке и по сниженным ценам. Глава уезда Цзю Люань крепко держал бразды управления и распоряжался льготами, распределяя их между членами гильдии исходя из вклада в общее дело. Но прошлой осенью у него произошёл конфликт с господином Цзоу, и в отместку чиновник не только лишил его всех налоговых льгот, но и угрожал наложить арест на его имущество и запретить торговлю на приграничной территории.       До ареста и изгнания дело не дошло, конфликт перешёл в стадию затяжного противостояния, и, лишившись льгот, позволявших направлять значительные средства на развитие своего дела, Цзоу Бин стал нести убытки. Это казалось ему особенно несправедливым на фоне процветающего Сун Фэя, у которого и льготы были своевременно оформлены, и новые контракты заключались с завидной регулярностью.       Цзоу Бин и попавшие с ним в немилость товарищи по цеху писали жалобы в столицу провинции, но там от них только отмахнулись, как от надоедливых мух. Магистрат Цзю был на хорошем счету у провинциальных начальников, и никто не стал обращать внимания на поданные на него доносы.       Устав от такого беспредела и отчаявшись найти справедливость в гражданской администрации, Цзоу Бин с коллегами-конкурентами решились просить о защите военного губернатора как представителя императорской власти, наделённого особыми полномочиями.       Ван Чжи слушал жалобы купцов, перемежаемые ругательствами в адрес недобросовестного магистрата Цзю и откровенной лестью в его собственный адрес, немного рассеянно. Он не успел нормально выспаться, и его мысли были больше заняты здоровьем его заместителя, а не денежными склоками уездного масштаба.       Вчера он поручил Дин Жуну собрать информацию о конфликте, чтобы иметь возможность принять непредвзятое решение, но разумеется, сейчас этот вопрос больше не стоял в числе первоочередных.       Ван Чжи дождался, когда Цзоу Бин на секунду умолкнет, и, смерив его внимательным взглядом, спросил:       — Почему вы считаете, что военный губернатор может разрешить вашу проблему? Если вы не нашли поддержки в администрации провинции, то выше есть чиновники Министерства доходов.       — О, столица так далеко, а наши нужды для них так ничтожны! — театрально вздохнул торговец и заискивающе посмотрел на Ван Чжи. — Если бы ваше превосходительство просто заступились бы за нас перед магистратом Цзю… Он бы прислушался к вашему мнению, ведь вы представляете здесь его величество императора, да продлят небеса его дни на тысячу лет! Вам достаточно сказать слово, и справедливость будет восстановлена, а наши дела наладятся благодаря вашему щедрому заступничеству.       — Вы так уверены, что я должен принять вашу сторону, господин Цзоу? — подчёркнутое подобострастие купца начинало раздражать Ван Чжи. — Может быть, стоит послушать мнение противной стороны?       — Ох нет, господин! Магистрат Цзю, конечно же, поспешит обвинить нас во всех грехах, но он судит предвзято. Он ухлёстывает за дочкой Сун Фэя, поэтому даёт ему привилегии, а всех его конкурентов гнобит, лишь бы только все деньги текли папаше в карман.       Ван Чжи с тяжёлой головой пытался вникнуть в суть спора. Да, Дин Жун говорил ему, что Цзю Люань неравнодушен к молодой госпоже Сун, и сам магистрат этого не отрицал. Но он производил благоприятное впечатление и точно не казался самодуром, использующим власть на благо себе и своим приближённым. Боги, зачем он вообще в это ввязался?.. Может быть, просто прогнать жалобщиков прочь, сославшись на более важные дела?       — Ваше превосходительство могли бы приструнить главу уезда и заставить вернуть всё как было, — склонившись перед губернатором, добавил Юн Хучжэн. — Моя торговля не пострадала от его бесчинств, но мой зять и его семья тоже лишились льгот, потому что слишком часто переходили дорогу господину Суну.       Ван Чжи хотелось стукнуть кулаком по столу и выгнать вон всех этих кляузников, но он понимал, что взявшись решить их проблему по справедливости, просто не может позорно уклониться. Они всё верно говорили — он представляет на этой земле волю его величества и должен следовать своему долгу, защищая закон. Если бы ещё знать, где в этой ситуации правда и закон…       Боковая дверь, ведущая во внутренние покои, беззвучно отворилась, и в кабинет проскользнул Дин Жун с папкой документов в руках. Ван Чжи метнул на него удивлённый взгляд — он считал, что заместитель спит в своей постели, приходя в себя после вчерашнего покушения.       Дин Жун был белее мела и вообще выглядел ужасно, и Ван Чжи молча рассердился — и на его проклятую исполнительность, и на беспечность Цзя Куя, который не настоял, чтобы тот остался в постели.       — Ваше превосходительство, здесь документы, которые вы поручили мне собрать по этому делу, — доложил Дин Жун, склонившись к Ван Чжи и положив на стол перед ним папку с бумагами. — На страницах восемь и одиннадцать — основания отказа в налоговых льготах для господина Цзоу и зятя господина Юна.       Ван Чжи быстро перелистал страницы и, невольно заинтересовавшись, пробежал взглядом официальные бумаги. Ему сразу всё стало понятно.       Он резко встал и гневно посмотрел на посетителей.       — И у вас хватает дерзости являться сюда и лить мне в уши наглую клевету?! Магистрат Цзю поступил совершенно правильно, лишив вас льгот, потому что вы злоупотребляли этим и укрывали доходы, полученные от торговли. Вы недоплатили в казну больше половины налогов и заслужили место в тюрьме, и ещё осмеливаетесь жаловаться на главу уезда, который пожалел вас, ограничившись денежным наказанием.       — Но ваше превосходительство… — промямлил сразу же сникший господин Цзоу. — Видите ли, это не такое простое дело…       — Здесь выписки из бухгалтерских книг, — оборвал его Ван Чжи. — Они подтверждают, что вы недоплачивали в казну половину начисленных налогов, хотя предоставленные льготы позволяли вам удержать лишь двадцать процентов. Вы пытались обмануть ямэнь, и его глава совершенно справедливо принял меры против вашего мошенничества. Господин Цзю поступил разумно и согласно закону, ваша жалоба отклонена. А теперь убирайтесь! Не желаю ничего слышать про местные разборки!       Ходатаи попятились, постоянно кланяясь, будто боялись разжечь ещё больше возмущение всесильного императорского посланника, но Ван Чжи уже утратил к ним всякий интерес. Он бросил на стол лист бумаги с расчётами, которым потрясал перед носом жуликоватых торговцев, и повернулся к Дин Жуну — как раз вовремя, чтобы успеть его подхватить, прежде чем он осядет на пол, теряя сознание.       — Дин Жун! Что с тобой? Тебе плохо? — Ван Чжи усадил его в своё кресло, с тревогой всматриваясь в его лицо. — Чем тебе помочь? Принести воды? Тот зелёный порошок, что вчера?..       — Не надо, — чуть слышно прошептал Дин Жун, немного приходя в себя. Ван Чжи бережно поддерживал его за плечи в то время, как тот без сил прислонился к нему, едва не уткнувшись носом в его униформу. — Всё в порядке, командующий. Яда в организме не осталось. Это просто слабость…       — Какого чёрта ты вообще встал с постели?! — возмутился Ван Чжи, разрываясь между сочувствием и ещё не остывшей злостью.       — Вам нужны были документы.       — Да, мне нужны были документы. Но вообще-то, живой и здоровый заместитель мне намного нужнее. Это что, так сложно понять?       Сердитое ворчание Ван Чжи выдавало его истинные чувства намного нагляднее, чем любые нежности.       — Простите меня, командующий… Прошу вас, не тревожьтесь за меня. Я уже в порядке.       Ван Чжи тяжело вздохнул и погладил спину Дин Жуна.       — Сколько времени тебе нужно, чтобы восстановиться? Говори честно, нет ничего зазорного в том, чтобы немного поболеть, получив порцию отравы.       — Ещё два-три дня, — со вздохом признал Дин Жун.       — Тогда с этого момента у тебя трёхдневный отпуск. Возвращайся в постель, отдыхай и перестань суетиться по пустякам. Цзя Куй и Мао Лэй позаботятся обо мне.       Получив чёткие указания начальника, Дин Жун попытался встать, но властная рука Ван Чжи у него на плече его удержала.       — Не спеши, Дин Жун. Посиди ещё. Потом я провожу тебя в спальню.       — Не беспокойтесь, командующий. Я сам. — Дин Жун смущённо опустил глаза, но Ван Чжи успел заметить в них признательность.       — Сам ты свалишься посреди коридора, и мне придётся звать на помощь Цзя Куя.       Ван Чжи знал, что не обманет его напускной строгостью, но он и не собирался этого делать. Его ладонь осталась на спине Дин Жуна, когда он присел возле него на подлокотник кресла и устало уткнулся носом ему в висок.       Ван Чжи проводил Дин Жуна до его комнаты, на всякий случай поддерживая его за талию. По пути ему пришлось пару раз остановиться, давая возможность для отдыха, и пара десятков чи по коридору показалась ему дорогой в тысячу ли.       Он помог Дин Жуну раздеться и лечь, отклонив его слабые протесты, что командующему не подобает беспокоиться о ничтожном слуге, напоил целебным отваром и устроился рядом с ним на уже привычном месте.       — Простите меня… я опять создаю вам проблемы… — прошептал Дин Жун, подняв на него глаза, в которых Ван Чжи отчётливо видел боль и беззащитность — такую же беззащитность, какую он сам старался скрывать на самом дне своего сердца, давно закованного в броню.       — Тебя ночью сильно лихорадило, и ты, похоже, не помнишь наш разговор, — устало вздохнул Ван Чжи. — Но я могу повторить. Я прощаю тебя, Дин Жун, хотя мне совершенно нечего тебе прощать. И в том случае тоже. На тебе нет никакой вины, которую можно смыть только кровью. Тебе не нужно ничего доказывать, подвергая опасности свою жизнь. Для неё найдётся лучшее применение.       — После того, как я собирался стрелять в вас? — недоверчиво уточнил Дин Жун.       — Ты не собирался в меня стрелять, — фыркнул Ван Чжи, но его усмешка была слишком печальной, чтобы считать её ироничной. — Ты хотел, чтобы я приказал Цзя Кую тебя убить. Но я бы этого не сделал, даже если бы ты действительно предал меня. — Ван Чжи снова тихо вздохнул и посмотрел Дин Жуну в глаза, будто не видел больше смысла прятать от него свою душу. — Я бы просто не смог. Ты понимаешь, Дин Жун?       На несколько бесконечных мгновений их взгляды пересеклись, затем Дин Жун медленно моргнул       — Да. Я понимаю, Ван Чжи.       — Тогда поспи, — Ван Чжи выдохнул с облегчением и, поколебавшись долю секунды, вложил свою ладонь в руку Дин Жуна, чтобы жестом сказать всё то, что не смог бы выразить словами. Его сердце окутало тепло, когда Дин Жун слегка пожал его руку в ответ, благодаря за всё, и он устало улыбнулся. — Я не прощу тебя только в одном случае — если ты позволишь каким-нибудь негодяям тебя убить.       — Но я не могу просто смотреть, как они убивают вас, командующий, — возразил Дин Жун, борясь с навалившейся усталостью. — Лучше я сам…       — Не лучше, — буркнул Ван Чжи, оборвав его на полуслове. Он не хотел даже мысли допустить о том, что однажды это может случиться. Небеса дали ему возможность спасти Дин Жуна не для того, чтобы позволить ему пренебрегать своей жизнью. — Ты сейчас говоришь, как эгоист, Дин Жун. Но я тоже эгоист, и я хочу, чтобы ты был жив, а поскольку я твой начальник — я приказываю тебе беречь себя. И поспать, наконец, пока снова не лишился чувств.       Ворчание Ван Чжи было таким привычным, но теперь в нём было столько тепла и заботы, что Дин Жуну оставалось только прикрыть глаза и кивнуть.       — Слушаюсь, — в голосе Дин Жуна мелькнули виноватые нотки. — Но вам тоже нужно отдохнуть, командующий. Вы ведь сидели со мной всю ночь.       — Это самое меньшее, что я мог сделать, после того, как ты меня спас, — решительно заявил Ван Чжи. — Собственно, ты опять меня спас, а я даже не поблагодарил тебя, Дин Жун. Прости. И спасибо тебе. Я должен был быть на твоём месте…       — Нет, вы не должны!.. — горячо возразил Дин Жун, и в его словах полыхнула боль, смешанная с тревогой. — Вы вообще не должны быть в этой дыре, забытой небом и императором. Вы должны быть в столице, командующий, во дворце… в безопасности.       Губы Ван Чжи скривились в усталой усмешке.       — Во дворце и в безопасности — это несовместимые понятия. И ты это знаешь, Дин Жун. Прошу тебя, не спорь. Лучше поспи, а я посижу рядом. Я совсем не устал, и мне… да, мне будет спокойнее, если я здесь останусь.       Он поймал себя на нелепой мысли о том, что ещё спокойнее ему бы было под боком у Дин Жуна, но вовремя одёрнул себя, напомнив, что он императорский евнух, а евнухам не полагается… А впрочем, это никогда никого не останавливало, и хотя Дин Жун тоже евнух, они могли бы однажды…       Ван Чжи мечтательно вздохнул, покачал головой и бережно поправил одеяло на плече Дин Жуна, не удержавшись от желания прикоснуться к нему, почувствовать тепло его кожи под тонкой рубашкой. Дин Жун чуть заметно улыбнулся сквозь сон, и Ван Чжи мысленно вознёс небесам молитву за то, что позволили им спасти друг друга и остаться вместе. И сколько бы ни было им ещё отпущено судьбой — он не может допустить, чтобы Дин Жун ушёл первым. ***       Утро следующего дня выдалось хмурым и туманным. Снег начал таять, и, выглянув в окно, Ван Чжи заметил, что на сливовом дереве во дворе резиденции уже набухли готовые раскрыться нежным розовым цветом бутоны.       Ван Чжи с удивлением обнаружил на подносе рядом с утренним чаем запечатанный конверт.       — Мао Лэй, что это такое?       — Письмо вашему превосходительству, — с готовностью объяснил управляющий. — Его привёз гонец из столицы рано утром, но я посчитал неуместным будить вас. У вас вчера был сложный день, господин Ван.       Да. И позавчера тоже.       Но письмо было скреплено печатью Северного двора Императорской Стражи, и Ван Чжи нетерпеливо потянулся за конвертом. Суй Чжоу. Это должно быть послание от Суй Чжоу, и получалось, что тот опередил Ван Чжи, всё ещё размышлявшего, может ли он нагружать своих друзей проблемами, способными причинить им неприятности.       Письмо было довольно лаконичным и деловым, и Ван Чжи совершенно не удивился отсутствию в нём пространного изъявления дружеских чувств. Это было не в характере Суй Чжоу, хотя его искренняя забота читалась между строчками скупых на эмоции иероглифов.       Он коротко поздравлял Ван Чжи с блестящей победой над монголами и выражал надежду, что тот пребывает в добром здравии. Ещё короче писал, что дома всё в порядке и Дун-эр начала учиться боевым искусствам, хотя сестра и брат Тан её упорно отговаривали. И наконец, главное: сообщал, что накануне стража Северного Двора арестовала сторонника Белого Лотоса — почти уничтоженной секты смутьянов и противников императорской власти, который прибыл в столицу из провинции Чжэцзянь и пытался выйти на связь с неким господином Лун-цзы. Кто это такой и где его искать, выяснить так и не удалось, потому что сектант повесился в тюрьме после первого же допроса. Но у него обнаружилось письмо от бывшего главы отделения в Ханчжоу к этому господину Луну, в котором говорилось, что его просьба выполнена и лучший яд, которым располагает секта, направлен на северную границу — а там братья знают, как его применить.       Слова о северной границе почему-то сразу навели Суй Чжоу на мысли о губернаторе Хэтао, не раз противостоявшем преступной секте ещё в столице, и он решил предупредить Ван Чжи на всякий случай.       — Чертовски своевременно, — проворчал Ван Чжи, вспомнив, как Дин Жун безошибочно определил происхождение яда. Но всё же, он был благодарен Суй Чжоу за это предупреждение.       Кое-что начинало проясняться, хотя на самом деле, всё ещё больше запутывалось. Кто этот господин Лун-цзы, и было ли его имя намёком на безвременно почившего Ли Цзылуна? Как помочь Суй Чжоу вычислить его, находясь в тысяче ли от столицы, и как обнаружить сторонников секты здесь, в Юйлине? А они здесь были, ведь они получили яд из Ханчжоу, и им почти удалось использовать его по назначению.       Если фальшивое серебро принадлежит Белому Лотосу, значит, после разгрома фальшивомонетчиков в Юньхэ кто-то из их сообщников перебрался сюда и умело скрывается под чужой личиной. Но насколько успел узнать Ван Чжи, в Юйлине не было чужаков, и последним, кто здесь обосновался, был господин Ло, ювелир — но он поселился в городе задолго до разоблачений, связанных с серебром…       Ван Чжи повертел в руке письмо, решил, что нужно обязательно написать Суй Чжоу ответ и похвалить Дун-эр, и позвал Цзя Куя, чтобы тот проводил его в ямэнь. Пока все эти тайны не выплывут наружу, выходить на улицу без охраны даже среди дня могло быть небезопасно, а он обещал Дин Жуну, что не будет рисковать.       Но не успел он застегнуть плащ, стоя в дверях главного дома, как на пороге резиденции появился сам глава уезда.       Цзю Люань выглядел немного растерянным и поспешно поклонился Ван Чжи:       — Ваше превосходительство куда-то уезжает? Мне будет позволено занять несколько минут вашего времени?       — Вообще-то, я собирался в ямэнь, — усмехнулся Ван Чжи и развернулся обратно. — Но раз уж вы сами здесь, то прошу в мой кабинет. Кажется, нам есть что обсудить, господин магистрат. ***       Первым побуждением магистрата Цзю, когда он узнал, что возле дома Сун Фэя покушались на губернатора Вана, было желание пойти в дом Сун и немедленно арестовать всех его обитателей, кроме юной госпожи. А заодно, и обитателей соседнего постоялого двора. Но он понимал, что господин Сун вряд ли мог организовать нападение на Ван Чжи. Он не знал заранее, что тот нанесёт ему визит, а потом ни разу не отлучался из комнаты, пока гости не ушли — Цзя Куй со слов самого губернатора заверил его в этом совершенно определённо. Тогда, выходит, что у него не было времени направить убийцу…       Но кто-то его направил, и по оборванной подвеске на поясе громилы Цзю Люань однозначно определил убийцу как человека, двумя неделями раньше напавшего на Дин Жуна. Это не могло быть совпадением. Но что же произошло тогда, что побудило убийцу совершить первое покушение?..       Цзю Люань надолго задумался, потратив на размышления три чашки чая, и пришёл к выводу, что единственным значимым событием, предшествовавшим нападению на советника Дина, было его согласие поучаствовать в расследовании дела о пропаже младшего сына Цун Фусина. Но никто кроме них двоих не знал об этом намерении… Неужели досужие слухи истинны, и в ямэне действительно засел лазутчик, связанный с преступниками?..       Эта мысль всерьёз озадачила Цзю Люаня, и он стал по очереди перебирать всех своих немногочисленных служащих — но так и не пришёл к какому-то выводу, кроме того, что все они служат здесь давно и проявили себя как надёжные и порядочные сотрудники.       Тогда Цзю Люань вспомнил, чему его учил старый судья Чжан, и, отбросив лишние эмоции, начал рассуждать беспристрастно, исходя не из мотивов, а из наличия возможности. У кого была возможность услышать его разговоры в ямэне? В тот день, когда он просил Дин Жуна помочь в расследовании таинственного похищения, и когда губернатор Ван сообщил ему о своём намерении нанести визит Сун Фэю? Это должен быть один человек — или всё же, не обязательно? Если не один, то дело осложнялось, и не только необходимостью вычислять сразу двух изменников у себя под боком, но и тем, что из десятка служащих пятая часть может оказаться нечистой на руку. А если прибавить к этому невесёлые выводы по делу об убийстве, которые указывали на виновность кого-то из гарнизона, подчинённого генералу Вану, дела во вверенном ему уезде складывались совсем уж отвратительно.       Проанализировав возможности своих подчинённых в плане подслушивания разговоров в его кабинете, Цзю Люань пришёл к выводу, что это могли быть трое стражников — Бай Цзао, Вэнь Лун или Ду Чень, которые в оба интересующих его дня отирались в ямэне, и — с большой натяжкой — его помощник Ши Фу. А если не ограничиваться только служащими, то в этот круг ещё попадал старый склочник Ли Янчжэн, который чуть ли не каждый день приносил новую кляузу на своих соседей и родственников.       Эти рассуждения не очень помогли магистрату Цзю — подозреваемых оставалось слишком много, и двоих из них он категорически не хотел подозревать. Ши Фу был его правой рукой, всегда чётко и грамотно разрешавшим любые спорные вопросы, а Бай Цзао — смелым и надёжным начальником караула, без которого было бы намного сложнее организовать стражу в этом приграничном городке. Но как бы то ни было, он не имел права сбрасывать их со счетов, и к тому же посчитал своим долгом поделиться подозрениями с губернатором Ваном, поскольку тот не просто проявлял интерес к местным преступлениям, но похоже, и являлся конечной целью убийц.       Поэтому, допив уже остывший чай и никому ничего не сказав, Цзю Люань быстрым шагом направился в губернаторскую резиденцию, которую отделяли от комплекса зданий ямэня всего три квартала в центре города.       Ван Чжи внимательно выслушал магистрата и задумчиво хмыкнул.       — Значит, вы считаете, что кто-то из ваших подчинённых передаёт информацию преступникам?       — Это единственно возможный вывод, ваше превосходительство. Либо это просто совпадение, и тогда вычислить виновника будет ещё сложнее.       — Что насчёт убийцы?       — Го Шань, тридцать два года, был членом шайки Чунчжи — это монгольские разбойники, несколько лет грабившие окрестные деревни. После того, как в прошлом году с помощью генерала Вана мы разгромили их притон в заброшенной усадьбе за рекой, большинство отправилось на каторгу, а те, кому удалось сбежать, по слухам, подались дальше в степи, к своим сородичам. У Го Шаня в городе была подружка, но она не видела его уже пару месяцев, а перед тем, как пропасть, Го Шань как-то ей обмолвился, что нашёл непыльную работу, за которую платят серебром.       — Наверное, фальшивым, — не удержавшись от иронии, фыркнул Ван Чжи и с одобрением посмотрел на молодого чиновника. — Вы многое успели выяснить, магистрат Цзю.       — К сожалению, ни имени заказчика, который нанял Го Шаня, ни точного понимания, есть ли в ямэне «крот», и как его нейтрализовать, — с сожалением признал Цзю Люань. — Если я действительно прошляпил лазутчика среди своих подчинённых, то стыд мне и позор. Теперь придётся каждое слово говорить с оглядкой и подозревать ближайших соратников — очень неприятное ощущение, скажу вам честно.       — О наличии лазутчика первым сказал Бай Цзао, — напомнил Ван Чжи. — Он передал нам разговор в трактире, который подслушал, выполняя ваше поручение. Вряд ли он стал бы так рисковать, если бы сам им являлся.       — Мне бы тоже хотелось верить, что он здесь ни при чём, — уныло вздохнул Цзю Люань и взял на себя смелость сменить тему. — А у вашего превосходительства нет никаких соображений насчёт заказчика покушений? Это может быть как-то связано с вашими прежними делами, с Западной Оградой.       Ван Чжи согласился, что это логичное предположение, и кратко пересказал ему содержание полученного утром письма из столицы.       — Белый Лотос? — насторожился Цзю Люань. — Мне раньше доводилось об этом слышать, но только в нашей глубинке никогда не было подобных сект. Здесь больше монголы промышляют разбоем, да иногда проезжие жулики. А Белый Лотос — это же целая организация. К тому же, после падения её верхушки… Я кое-что слышал о Ли Цзылуне и вашем участии в раскрытии заговора.       Цзю Люань уважительно поклонился Ван Чжи, и тот сдержанно усмехнулся в ответ.       — Уничтожив Ли Цзылуна, Западная Ограда, конечно, подорвала влияние Белого Лотоса в Поднебесной, но у секты было много последователей, в том числе в провинциях. В Ханчжоу живёт семейство Ма, которое имеет основания желать моего падения. Если яд прислали из Ханчжоу, чтобы расправиться со мной, значит, у них здесь есть свой человек. И если он связан с давним делом о фальшивом серебре в Юньхэ, то этот человек крайне опасен — я представляю для него прямую угрозу. А теперь и вы, магистрат Цзю, вы ведь подключились к расследованию.       Эта угроза мало взволновала Цзю Люаня, он лишь пожал плечами и заверил:       — Меня сюда назначили, чтобы поддерживать порядок, так что вашему превосходительству не стоит сомневаться, что я готов идти до конца. Но вам с господином Дином очень повезло, и я бы на вашем месте усилил охрану, господин губернатор. Правда, в сложившихся обстоятельствах, увы, не могу предложить вам своих стражников из ямэня. Лучше, пожалуй, обратиться к генералу Вану.       — Мне не нужно другой охраны, кроме Цзя Куя, — покачал головой Ван Чжи. — Впредь я буду осторожнее, а вам рекомендую проверить ещё раз всех, кто приехал жить в Юйлинь за последний год, и особенно обратить внимание на людей из провинции Чжэцзянь, включая Ханчжоу.       — Я всё сделаю, ваше превосходительство, — кивнул Цзю Люань, заинтересованный новыми сведениями, напрямую увязывающими покушения на императорских чиновников с событиями в Юньхэ годичной давности. — Если такой человек есть, мы с Ши Фу его вычислим. Я ведь могу привлечь к этому магистрата Ши? Он прослужил здесь больше пяти лет и никогда не был замечен в чём-то предосудительном.       Ван Чжи пару мгновений размышлял, затем кивнул, давая согласие:       — Если вы в нём уверены, господин магистрат, делайте, как считаете нужным.       — Тогда мы ещё раз проверим все учётные записи о приезжих и не ограничимся только городом. В окрестностях есть несколько деревень и больших поместий, мы с Ши Фу постараемся охватить их все, обратив внимание также на слуг и наёмных работников. В конце концов, кто знает, какую маскировку могут использовать эти адепты Белого Лотоса, чтобы избежать разоблачения.       — Хорошо, займитесь этим в первую очередь, магистрат Цзю, — распорядился Ван Чжи, и молодому чиновнику в который уже раз показалось, что он фактически служит под его началом. Но он совсем не возражал бы иметь такого начальника, и коротко поклонился:       — Я доложу вам, господин губернатор, как только получу какие-нибудь доказательства. Постараюсь найти время, чтобы перепроверить данные о жителях города. Если среди них есть кто-то, связанный с Белым Лотосом, генерала Вана тоже надо бы поставить в известность.       — Кстати, что там с убийством поставщика? — спросил Ван Чжи скорее из любопытства, чем из желания вникнуть в это дело подробнее.       — Все обстоятельства указывают, что это кто-то из военных, — вздохнул Цзю Люань. — Доктор Чжао наконец выдал заключение, и всё сводится к тому, что Чун Цяо ударили по затылку тяжёлым предметом, очень напоминающим рукоять меча. Но наши вояки молчат, будто связанные обетом, даже когда их спрашиваешь о совсем невинных вещах. Знаете, как сложно гражданскому наладить контакт с людьми в доспехах? Если бы генерал Ван по вашей просьбе не велел оказывать содействие ямэню, меня бы оттуда вообще взашей вытолкали…       Ван Чжи коротко хмыкнул и подбодрил магистрата:       — Ну, с вашей-то хваткой, господин Цзю, вы обязательно докопаетесь до истины. Но не забывайте и о других делах. Приходите сюда с докладом и не обсуждайте ни с кем ваши выводы, особенно в стенах ямэня.       — Слушаюсь, ваше превосходительство, — поклонился Цзю Люань и, уже покидая двор губернаторской резиденции, проворчал себе под нос: — И совершенно не обязательно считать меня таким идиотом… ***       Половину следующей ночи Ван Чжи снова провёл у постели Дин Жуна, потому что тот ещё страдал от последствий отравления и не восстановил силы. Он помог ему принять ванну и, в отличие от самого Дин Жуна, не стал смущаться, когда обтирал его тело мягким полотенцем, и слегка приобнял, укладывая в постель.       Дин Жун шатался от слабости и не спорил больше с командующим, что справится сам. Ван Чжи напоил его лекарством, и Дин Жун почти сразу уснул. Его сон был глубоким и спокойным. Ван Чжи бережно положил ладонь ему на грудь, чтобы чувствовать биение сердца, чувствовать, что он жив, что смертельная опасность, подступившая так близко, больше не угрожает ему. Чтобы избавиться от липких щупальцев страха, опутавших его, когда он понял, что Дин Жун отравлен — он никогда раньше так не боялся, даже за себя… даже за императора.       Ван Чжи решил, что нужно как можно скорее покончить с этим делом, ещё больше запутавшимся из-за поступивших из столицы вестей. Он напишет Суй Чжоу… нет, лучше Тан Фаню… и попросит выяснить, кто в столице поддерживает связь с сектой Белого Лотоса, и какие интересы у этого человека могут быть в Юйлине.       Ван Чжи, очевидно, снова уснул сидя и, проснувшись поздним утром в своей постели, сообразил, что Цзя Куй отнёс его спящего в его спальню. Он подумал, что мог бы устроиться спать рядом с Дин Жуном, но у того была недостаточно широкая кровать, а Ван Чжи не хотелось доставлять ему неудобства.       Ван Чжи рассчитывал, что в ближайшее время ему удастся немного отдохнуть, и местные власти, занятые делом, не станут отвлекать его от сонного безделья, но он ошибся.       После полудня Мао Лэй явился к нему с сообщением от магистрата Цзю, который с глубокими извинениями за то, что вынужден тревожить губернатора, просил немедленно принять его.       — Что ещё случилось? — с ходу спросил Ван Чжи, когда управляющий пропустил Цзю Люаня в его кабинет. — Что-то срочное и не терпящее отлагательств?       Он вымотался в многодневном походе, сражался с монголами, едва избежал покушения и больше суток не спал, заботясь о Дин Жуне, и ему хотелось хотя бы несколько дней просто отдохнуть. Но он был здесь представителем императорской власти, он находился на службе и не мог лениво отмахиваться от проблем.       Цзю Люань виновато потупил взгляд, очевидно, поняв, что явился некстати, но после небольшой паузы начал рассказывать:       — Надеюсь, ваше превосходительство простит мою дерзость. Вы сами просили держать вас в курсе событий, а сегодня произошло кое-что важное. Управляющий Цун Фусина явился в ямэнь около часа назад и сообщил, что в старом амбаре на дальнем конце их поместья работники обнаружили человека. Он был без сознания, избит просто до полусмерти. Никто не понял, как он туда попал, но возможно, его похитили бандиты, а по дороге ему удалось сбежать. Господин Цун распорядился перенести его в главный дом, и, когда отмыли кровь с его лица, они с управляющим с трудом опознали в нём Люй Бо — слугу господина Суна.       — Того, что исчез недавно после попойки в «Трёх драконах»? — на всякий случай уточнил Ван Чжи.       — Того самого, — подтвердил Цзю Люань, и на его лице при этом отразилось недоумение. — Странное это дело, господин губернатор. Со дня его исчезновения прошло уже больше недели, но ещё позавчера его не было в поместье Цунов. Управляющий поместьем Хэ Сянь регулярно объезжает свои владения, следит, чтобы овцы содержались в хороших условиях и снегопадами не повредило постройки. Так вот, Люй Бо там появился не раньше сегодняшней ночи, и никаких следов, откуда он пришёл, никто не обнаружил. Но это и неудивительно — ночью опять мело…       — У вас всегда здесь такая весна? — хмыкнул Ван Чжи, которому уже надоели эти постоянные метели и серое небо над головой. В столице сейчас уже расцветали плодовые деревья и в воздухе разливался их тонкий аромат…       — Иногда и в четвёртом месяце может пойти снег, — невозмутимо сообщил Цзю Люань и вернулся к делу. — Я собираюсь завтра сам туда поехать, на ферму Цунов. Если вашему превосходительству это всё ещё интересно, присоединяйтесь.       Ван Чжи, конечно же, было интересно. Если хотя бы одну загадку удастся разъяснить, станет понятно, куда двигаться дальше, и нужно ли искать взаимосвязи между исчезновением молодых мужчин и делом Белого Лотоса с фальшивым серебром. ***       Уже сгустились сумерки, когда Ван Чжи, разобравшись с текущим делами в резиденции, заглянул к Дин Жуну.       На столике у кровати Дин Жуна горела свеча, а сам он сидел, оперевшись спиной на мягкую подушку, и изучал какой-то увесистый трактат. Увидев на пороге Ван Чжи, он поспешил подняться ему навстречу, но тот жестом остановил его:       — Не вставай, Дин Жун. Нет необходимости соблюдать все эти церемонии.       Дин Жун с облегчением вернулся на своё место и попытался улыбнуться, скрывая боль в руке, на которую неосторожно опёрся.       — Мне намного лучше, командующий. Думаю, завтра я смогу вернуться к делам.       — Это хорошо, но мне бы не хотелось, чтобы ты перенапрягался. — Ван Чжи украдкой вздохнул, отметив, что его заместитель всё ещё выглядит очень бледным, хотя тёмные тени под глазами почти исчезли.       — Если лежать без дела, я совсем зачахну, — покачал головой Дин Жун и внимательно посмотрел на Ван Чжи. — Вы хотели что-то обсудить со мной, командующий?       — Разве я не могу зайти, чтобы просто узнать о твоём здоровье? — выгнул бровь Ван Чжи, но Дин Жуна нелегко было сбить с толку.       — У вас из рукава торчит краешек письма, а глаза горят азартом, — Дин Жун немного подвинулся, уступая место Ван Чжи, чтобы тот мог присесть рядом с ним. — Расскажете, что здесь произошло, пока я был не в форме?       Ван Чжи усмехнулся и, присев на край кровати, выудил письмо из-за отворота рукава.       — Да уж, тебя не проведёшь. Я получил послание из столицы.       Ван Чжи прочитал его вслух, не упустив в том числе вопросов, не относящихся к Белому Лотосу, и поднял глаза на Дин Жуна.       — Что скажешь?       — Думаю, было бы неплохо заполучить Дун-эр в Западную Ограду. Когда она освоит ещё и боевые искусства, то станет очень ценным работником.       Ван Чжи, не удержавшись, фыркнул:       — Я уже думал об этом. Но я спросил о деле. Получается, что остатки секты продолжают плести интриги, и у них есть свои люди как в столице, так и в нашем дальнем уезде.       — Получается, так, — задумчиво кивнул Дин Жун, и на его лицо набежала тень. — Нужно проверить всех, кто приехал жить в Юйлинь в последние год-полтора.       — Я уже поручил это Цзю Люаню, — сообщил Ван Чжи, аккуратно засунув письмо обратно в рукав. — Ещё я напишу Тан Фаню в столицу, чтобы попробовал вычислить этого господина Лун-цзы. Мне кажется, это кто-то из придворных или приближённых ко двору чиновников. Он использует имя бывшего лидера Белого Лотоса, только наоборот, и как бы намекает на преемственность в секте. Похоже, мы упустили какую-то крупную рыбу, когда решили, что покончили с произволом на монетном дворе в Юньхэ.       Дин Жун выглядел озадаченным и встревоженным.       — Командующий, если преемник Ли Цзылуна действительно существует, он не может не понимать, что Западная Ограда представляет для него угрозу. Вам нужно быть крайне осторожным.       — Хорошо. Я возьму пару солдат, когда поеду завтра к Цун Фусину.       — К Цун Фусину? За город? — удивился Дин Жун. Его глаза говорили «Какого чёрта вы там забыли? Вам что, жить надоело?», но он постарался выразиться корректнее. — В сложившейся ситуации было бы безопаснее не покидать пределы города, хотя и в самом городе лучше иметь охрану.       Ван Чжи хмуро сдвинул брови, будто старался сдержать раздражение. Уже второй человек из тех, кому он доверял, рекомендовал ему сидеть тихо в резиденции и ждать, когда преступники сами по себе растворятся в воздухе.       — Дин Жун, я не могу здесь запереться и прятаться по углам. Чем скорее мы установим истину и разоблачим наших врагов, тем раньше избавимся от угрозы. — Он вдруг сообразил, что Дин Жун вообще не в курсе, почему ему нужно ехать к Цун Фусину, и, смягчив тон, объяснил: — Магистрат Цзю сказал, что нашёлся слуга из лавки Сун Фэя. Его нашли избитым в каком-то сарае у границ поместья господина Цуна. Возможно, он сможет нам рассказать, кто его похитил и почему, и мы узнаем хотя бы, связано ли это с Белым Лотосом или нет.       Дин Жуну не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть.       — Если так, то вы правы, командующий. Но позвольте мне сопровождать вас и взять ещё солдат из гарнизона. Не стоит пренебрегать безопасностью.       — Ты уверен, что сможешь доехать верхом? Примерно пять ли только в одну сторону.       Было очевидно, что Ван Чжи тревожится за своего заместителя больше, чем за себя, но для Дин Жуна подобный вопрос вообще не вставал. Он не может бросить Ван Чжи — тем более, когда тот собирается в довольно опасную вылазку.       — Я справлюсь, командующий. А вы сами? Ваша спина… — голос Дин Жуна прозвучал слегка виновато. — Простите, что не смог позаботиться о вас…       — Нашёл за что извиняться! — фыркнул Ван Чжи и тут же ощутил, что его спина всё ещё нуждается в массаже. — Ты сделал намного больше — спас мне жизнь. Я уверен, что смогу доехать, а если после поездки снова будет болеть — ты знаешь, что делать. Хотя у тебя же ладонь не зажила… — спохватился Ван Чжи и осторожно взял его перевязанную руку своими. — Болит?       — Ноет немного, — смутившись, кивнул Дин Жун, но не нашёл в себе сил отстраниться и высвободить свою руку. — Массажу это не помешает.       Теперь смутился Ван Чжи, будто осознав, что откровенно напрашивается на ответную ласку. Его взгляд упал на обложку книги, которую читал Дин Жун, и он воспользовался возможностью сменить тему.       — История золотодобычи в династии Юань? — удивился он. — Я думал, ты изучаешь местные лекарственные травы…       — Это исследование одного чиновника, служившего здесь больше полувека назад, — покачав головой, серьёзно ответил Дин Жун. — Мао Лэй нашёл его для меня в библиотеке при ямэне. Если верить его автору, Серебряная долина действительно существует, и там ещё должны оставаться большие запасы золота.       — Но почему же тогда долина Серебряная? — удивился Ван Чжи. — И откуда ты вообще узнал?..       — Мао Лэй как-то рассказывал за чашкой чая, что первый хозяин этой резиденции написал научный труд об истории и географии этих мест. Он служил чиновником на границе в эпоху Юнлэ, но впал в немилость, когда монгольская армия в очередной раз разорила Хэтао… А почему долина Серебряная, я и сам не знаю, — пожал плечами Дин Жун. — Пока ещё до этого не дочитал… ***       Планы Ван Чжи на следующее утро едва не поломал посланец из столицы, который помимо письма от Суй Чжоу привёз и официальные бумаги от императорского двора. Он хорошо отоспался в предоставленных ему гостевых покоях и пожелал, наконец, исполнить свою основную задачу — вручить победителям при Вэйнин хайцзы знаки императорской милости. Генералу Вану его величеством был дарован почётный титул Вэйнин бо, а Ван Чжи, отмеченный в императорском указе, как несравненный герой и защитник границы, получил солидную прибавку к жалованью. Будучи евнухом, он не мог рассчитывать на титулы и чины, но Ван Чжи не расстроился. Сам факт признания императором Чэнхуа его военных заслуг много значил для него, не говоря уже о том, что деньги тоже никогда не бывают лишними.       Когда с торжественными церемониями было закончено, время уже перешагнуло за полдень. От души поздравив Ван Юэ с заслуженным титулом, Ван Чжи направился в ямэнь.       — Позвольте мне поздравить ваше превосходительство, — поспешивший навстречу магистрат Цзю выглядел взъерошенным и совсем вымотавшимся. — Его величество наконец-то отметил ваши заслуги!       — Я боялся, что вы уедете к Цун Фусину без меня, — хмыкнул Ван Чжи, ответив небрежным поклоном на поклон главы уезда.       — Боюсь, что сегодня не смогу, — вздохнул Цзю Люань, метнув на губернатора виноватый взгляд. — В гарнизоне пропали документы по закупкам фуража за последние полгода. Похоже, кто-то наглым образом сжёг все бумаги, чтобы не осталось улик. Я уже опросил кое-кого, но комендант Фань и командир Ин, как назло, с утра поехали на соседнюю заставу… Боюсь, без них дело не продвинется, а мне нужно всё выяснить по горячим следам.       — Думаете, это как-то связано с убийством? — догадался Ван Чжи.       — Практически не сомневаюсь, — кивнул Цзю Люань. — Этот бедолага Чун Цяо слишком много знал… Возможно, решился на шантаж… А теперь ни его самого, и никаких бумаг не осталось, но я докопаюсь до истины. — Он на мгновение задумался и вскинул взгляд на Ван Чжи, терпеливо дожидавшегося его решения по запланированной поездке. — Ох, простите, господин губернатор, я увлёкся этим делом!.. Я отправлю в поместье Цунов врача, чтобы позаботился о раненом слуге, и стражника для охраны.       — Мы с советником Дином тоже поедем, — сказал Ван Чжи, коротко переглянувшись с Дин Жуном. — Возьмём в сопровождение солдата из гарнизона. Думаю, его и вашего стражника будет достаточно. Хорошо бы, это был Бай Цзао.       — Бай Цзао как раз сейчас допрашивает солдат в особняке коменданта, — с искренним сожалением сообщил Цзю Люань. — Отозвать его?       — Нет. Нам сгодится любой, — Ван Чжи заметил, что за спиной магистрата маются двое крепких парней, сменившихся с караула, и кивнул в ту сторону. — Хоть кто-то из этих.       — Вэнь Лун! Ду Чэнь! — магистрат Цзю повернулся к своим служащим. — Кто из вас не слишком устал, чтобы сопроводить его превосходительство и доктора Чжао в поместье Цунов?       Вэнь Лун вызвался первым:       — Без проблем, господин Цзю. А братцу Ду нужно спешить домой, у него там жена молодая! — хохотнул он и двинул локтем в бок смутившегося товарища.       — Тогда так и решим, — согласился Ван Чжи. — Через полчаса ждём вас с доктором у восточных ворот.       Дорога заняла чуть больше времени, чем они рассчитывали. Ещё недавно плотный, утоптанный лошадиными копытами и колёсами повозок, снег слегка подтаял, превратившись в распутицу. Серое небо над головой хмурилось, будто обещая новый снегопад.       У ворот поместья семьи Цун их встретил управляющий Хэ Сянь и очень обрадовался, что с ними прибыл и доктор Чжао.       — Боюсь, тому парню с каждым часом становится хуже. Он бредит и всё время повторяет «золото» и «монголы»… А что же господин Цзю? Он не приехал с вами?       — Магистрат Цзю слишком занят в городе, — снизошёл до объяснений Ван Чжи. — Пойдёмте скорее в дом. Я хотел бы поговорить с господином Цуном.       По дороге в главный дом Ван Чжи велел Дин Жуну пойти с доктором и по возможности применить свои медицинские знания, а заодно самому постараться разобраться в происхождении травм, полученных слугой. Сам же он раскланялся с хозяином поместья и принял его приглашение на чай.       — Как хорошо, что господин губернатор сами приехали, — почтительно проговорил Цун Фусин после второй чашки терпкого ароматного напитка. — Наверняка господин Дин всё вам рассказал о моей беде. Ни дня не проходит, чтобы я не выходил на дорогу и не ждал, что мой сынок вернётся… — Он горестно вздохнул, но прежде, чем Ван Чжи собрался ответить словами сочувствия, продолжил: — Вот этот парень, Люй Бо, угодил к монгольским разбойникам. Мы неплохо его знали, он всегда помогал нам с сыном разгружать товар, который мы привозили его хозяину. Его, похоже, пытались захватить в плен… Может, и Юйтянь мой тоже там, но ему не удалось сбежать?.. Я пытался выспросить у Люй Бо, куда их увели, но вы же видели — он так избит, что душа еле держится в теле. Только твердит про монголов, какое-то золото и карту…       — С нами приехал доктор Чжао, — сообщил хозяину Ван Чжи. — Он постарается помочь Люй Бо, если ему ещё можно помочь. Где вы его обнаружили?       — Мой управляющий покажет вашим людям. — Господин Цун снова вздохнул и внезапно резко наклонился к Ван Чжи и прошептал ему прямо в ухо: — Господин губернатор, я нашёл эту карту! Карту золотых приисков на севере.       Ван Чжи стоило больших усилий сохранить на лице невозмутимость.       — Вы нашли карту Серебряной долины, господин Цун? Она была у Люй Бо с собой?       — Если бы!.. — Гримаса горя и недоумения исказила лицо хозяина поместья. — Я нашёл её в телеге, с которой Юйтянь ездил в город продавать шерсть в тот самый день. Господин Цзю велел своим людям пригнать телегу в поместье, и я стал разбирать пустые мешки. Ведь как бы там ни было, жизнь продолжается, и дело должно идти своим чередом. Я обещал Сун Фэю ещё две партии шерсти… Но это не относится к делу. — Цун Фусин сунул руку за пазуху и вытащил помятый лист старой пожелтевшей бумаги. — Она лежала почти на дне телеги, между свёрнутыми мешками. Клянусь, я никогда не видел её у Юйтяня, и никогда он при мне не упоминал это место… Это проклятое место!       Ван Чжи слушал, не перебивая. То обстоятельство, что в вещах сына обычного торговца, каких немало в этих краях, обнаружилась старая карта, ведущая к заброшенным золотым приискам, открывало новые направления в расследовании. Получил ли её Цун Юйтянь незаконным путём или где-то случайно нашёл, он превратился в мишень для людей, использующих прииски для нелегальной добычи драгоценного металла. Если верить слухам, добытым стражником Бай Цзао в трактире, там хозяйничает монгольская банда, а если сопоставить это с тем, что у монгольских родственников господина Юна карманы всегда набиты золотом…       — Не верю, что мой сын мог где-то украсть эту карту, — долетел до Ван Чжи скрипучий голос господина Цуна. — Но если бандиты узнали, что карта как-то оказалась у него, и похитили его, то почему он не отдал им? Почему у меня не потребовали её как выкуп?..       — Если карта действительно ведёт в долину, где нелегально добывают золото и держат пленников, мы с магистратом Цзю разберёмся в этом деле, — заверил Ван Чжи и протянул руку над столом. — Я могу её забрать?       — Конечно, ваше превосходительство, — Цун Фусин с готовностью протянул ему карту и отдёрнул руку, будто старая бумага жгла его огнём. — Вы ведь спасёте Юйтяня, да? Если его там прячут?       — Конечно, господин Цун. — Ван Чжи почти не покривил душой, потому что теперь эта версия событий казалась ему совершенно реальной. — Жаль, конечно, что Люй Бо не в состоянии рассказать нам свою историю, но мы вернёмся в Юйлинь и в ближайшее время организуем вылазку в эту долину с солдатами генерала Вана.       Упоминание имени генерала, казалось, немного успокоило хозяина поместья, и он почтительно поклонился Ван Чжи, опустив к полу вспыхнувшие надеждой глаза.       Заверив Цун Фусина, что сделает всё возможное, Ван Чжи вышел во двор и обнаружил там Дин Жуна и стражника, нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу.       — Ну что? — спросил он у своего заместителя.       — Мы с доктором Чжао осмотрели Люй Бо. Он сильно избит, у него переломаны рёбра и рука, и большая шишка на затылке. Из-за травмы головы он до сих пор не пришёл в сознание, и думаю, будет лучше, если доктор Чжао какое-то время ещё останется здесь.       Ван Чжи кивнул, соглашаясь:       — Да, и солдат тоже пусть останется, на всякий случай. Не думаю, что люди, от которых сбежал Люй Бо, будут искать его здесь, но присутствие охраны успокоит хозяев поместья. А мы возвращаемся в Юйлинь. Мне нужен генерал Ван.       Стражник Вэнь Лун бросил взгляд на темнеющее на востоке небо и слегка поёжился:       — И хорошо бы поторопиться, ваше превосходительство. Скоро начнёт смеркаться, а до города часа два езды.       — Похоже, снегопад будет, — нахмурившись, произнёс Цун Фусин, вышедший проводить гостей. — Возможно, вам лучше остаться и переночевать здесь, господа? В доме найдутся комнаты для гостей.       Ван Чжи переглянулся с Дин Жуном, который задумчиво хмыкнул, явно оставляя вопрос на его усмотрение, и повернулся к стражнику.       — Вэнь Лун, ты здесь местный. Как считаешь, успеем вернуться до снегопада?       — Если отправимся прямо сейчас и не будем задерживаться в пути — как раз до темноты и до метели успеем. Если что, я знаю дорогу и не заблужусь даже в буран.       Его спокойная уверенность окончательно убедила Ван Чжи, и он кивнул Вэнь Луну, велев привести лошадей.       Цун Фусин неодобрительно покачал головой, но не стал спорить.       — Да хранит вас небо, господа. Надеюсь, вам поможет то, что я передал господину губернатору. ***       Всадники преодолели примерно половину пути до Юйлиня, когда вслед за мощными порывами ветра на долину обрушилась пурга. Вокруг сразу резко потемнело, колючий снег стеной отгородил путников от окружающего мира, и дорога исчезла в круговерти снежных вихрей.       — Совсем как в Хух-Хото, — проворчал Ван Чжи, плотнее кутаясь в подбитый мехом плащ. — Надеюсь, мы не собьёмся с дороги.       Он уже попадал в подобную снежную бурю во время похода к Вэйнин хайцзы, но тогда рядом была целая армия закалённых местной природой солдат под командованием Ван Юэ, и они точно знали направление.       — Постарайтесь не отставать, господин губернатор! — послышался откуда-то справа голос Вэнь Луна. — Держитесь за мной, а если потеряете путь, никуда не сворачивайте и всё время двигайтесь прямо. Скоро увидите огни на привратной башне.       Стена снегопада ещё уплотнилась, и уже в четырёх шагах впереди не было видно ничего, кроме сплошного белого полога метели.       Ван Чжи окликнул слегка отставшего Дин Жуна:       — Не спи, а то превратишься в сугроб! Ты видишь спину Вэнь Луна?.. И я не вижу. Он сказал, нужно держаться прямо.       Дин Жун поторопил коня, с трудом прорывавшегося по снежной целине, и догнал Ван Чжи.       — Мне кажется, мы немного отклонились от дороги, командующий. — Голос Дин Жуна звучал глухо сквозь ледяные порывы ветра, но оставался спокойным. — Вы уверены, что Вэнь Лун сам не ошибся в этом буране?       — Чёрт его знает, — проворчал Ван Чжи, тщетно вглядываясь в расстилающуюся со всех сторон снежную завесу. — Нужно двигаться дальше. До Юйлиня осталось не так уж далеко.       — Если перепутаем направление, можем забраться далеко в степь, а там и замёрзнуть немудрено. — Дин Жун снова пришпорил коня, заставляя его двигаться дальше, навстречу ветру и метели. — Здесь недалеко должна быть пастушья хижина. Хорошо бы переждать там бурю. Но где же Вэнь Лун? Он точно должен знать, где она.       — Вэнь Лун! — их голоса утонули в завывании ветра. — Вэнь Лун!..       — Он наверняка не заблудится, он же местный, знает здесь каждый куст, — устав кричать, буркнул Ван Чжи. — Должно быть, уже греется в караулке. А вот мы, похоже, всё-таки сбились с пути.       Дин Жун огляделся, привстав в стременах.       — Стойте, командующий. Вот там, чуть впереди. Видите?       — Ни черта не вижу. Одни сугробы.       — Тот тёмный силуэт, — объяснил Дин Жун, указав рукой вперёд и немного в сторону. — Это постройка, и до неё меньше четверти ли.       Немного взбодрившись перспективой укрыться от бури под крышей хижины, Ван Чжи заставил коня шагать вперёд, утопая в снегу, доходившем ему уже до середины пясти .       Пряча глаза от встречного ветра и почти потеряв счёт времени, путники с трудом преодолели расстояние, отделявшее их от низкого деревянного строения, возвышавшегося среди пурги. Поначалу казалось, что хижина совсем близко, но ноги лошадей увязали в снегу, снежные вихри налетали со всех сторон, будто стараясь дезориентировать их, и четверть ли превратилась в бесконечную дорогу в бескрайнем белом тумане.       Наконец, Дин Жун спрыгнул с коня возле невысокой постройки с покосившейся крышей. Лошадь негромко заржала, почуяв близкий отдых, и Дин Жун, потрепав её по холке, поспешил к Ван Чжи, чтобы помочь ему спешиться. Он сразу почувствовал, какие холодные у того руки, хотя и сам порядком замёрз.       — Командующий, идите скорее в дом, укройтесь от ветра. Я сейчас поставлю лошадей под навес и присоединюсь к вам.       Ван Чжи, проваливаясь в снег, побрёл в хижину, так удачно построенную местными пастухами примерно на полпути от города до ближайшего жилья. Он обнаружил там очаг, в котором были сложены дрова, и попытался разжечь огонь. Озябшие пальцы почти ничего не чувствовали, и ему удалось высечь искру из огнива только с третьей попытки.       Дверь позади него распахнулась, и вместе со снежным зарядом, в дом вошёл Дин Жун.       — Иди скорее к огню! — позвал Ван Чжи. — Нам обоим нужно согреться.       Дин Жун подошёл ближе, обследовал грубый стол, приставленный сбоку к очагу, и обнаружил там котелок и большую глиняную гайвань. Он вернулся к двери, зачерпнул на улице снега и поставил котелок на огонь.       — Я заварю чай, а тем временем комната немного прогреется. Боюсь, эта метель не закончится до утра, и нам лучше переждать её здесь, командующий, а утром вернуться в город.       Ван Чжи согласно кивнул. За маленьким тусклым окном мельтешили в неистовом танце снежинки, но в хижине ярко горел огонь, и аромат свежего чая навевал мысли о домашнем уюте.       Дин Жун протянул ему гайвань, задержав на пару секунд в озябших ладонях, чтобы хоть чуть-чуть согреться.       — Командующий, выпейте чаю. Ваш любимый лунцзин.       — Ты что, таскаешь его с собой у седла? — удивился Ван Чжи, с наслаждением обнимая ладонями горячую глиняную чашу. — Как хорошо, Дин Жун… Садись скорее к огню.       Дин Жун послушно сел на толстую циновку рядом с Ван Чжи и набросил ему на плечи свой плащ. Меховой плащ Ван Чжи уже лежал поверх циновки, и сидеть на этом импровизированном ложе было на удивление тепло.       Ван Чжи втянул носом аромат, несколько раз отхлебнул чаю, блаженно улыбнулся и протянул чашу Дин Жуну.       — Держи. Тебе тоже нужно согреться.       Дин Жун не стал отказываться, чувствуя, что основательно продрог на ветру. Ван Чжи оставил ему ровно половину, разделив по-братски ценный ресурс.       Чай был крепким и горячим, он, казалось, согревал не только тело, но и душу, и Дин Жун, подержав немного чашу в ладонях, осторожно пригубил, будто стараясь запомнить все оттенки этого вкуса. Ему вдруг подумалось, что Ван Чжи всего несколько мгновений назад так же касался губами этой гайвани, пил и сонно улыбался, и кажется, за морем в Японии это называется «косвенный поцелуй» — когда двое пьют из одного сосуда, как бы касаясь губ друг друга через чашу-посредника. Эта несвоевременная мысль заставила его щёки вспыхнуть, и Ван Чжи тут же заметил это и встревоженно спросил:.       — Дин Жун, ты не простудился? Какой-то румянец у тебя странный. Не хватало ещё заболеть из-за этого чёртового расследования.       — Всё в порядке. Просто чай горячий.       Дин Жун опустил глаза, молясь, чтобы Ван Чжи не докапывался дальше. Зная проницательность командующего, он бы не удивился, если бы был разоблачён на месте. Интересно, знает ли Ван Чжи про тот японский обычай?..       Он допил чай и поставил чашу на пол.       — Что ты думаешь об этой карте, Дин Жун? — долетело до него сквозь собственные мысли и завывание метели за окном. — Она принадлежит монголам, и Цун Юйтянь случайно завладел ею, за что и был похищен и обращён в рабство? И теперь он моет там золото, в этой долине?..       — Это звучит настолько невероятно, что может оказаться правдой, — отозвался Дин Жун, заставив себя не думать о том, как близко к нему сидит Ван Чжи, укрывая их обоих одним плащом.       — Позову генерала Вана выбраться в новый поход, — устало усмехнулся Ван Чжи. — Если в землях Хэтао добывают золото, это золото должно принадлежать его величеству, а не каким-то бандитам.       Дин Жун согласно кивнул, чувствуя, что от окутавшего его тепла и горячего чая его начинает клонить в сон.       — Интересно, кто-нибудь из города будет нас искать? Или у нас есть время спокойно отдохнуть, пока не закончится буран? — пробормотал Ван Чжи и сонно склонил голову на плечо Дин Жуну. — А этот Вэнь Лун — он нарочно нас завёл в эту бурю? Он был в числе подозреваемых у магистрата Цзю… Дин Жун, тебе не кажется странным, что он сам напросился нас сопровождать?       Голос Ван Чжи звучал всё слабее, и Дин Жуну показалось, что тот уснёт раньше, чем закончит свой вопрос.       — Мне кажется, что такие вещи лучше выяснять на свежую голову, командующий, — всё же откликнулся он и осторожно обнял Ван Чжи за талию, чтобы тому было удобнее дремать у него на плече. — Спите. Утро вечера мудренее.       Ван Чжи что-то проворчал сквозь сон, но Дин Жун понял из этого ворчания, что его действия вовсе не осуждаются. Ему позволено обнимать Ван Чжи. Это ощущение было таким новым и таким невероятно захватывающим, что Дин Жун почувствовал благодарность к суровой северной погоде, которая привела их ночью в этот островок уюта и тепла.