Тайна Серебряной долины

      Вернувшись в губернаторскую резиденцию, Дин Жун не находил себе покоя и молчаливым призраком мерил шагами коридор, пока Цзя Куй наконец не обругал его и утащил на кухню.       — Никакого толку не будет от того, что ты так изводишься, — буркнул Цзя Куй, наливая ему чаю. — Ты и так сделал всё, что мог, чтобы уберечь нашего командующего. Кто мог предположить, что эти ублюдки такие хитрые! Пей чай, и пирожки тоже ешь, а то свалишься без сил и не сможешь влезть в седло.       Дин Жун неохотно жевал пирожки, которые приготовил для них Мао Лэй, и совсем не ощущал их вкуса. Все его мысли были о Ван Чжи, и он не мог смириться с такой ситуацией, когда командующий в беде, а он сидит на уютной кухне и распивает чай, как в любой обычный день.       — Думаешь, это были монголы? — неожиданно спросил Цзя Куй, на аппетите которого не сказались никакие катастрофы.       — Стрелы были монгольские, и незадолго до нападения в тех местах видели всадников в монгольских одеждах, — заметил Дин Жун, с готовностью оторвавшись от унылого ужина. — Но я не думаю, что это действительно монголы. Всё на них указывает, но как тогда быть с фальшивым письмом якобы от генерала Вана? Простые бандиты до такого бы не додумались.       — Верно, — согласился Цзя Куй после короткого раздумья. — Мне кажется, что исполнители похищения действительно принадлежат к монгольской банде, а вот те, кто стоит за ними…       — Мы снова упираемся в Белый Лотос и его главарей, но у нас недостаточно информации, чтобы их вычислить. — Дин Жун допил чай и снова принялся мерить шагами пространство, теперь уже на просторной кухне, посередине которой стоял стол.       Цзя Куй не стал насильно усаживать его обратно, видимо, понимая, что на ходу тому думается лучше.       — Слушай, а куда делся тот слуга, что принёс письмо? — Дин Жун внезапно остановился напротив Цзя Куя и вскинул на него вопросительный взгляд. — Он наверняка должен знать человека, который дал ему послание, а возможно, и сам является сообщником похитителей.       Цзя Куй хмыкнул:       — А ведь мы все про него забыли! Мао Лэй же говорил, что он остался в Юйлине, потому что не смог сразу отправиться в обратный путь.       Лицо Дин Жуна слегка просветлело, его глаза вспыхнули надеждой.       — Нужно допросить его! Я иду в ямэнь, наверняка магистрат Цзю всё ещё сидит там со своими бумагами.       — Но ведь ночь уже, — засомневался Цзя Куй, но всё же последовал за товарищем. — Дин Жун, я с тобой. Даже если не застанем там магистрата, кто-нибудь из дежурных стражников поможет нам разыскать этого слугу.       Цзю Люань оказался на месте. Он отложил в сторону бухгалтерские книги, которые внимательно изучал, делая в них пометки, выслушал доводы Дин Жуна и сразу с ним согласился. С досадой хлопнув себя по лбу, он вызвал стражника Бай Цзао, вторые сутки без перерыва дежурившего в ямэне, и распорядился привести старого Ши Чэна из поместья Цзоу, который, по словам управляющего Мао, ещё не покинул город.       Слуга, которого посреди ночи вытащили из постели на постоялом дворе, был явно напуган и повалился на колени перед главой уезда, едва стражник втащил его в кабинет.       — Господин Цзю, помилуйте! Пощадите ничтожного слугу… Я и так уже наказан небесами до самой смерти.       — Ши Чэн, кто дал тебе письмо, которое ты передал губернатору Вану? — стараясь сохранять хладнокровие, спросил Цзю Люань. Он бесконечно устал от лжи и измен, подстерегавших на каждому шагу, и был намерен выяснить истину, чего бы это ни стоило. — Ты стал соучастником убийства и похищения, и если не выдашь своих подельников, закончишь свои дни на плахе.       — Я не могу вам сказать, господин Цзю. — Лицо старика Ши исказила гримаса отчаяния, и он склонился лбом до самого пола. — Лучше убейте меня, мне всё равно нет смысла жить дальше после того, что я сделал.       — Что ты сделал? — чувствуя, что готов сорваться, Цзю Люань отбросил в сторону протокол допроса и встал рядом с Дин Жуном и Цзя Куем, молча обвиняюще смотревшими на слугу.       — Я… только хотел спасти своих детей… мою дочь и сына… Их похитили бандиты и потребовали, чтобы я передал то злосчастное письмо. Я не желал зла господину губернатору!.. Но я не смел их ослушаться…       — Ты действительно служишь в поместье Цзоу? — спросил Дин Жун, слегка отстранив магистрата Цзю. Он протянул руку слуге и почти насильно поднял его с колен. — Если твоя вина лишь в том, что слишком боялся за жизни родных, то ты ещё можешь заслужить прощение. Только скажи нам, кто заставил тебя сделать это. Имя, приметы, как эти люди тебя нашли — всё, что знаешь.       — Но они всё ещё в плену! — с болью в голосе вздохнул Ши Чэн. — Если я скажу вам, то их убьют, и я никогда больше не увижу мою прекрасную доченьку и моего младшего сына… Тот человек прямо сказал мне, что я не должен ничего говорить в ямэне, даже если меня будут пытать.       — Ты его знаешь? Кто-то из давних знакомых?       — Нет! — отшатнулся слуга. — Это… это бандит. И он убьёт мою семью, если я осмелюсь что-то рассказать.       — Во-первых, он не узнает, что ты рассказал, — успокаивающе проговорил Дин Жун, хотя в его душе клокотали страсти. — В ямэне больше нет предателя, от которого бандиты получали информацию. А во-вторых, они в любом случае всех убьют, чтобы не оставлять свидетелей. Единственный способ попытаться их спасти — это рассказать нам о том, кто тебя шантажировал и помочь отыскать его раньше, чем он поймёт, что мы вышли на его след.       — Подумай хорошо, Ши Чэн, — добавил магистрат Цзю, оценив тактику Дин Жуна. Конечно, в крайнем случае можно было пытками вырвать признание из уст этого человека, но кто мог поручиться, что тот не солжёт ради своих детей. — Только уничтожив преступников, мы сможем защитить твоих близких.       Глаза несчастного отца метались между двумя чиновниками в полной растерянности. Казалось, он не знал, какое из двух зол выбрать.       — Помоги нам, и мы поможем тебе, — негромко сказал Дин Жун, почти не отдавая себе отчёта, что повторяет любимую фразу своего командующего. — Мы освободим заложников, но для этого нам нужно знать, кто их похитил.       — Бандит, — бессильно повесив голову, повторил Ши Чэн и после долгого напряжённого молчания заговорил: — Я действительно не знаю его, господа. Я служу в поместье Цзоу вот уже тридцать лет, и всегда честно исполнял свои обязанности. Моя дочка и младший сын нашли работу в городе, поэтому мы стали видеться намного реже, чем раньше… И вот, два дня назад, когда я как раз ехал в Юйлинь, чтобы их повидать, меня остановил не доезжая ворот какой-то человек, с виду вполне приличный, и сказал, что они… что их похитили бандиты, и если я не сделаю то, что он от меня потребует, то больше никогда не увижу их живыми.       — Как он выглядел? — вставил наводящий вопрос Цзю Люань, когда старик на миг остановился, погрузившись в тягостные воспоминания.       — Молодой ещё. Пониже вас. Широкое лицо и усики такие узкие, как у солдат когда-то было в моде…       — Он не монгол? Говорил без акцента?       — Он точно не монгол, — слуга устало вздохнул. — Он похож на солдата из гарнизона господина Фаня, вот что я вам скажу. Но если это был солдат — то как он мог спутаться с такими негодяями?       — Это дезертир, — сказал Дин Жун, уже догадавшись, что за фигура постоянно встречается им на пути. — Он сбежал с заставы Шэньму — я ведь рассказывал вам, магистрат Цзю, — и прибился к монголам, которые добывают золото. Его зовут Бан Шунь, и думаю, мы с Цзя Куем узнаем его сразу, если увидим. Но эта информация никак не поможет нам отыскать губернатора.       — Как не вовремя уехал генерал Ван! — заметил Цзю Люань и перевёл взгляд со слуги, стоявшего перед ними в покаянной позе, на Дин Жуна. — И что нам делать с этим бедолагой, советник Дин? Он вроде бы способствовал похищению, но он скорее сам жертва, а не преступник.       — Делайте, что хотите. — В голосе Дин Жуна прозвучали усталость и глубокое разочарование. — Вы здесь глава уезда, вам и решать. Можете вообще отпустить.       — А знаете, я так и сделаю! — Цзю Люань хитро прищурился и повернулся к слуге. — Убирайся вон, Ши Чэн, от тебя всё равно никакого толку. Будет лучше, если ты вернёшься в поместье к господину Цзоу, а дальше мы тут сами разберёмся. И не бойся за своих родных — я, кажется, знаю, куда их всех уводят похитители. Мы спасём их, но сначала вернём нашего губернатора.       Когда слуга, не веря своим ушам, слегка покачиваясь вышел из кабинета, Цзю Люань выглянул во двор и подозвал дежурного:       — Бай Цзао, организуй за ним слежку, но только осторожно. Наши противники не должны догадаться, что мы пытаемся схватить их за хвост.       — Слушаюсь.       Стражник кивнул и тенью растворился в ночи, освещаемой только светом фонарей у ворот ямэня. ***       Тёмный коридор осветился всполохами факелов, и тяжёлый замок на двери лязгнул, открывая доступ в подвал двум крепким парням в монгольской одежде. Следом за ними в темницу вальяжно зашёл ещё один человек, и Ван Чжи, украдкой скосив на него взгляд из-под полуопущенных ресниц, увидел, что нижняя часть его лица скрыта чёрным платком. Он скрывает своё лицо — но почему? Разве не всё равно, если пленника в любом случае убьют, и он уже никому не сможет рассказать его приметы?      Таинственный господин молча кивнул в сторону Ван Чжи, и один из монголов подошёл к нему, на миг присмотрелся к привалившейся к стене фигуре и, резко схватив его за локоть, дёрнул вверх, заставляя подняться. Ван Чжи едва не вскрикнул, но упрямо стиснул зубы, решив, что не доставит удовольствия своим похитителям видеть его боль.       — Хозяин, я же говорил вам, что он очухается, — сказал монгол с грубым гортанным акцентом, но всё же по-ханьски, из чего Ван Чжи заключил, что тот, к кому он обращался — наверняка подданный его величества Чэнхуа.       Тот, кого назвали «хозяином», удовлетворённо кивнул, подошёл ближе и некоторое время молча разглядывал Ван Чжи, которого крепкая хватка монгола удерживала от любых попыток сопротивляться. А впрочем, сейчас в любом случае было не время сопротивляться — раньше, чем он выяснит, кто и зачем его похитил.       Наконец, устав сверлить взглядом пленника, «хозяин» негромко хмыкнул и обратился к нему, явно стараясь приглушить свой голос:       — Куда ты дел карту, щенок? Тебя же просили взять с собой карту.       — Меня просил об этом обманщик, подделавший письмо, — негромко хмыкнул в ответ Ван Чжи. — Она в надёжном месте, и вам до неё не добраться.       — Это неправильный ответ. — В голосе тюремщика послышалась угроза. — Не думай, что твоя должность и положение помогут тебе спастись. Если хочешь остаться в живых — расскажи нам, где карта Серебряной долины, которая тебе не принадлежит. А если не скажешь — будешь умирать долго и мучительно.       В общем-то, ничего нового. Ван Чжи даже испытал разочарование, услышав эти угрозы. Он ожидал чего-то более зловещего, а оказалось, что всё опять упирается в деньги.       — Всё, что находится в Империи Мин, принадлежит его величеству, — спокойно возразил он, будто обсуждал дела в своём кабинете. — Если вам нужна карта, сначала докажите, что имеете на неё права. И как я могу быть уверен, что вы не убьёте меня позже, когда я расскажу вам, как получить карту обратно? Я же не такой идиот, чтобы верить тем, кто убивает людей направо и налево.       — Поторговаться хочешь? — ухмыльнулся его оппонент, и Ван Чжи даже под чёрным платком рассмотрел эту хищную усмешку. — А нечего тут торговаться. Лучше признавайся, у кого карта — у юного законника Цзю? У ленивого борова Фань Чжуна? У твоего помощника, который ни на что не годится?.. Может быть, они согласятся выкупить тебя за этот кусок старой бумаги?       — Никто из них не знает, где карта, — немного помолчав, качнул головой Ван Чжи. — И вряд ли кто-то поведётся на такую уловку. Всем известно, что заложников убивают после получения выкупа. Поэтому лучше вернуться к вопросу, какими будут мои гарантии.       — Гарантии? — мужчина в чёрном платке демонстративно расхохотался. — А ты сейчас точно в том положении, чтобы спрашивать о гарантиях, сопляк? Ты сдохнешь в этом подвале, тебя никогда здесь не найдут, и твой император в столице скоро назначит нового губернатора, более умного и сговорчивого. Твоя судьба теперь зависит не от него, а от меня. Только мне решать, как и когда ты умрёшь, и сколько будешь страдать перед этим. Ты ведь знаешь, как можно замучить человека, что он даже родную мать предаст, а не то что какого-то там императора! Но я могу быть снисходительным, если ты решишь сотрудничать.       — Это что, предложение доли в вашем деле? — не удержался Ван Чжи. — Золотом из долины или фальшивым серебром? Сколько, по-твоему, стоит императорский чиновник?       — Ах ты ублюдок! — рыкнул в ответ тюремщик, мотнув головой, и монгол, державший Ван Чжи, жёстко хлестнул его по лицу.       Ван Чжи успел зажмуриться, и лишь почувствовал, как вспыхнула болью щека от резкой пощёчины.       — Ты, конечно, не согласишься. Героя из себя будешь строить. — Голос противника снова зазвучал приглушённо и насмешливо, но было видно, что тот с трудом сдерживает злость. — Евнух Ван не берёт взяток, да? Евнух Ван честно служит Империи? Но евнух Ван далеко не бессмертен. Не надейся, что тебя выручат люди из ямэня, они для этого слишком тупы, да и на генерала Вана не стоит рассчитывать. В отличие от тебя, он не помчится на выручку аж из самого Датуна. Так что, подумай хорошенько, щенок.       — Не имеет смысла. Вы всё равно меня обманете.       Ван Чжи понимал, что спокойствие в его голосе бесит противника, но не видел повода, чтобы принять его игру. Он говорил, как есть — похитители действительно обманут его и убьют, даже если он согласится на все их условия и отдаст не только карту, но и всю казну уезда Юйлинь. Так какой смысл сейчас унижаться? Не лучше ли попробовать что-нибудь выяснить, пока есть такая возможность, и враг считает его проигравшим неудачником?       — Может, лучше пусть ваш лазутчик Вэнь Лун сам пошарит где-нибудь в городе? — вкрадчиво спросил Ван Чжи, внимательно следя за реакцией противника. — Или он способен только подслушивать под дверью, как вороватая служанка?       В глазах тюремщика мелькнуло раздражение… и испуг. Ван Чжи понял, что тот не ожидал, что его шпион в ямэне может быть разоблачён и губернатору известна его истинная роль.       — Заткнись! — снова сорвался тот и, приблизившись ещё на шаг, грозно навис над Ван Чжи, будто собираясь ударить. Он был выше примерно на пару цуней, широк в плечах, от него пахло жареным луком и лошадьми, и Ван Чжи непроизвольно отметил эти факты. Они могут пригодиться для опознания, если… нет, когда ему удастся выбраться из этой западни.       — Хозяин!.. — неожиданно удержал его второй монгол, до этого молча стоявший у него за спиной.       Тот неохотно повернулся, и монгол что-то быстро зашептал ему в ухо. Хозяин раздражённо кивнул, с трудом справляясь с кипевшим в нём гневом.       — Ладно, согласен. — И снова обратился к своему пленнику: — В общем, подумай тут до утра, щенок. Если не скажешь добровольно, всё равно никуда не денешься. Завтра приедет парень, который знает толк в пытках, запоёшь у него не хуже соловья. А пока получи аванс, чтоб думалось лучше.       Он коротко мотнул головой, давая знак своим приспешникам, и вышел в коридор. Оставшиеся в камере монголы с притворной ленью подошли к Ван Чжи и принялись избивать его по рёбрам, прижав к холодной стене подвала. Он не успел закрыться, да и что он мог сделать против двоих бандитов, привыкших к трактирным дракам? Только сжать зубы и терпеть, не давая им повода лишний раз позлорадствовать.       Напоследок один из монголов крепко впечатал его в стену и выругался на родном наречии.       Ван Чжи молча сполз на пол, из последних сил стараясь удержать уплывающее сознание, и услышал тяжёлые шаги и лязг металла — его тюрьма закрылась.       Он несколько минут — а может, намного дольше — сидел, прислонившись к холодной каменной стене и борясь с навалившейся слабостью. Если и дальше так пойдёт, через несколько дней на нём не останется живого места, а никакого плана по спасению так и не пришло ему в голову. Только рассчитывать на Дин Жуна и Цзя Куя и молиться небесам, чтобы они не слишком тянули. И раскручивать, раскручивать этого тюремщика на неосторожные признания… ведь тот не умел владеть собой и мог наговорить лишнего в гневе. Ван Чжи уже понял это и мог бы воспользоваться для получения сведений… если, конечно, будет в состоянии физически вести с ним какие-то дискуссии.       Запах лука и лошадей… Повозки на постоялом дворе и незамысловатая кухня… «Три дракона»? Фу Лай? — пришло в голову Ван Чжи, когда он наконец сумел отползти на солому, набросанную в углу, и укрыться плащом. Да, вполне возможно. По росту и комплекции подходит, а голос… нужно будет заставить его сорваться, чтобы услышать его истинный голос… Но лучше, чтобы его просто схватили на месте преступления стражники ямэня.       Ван Чжи попытался дотянуться до кувшина с водой, но боль во всём теле заставила его отказаться от этого намерения, и он просто свернулся под плащом, надеясь, что ему удастся уснуть. Всё же, хорошо, что карта долины спрятана в надёжном месте. И было бы ещё лучше, чтобы Дин Жуну хватило рассудительности не отдать её в качестве выкупа — если у похитителей хватит наглости потребовать выкуп. ***       Едва забрезжил рассвет, Дин Жун уже седлал коня, чтобы продолжить поиски. Вчера они с Цзя Куем потратили целый день, чтобы добраться до отдалённого поместья у реки, где год назад обосновались монгольские разбойники, но там было пусто.       Если бы Дин Жун сам не слышал от солдата, выжившего при нападении монголов, что похитители собирались спрятать Ван Чжи в каком-то поместье, он бы решил, что нужно снаряжать отряд в Серебряную долину. Но до долины было довольно далеко, солдат в гарнизоне осталось мало, и комендант Фань отнёсся к такой идее совсем не благосклонно. Он предпочёл бы дождаться возвращения главнокомандующего, а пока сосредоточиться на окрестностях города.       Фань Чжун сказал, что на юг от Юйлиня, примерно на расстоянии двадцати ли, есть ещё одна брошенная усадьба в неплохом состоянии. Когда-то его солдатам пришлось там заночевать по дороге из столицы провинции.       Ухватившись за эту информацию, Дин Жун первым делом направился в ямэнь, чтобы выяснить у магистрата Цзю точное расположение этого объекта.       Цзю Люань, несмотря на ранний час и позднее вчерашнее бдение, уже сидел в своём кабинете, сосредоточенно изучая какие-то бумаги и перепроверяя расчёты.       — Примерно двадцать ли в сторону Мичжи, — кивнул он в ответ на предложение Дин Жуна, что нужно проверить и это место. — Поместье принадлежало семейству Цинь, но они все уехали в Сиань, давно уже, лет пять назад. Изредка туда наведываются нанятые слуги, чтобы поддерживать дом в приемлемом состоянии, но зимой там никого не бывает. Так что, можно рассмотреть как вариант.       — Тогда мы сейчас поедем, — кивнул Дин Жун. — Это совсем в другой стороне от места нападения, но ведь солдат вчера чётко сказал, что слышал слова о поместье.       Цзю Люань молча кивнул, вернувшись к своему занятию.       — У вас есть другие предположения? — с надеждой спросил Дин Жун, рассчитывая, что местный чиновник может подать идею.       — В уезде почти нет брошенных загородных домов. Все хозяйства процветают — за исключением моментов, когда нас грабят монголы из-за Стены, — пробурчал он, не поднимая головы. — Но после того, как наша армия победила на севере, думаю, поживём какое-то время спокойно… Стойте, советник Дин! Вам же нужно взять с собой стражников в сопровождение, а то как бы сами куда-нибудь не влипли!       Уже повернувшийся к дверям Дин Жун остановился.       — Не беспокойтесь об этом. Комендант Фань сформировал поисковый отряд. Он ведь тоже заинтересован в скорейшем возвращении губернатора — пока не вернулся генерал Ван и не всыпал ему за нерасторопность.       Сказав это, Дин Жун тяжело вздохнул. Он не должен был допустить, чтобы Ван Чжи попал в западню, ему следовало предусмотреть и такой вариант событий — иначе зачем он вообще нужен командующему, если не в состоянии обеспечить его безопасность?..       — А вам самому достаточно стражи, магистрат Цзю? — спросил Дин Жун, усилием воли выдернув себя из унылых размышлений. — Если вы планируете арестовать убийцу…       — Да, сегодня я его арестую, — подтвердил Цзю Люань и наконец отложил в сторону книгу с расчётами. По его лицу было видно, что всё сошлось, и места для сомнений не осталось. — Знаю, что у меня нет полномочий в отношении офицера императорской армии, но если я буду ждать генерала Вана, то могу просто упустить убийцу. Так что, запру его в нашей тюрьме, а дальше пусть решает военный трибунал. Доказательств для суда у меня уже достаточно.       Дин Жун ещё сильнее нахмурился, встретившись взглядом с полными решимости глазами молодого чиновника. Тот больше не выглядел беспечным гражданским служащим, и казалось, преобразился и внутренне, и внешне, после того, как разоблачил шпиона в своём ближайшем окружении.       — Вам самому не помешало бы взять с собой солдат, магистрат Цзю. Всё же, командир Ин — бывалый вояка, он может оказать сопротивление.       — Чтобы пополнить банду дезертиров? — Цзю Люань иронично хмыкнул и вытащил из-под стола обоюдоострый меч в ножнах старинного вида. — Не волнуйтесь, я его не упущу, советник Дин. Удачи вам, и не беспокойтесь о делах в ямэне. ***       До брошенной усадьбы в окрестностях Мичжи Дин Жун со своими спутниками добирались почти три часа. Вопреки всем погодным приметам, небо на востоке начало хмуриться ещё до полудня, тяжёлые тучи нависли над степью, обещая разразиться очередным снегопадом. В этих краях природу не волновало, что календарная весна уже пришла в Поднебесную.       Поместье не выглядело неухоженным и разрушенным, и Дин Жун, ещё не доехав до главных ворот, уже почувствовал, что здесь их тоже ждёт неудача. Никаких следов недавнего пребывания людей, ни следов копыт в осевшем на подъездной дороге снегу, ни дымка над покатой крышей основного дома.       На воротах висел замок, и Цзя Куй, не долго думая, сбил его с помощью рукояти меча — тот оказался хлипким и защищал поместье скорее от честных людей, чем от грабителей, обозначая наличие хозяев, пусть и давно не живущих здесь.       Маленький отряд въехал в ворота. Дин Жун и Цзя Куй прямиком отправились в главный дом, а солдаты рассредоточились по территории, пытаясь обнаружить хоть какие-то следы. Безрезультатно. Здесь явно никто ничего не прятал, и в подвальных помещениях хранились старые инструменты и пустые бочки от вина. Ещё не так давно здесь было успешное хозяйство.       — Вообще-то, я не особо рассчитывал, что мы найдём его здесь, — заметил Цзя Куй, когда они с Дин Жуном снова влезли на лошадей, чтобы отправиться обратно в Юйлинь. — Совсем другое направление. Монгольские бандиты или те, кто выдаёт себя за них, не поехали бы так далеко вглубь нашей территории.       — Да, — коротко кивнул Дин Жун. — Но нужно было проверить. Вокруг города больше нет брошенных усадеб.       — Но если места для поисков исчерпаны, значит, нужно собираться в эту чёртову долину, — буркнул Цзя Куй, сурово сдвинув брови. — Знаю, что придётся брать её штурмом и лучше бы дождаться возвращения генерала, но ведь командующий у них в плену.       Дин Жун, у которого и так кошки скребли на душе, снова молча обругал себя и внезапно придержал коня.       — Стой, Цзя Куй! А почему мы решили, что это обязательно должно быть брошенное поместье?       — Думаешь, какой-то наглец осмелился бы удерживать пленника в своём доме прямо под носом у слуг и соседей? — Цзя Куй с сомнением качнул головой.       — Нельзя исключать такой возможности, — возразил Дин Жун. — Сейчас мы вернёмся в город, и я попрошу Цзю Люаня составить нам полный список загородных поместий, расположенных к северу от Юйлиня. — Он на мгновение задумался. — А также к северо-западу и к северо-востоку. Не верю, что монголы могли двинуться на юг, да и никаких свидетельств, что их там видели, у нас не имеется.       — А в направлении на северо-запад Бай Цзао совсем недавно видел людей, одетых по-монгольски, — припомнил Цзя Куй. — Что, если они охотились на командующего и выжидали, когда генерал Ван уедет в Датун?       — Но ведь это вряд ли были монголы… — с сомнением протянул Дин Жун, снова пуская коня бодрой рысью. — Похоже, кто-то специально выдаёт себя за них, чтобы сбить нас с толку.       — Всё может быть, — философски ответил Цзя Куй. — И как-то многовато совпадений в этом деле. Тот парень, которого староста Чан приволок в ямэнь, признался, что их с братом нанял молодой мужчина с усиками и широким лицом. Велел напасть на двух чиновников по дороге с заставы Шэньму и по возможности убить или хотя бы покалечить.       — Он недооценил твои способности, — с уважением заметил Дин Жун, благодарно кивнув своему спутнику. — Но это подтверждает версию, что дезертир Бан Шунь, связанный с бандитами в долине, организовал всё это дело. И где нам его искать? У Фу Лая, его сообщника, есть какое-нибудь имущество за городом?       — Об этом лучше спросить магистрата Цзю, — пожал печами Цзя Куй. — Но я не думаю, что всё так просто. Надо быть полным идиотом, чтобы скрывать похищенного пленника в собственном доме, который без труда обыщет стража.       — И всё же, нужно проверить, — сказал Дин Жун, цепляясь за малейшую возможность. — Я не знаю, с какой целью похитили командующего, но не уверен, что эти ублюдки будут долго держать его в заложниках. Или в ближайшее время мы получим от них какие-то требования, или… Но нет, они бы убили его сразу, если бы хотели убить?       Дин Жун метнул на Цзя Куя почти умоляющий взгляд, желая, чтобы тот подтвердил обоснованность его мыслей. Если Ван Чжи захватили в плен, значит, он зачем-то понадобился похитителям, и он будет жив, пока они не получат желаемое или не убедятся, что получить это невозможно.       — Каковы будут наши позиции в случае переговоров? — уточнил Цзя Куй, тоже, видимо, считавший, что есть шанс получить требование о выкупе.       — Соглашаться на всё, а когда освободим командующего, действовать по обстановке.       Дин Жун знал, к какому решению пришёл бы сам Ван Чжи в подобной ситуации, но подозревал, что его собственное решение сведётся просто к «соглашаться на всё». Он не представлял, как смог бы торговаться за жизнь Ван Чжи, и если потребуется, принял бы любые условия. Главное — вернуть его в безопасное место. Снова увидеть его живым. Устранить угрозу. А чем пришлось бы за это заплатить — или пообещать заплатить — было не столь существенным вопросом.       Когда отряд добрался до стен Юйлиня, мрачные тучи над головой наконец разразились снежной бурей. Этот снег уничтожит последние следы, если они где-то ещё были, и всё, что оставалось Дин Жуну — это лишь надеяться на помощь небес и чуточку удачи. Он не привык рассчитывать на удачу, как и его командующий, но он понимал, что тщательные поиски могут занять слишком много времени, а этого времени у него с каждым днём становилось всё меньше… ***       Железная дверь снова заскрипела, вырывая Ван Чжи из тревожного полусна. Он ждал, что тюремщики явятся утром, или хотя бы к полудню, но никто не приходил, если не считать молчаливого монгола, который принёс новый кувшин с водой. Судя по сгустившимся сумеркам за окном, уже близился вечер — или же окрестные степи снова накрыл снегопад — когда тёмный коридор осветился факелами, и в подвал, где был заперт Ван Чжи, вошли трое. Те же два монгола, что в прошлый раз, и с ними — незнакомый парень, одетый в монгольскую куртку, но явно не походивший на них лицом, недостаточно плоским и узкоглазым, чтобы принадлежать степному кочевнику. На этом лице играла самодовольная усмешка, почти не скрываемая тонкими усами.       — Значит, птичка в клетке не желает петь, — он окинул взглядом Ван Чжи, будто примериваясь, как бы побольнее ударить, и дал знак своим спутникам поднять его на ноги. — Хозяин очень недоволен. Ему нужна эта карта, ты понимаешь, сопляк? И он её получит, но в твоих силах сократить свои мучения. Что скажешь? Где нам её искать?       Ван Чжи, не дожидаясь, пока ближайший монгол ухватит его за растрепавшиеся волосы, поднялся сам и посмотрел на новое действующее лицо с предельным безразличием.       — Ваш хозяин ошибся, у меня нет карты.       — Тогда где она? — В глазах тюремщика мелькнула угроза, и он отцепил от своего пояса короткую плеть. — Лучше скажи нам сам. Не заставляй применять силу, ты же хлипкий дворцовый евнух, не выдержишь и полсотни ударов.       Ван Чжи мысленно содрогнулся, подумав о предстоящем ему испытании, но так же спокойно и твёрдо ответил:       — Она у императора.       — Врёшь! — Главарь тюремщиков подошёл ближе и приподнял подбородок Ван Чжи рукоятью хлыста. — Не испытывай моё терпение, евнух. Говори правду.       — Если ещё не у императора, то в ближайшие сутки будет в столице, — негромко проговорил Ван Чжи, с трудом заставляя себя не отшатнуться.       На лице противника промелькнуло сомнение, но тут же развеялось.       — Нет, из города не уезжало гонцов на восток. Не пытайся нас обмануть, это глупая попытка. — Он прищурился и снова отступил на шаг, распуская свёрнутый в ладони хлыст. — Ну, так где же карта? Куда ты её спрятал? Кому отдал?       — Я отдал её солдату, чтобы доставил в столицу, — упрямо повторил Ван Чжи.       Плеть просвистела в воздухе и полоснула его по плечу и руке, и в другой ситуации Ван Чжи взвыл бы от боли, но он только молча стиснул зубы и прищурил глаза. Он не даст этим сукиным детям преимуществ. Они не должны знать, как ему сложно терпеть, что он уже и так страдает от побоев и последствий падения с коня, и его болевой порог будет достигнут очень скоро. Нет, он будет держаться до последнего — даже если они убьют его. Хотя в этом случае хозяин наверняка будет недоволен: ему нужна карта, а не труп похищенного губернатора Хэтао.       — Хватит выпендриваться! — рыкнул на него «главный монгол» и, дав команду своим подельникам, чтобы они держали Ван Чжи, нанёс ему несколько ударов по корпусу и по лицу. — Ну как, нравится? Сейчас ещё получишь, если не скажешь правду.       Ван Чжи зажмурился, чтобы не видеть эту наглую рожу, и молча качнул головой.       — Ладно, получай!       Тяжёлые удары кулаков, сменявшиеся хлёсткими ожогами плети, посыпались на него со всех сторон, и Ван Чжи сосредоточился лишь на том, чтобы не проронить ни звука. Было бы слишком большой роскошью для ублюдков слышать стоны командующего Западной Ограды.       Он очень вовремя вспомнил, что всё ещё занимает эту должность, и в перерывах между порциями ударов дерзко взглянул на врага.       — Не боишься, что потом сделают с тобой мои подчинённые, когда поймают тебя за яйца? А они тебя непременно поймают, что бы со мной ни случилось.       Тюремщик расхохотался, хотя было видно, что его задели эти слова.       — У меня хотя бы есть яйца! А вот ты конченый урод, а выделываешься, будто ты небожитель, которому ни черта не страшно. А что, парни, вы когда-нибудь трахали евнуха?       Он посмотрел на своих сообщников, крепко державших руки Ван Чжи у него за спиной, и плотоядно ухмыльнулся. Те неопределённо хмыкнули, и один из них ответил что-то пошлое на своём языке. Теперь рассмеялись все трое.       Главный тюремщик подошёл ближе, провёл толстыми потными пальцами по щеке Ван Чжи, вызвав у него дрожь омерзения.       — Симпатичный мальчик, хоть и без яиц. Я бы вдул.       Ван Чжи хотелось вцепиться в его пальцы зубами и терзать, как собака, но он удержался, сделал глубокий вдох и презрительно выплюнул:       — Глупо. Шлюхи в «Трёх драконах» прирежут тебя из ревности.       Ван Чжи совершенно несвоевременно подумалось, что лучше бы он успел соблазнить Дин Жуна до того, как подвергнется насилию от этой мерзкой обезьяны — тогда он хотя бы знал, как это бывает, если по любви. Но парень, похоже, остыл — или и вовсе говорил это, чтобы нагнать на него страху.       Новый удар под дых заставил Ван Чжи согнуться пополам, и он бы свалился к ногам своего мучителя, если бы его не держали крепкие лапы монголов.       — Ах ты, сучонок! Сейчас ты будешь сильно сожалеть, что вообще родился на свет.       Побои посыпались градом, казалось, его враг забыл, что может хлестать его плетью, и избивал его рукоятью по бокам и больному плечу, и Ван Чжи сам не знал, какая сила помогает ему не вопить от захлестнувшей боли. Наконец, тюремщик немного успокоился и позволил Ван Чжи всё же опуститься на колени на холодный каменный пол.       — Ну так скажешь, где карта, или продолжить, ты, упрямый императорский ублюдок?       — Не знаю. У меня её нет, — прошептал Ван Чжи разбитыми губами, не поднимая головы.       — Кому ты её отдал? Говори, щенок!       — Его величеству Чэнхуа.       — Враки!       Ван Чжи ожидал, что избиение продолжится, но вместо этого руки бандита резко дёрнули его вверх и прислонили к стене. Он заставил себя приоткрыть глаза и встретился взглядом с холодными, так не подходившими к этому круглому слащавому лицу, глазами тюремщика. Сейчас в них не было гнева или раздражения, а только вкрадчивая угроза.       — А, ты думаешь, что твои друзья придут тебя выручить, и тебе удастся спастись… Думаешь, твой советник Дин примчится на помощь и вытащит тебя отсюда… Не обольщайся. Советник Дин с твоим верным псом Цзя Куем валяются дохлые в канаве по дороге с заставы Шэньму. Так что, у тебя нет шансов. Подумай об этом, малыш, а я подожду. У меня ещё есть время. Я вернусь ближе к ночи.       Он резко отпустил Ван Чжи и развернулся, даже не бросив на него взгляд, будто понимал, что тот разбит физически и морально, и его прихвостни последовали за ним.       Ван Чжи из чистого упрямства удерживался на ногах, пока не лязгнул замок на двери его тюрьмы, и лишь после этого позволил себе медленно осесть на пол.       Он не чувствовал боли, хотя всё его тело было покрыто ссадинами и синяками, а рассечённая плетью рука кровоточила. Но его душа кровоточила намного сильнее. Дин Жун убит. Он уехал в Шэньму, чтобы подстраховать Ван Чжи, и сам угодил в засаду…       Перед глазами Ван Чжи сквозь кровавое марево мелькнула картина — неподвижное тело в фиолетовой униформе и красная кровь на белом снегу. Его заместитель. Его друг. Самый близкий, единственный, кто ему нужен. Нет, не может быть, чтобы Дин Жун… Этот вонючий кобель соврал, чтобы сломить его дух, это неправда… это не может быть правдой!..       — Дин Жун… — сорвалось с его губ почти беззвучной мольбой.       Ван Чжи сам не заметил, как по горевшей от пощёчин щеке покатилась слеза, пока не добралась до уголка разбитого рта и не защипала такой понятной и простой, физической болью. Ван Чжи тихо застонал, утёр ладонью лицо и прикрыл глаза.       Конечно, это неправда. Он бы почувствовал что-то неладное, если бы с Дин Жуном что-то случилось. Но он до последнего верил в него и знал, что Дин Жун его ищет. И его задача — дождаться. Не дать этим ублюдкам убить его прежде, чем Дин Жун сумеет отыскать это проклятое место, которого, вероятно, нет ни на одной карте. Но его и не убьют — наверняка им даны указания не слишком усердствовать, иначе они навсегда лишатся шансов вернуть своё сокровище.       Ван Чжи дополз до охапки соломы на полу, где спал прошлой ночью, и забрался под плащ, стараясь укрыться от пронизывающего холода. Он должен продержаться ещё несколько дней. Хотя бы несколько дней, пока Дин Жун не выйдет на след похитителей.       Он бы, наверное, согласился отдать все сокровища мира, включая эту чёртову карту, чтобы знать наверняка, что Дин Жун жив и в безопасности, но его похитителям, конечно, не пришло бы в голову предложить ему подобную сделку. ***       Магистрат Цзю резко обернулся, услышав гулкие шаги в коридоре. Он знал, что это Ин Шуань возвращается с доклада у коменданта, и ждал его. Ждал в его собственном кабинете, разложив на его столе бумаги, однозначно уличавшие второе лицо в гарнизоне в махинациях с казёнными деньгами. Здесь были счета и расписки, расчёты полученной доли прибыли и копии договоров, поставщиком по которым выступал торговец Чун Цяо. Убитый при загадочных обстоятельствах торговец Чун Цяо. Тот самый, с которым у командира Ина были такие тесные деловые связи.       — Что вы здесь делаете, господин магистрат? — Ин Шуань, казалось, был обескуражен, обнаружив в своём кабинете главу уезда Юйлинь. — Какого чёрта вы роетесь в моём столе? Мне позвать коменданта?       — Господин комендант в курсе, — спокойно мотнул головой Цзю Люань, перемещаясь к двери так, чтобы преградить оппоненту путь к отступлению.       — Так что вам здесь понадобилось? По какому праву?..       Грозный рык военного прозвучал так, будто он собирался в тот же миг выкинуть наглого чиновника из кабинета, но Цзю Люань успел отметить, что в его глазах промелькнула паника. Тот, разумеется, не мог не заметить, какие документы лежали на столе, и точно знал, что не мог их там сам оставить.       — На основании закона Империи Мин. — Магистрат оставался спокоен и смотрел на офицера в упор, не оставляя тому возможности для манёвра. Он поменялся местами с хозяином кабинета, и теперь перекрывал выход на свободу своим телом. — Как вам следовало бы знать, командир Ин, закон запрещает подделывать документы, связанные с военными поставками. А ещё он запрещает без суда и приговора убивать людей, даже если они сами преступники.       — Что за чушь вы несёте, ваша честь? — грубовато спросил Ин Шуань, наконец, совладав с нервами — по крайней мере, внешне. — При чём здесь я и преступники?       — Вы и есть преступник. В ямэне достаточно доказательств, что вы совместно с поставщиком Чун Цяо на протяжении почти трёх лет обворовывали гарнизон и делили между собой разницу в цене. Недопоставленный товар общей стоимостью порядка пятисот лянов — это крупный ущёрб, который вы нанесли казне. Я обвиняю вас в растрате, командир Ин.       — Значит, доказательства в ямэне? И как же вы их добыли — роясь в чужих столах? — иронично усмехнулся обвиняемый. — А что, если мне их подкинули истинные мошенники? Почерки можно подделать, а желающие бросить тень на честного вояку всегда найдутся в этом городе торгашей.       — Но если вы здесь ни при чём, то зачем бы вам убивать господина Чуна? — так же невозмутимо магистрат Цзю перешёл к следующему пункту обвинения. — Признайтесь, почему вы огрели его рукоятью меча и сбросили с моста? Он шантажировал вас? Или просто не поделили прибыль?       Лицо Ин Шуаня на миг исказилось от злости, но он тут же взял себя в руки.       — Идите к чертям, господин магистрат, со своими грязными домыслами! Вам не на кого больше навесить это убийство? Может, поищете поближе к его компаньонам или к пьянчужкам в трактире на Южной дороге?       — Откуда вы знаете про трактир? — тут же подловил его Цзю Люань. — Следствие не делилось подробностями с посторонними. А впрочем… — он покрутил в руке свиток с печатью ямэня и снова поднял глаза на противника. — Вас опознал хозяин трактира, когда вы заказывали своему приятелю последнюю порцию вина. Угостили его на славу, прежде чем прикончить. — И закончил неожиданно жёстким тоном: — Ин Шуань, я обвиняю вас в убийстве. Отдайте оружие и ступайте со мной в тюрьму.       — Если против меня есть какие-то обвинения, то только военный трибунал может их рассматривать, — пафосно заявил Ин Шуань, и магистрат увидел, как в его глазах снова промелькнул страх. — Я офицер армии его величества. Пока главнокомандующий Ван не вернётся в город, никто не вправе меня арестовать и лишить боевого оружия. Вы всего лишь гражданский чиновник шестого ранга — как только у вас хватает дерзости?..       — Отдай мне меч, — холодно проговорил Цзю Люань, оборвав его тираду. — Губернатор Ван поручил мне раскрыть убийство, и я его раскрыл. Ты дождёшься генерала в тюрьме, Ин Шуань. Вот указ о твоём аресте.       Цзю Люань развернул перед носом обвиняемого свой свиток, на котором печать ямэня не оставляла никаких сомнений в его содержании.       — Это превышение полномочий! — возмутился Ин Шуань, делая шаг вперёд.       — Я готов за это отвечать перед теми, кто вправе предъявить мне такие обвинения.       — Прочь с дороги, сопливая ищейка!       Перед глазами Цзю Люаня сверкнул клинок, который его противник молниеносно выхватил из ножен. Магистрат не двинулся с места.       — Уйди по-хорошему, парень! Ты же понимаешь, что мне нечего терять.       Цзю Люань отступил, но не освободил проход. У него на поясе висел старый дядюшкин цзянь, и он тоже достал оружие, готовый вступить в схватку с разъярённым преступником.       — Ах, так! Ну ладно! — взревел Ин Шуань, набрасываясь на него с мечом и нанося последовательную серию ударов. — Не будь идиотом, пропусти, щенок!..       Цзю Люань отчаянно отбивался, едва успевая уклоняться от острого клинка. Он понимал, что его мастерство заметно уступает воинскому искусству пограничного офицера, но не собирался просто так ему уступать. К тому же, прямо за углом был кабинет коменданта, да и Бай Цзао обещал примчаться на помощь, как только закончит допрашивать в ямэне людей с постоялого двора.       — Брось оружие, Ин Шуань! — призвал магистрат Цзю, уворачиваясь от очередного выпада. — Тебе всё равно не уйти, не добавляй себе лишних обвинений.       — Да пошёл ты, грёбаный умник! Прочь, говорю, а не то отправишься к предкам следом за чёртовым шантажистом Чун Цяо!..       Ещё пару ударов Цзю Люаню удалось отбить, но противник наступал так стремительно, что ему пришлось всё же отступить на два шага. Он едва не споткнулся о порог, на миг утратил концентрацию и почувствовал, как руку обожгла резкая боль.       — Убирайся! Убью!       Ин Шуань, почуяв близкую победу, рванулся мимо него, но магистрат уже преодолел минутную слабость и, перехватив покрепче меч, успел преградить ему путь как раз в тот момент, когда в конце коридора послышался топот ног и грозные крики.       — Стоять! Именем императора! Ин Шуань, ублюдок, бросай оружие!       По коридору к ним спешил комендант Фань в сопровождении солдат гарнизона и стражника Бай Цзао.       Когда вся эта толпа оказалась на пути Ин Шуаня, тот сперва опешил, яростно выругался и, внезапным движением сломав свой меч о колено, бросил к ногам начальника.       — Значит, и ты туда же, Фань Чжун. Чёрта с два ты теперь найдёшь такого помощника, как я.       — Мне таких больше не надо, — сердито буркнул комендант. По его чуть заметному жесту двое солдат встали по бокам от Ин Шуаня и заломили ему руки за спину, пресекая любое дальнейшее сопротивление. — Я знал, что ты уворовываешь часть денег, предназначенных на нужды гарнизона, и закрывал на это глаза, потому что ты хороший солдат, Ин Шуань. Но то, что ты опустился до убийства и поднял меч на человека, который тебе доверял — это подлость, недостойная звания офицера.       Ин Шуань громко пыхтел от бессильной злобы. Его командир, всегда прикрывавший его от всяких проверок и разбирательств, вдруг встал на сторону обвинения.       — Тебе повезло, что не добавил к послужному списку ещё одно убийство, — хмыкнул комендант Фань, бросив беглый взгляд на магистрата Цзю, привалившегося плечом к дверному косяку. — Я, как начальник гарнизона, в отсутствие генерала Вана подтверждаю указ ямэня о твоём аресте. Тащите его в тюрьму, ребята.       — Спасибо, господин Фань, — с усилием выпрямившись и вложив в ножны меч, Цзю Люань благодарно поклонился коменданту.       — Не нужны мне в моём гарнизоне убийцы, — злясь на всё вокруг, проворчал Фань Чжун, но всё же преодолел своё раздражение и ответил поклоном. — Это мне следует вас благодарить, ваша честь. Вы избавили армию Мин от бесстыжего мерзавца. Я слышал его последние слова, и весь гарнизон слышал — так что, он сам подписал свой приговор.       Когда комендант Фань развернулся и вышел во двор, встревоженный Бай Цзао подбежал к своему начальнику и поспешил подставить ему плечо.       — Господин Цзю, он вас сильно ранил? Держитесь за меня, сейчас провожу вас в ямэнь, а братец Ду уже помчался за лекарем.       — Доктор Чжао сейчас должен быть у пациента, — мотнул головой Цзю Люань, изо всех сил стараясь не морщиться от боли и зажимая ладонью кровоточащее предплечье. — Обойдусь и без него. Просто царапина.       Бай Цзао проводил его в кабинет в ямэне, где запыхавшийся стражник Ду сообщил, что доктор на время уехал из города. Бай Цзао, ворча, что того вечно нет на месте, когда он нужен, кое-как перевязал руку начальника бинтами, которые нашлись в караулке, и сочувственно покачал головой:       — Вам бы лучше сегодня не заниматься делами, ваша честь. Отлежитесь пару дней, а мы с господином Ши и братцами из стражи присмотрим за порядком.       Цзю Люань, бледный и явно вымотанный последними событиями, всё же упрямо нахмурил брови и покачал головой:       — Не та ситуация, чтобы валяться в постели. Нужно разыскать губернатора Вана, да и с этими монголами что-то сделать. Пора принять серьёзные меры, чтобы прекратить похищения мирных жителей. Что тебе удалось узнать на допросах, Бай Цзао?       Стражник неодобрительно насупился, но в его взгляде всё же читалось уважение. Он всегда знал, что его начальник — не просто гражданский чиновник, которому нет дела ни до чего, кроме своевременного жалованья, как главам соседних уездов. Его упорство и честность могли служить примером для стражников ямэня, и Бай Цзао понимал, что готов пойти с ним на любое дело, потому что его целью всегда будет справедливость.       Он отправил Ду Чэня заварить им свежего чая, а сам, слегка склонив голову перед главой уезда, принялся рассказывать обо всём, что выяснил от работников постоялого двора и его постоянных посетителей. Разговоров было много, кто-то явно привирал, кто-то напротив стремился сделать вид, что ничего не знает — но в итоге, получалось, что Фу Лай со своим зятем — наполовину монголом и ещё двумя слугами часто уезжали верхом на два-три дня, возвращались довольные и много выпивали, сидя своей компанией, и после каждой такой поездки господин Фу непременно посещал ювелира господина Ло.       До Ло Пэна стража пока ещё не добралась, но ему и предъявить, по сути, было нечего — тот снабжал хозяина постоялого двора своими каталогами, а Фу Лай распространял их среди гостей, и многие проезжие купцы, останавливавшиеся в «Трёх драконах», охотно посещали лавку Ло Пэна. Товар у того и впрямь был превосходный.       Когда Цзю Люань уже почти согласился с доводами своих стражников, что нужно поспать хоть немного, чтобы на свежую голову продолжить расследование, в ямэнь пришёл доктор Чжао. Он внимательно осмотрел руку магистрата, поменял повязку, использовав снадобья для снятия боли и заживления ран, и только закончив с основным делом, сообщил:       — Вообще-то, я уезжал с утра в поместье к Цун Фусину, поэтому братец Ду и не застал меня дома. Люй Бо наконец очнулся. Ему не настолько лучше, чтобы привезти его в город, но пожалуй, можно аккуратно расспросить о том, как его похитили. Думаю, господину магистрату будет интересно послушать. Он и о сыне господина Цуна что-то знает.       — Да, нужно сейчас же туда поехать…       Цзю Люань поднялся на ноги, но тут же пошатнулся, и Бай Цзао едва успел его поддержать, чтобы усадить обратно за стол.       — Нет-нет, господин Цзю. Никаких поездок хотя бы два-три дня. — Доктор Чжао в тот же миг оказался рядом и строго посмотрел на пациента. — Вам нужно отдыхать, а к господину Цуну может поехать кто-нибудь другой. Вот, хотя бы…       Он повернул голову в тот момент, когда на пороге кабинета возник усталый, запорошенный снегом и явно не преуспевший в своих поисках советник Дин.       — Что у вас здесь случилось? Цзю Люань, всё в порядке?       Тревога в голосе Дин Жуна была слишком очевидна, чтобы магистрат Цзю мог просто отмахнуться.       — Я в порядке. Честное слово. — Он не хотел добавлять ему дополнительного беспокойства и, решительно отстранив руку доктора, встал ему навстречу. — Я арестовал убийцу, а сам почти не пострадал. Вот доктор Чжао подтвердит, что ничего страшного. Но он говорит, что приехал совсем недавно из поместья Цун, и слуга Люй Бо там наконец очнулся. Его нужно расспросить о похищении, а я, к сожалению, сейчас не в лучшей форме… Хотя, предполагаю, что вы тоже, советник Дин.       — Мы с Цзя Куем поедем, — сказал Дин Жун, ухватившись за эту возможность. — Как раз обсуждали по пути, что не мешало бы осмотреть не только брошенные поместья.       — О, вы думаете?.. — Цзю Люань недоверчиво прищурился, но всё же согласился. — Ну, если нет других вариантов… Бай Цзао даст вам трёх стражников, кто сейчас не на дежурстве.       — Слушаюсь, — поклонился Бай Цзао и выскользнул из кабинета.       — Даже не пообедаете? — удивился Цзю Люань, когда Дин Жун повернулся, чтобы уйти следом за ним.       — Позже, — коротко бросил Дин Жун. — Возможно, поужинаем.       — Да что же за дела!.. — разочарованно вздохнул Цзю Люань, оставшись только с доктором Чжао. — Все заняты поисками, а мне придётся тут сидеть из-за проклятой раны. Господин доктор, вы не могли бы принести вот тот толстый том, что лежит на краю комода? Да, это реестр загородного имущества жителей Юйлиня. Посмотрим, может быть, мне всё же удастся принести какую-нибудь пользу… ***       Люй Бо, с перевязанной головой, бледный, как мел, лежал на кровати в доме Цун Фусина и с трудом удерживал взгляд на склонившемся к нему лице человека в униформе.       — Господин, у них притон в той долине. Там нелегально добывают золото, и молодого господина Цуна увезли туда в рабство… Он сказал им, что карта у меня, и меня тоже хотели увезти, но я выбрался из телеги на ходу и сумел сбежать…       — Они — это кто? — напряжённо уточнил Дин Жун.       — Бандиты. Они у господина Фу на постоялом дворе иногда пьянствуют. И я тоже пил с ними… но я не знал тогда, что они бандиты… его зять…       — Да, про зятя мы уже знаем, — прервал его Дин Жун. Он не хотел тратить время на то, что уже выяснилось в ходе расследования, понимая, что долго допрашивать слугу не удастся, тот был ещё слишком слаб. — Кто в Юйлине связан с этой бандой? Кроме Фу Лая и его зятя?       — Я не знаю… — простонал Люй Бо. — Цун Юйтянь случайно обнаружил карту с золотыми приисками в ювелирном каталоге, который взял у господина Ло. Я не знаю, как она туда попала. Он хотел отдать её отцу или отнести в ямэнь… Но когда он вернулся на постоялый двор, на него набросились эти монголы с зятем Фу Лая во главе. Я как раз собирался пофлиртовать там с одной служанкой, но тут началась драка. Молодой господин Цун сумел ускользнуть на задний двор, и спасаясь, сунул мне в руки карту… сказал куда-нибудь спрятать…       — И ты спрятал в его же повозке? — догадался Дин Жун. В его голове наконец-то начало что-то складываться в стройную картину.       — Да. Думал, что он вернётся и сделает, что и собирался. Но потом узнал, что он пропал…       — И у тебя хватило ума спьяну проболтаться, что тебе известно о карте?       — Знаю, что дурак!.. — Люй Бо поморщился и прикрыл глаза, умолкнув на несколько минут.       Дин Жун не торопил его. Он переглянулся со стоявшим за его спиной Цзя Куем, и тот понимающе кивнул. Да, это означало, что младший сын господина Цуна случайно влип в какую-то историю, связанную с золотом, Фу Лаем и постоялым двором, и поплатился за это своей свободой, а может быть, и жизнью.       Совсем недавно они уже слышали от стражника в ямэне, что ювелир Ло через Фу Лая раздаёт каталоги своих изделий, чтобы проезжие купцы и путешественники на постоялом дворе заинтересовались его товаром. На этот раз в таком каталоге оказалась секретная карта — то ли случайно, то ли по чьему-то умыслу спрятанная между страниц, и Цун Юйтянь, собиравшийся купить украшения для своей невесты, сам того не желая, завладел этим сокровищем. Фу Лай и его бандиты каким-то образом вычислили его и стали преследовать, а Люй Бо подвернулся ему случайно, и он решил рискнуть…       Получалось, что это дело с картой никак не связано с Белым Лотосом, и парней похитили монгольские разбойники в расчёте вернуть принадлежавшую им карту долины, приносившей им немалые деньги. Вроде бы, всё логично? Или они всё же что-то упустили?..       — Господин, я не выдавал господина Цуна… Не сказал, куда спрятал карту… — хрипло прошептал Люй Бо, снова собравшись с силами. — Монголы меня били железными прутами, но я не сказал… Они же его не убьют, если не найдут эту карту?       Если бы знать!..       — Ты точно знаешь, что они увезли Юйтяня в Серебряную долину? — спросил Дин Жун, уже понимая, что в розыске похищенного Ван Чжи эта информация ничем ему не поможет.       Всё это было интересно ровно до того момента, когда жизнь его командующего оказалась в опасности — а теперь всё, что не имело отношения к поискам Ван Чжи, казалось пустым и бессмысленным. Хотя, как посмотреть…       — Да… Они хвастались, что много людей из нашего уезда там рабы… — подтвердил догадку Люй Бо, снова устало опустив веки. — Я бы тоже… если бы не сбежал…       — А поместье? — стараясь уцепиться за ускользающее сознание слуги, напряжённо спросил Дин Жун. — Они говорили о каком-нибудь поместье, где могут держать пленников? О доме, где сами разбойники собираются, кроме постоялого двора? О том, кто помогает им в Юйлине? Господин Ло? Господин Сун? Может быть, господин Юн Хучжэн?..       — Нет. Не упоминали имён… и точно отправились в ту долину… С ними был зять Фу Лая…       Больше ничего не узнать.       Управляющий Хэ пришёл и сердито посмотрел на гостей, явно намекая, что пора прекратить этот допрос. Да они и сами понимали, что выжали из Люй Бо всё, что тот знал. И это совсем не помогло им ответить на вопрос, что предпринять дальше, чтобы спасти командующего.       Дин Жун первым вышел во двор, где снег красиво и плавно опускался на землю, заметая все следы. Он уже собирался вскочить на коня, но почувствовал, что не сможет, и чуть слышно охнул, ухватившись рукой за луку седла.       — Цзя Куй… помоги мне влезть в седло.       Цзя Куй, возникший в туманной пелене позади него, сочувственно покачал головой.       — Что, всё же сильно ушибся, когда свалился с лошади? Лучше бы тебе, Дин Жун, хоть немного отдохнуть. Иногда не стоит загонять себя до полного изнеможения. Но ты же не успокоишься, пока не найдёшь командующего.       — Не успокоюсь, — подтвердил Дин Жун. — Хватит философствовать. На обратном пути заедем в деревню Мэнцзявань и ещё в пару соседних. Возможно, кто-то из местных видел или слышал что-нибудь подозрительное.       Цзя Куй молча кивнул и подсадил Дин Жуна в седло. Снег почти прекратился, когда они покинули поместье Цун, и всадники решительно направили коней по дороге, ведущей на северо-запад.       Цзя Куй одобрил идею объехать несколько соседних деревень в северном направлении и поспрашивать у народа, не видел ли кто монгольских всадников. Ведь не могли же они провалиться сквозь землю, и если удача всё же повернётся лицом, кто-нибудь вспомнит, в каком направлении скрылся небольшой отряд после нападения на губернатора.       Они потратили весь остаток дня на розыски и расспросы, их лошади, похоже, устали не меньше, чем седоки, но им так и не удалось найти ни малейшей новой детали, за которую можно было зацепиться.       Совсем измотанные и выбитые из колеи, они вернулись в Юйлинь, чтобы рассказать магистрату Цзю подробности о похищении Цун Юйтяня и, отказавшись от чая в ямэне, уныло коротать ещё одну ночь без своего господина. ***       Ван Чжи решил, что будет молчать. Он знал, что его продолжат пытать, но если он признается, что отдал карту Дин Жуну, тот тоже окажется в опасности. Но он не мог, не хотел представить себе Дин Жуна в цепких лапах этих убийц. Дин Жуна, который всегда защищал его и заботился о нём, который не раз закрывал его от ударов и был его опорой в мире, где почти ни на кого нельзя положиться… Как он мог сейчас его предать, подставить мерзким ублюдкам, получавшим удовольствие от расправы?..       К тому же, если Дин Жун попадёт в ловушку — то никто и ничто уже не спасёт их обоих.       Ван Чжи понимал, что генерал Ван сейчас слишком далеко и занят совсем другими задачами — более важными для страны, чем спасение какого-то евнуха, пусть даже и наделённого высокой должностью и доверием императора. Страже в ямэне тоже хватает своей работы, а солдаты из гарнизона не будут сильно упорствовать, если их военное начальство не даст им строгих указаний.       У Ван Чжи уже не осталось сил держать голову прямо, и он оставался на ногах лишь потому, что один из бандитов крепко удерживал его. Удары хлыста перемежались с ударами кулаков, кровавая пелена заволакивала глаза Ван Чжи, и он ждал только одного — возможности лишиться чувств, чтобы больше не испытывать боли. Но похитители хотя бы забыли об идее его насиловать, так что могло быть и хуже.       Получив новый удар плетью по повреждённой руке, Ван Чжи с огромным трудом сдержал готовый сорваться стон и начал медленно оседать на пол, но тюремщики подняли его на ноги, плеснули в лицо холодной водой и продолжили экзекуцию, время от времени прерываясь только на злобные вопросы «Где карта? Куда ты дел карту, чёртов мальчишка?»       Ван Чжи бы предпочёл умереть, чем признаться. Но он не мог умереть сейчас, потому что не верил, что его враги расправились с Дин Жуном. Какая-то слепая вера продолжала жить в его душе, не давая окончательно сдаться. Нет, Дин Жун не мог погибнуть, он обязательно отыщет своего командующего, он раскроет это дело… Пусть даже не отыщет — но пусть он не попадёт в западню и не повторит его ошибок. Пусть он останется жив, хотя бы он…       Мысли о Дин Жуне придали Ван Чжи сил, и в ответ на очередной глумливый вопрос ему удалось чуть заметно усмехнуться.       Он ожидал очередной оплеухи от методично избивавших его бандитов, но вместо этого услышал скрип металлической двери и резкий окрик:       — Хватит!       — В чём дело? — удивился руководивший избиением главарь монголов — коренастый парень с тонкими усами. — К чему нам его жалеть? Он бы нас не жалел, попади мы к нему в Западную Ограду!       — Я сказал, хватит, — сердито повторил пришедший, которого Ван Чжи про себя называл «хозяином». Он хорошо узнавал его голос, несмотря на то, что нижнюю часть его лица, как всегда, скрывал чёрный шёлковый платок. — Ещё убьёте его раньше времени. А мне нужны сведения — пока не получим проклятую карту, он нужен нам живым. Иначе мне самому хана, братец Бан.       — Заткнись! Говори по-монгольски, — возмущённо оборвал его подельник, переходя на другой язык. — Даже если он никогда не выберется отсюда, не нужно, чтобы наш драгоценный пленник понимал, что к чему. Чтоб лишних иллюзий не питал.       Он с прищуром посмотрел на Ван Чжи — тот, казалось, не понял ни слова из чужеземной речи — и с размаху ударил его с такой силой, что Ван Чжи отлетел к стене и, впечатавшись в неё спиной, сполз на пол с глухим стоном, теряя сознание.       Ничего больше не мешало похитителям планировать свои преступные дела.       Ван Чжи пришёл в себя спустя всего несколько минут и услышал рядом голоса, бурно обсуждавшие что-то на монгольском. Он успел немного изучить язык, пока мотался с генералом Ваном до Вэйнин хайцзы и обратно. Это было полезным навыком — понимать язык противника, особенно, если тот об этом не догадывается.       Стараясь не шевелиться несмотря на раздиравшую его боль, Ван Чжи затаил дыхание и стал прислушиваться к разговору. Примерно третью часть чужой речи ему было сложно разобрать, но и того, что он понял, было достаточно. Если бы только получить возможность использовать потом эти знания…       — Какого чёрта ты с ним возишься? — ругался тот из собеседников, которого Ван Чжи считал главарём монголов, хотя наверняка монголом он не был. — Наш господин чётко велел избавиться от него. Нет губернатора — нет проблемы. А уж обставить всё так, будто это бандиты из-за Стены его так уделали — это моя задача. Без него все остальные быстро сдуются, и всё станет по-прежнему.       — Но у него карта! — горячо возражал «хозяин», и в его словах явно слышался ханьский акцент. — Если я не получу эту карту, я не смогу откупиться от Белого Лотоса, и так и останусь рабом этой чёртовой секты, а у меня семья. Я не хочу, чтобы мои сыновья становились такими же, как я и А-Чэн. Мне достаточно доли от золота, ты же знаешь, но он никогда не отпустит меня, если я не отдам ему карту.       — А если отдашь — отпустит?       — Он мне поклялся! Памятью предков поклялся. Мы обо всём договорились, но проклятый мальчишка Цун уволок карту, спрятал так глупо, что никому не пришло в голову там искать, а потом его папаша от своей великой дури отдал её губернатору. И что мне теперь делать? Если убить губернатора — карта так и останется у грёбаных чиновников. И не хватало ещё, чтобы они ею воспользовались!       — Успокойся, никто не полезет в долину, — хмыкнул собеседник, и Ван Чжи очень явно представил себе его пренебрежительную усмешку. — В прошлом году сам Ван Юэ пытался и вернулся ни с чем.       — Но карты-то у него тогда не было, — резонно возразил «хозяин». — Она досталась мне в наследство, я вообще случайно понял, что это за сокровище, и если бы не я, ваша банда прозябала бы на редких грабежах и давно уже подохла бы с голодухи. Благодаря мне вы богаты, не забывай об этом, приятель. Но я согласился отдать её господину в обмен на свободу, потому что ему было недостаточно просто золота, он захотел владеть всем.       — Ну так, он и есть глава всего. Разве ты не знаешь, как могущественна семья Ма, и даже в столице у него есть связи. Кто ты такой, чтобы пытаться ему противостоять, Фу Лай?       — Мудак, сам же говорил, что не нужно имён! — взорвался собеседник, внезапно перейдя обратно на свой язык. — Мне плевать на господина Ма и его семью, у меня своя есть. И я должен откупиться, пока чёртов Белый Лотос не привёл нас всех на плаху.       — Но если он узнает, что Ван Чжи до сих пор жив… — протянул парень в монгольской одежде с явным неодобрением.       — Ты ему, что ли, расскажешь? Не будь дебилом. Ты и сам в этом замешан. А когда Ван Чжи скажет, куда дел карту, мы его грохнем, так что господин останется доволен. Ты же мастер заметать следы, братец Бан. Вот и поработаешь, а от меня получишь немного золотишка в обход этой сектантской шайки.       Казалось, это предложение было воспринято благосклонно, потому что «монгол» после короткой паузы удовлетворённо хмыкнул, почти беззлобно пнул бесчувственного Ван Чжи сапогом в бок, и шаги тюремщиков растаяли вдали вслед за лязгом металла, означавшим, что тюрьма надёжно заперта.       Ван Чжи перевернулся на живот и постарался лечь так, чтобы поменьше беспокоить свои травмы. Он только что получил столько информации, что мог бы не узнать и за месяцы обычного расследования — но как передать эти сведения союзникам? Как сообщить им, что его похитил хозяин «Трёх драконов», спокойно крутивший свои дела в самом центре города прямо под носом стражи? И не мешало бы ещё как-нибудь выяснить, кто этот господин, связанный с семейством Ма — под каким именем искать его в Юйлине?       И самое главное — сбежать отсюда. Выбраться из тёмного подвала, обмануть преступников, добраться до своих… Ван Чжи примерно представлял, как можно обезвредить своего мучителя в случае, если тот явится к нему один, и как увести коня, оставленного прямо напротив окошка его тюрьмы. Если бы ещё были на это силы…       Но силы окончательно иссякли, и Ван Чжи всё же провалился в забытьё, на время избавившись от боли, которая не заставит себя ждать, как только вернутся его тюремщики. ***       Покидая ямэнь, Дин Жун слегка замешкался и в воротах едва не столкнулся с человеком, который показался ему смутно знакомым.       — А, советник Дин, доброго вам здоровья! — поприветствовал его тот, почтительно сложив руки перед собой. — Как продвигаются ваши поиски? Не нашли ещё своего господина?       — Ищем, господин Сюн, — коротко ответил Дин Жун.       Заботливый тон ростовщика показался ему чересчур слащавым и отдающим фальшью, но он списал это на собственную усталость и раздражение от бесплодных поисков.       — Ну, если правду на рынке толкуют, что его похитили монголы, то боюсь, не скоро найдёте. — Сюн Тао горестно вздохнул, опустив глаза. — Раньше во время набегов эти варвары многих наших земляков уводили в рабство, и помоги им боги вообще не лишиться жизни. Хотя, возможно, для них лучше было лишиться…       Ростовщик Сюн задумчиво покачал головой и попытался протиснуться мимо Дин Жуна в ворота ямэня, но Дин Жун резко ухватил его за руку и почти впечатал в стену.       — Что ты об этом знаешь, Сюн Тао? Говори немедленно, что тебе известно о похищении?       — Я… — тот слегка опешил, но тут же попытался высвободиться, возмущённо сверкнув глазами. — Господин Дин, упаси небеса, что вы такое говорите!.. Я знаю только то, о чём весь город судачит. Стал бы я молчать, если бы знал хоть что-то, что могло бы спасти господина губернатора…       Цзя Куй осторожно тронул Дин Жуна за плечо, будто призывая успокоиться. Тот внезапно осознал, что действительно слишком уж приложил этого хитрющего проходимца, и резко отпустил ворот его мантии.       — Тогда какого чёрта?..       — Я пришёл в ямэнь совсем по другому делу, — отряхиваясь, поспешил объясниться ростовщик. — Я добросовестный горожанин и вовремя плачу налоги. И предпочитаю не связываться со всякими бандитами. А слухи в последние два дня только глухой не слышал. Так что, желаю вам преуспеть в поисках, благородные господа, и прошу позволения откланяться.       Его улыбка могла показаться сочувственной, а могла — издевательской, в зависимости от того, как на это посмотреть.       Дин Жун, сам устыдившись своего внезапного порыва, виновато покосился на Цзя Куя.       — Но ведь должен же кто-то что-то знать. Два дня уже прошло, а мы так и не сдвинулись с места.       — Да, время сейчас против нас, — согласно кивнул Цзя Куй. — Но с другой стороны, если мы не нашли тело командующего, значит, есть шанс, что он ещё жив. А если он жив — мы его спасём… — и чуть слышно, чтобы Дин Жун не разобрал, пробурчал себе под нос: — Только в этом уезде не осталось мест, где его могли бы прятать.       Дин Жун, казалось, всё понял по его жёстким, прищуренным глазам, и опустил голову.       — Значит, будем искать за пределами уезда.       Упрямство в его голосе граничило с отчаянием, но он не мог позволить себе сдаться. Он не отступит, пока не увидит Ван Чжи — живого или мёртвого. И если выпадет второй вариант, он должен покарать преступников, прежде чем отправится следом за ним. ***       Не обращая внимания на призывы управляющего Мао сесть и поужинать, Дин Жун жестом отослал его прочь и, понуро опустив голову, привалился спиной к стене. Всё тело ломило от усталости, от бесконечных переездов верхом и недавней драки с наёмниками, но это были незначительные мелочи по сравнению с той беспросветной тоской, которая захлестнула его от понимания, что время уходит, и с каждым днём у него всё меньше шансов спасти Ван Чжи. Он боялся представить, что с ним сделали похитители — судя по тому, что никакого требования о выкупе до сих пор никто не предъявил, того вообще уже может не быть в живых…       Дин Жун без сил сполз на пол у стены и потёр лицо руками, стараясь отогнать мучительную мысль о том, что он больше никогда не увидит своего командующего. Он сделал всё, что мог, он перевернул вверх дном половину уезда и опросил столько людей, что лица уже сливались перед глазами в одну бесконечную череду, отрицательно мотавшую головами… Но он не защитил Ван Чжи. Он снова позволил ему рисковать, он не обеспечил его безопасность, и на этот раз небеса могут не быть так же великодушны.       Да, только небеса могут сейчас помочь ему. Дин Жун будто в полузабытьи вспомнил мягкий свет свечей в храме Гуаньинь на окраине города, где он молился о благополучном возвращении Ван Чжи из дальнего похода. Тихий голос монаха и дым от благовоний, ускользающий куда-то вверх…       Нужно пойти и помолиться, если ничего другого не помогает.       Только не отчаиваться.       Нельзя отчаиваться.       Нельзя сдаваться.       И если уже не осталось мест, которые они бы не обыскали со стражниками ямэня, значит, нужно начать сначала и постараться понять, что они упустили.       Дин Жун попытался подняться, но тело не слушалось, силы окончательно покинули его, и он снова опустил голову в ладони, заставляя себя не думать, не представлять, как сейчас Ван Чжи ждёт помощи и, возможно, уже не надеется её обрести…       Прикосновение к его плечу было неожиданно мягким и бережным, будто это не Цзя Куй, а сам Ван Чжи пришёл, чтобы его утешить.       Дин Жун поднял глаза на товарища и молча покачал головой.       — Нет, даже не пытайся спорить, — проворчал Цзя Куй. — Вставай и пойдём поедим. Ты вообще себя видел, Дин Жун? Похож на призрак, а если не будешь есть и спать, то и вовсе свалишься в обморок. И как это поможет командующему?       — А как поможет, если я поужинаю и буду дрыхнуть, как кабан? — слабым голосом возразил Дин Жун, в душе понимая, что тот прав.       — Вставай. — Цзя Куй протянул ему руку, за которую Дин Жун ухватился из последних сил. — Пойдём со мной. Я прогнал Мао Лэя чистить лошадей, и сам приготовил рис, и мясо пожарил. Сейчас поужинаем, как в старые добрые времена, а потом подумаем, что ещё тут можно сделать.       Дин Жун покорно пошёл за ним на кухню и, преодолевая собственную апатию, заставил себя съесть миску риса и выпить крепкий чай.       — Что мы упустили, Цзя Куй? — спросил он, когда с едой было покончено и они остались вдвоём за широким столом, освещаемым тусклым пламенем оплывшей свечи. — Горожан? Стражников ямэня? Чьих-то слуг?.. Стой, Цзя Куй! Слуги. — Глаза Дин Жуна снова вспыхнули огнём, и почти опутавшее его отчаяние уступило место надежде. — Бай Цзао рассказывал по пути, но я как-то не придал этому значения… После того, как магистрат Цзю отпустил того слугу из поместья Цзоу, тот вернулся на постоялый двор. Неизвестно, встречался ли он там с кем-то, но рано утром на постоялый двор заявился У Цзинь — слуга господина Ло.       — Ювелира? — уточнил Цзя Куй.       — Да. Он раньше никогда не приходил туда, Фу Лай сам забирал у ювелира новые каталоги и ходил к нему, чтобы получить свой процент от сделок. Это может быть как-то связано? Ло Пэн или его слуга… если задуматься, они всё время где-то рядом, но против них нет никаких улик. Но они приехали из столицы и могут быть связаны там с семьёй министра Ма.       Дин Жун порывисто встал из-за стола, но Цзя Куй удержал его за рукав, вынуждая сесть обратно.       — Подожди. Ночь на дворе. А соваться в места, где можно случайно разворошить змеиное гнездо, лучше всё же с подстраховкой.       — Да, ты прав. Завтра возьмём стражников у Цзю Люаня и допросим слугу ювелира по всем правилам.       Дин Жун согласно кивнул, но в его голосе снова прозвучала тоска. Каждое мгновение промедления отзывалось в его сердце мучительной болью от понимания, что в эту минуту Ван Чжи, возможно, страдает, а он не делает ничего, чтобы ему помочь.       — А теперь — спать, — скомандовал Цзя Куй, как будто это он был здесь старшим по званию. — Завтра много дел.       — Ты иди спи, а я ещё покопаюсь в старых документах, — мотнул головой Дин Жун. — Возможно, найду в библиотеке что-нибудь про семейство Ло, ведь это старинный род… ***       Рано утром магистрат Цзю, несмотря на усталость и боль от раны, заставил себя прийти в ямэнь и, обложившись старыми картами, принялся внимательно изучать окрестности Юйлиня. Возможно, они что-то упустили при поисках. Возможно, где-то есть заброшенный загородный дом, пригодный для того, чтобы удерживать там пленника…       Цзю Люань понял, что едва не задремал, только в тот момент, когда почувствовал лёгкое прикосновение к своему плечу. Он резко поднял голову и не поверил своим глазам. Перед ним стояла самая прекрасная девушка в Поднебесной и виновато улыбалась.       — Простите меня, магистрат Цзю. Я не должна была, конечно, так проникать в ваш кабинет, но ваши помощники разбрелись, кто куда, и некому было доложить обо мне… Вы неважно выглядите. Вы не будете возражать, если я заварю вам чаю?       Цзю Люань растерянно кивнул, всё ещё не до конца веря, что это не сон, и это действительно Сун Минчжэнь стоит рядом с ним и смотрит на него с нежностью и заботой.       — Эээ… буду вам очень благодарен, госпожа Сун.       — Минчжэнь, — мягко исправила она, скромно опустив глаза и потянувшись за чайником на приставном столике.       — Минчжэнь… — шёпотом повторил он, заворожённый её непринуждённой грацией, и не удержался от вопроса. — Почему ты здесь? Совсем одна в такой ранний час?..       Стоя к нему вполоборота, девушка возилась с чайником, одновременно поглядывая на хозяина кабинета.       — Я здесь, потому что хотела убедиться, что ваша честь не сильно пострадали. — В голосе Сун Минчжэнь сквозила плохо скрытая тревога. — Знаете, по городу ходят слухи, что вы арестовали убийцу, но он вас самого чуть не убил. Я беспокоилась, и когда ваш стражник Бай Цзао сказал, что вы всё же пришли на службу, господин Цзю…       — Люань, — исправил он, почти не задумываясь, и, поднявшись из-за стола, перехватил у неё чайный поднос.       Их руки соприкоснулись, и оба невольно вздрогнули, встретились глазами и смущённо улыбнулись.       Казалось, время остановилось, и весь мир вокруг перестал существовать, кроме них двоих. В глазах девушки своей мечты он видел ответное чувство, и это было так заманчиво, так волшебно, что Цзю Люань мог бы стоять так целую вечность, хотя тяжесть подноса отдавала глухой болью в раненой руке. Но он касался нежных пальцев Минчжэнь, и это стоило того, чтобы потерпеть.       — Люань… С тобой всё в порядке? Я могу тебе помочь? — она первой вернулась на грешную землю, почти разрушив эту магию.       — В порядке. Эта царапина не стоит внимания. Устал только. — Цзю Люань, забыв и о чае, и обо всём, что заставило его прийти в ямэнь рано утром, не отводил глаз от любимой и был почти благодарен убийце за тот злополучный удар.       — Тогда чай должен быть покрепче.       — Чай… да, конечно, — спохватился Цзю Люань и, стараясь не морщиться от боли, сам разлил терпкий напиток для себя и гостьи. — Посиди со мной, выпей чаю, Минчжэнь. Я так рад, что ты пришла. Но твой отец не будет сердиться?       — Не будет, — она решительно качнула головой, и в глубине её глаз мелькнуло лукавство. — Он думает, что я пошла в гости к тётушке Лин, а тётушка меня ни за что не выдаст. Она сама по молодости была совсем не овечкой, и знает, что я… Ой! Что это я сплетничаю? И от дел вас… тебя отвлекаю…       Цзю Люань махнул рукой посетителю, заглянувшему в кабинет, чтобы тот приходил позже, и пылко возразил:       — Совсем не отвлекаешь! И ты действительно можешь мне помочь, Минчжэнь.       — Да? Я сделаю всё, что скажешь, — она слегка покраснела, видимо, осознав двусмысленность своих слов, но не отвела глаза. — Люань, я очень хочу помочь тебе в делах.       — Тогда постарайся вспомнить сама или отца расспроси… — стараясь сосредоточиться на деле, Цзю Люань отхлебнул крепкий ароматный чай. — Вы живёте здесь всю жизнь, а я только два года, как приехал. Наверняка есть вещи, которые известны только местным.       Сун Минчжэнь заинтересованно кивнула, тоже стараясь настроиться на деловой лад.       — Есть ли здесь в окрестностях города заброшенные поместья, кроме того, что за рекой, и того, что на юге возле Мичжи? Там мы уже искали — безрезультатно… Но похитители где-то прячут губернатора, и я уверен, что это должно быть недалеко. Солдат чётко слышал слова про поместье, значит, они не уволокли его в Серебряную долину, но я не имею представления, где ещё…       Он вздохнул, и в тот же миг Сун Минчжэнь порывисто накрыла его ладонь своей.       — Люань, я, кажется, знаю!..       — Да?       — Мой дед много лет назад владел за городом большой усадьбой, но потом переехал в Юйлинь, бросил всё хозяйство и сосредоточился на торговле. Говорят, его жена не захотела жить на отшибе… — принялась азартно рассказывать девушка. — Я никогда там не была, но отец был, и он может нарисовать план. Он говорил, что главный дом там почти разрушен, но остались крепкие подвалы, где у деда раньше хранились припасы и вино.       — Пойдём к твоему отцу! — Цзю Люань вскочил, потянув за собой не сопротивлявшуюся Минчжэнь, но на пороге кабинета резко остановился. — Проклятье, что я творю? Минчжэнь, ступай сейчас к тёте и никому не говори, что это ты мне рассказала про поместье. Иначе выплывет твой обман.       — Ну и пусть! — она дерзко посмотрела на магистрата и теперь уже сама потащила его за собой. — Отец не будет ругаться, а если и будет, то недолго, а это дело очень серьёзное… и вообще, ты собирался привлечь меня к расследованию — так не увиливай теперь! Цзю Люань, мы же всё равно ему расскажем, и про поместье, и… ну, про нас…       Они вышли из ямэня, продолжая спорить, но услышав последнюю фразу, Цзю Люань придержал шаг, притянул к себе Сун Минчжэнь и, улыбнувшись до ушей, бережно обнял её за талию.       — Если ты так уверена, Минмин, будь по-твоему!       Дальнейший путь они проделали, держась за руки и постоянно переглядываясь, как сбежавшие с уроков школяры, и когда предстали перед господином Суном, едва не забыли, зачем вообще сюда пришли.       Сун Фэй только покачал головой, украдкой улыбнулся при виде радостного возбуждения на лице дочери, и обстоятельно объяснил её спутнику, как найти старую заброшенную усадьбу семьи Сун.       — Прости, Минмин. Мне нужно сообщить людям губернатора, а потом ещё заняться допросами, — виновато сказал Цзю Люань, когда она вышла проводить его до порога отчего дома.       — Конечно, Лю-эр. Делай свою работу, только будь осторожен. Я буду молиться святой Гуаньинь, чтобы вам повезло и вы спасли господина Вана.       — Спасибо, милая.       Он сам не заметил, как легко сорвалось с его губ это обращение, а когда понял, что она не возражает, легонько чмокнул её в щёку и почти бегом помчался в резиденцию губернатора. Его окрыляли новые сведения в деле не меньше, чем внезапное подтверждение взаимности его чувств и желаний.       На пороге резиденции его встретил Дин Жун, и по его осунувшемуся лицу и синякам под глазами было понятно, что он не спал уже несколько ночей. Цзю Люаня кольнуло сочувствие, и он поспешил скорее поделиться новыми обстоятельствами.       — Советник Дин, я сейчас выяснил, что есть ещё одно поместье! Оно давно заброшено, и все забыли о нём, а раньше оно принадлежало семье Сун. Господин Сун нарисовал мне схему, как его найти. Нужно поехать по дороге в сторону деревни Мэнцзявань…       — Давайте сюда.       Дин Жун жадно всмотрелся в схему, понимая, что вчера вечером проехал всего в четверти ли от этого места и за пологом тумана не заметил полуразрушенных зданий и покосившихся ворот.       — Спасибо, магистрат Цзю. Я сейчас же туда поеду, а вы возвращайтесь домой и поспите хоть немного. Вам давно уже пора нормально отдохнуть.       Похоже, вид Цзю Люаня со стороны был не намного лучше, чем у самого Дин Жуна, но магистрат только протестующе хмыкнул, подразумевая «Вот кто бы говорил!», и направился обратно в ямэнь, где ему удалось найти кое-что любопытное за пять минут до того, как он задремал.