Тайна Серебряной долины

            Цзя Куй увидел, как Дин Жун седлает коня, несмотря на сгущающиеся над горизонтом тучи, и окликнул его:       — Дин Жун, ты куда? Не видишь, погода снова портится… Пурга будет.       — Это неважно, — упрямо качнул головой Дин Жун. — Примерно в десяти ли на северо-запад есть заброшенная усадьба, когда-то она принадлежала родителям Сун Фэя. Ни на одной карте она не отмечена, но магистрат Цзю дал мне схему, нарисованную бывшим хозяином. Он сказал, что дом там не до конца разрушен… Всё равно остальные окрестности мы прочесали. Здесь недалеко, поеду туда, проверю.       Цзя Куй ненадолго задумался и согласно кивнул. Это, определённо, имело смысл. Он не хотел отпускать Дин Жуна на поиски одного, видя, что тот едва держится на ногах от утомления. К тому же, погода обещала испортиться в самое ближайшее время.       — Подожди меня. Я с тобой.       Цзя Куй быстро собрался в дорогу и последовал за Дин Жуном в направлении, известном только его спутнику. Он был согласен, что если у них оставался хотя бы один шанс, они не имели права его не использовать. ***       Когда всадники добрались до поворота, ведущего от главной дороги в сторону бывшего поместья семьи Сун, в воздухе закружились снежинки, грозя вскоре превратиться в настоящую метель. Если бы не нарисованная Сун Фэем схема, обозначавшая расстояние и основные ориентиры, они бы и сейчас проехали мимо, не заметив своей цели.       — Кто-то уже побывал здесь до нас, — заметил Цзя Куй, всматриваясь в истоптанный лошадиными копытами снег. — На всякий случай лучше оставить коней, не доезжая до дома.       Дин Жун не стал спорить. Его устраивал любой план, который позволит вызволить командующего из рук врагов.       Когда через несколько минут перед всадниками показалась покосившаяся изгородь с низкими кустами, Цзя Куй спешился, привязал свою лошадь к столбику ограды и сделал знак Дин Жуну последовать его примеру.       — Нужно здесь осмотреться, — тихо проговорил Цзя Куй. — Я пойду вперёд.       — Я с тобой. У меня есть оружие, — отозвался Дин Жун и, не давая товарищу времени на возражения, осторожно двинулся вдоль ограды. — Лучше зайти с тыла. Перелезем через забор.       Цзя Куй согласно кивнул и последовал за ним.       Две лошади мирно дремали у коновязи и никак не отреагировали на появление незваных гостей. Снег перед зданием был утоптан довольно плотно, но похоже было, что сейчас все побывавшие здесь разъехались, оставив только сторожей. Тропинка в снегу вела не к полуразрушенному главному дому, а немного влево — там стоял довольно крепкий ещё амбар, и за его плохо прикрытой дверью Дин Жуну послышались голоса.       Двое бандитов в монгольской одежде сидели за столом и играли в карты, вяло переругиваясь и стуча по столу стаканами с выпивкой. Они явно не ожидали нападения, и Цзя Куй недобро усмехнулся, кивнув Дин Жуну:       — Вперёд. Правого я беру на себя.       Он вломился в дом, перепрыгнул через стол, который успел завалить ему навстречу один из монголов, и без лишних разговоров вонзил ему в сердце нож, прежде чем тот успел занести свой меч над Цзя Куем.       Второго бандита, растерянно уставившегося на этот внезапный погром, Дин Жун слегка подтолкнул к стене, прижав острие кинжала к его горлу.       — Где губернатор? Говори, иначе тебе тоже конец.       — Я ни при чём… я… т-только с-сторожу… — заикаясь, с трудом выговорил молодой монгол. — Т-там…       Он мотнул головой в сторону лестницы, уходившей куда-то вниз в самом углу помещения.       — Ключ!       — У нас нет… Он у… у хозяина…       Поняв, что они ничего не добьются от перепуганного бандита, Цзя Куй от души двинул ему в челюсть и крепко связал его собственным поясом по рукам и ногам. Обшарив тем временем его одежду и куртку убитого сообщника, Дин Жун разочарованно вздохнул:       — Похоже, не соврал. Ключа нет.       — Ладно, так разберёмся, — буркнул Цзя Куй, поднимая с земли фонарь, сброшенный со стола во время короткой схватки.       — У меня есть отмычки.       Дин Жун, не дожидаясь напарника, начал спускаться по узкой лестнице в темноту. Внезапная тишина накрыла его, и ему казалось, что он слышит стук собственного сердца, неистово бившегося в груди в ожидании того, что он обнаружит в глубине подвала. Жив ли ещё Ван Чжи? Возможно, серьёзно ранен?.. А они так спешили, что не подумали ни о повозке, ни о лекарствах…       Цзя Куй на мгновение задержался, выглянул во двор, чтобы убедиться, что больше никто им не помешает, и, прихватив фонарь, последовал за Дин Жуном.       В слабом свете фонаря перед ними мелькала грубая каменная стена, наконец закончившаяся небольшой площадкой и узким сводчатым подвалом. От того, кто там находился, их отделяли железные прутья решётки и мощный амбарный замок.       — Командующий!.. — чуть слышно охнул Дин Жун и рванулся вперёд, едва не поскользнувшись на голом каменном полу.       Ему показалось, что в ответ на произведённый им шум тело в углу под плащом зашевелилось, и его душу тронула робкая надежда. Он жив. Хвала небесам, они нашли его живым…       Дин Жун достал отмычку и принялся вскрывать замок. Волнение мешало ему, но он не мог отбросить прочь эмоции и спокойно делать своё дело. Не в этом случае. Если бы там, за железной дверью, не лежал без сил израненный губернатор Хэтао, Дин Жун бы разделался с этим замком за считанные минуты, но сейчас тревога за Ван Чжи и стремление сделать всё как можно быстрее только мешали.       Но они не опоздали.       Это было сейчас самым главным — они успели отыскать Ван Чжи до того, как эти ублюдки убили бы его.       Теперь всё зависело от него, и Дин Жун заставил себя сосредоточиться на замысловатом замке, отделявшем его от командующего. Озябшие пальцы соскальзывали, и чёртов замок упорно не хотел поддаваться…       Ван Чжи сквозь тревожное забытьё услышал лязг металла и заставил себя приоткрыть глаза. В его планы не входило дать похитителям увидеть его слабость и воспользоваться ею. Он будет стоять до конца. Он стиснул зубы, чтобы не застонать, с усилием приподнялся на локте и увидел за дверью… Нет, не его привычных мучителей. Он даже не поверил своим глазам, но всё же…       Эти парни, пытавшиеся открыть решетчатую дверь подвала, определённо были похожи на Дин Жуна и Цзя Куя, только одетых в лохматые меховые куртки и шапки монгольского образца.       — Командующий, мы вытащим вас отсюда! — взволнованно заявил тот, кто был выше и стройнее и напоминал советника по особым поручениям при губернаторе Хэтао.       Ван Чжи подумал, что не настолько ещё измучен и истощён, чтобы начинать слышать галлюцинации. Этот голос, безусловно, принадлежал его заместителю.       — Дин Жун?..       — Я сейчас… уже открываю…       Металлическая отмычка в руках Дин Жуна слегка погнулась, но замок остался на месте. Видя безуспешность его отчаянных попыток, Цзя Куй решительно отстранил его от запертой двери и, отойдя на шаг, с разворота ударил по ней ногой в тёплом монгольском сапоге. Дверь, возмущенно скрипнув, отлетела на сломанных петлях, открыв доступ в темницу.       Дин Жун ворвался в подвал первым и упал на колени рядом с Ван Чжи, будто не замечая, как ударился о холодный каменный пол.       — Командующий, как вы?.. — Дин Жун склонился к нему и поспешил поддержать его за спину, помогая ему сесть на куче мятой соломы.       Ван Чжи перенёс свой вес с ноющей руки и слегка привалился к нему плечом. Тепло разлилось по его телу внезапной волной.       Дин Жун… живой. Определённо, живой — эти заботливые руки, осторожно обнимавшие Ван Чжи, не могли принадлежать призраку, рождённому его измученным сознанием. Значит, тот сукин сын действительно лгал, что они расправились с Дин Жуном… Облегчение затопило душу Ван Чжи, и на мгновение стены подвала и встревоженное лицо Дин Жуна расплылись перед глазами, но знакомый голос, пронизанный беспокойством, вернул его в реальность.       — Командующий?..       Ван Чжи казалось, что ладонь Дин Жуна слегка дрожит, но возможно, это его самого трясло от лихорадки, вызванной побоями и долгим пребыванием в холодном подземелье. Но теперь это уже не имело значения, потому что Дин Жун нашёл его. Он пришёл, чтобы в очередной раз его спасти.       — Приемлемо. — Ван Чжи заставил себя усмехнуться разбитыми губами, чувствуя, что его охрипший голос срывается от переизбытка эмоций. — Дин Жун… я так и знал, что ты придёшь…       Он сжал ладонь Дин Жуна, почувствовал ответное бережное пожатие и начал медленно осознавать, что его злоключения наконец остались позади.       Цзя Куй опустился на колени рядом с Ван Чжи с другой стороны и, обменявшись коротким взглядом с Дин Жуном, набросил ему на плечи свою тёплую куртку. В подвале действительно было сыро и промозгло, но Ван Чжи уже привык не замечать такие неудобства. По сравнению с плетью и побоями это были малозначительные мелочи.       Дин Жун взял у Цзя Куя солдатскую фляжку с родниковой водой, поднёс к губам Ван Чжи, и тот, сделав несколько жадных глотков, почувствовал, как понемногу оживает от этой прохладной свежести и от тёплой поддержки друзей. Рука Дин Жуна обнимала его за плечи, не давая сползти на холодный пол, и это было самым лучшим ощущением с того момента, когда он целовался с ним под влиянием хмельных паров.       — Всё нормально. Правда. Не тревожьтесь за меня. — Ван Чжи устало усмехнулся, понимая, что никого не убедил этими словами. — Вы очень вовремя. Я бы смог продержаться ещё пару дней…       Он потянулся поправить сползающую с плеча куртку, с трудом сдержал стон от внезапной боли в руке, располосованной плетью, и на секунду прикрыл глаза.       — Прошу вас, держитесь, командующий, — долетел до него взволнованный голос Дин Жуна. — Мы отвезём вас в Юйлинь. Теперь всё будет в порядке.       Ван Чжи молча кивнул. Ему хотелось забыться в объятиях Дин Жуна, но он понимал, что победа ещё не одержана. Нельзя расслабляться раньше времени, нужно собрать последние силы, преодолеть слабость и выбраться на свободу. Выбраться всем троим.       — Вы что, одни? Как вы сюда попали? Здесь не было охраны? — заставив себя собраться, спросил Ван Чжи.       — Два сторожа. Ликвидированы, — коротко доложил Цзя Куй.       Ван Чжи одобрительно кивнул.       — Значит, остальные приезжают сюда только к ночи, а весь день проводят где-то ещё. Что это за дом?       — Брошенное поместье в окрестностях Мэнцзяваня. Принадлежало отцу Сун Фэя.       Ван Чжи снова кивнул. Он и не ожидал, что этот тайный притон окажется собственностью его врага. Он вскинул взгляд на Дин Жуна и почувствовал, что перед глазами снова всё поплыло.       — Фу Лай… Он возглавляет банду в Серебряной долине… — Ван Чжи торопился поделиться сведениями, понимая, что сил надолго не хватит, и нужно сообщить самое главное. — Он связан с кем-то в городе… с кем-то важным из семейства Ма, но я не смог выяснить, кто он. И ещё братец Бан… бандит…       Его голос ослаб, и Дин Жун коротко кивнул, давая понять, что он знает.       — Да, Бан Шунь — дезертир с заставы Шэньму. Стража уже ищет обоих. Прошу вас, не тратьте силы сейчас, командующий. Вы сильно ранены?       — Избит крепко. Но кажется, рёбра целы, и главное — голова на месте.       Дин Жун не оценил его иронию, внимательно скользнул взглядом по телу Ван Чжи и осторожно ощупал его руки и ноги.       — Сильно болит? Сможете встать, командующий? Я поддержу вас. Нам нужно уходить отсюда.       Ван Чжи перехватил взгляд Дин Жуна и постарался, чтобы его голос звучал твёрдо и уверенно.       — Я в порядке, Дин Жун. Дай мне руку.       Он заставил себя подняться — рука Дин Жуна надёжно держала его, как будто передавая ему силу и энергию, и Ван Чжи показалось, что даже раны болят не так мучительно, когда тот прикасается к нему. Ему удалось подняться по лестнице, всего лишь раз слегка покачнувшись — Дин Жун тут же подхватил его, встревоженно засопел, но Ван Чжи уже обрёл опору и коротко буркнул:       — Не спеши.       Он видел, как Дин Жун переживает из-за него, и чувствовал себя виноватым, но сейчас было не подходящее время для объяснений.       Цзя Куй первым вышел во двор и, обменявшись взглядом с Дин Жуном, нырнул куда-то в снежную пелену. Ван Чжи остановился на пороге, глубоко вдохнул свежий, прохладный воздух с запахом снега и близкой весны, и прикрыл глаза. Земля медленно поплыла у него под ногами, как будто он опьянел от этого чистого воздуха свободы.       — Командующий… Ван Чжи, пожалуйста, держись…       Крепкие руки Дин Жуна не дали ему осесть в сугроб, обхватили за талию, и Ван Чжи повернулся к нему лицом, уткнулся носом в мягкий мех его монгольской куртки, так чудесно пахнувший знакомыми благовониями.       — Сейчас Цзя Куй приведёт лошадей, — сбивчивый голос Дин Жуна слегка дрожал у него над ухом. — Придётся влезть в седло и ещё немного потерпеть. Здесь недалеко… Прости, я совсем не подумал о повозке…       — Она и не пройдёт по такой дороге, — возразил Ван Чжи, молча ругая себя за глухую боль и вину, так явно звучавшие в голосе Дин Жуна. — Не беспокойся, я справлюсь.       Он слегка отстранился и потянулся ладонью к щеке Дин Жуна, на которой только сейчас разглядел свежую царапину.       — Дин Жун, ты что, дрался? Ты в порядке?       — Да, — коротко ответил Дин Жун сразу на оба вопроса. — Дрался в основном Цзя Куй. Мы попали в засаду по дороге с заставы Шэньму, но это уже не имеет значения. Мы оба живы — и это главное.       С этим Ван Чжи не спорил. Они так и стояли обнявшись, пока не вернулся Цзя Куй и тихонько покашлял за спиной у Дин Жуна.       — Снег, похоже, скоро закончится. К обеду будем в Юйлине. Вы сможете ехать верхом, командующий?       — Лучше верхом, чем перекинутым через седло, — фыркнул Ван Чжи, немного смутившись, что Цзя Куй застал его буквально повисшим на Дин Жуне.       На скулах Цзя Куя заходили желваки, означавшие, что никто не позавидует похитителям, когда те попадут в его руки.       Цзя Куй подвёл лошадь поближе и подставил пустой ящик под ноги Ван Чжи, чтобы тому было проще забраться на коня. Дин Жун помог ему вставить ногу в стремя и поддержал, когда Ван Чжи рывком забросил своё тело в седло. Боль прокатилась по его спине и плечам, но в следующее мгновение Дин Жун уже сидел позади него на лошади, осторожно обхватив его талию одной рукой, а другой удерживая поводья.       Убедившись, что всё в порядке, Цзя Куй легко вскочил на коня и первым выехал на дорогу. Он одобрительно махнул рукой Дин Жуну, давая понять, что путь свободен, и тот медленно тронул с места лошадь, следуя за ним.       Дин Жун крепко, но осторожно придерживал Ван Чжи за талию, не давая сползти с седла, и напряжение медленно отпускало Ван Чжи, уступая место сонной истоме. Соблазн был слишком велик, и Ван Чжи поддался ему, устало прикрыл глаза, привалился спиной к Дин Жуну и позволил себе расслабиться. Его окутали тепло и уют от этого ощущения близости и лёгкого запаха сандала, а ещё — от понимания, что теперь он в безопасности, что они оба в безопасности и снова вместе. В этих объятиях можно было не думать о врагах и угрозах, потому что Дин Жун ни за что не допустит, чтобы он снова оказался в беде.       Ван Чжи представил, как Дин Жун сосредоточенно склонялся над картой, мысленно расчерчивая её на квадраты и понимая, что с каждым часом шансы уходят… И со всех сторон «мудрые советники» предлагают бросить, не тратить время и ресурсы на эту безнадёжную затею. Но он не поддался, не прекратил поиски, не отклонился от цели. Если бы он сдался, Ван Чжи бы, вероятно, больше никогда не увидел хмурое северное небо над головой и не вернулся в Юйлинь, где у него осталось ещё так много нерешённых задач.       Он заставил себя сесть прямее и попытался повернуться к Дин Жуну, но ему удалось лишь ткнуться затылком тому в нос. Дин Жун непроизвольно фыркнул, но не отстранился. Ван Чжи улыбнулся уголком потрескавшихся губ, преодолевая боль и усталость.       — Спасибо тебе, Дин Жун. Я знаю, чего тебе стоило…       — Это всё теперь уже не важно! — горячо возразил Дин Жун. — Я поклялся, что найду вас, живым или уже… — казалось, что он с трудом удержался, чтобы не шмыгнуть носом, и его ладонь, обнимавшая Ван Чжи, предательски дрогнула, выдавая бурлящие в душе эмоции. — Я бы не сдался, командующий. Мы с Цзя Куем бы не сдались. Но сейчас мы возвращаемся в Юйлинь, и всё будет хорошо. Потерпите ещё немного, мы скоро уже приедем. И простите, что не смог вас вытащить раньше…       В голосе Дин Жуна мелькнула такая боль, будто это его пытали трое суток в подвале заброшенной усадьбы. Очевидно, он понимал, что несмотря на все заверения Ван Чжи, тому всё же крепко досталось, и страдал от невозможности как-то это исправить.       — Дин Жун, не переживай. Мне нужен крепкий чай, тёплое одеяло и десять часов сна, и я снова буду в полном порядке.       Дин Жун молча кивнул. Чая у него с собой не было. Вместо одеяла вполне сгодилась подбитая мехом куртка Цзя Куя. Оставалось дать возможность Ван Чжи поспать у него на плече.       — До Юйлиня ехать около часа, — вздохнул Дин Жун. — Прислонитесь ко мне спиной и поспите. Я удержу вас, командующий. И если я могу чем-то ещё…       Ван Чжи молча мотнул головой и закрыл глаза, снова прижавшись спиной к груди своего заместителя. Сквозь наползающую дрёму он почувствовал, как мягкие губы Дин Жуна уткнулись ему в ухо, согревая и успокаивая… Теперь можно было на время забыть обо всём и немного поспать.       Дин Жун прислушивался к дыханию Ван Чжи — оно казалось слегка охрипшим и немного прерывистым, и вызывало беспокойство. Он знал, что от сидения в холодном подвале можно получить лихорадку, да и побои наверняка причиняли Ван Чжи жгучую боль, хотя тот упрямо терпел и делал вид, что почти не пострадал. Но от внимательных глаз Дин Жуна не укрылась кровь у него на рукаве, глубокие царапины и кровоподтёки, ссадина на скуле и тёмные тени под глазами.       Ван Чжи страдал, и Дин Жун предпочёл бы взять на себя всю его боль, чем видеть его бледное измученное лицо с крепко сжатыми губами — конечно, он не позволит сорваться ни единому стону, такой стойкий и упрямый… и такой беззащитный, что у Дин Жуна замирало сердце при мысли о том, что он мог опоздать. Он ругал свою нерасторопность и чёртов снегопад, помешавший отыскать раньше этот бандитский притон, и благодарил Цзю Люаня и богов на небесах, что всё же указали ему правильный путь.       Нужно было как можно скорее добраться до резиденции, но Дин Жун не решался пустить коня быстрой рысью, опасаясь, что тряска в седле причинит Ван Чжи ещё больше боли. Цзя Куй, видимо, тоже это понимал, и не торопил его. Стены Юйлиня уже маячили впереди, давая надежду, что скоро всё будет хорошо… ***       До Ван Чжи сквозь дрёму долетели голоса — радостные возгласы стражников, встретивших их у ворот, и резкие команды Цзя Куя: немедленно доложить коменданту, направить в поместье отряд, устроить засаду…       Он вернулся. Ещё два поворота — и можно будет упасть на мягкую кровать, так не похожую на кучу соломы на полу, спать и ни о чём не беспокоиться, положившись на своих подчинённых. Положившись на Дин Жуна, который, конечно, останется рядом и будет поить его своими микстурами и прятать виноватые глаза. Он всегда винит себя, если с Ван Чжи что-то случается…       Но прежде, чем Ван Чжи сможет позволить себе это, он должен сойти с коня и пересечь двор губернаторской резиденции с видом победителя, а не побитой собаки.       — Командующий, мы приехали. Мы дома. — Голос Дин Жуна над ухом звучал мягко и успокаивающе, но Ван Чжи не поддался — ещё рано расслабляться.       Они проехали в ворота резиденции, где их уже встречал предупреждённый стражниками Мао Лэй.       — Дин Жун, помоги мне слезть, — велел Ван Чжи, когда тот остановил коня посреди двора.       — Может быть, лучше Цзя Куй?..       — Нет, я сам. Я справлюсь.       Ван Чжи не хотел, чтобы его видели беспомощным и обессилевшим. Никто, кроме Дин Жуна, не может видеть его таким. Поэтому он соберёт остаток сил и пройдёт два десятка чи до дверей дома с гордо поднятой головой.       Дин Жун сделал всё, как надо, даже если в душе не одобрил его упрямство. Он сопровождал его на полшага позади, готовый в любой момент поддержать его, но это выглядело как обычная почтительность подчинённого.       По дороге Ван Чжи бросил взгляд на сливовое деревце, растущее во дворе, и ему захотелось улыбнуться — под шапками снега на голых ветках расцвели нежные розовые цветы. Это значило, что жизнь побеждает, а тьма и метели скоро отступят, и в мир придёт весна. Нужно только держаться и не склоняться под порывами вьюги…       Лишь переступив порог своей резиденции, Ван Чжи пошатнулся и без стона осел в объятия Дин Жуна, который застонал вместо него и растерянно обернулся на Цзя Куя, отставшего чуть позади. Цзя Куй тут же оказался рядом, подхватил Ван Чжи на руки и понёс его в спальню, мотнув головой Дин Жуну, чтобы шёл вперёд и открыл им дверь.       — Я принесу тёплую воду и бинты, — сказал управляющий Мао, тоже крутившийся поблизости.       — И крепкого чаю! — гаркнул ему в спину Цзя Куй, опустив Ван Чжи на кровать, и повернулся к Дин Жуну: — Чем я могу помочь?       — Принеси бальзам от ушибов и заживляющую мазь, они у меня в шкафу, — не поворачивая головы, сказал Дин Жун. — И травы от лихорадки — ты ведь знаешь, что нужно?       Цзя Куй что-то пробурчал и вышел из комнаты, спеша исполнить поручение.       Когда они принесли всё необходимое и помогли раздеть бесчувственного Ван Чжи, Дин Жун отпустил их заниматься своими делами.       — Если я здесь не нужен, пойду в ямэнь, — заявил Цзя Куй. — Нужно организовать засаду в том поместье и попытаться схватить похитителей.       Он слегка похлопал Дин Жуна по спине и постарался утешить, как мог:       — Теперь всё будет в порядке. Главное, что мы вернули его живым.       Дин Жун молча кивнул, сосредоточившись на осмотре.       К его огромному облегчению, серьёзных повреждений у Ван Чжи не обнаружилось, и его слабость была вызвана скорее общим переутомлением и истощением от длительного пребывания взаперти.       Дин Жун обмыл кровь и грязь с его кожи, перевязал раны, оставленные плетью на руках и плечах Ван Чжи, и бережно смазал ссадины и рубцы от побоев целебным бальзамом.       Бальзам был довольно жгучим. Ван Чжи ощущал это даже сквозь дымку забытья, не до конца отпустившую его сознание, и ему приходилось стискивать зубы, чтобы не застонать. Он не хотел, чтобы Дин Жун винил себя в том, что вынужденно причиняет ему боль.       Наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц, Ван Чжи благодарил небеса за то, что у него есть Дин Жун. Тот наверняка изъездил все дороги и бездорожье и допросил немыслимую уйму народа, чтобы отыскать его, не сдался после первых неудач, и поэтому сейчас Ван Чжи лежал в постели в собственной резиденции вместо того, чтобы терпеть побои в холодном подвале заброшенной усадьбы.       Он всё же не удержался и тихонько охнул, когда Дин Жун принялся перевязывать рассечённое хлыстом запястье. Тот старался обращаться с ним очень бережно, но целебность бальзама была прямо связана с его едкостью.       — Прости… Я знаю, что жжёт. Потерпи, Ван Чжи. Это необходимо, чтобы раны не воспалились.       Дин Жун на мгновение отвлёкся от своего занятия и поднял глаза, встретившись взглядом с Ван Чжи. Прочитав в этих глазах, как он за него страдает, Ван Чжи вымученно улыбнулся ему уголком губ и качнул головой.       — Дин Жун, не переживай. Делай всё, что нужно. Я тебе доверяюсь.       Расстроенный вздох и виноватая улыбка были ему ответом.       — Дин Жун, прекрати. Твоей вины нет в том, что я так по-дурацки попал в ловушку. Это я виноват — обещал, что всё будет в порядке, и подвёл тебя.       — Нет, ты не должен себя винить! — горячо заспорил Дин Жун. — Ван Чжи, ты поступил по совести и пострадал за свою порядочность. Я знаю, что ты бы не смог поступить иначе. Но к сожалению, наши враги тоже это знают.       — Фу Лай.       — Да. Он уехал с постоялого двора три дня назад и где-то скрывается. В том брошенном поместье стража устроит засаду — есть шансы схватить его, когда он приедет к ночи.       — Да, это правильно. — Ван Чжи кивнул и снова прикрыл глаза. Разговоры о делах отнимали слишком много сил.       — Не волнуйся об этом, Ван Чжи, — попросил Дин Жун, будто почувствовав его состояние. — Бандой занимаются те, кому и положено. А тебе нужно отдыхать и поправляться. Всё же, эти ублюдки сильно тебя избили.       В голосе Дин Жуна звучало страдание, и Ван Чжи скривился, понимая, что тот прав. В ближайшее время толку в расследовании от него всё равно не будет.       — Долго будет заживать?       — Недели две…       — Это уж чересчур.       — Минимум неделю. — Дин Жун закончил накладывать повязку и поднёс ладонь Ван Чжи в своим губам, чтобы легонько поцеловать. — Пожалуйста, не спеши, Ван Чжи. Прошу тебя. Ты весь избит, связки в плече надорваны, раны от плети обычно заживают медленно… Позволь мне позаботиться о тебе и наберись терпения.       — Ладно.       После бальзамов и примочек, в которых Дин Жун был мастером, Ван Чжи уже не ощущал боль во всём теле, но допускал, что неделю всё же придётся подождать, прежде чем снова вернуться в строй.       — Лучше выпей лекарство и поспи, — попросил Дин Жун, поднося к его губам чашу с травяным настоем.       Ван Чжи выпил и опустил голову на подушку — Дин Жун где-то раздобыл в этом медвежьем углу мягкую подушку, от которой веяло уютом. Теперь можно было уснуть и, доверившись Дин Жуну, отдыхать хоть целую неделю, или даже две… пока не вернётся генерал Ван Юэ, чтобы снарядить рейд в Серебряную долину.       Мысли Ван Чжи начали расплываться, голова стала тяжёлой… Спать. Он так долго не спал в нормальной постели…       Но нет, рано сдаваться сну — он же обещал себе кое-что сделать, если святая Гуаньинь всё же позволит ему выбраться из западни. И он обязательно это сделает. Прямо сейчас. Пока Дин Жун не успел встать и отвернуться к своим бальзамам.       — Наклонись ко мне поближе.       Преодолев боль в рассечённой плетью руке, Ван Чжи приподнялся на локте и, обхватив Дин Жуна за шею, потянулся своими пересохшими, потрескавшимися до крови губами к его губам.       — Жун-эр…       Будь что будет. Но он был совершенно уверен в том, что не получит отказа.       Дин Жун очень осторожно поцеловал в ответ его губы. В его глазах было столько нежности и обожания, что Ван Чжи уже почти не жалел о нескольких мучительных днях, проведённых в плену. Они того стоили.       — Подожди… — немного отстранившись, прошептал Дин Жун. — Ван Чжи, не спеши… У меня где-то был… чёрт, куда же он делся?..       Нашарив не глядя на столике у кровати смягчающий бальзам, Дин Жун бережно смазал губы Ван Чжи, всё время прерываясь на невесомые поцелуи.       — Вот так. Скоро всё заживёт…       Дин Жун целовал его — и теперь всё действительно было, как надо. Ван Чжи окончательно почувствовал, что вернулся, и тихая радость окутала его душу несмотря на то, что физически его состояние было ещё далеко от совершенства.       — Жун-эр, ты останешься?       — Конечно, Ван Чжи. Спи. Всё будет хорошо, я обещаю. ***       Четверо всадников в монгольских одеждах и один в тёмном ханьфу приближались к усадьбе. Еще у поворота Бан Шуня насторожил взрытый лошадиными копытами снег.       — Стойте, парни! Здесь, похоже, кто-то побывал в наше отсутствие.       — Не гони чушь! — отрезал Фу Лай. — Кому здесь быть, кроме нас самих? Это же тайное место.       — С утра шёл снег, и наши следы должно было замести, — не согласившись, настороженно заметил Бан Шунь. — А здесь как будто целый полк потоптался. Что, если солдаты?..       — Думаешь, они могли отыскать наше убежище и освободить Ван Чжи? — в голосе Фу Лая теперь тоже прозвучало беспокойство. — Но никто во всём городе не знает про эту усадьбу. Только Сун Фэй — но разве кто-то станет специально его спрашивать?       — А чёрт их знает! — буркнул Бан Шунь, ещё сильнее нахмурившись. — Возможно, мы их недооценили. Давайте-ка отправим разведчика, чтобы всем сразу не вляпаться.       Фу Лай почесал подбородок и задумчиво кивнул. Его лицо стало мрачнее тучи.       — Эй, Чанши! — позвал Бан Шунь одного из своих приспешников. — Дуй в усадьбу, только не шуми. Лошадь оставь у забора. Проверь, всё ли там чисто, и если что — свисти.       Парень хмыкнул, склонил голову «Понял!» и повернул коня с дороги в примятый копытами снег.       Примерно через полчаса, показавшихся Фу Лаю и его сообщникам бесконечными, монгол вернулся. Его глаза зло сверкали из-под меховой шапки, и в голосе слышалось раздражение.       — Хозяин говорил, что никто не найдёт это место, даже если проедет рядом. Но там чужие лошади и стража сидит в засаде. И ни следа наших братьев. Как это понимать? Нас кто-то продал ямэню?       Фу Лай и Бан Шунь одновременно выругались.       — Вот проклятье! Откуда ты знаешь, что засада?       — Так лошади же не наши. Семь штук. Я хотел обойти дом с тыла вдоль забора и чуть не напоролся на солдата. Хорошо, что в сумерках он меня не заметил! А если там есть один солдат, значит, и остальные с ним. Говорю же, что кто-то сдал нас, и теперь не видать нам ни денег, ни свободы!..       — Не бузи, — строго одёрнул возбуждённого бандита Бан Шунь. — Возможно, солдаты просто наткнулись на дом, когда прочёсывали местность.       Монгол с сомнением хмыкнул, но ничего не ответил, очевидно, опасаясь гнева главаря.       — В усадьбу сейчас не поедем, — продолжал Бан Шунь. — Пусть кто-нибудь попробует поймать завтра крестьянина, возвращающегося с рынка, и расспросит про новости в городе. Самим нам туда соваться опасно. Лучше всего будет укрыться в долине.       — А как же Ван Чжи? А карта?!. — растерянность и возмущение смешались в голосе Фу Лая, и он остановил готового развернуться кругом сообщника. — Бан Шунь, мы не можем так просто всё бросить!       — А я тебе говорил, что нужно было сразу его грохнуть, — прошипел Бан Шунь, наклонившись в седле ближе к Фу Лаю, чтобы монголы не слышали их перебранку. — Это ты со своей картой носился и тянул время. А теперь получи результат. Нет там уже Ван Чжи, и не надейся, что удастся второй раз его захватить. Я в этом участвовать не буду. Поехали в долину, пока нас тут не засекли!       Он сердито плюнул на снег и повернул коня.       — Но если они освободили Ван Чжи, то мне теперь крышка! Он же мог понять, кто я такой, и в город мне уже нельзя возвращаться…       Фу Лай сменил злость на нытьё, но его сообщник был непреклонен.       — Тем более, нужно отсюда сваливать. Придётся выбирать, хозяин — или родной дом с перспективой загреметь на плаху, или золото в долине, которую никогда не захватят враги.       — Но Белый Лотос…       — Тем более, не захватит, — фыркнул Бан Шунь и решил, что этот спор окончен. — Поехали, пока ночь на настала.       — Но моя семья осталась в Юйлине… — заныл Фу Лай, неохотно трогая коня следом за подельником. — Что с ними будет, если Ван Чжи поймёт, кто его похитил?       — Западая Ограда далеко, а наш магистрат Цзю излишне милосерден. — Бан Шунь всё же придержал коня, чтобы успокоить человека, платившего ему золотом за сомнительные дела. — Не впадай в панику, хозяин. Заберём твоих из города, когда страсти немного улягутся, и вместе махнём к монголам. С нашим золотишком нам всегда будут рады.       Фу Лай, казалось, смирился, и, повесив голову, поскакал на север плечом к плечу с главарём бандитов. ***       Когда Ван Чжи проснулся, уже наступила ночь. На столике у кровати горела свеча. За окном бушевала метель, и Ван Чжи почему-то подумалось, что это последняя метель этой весны. Тело привычно ныло, но не было той резкой боли, которой отдавалось каждое движение после побоев.       Он окинул взглядом комнату в поисках Дин Жуна — ведь тот обещал остаться с ним — и с удивлением обнаружил его спящим на коленях, оперевшись локтями на край кровати и уткнувшись носом в ладонь Ван Чжи. Разве можно так спать вообще?       — Дин Жун… — негромко позвал Ван Чжи.       Тот немедленно вскинул голову, и его тревожные глаза остановились на лице Ван Чжи.       — Командующий, я здесь. Как вы? Что-то болит?       — Всё болит. Но намного меньше, чем вчера, — усмехнулся Ван Чжи и подозрительно прищурился. — С каких пор я снова стал командующим? Ты разве на службе?       — Я всегда на службе, — качнул головой Дин Жун и виновато потупил взгляд. — Прости, Ван Чжи. Привычка. Тебя не лихорадит?       Ладонь Дин Жуна бережно коснулась его лба и скользнула по щеке. Ван Чжи знал, что жара у него не было, но это прикосновение, полное нежной заботы, доставило ему удовольствие.       — Выпьешь лекарство?       Дин Жун встал и потянулся за чайником на столе, и Ван Чжи отметил, что движения даются тому с трудом, будто всё тело затекло от долгого сидения в неудобной позе.       Он выпил поднесённый Дин Жуном отвар и строго посмотрел на него.       — У меня скоро всё пройдёт, а вот твоя спина будет болеть, если спать в такой позе. Ложись на кровать, Дин Жун. Здесь достаточно места.       То ли приказ в голосе Ван Чжи был достаточно очевиден, то ли Дин Жун согласился с его доводами, но он быстро сбросил верхнюю одежду и скользнул в постель, но вопреки ожиданиям Ван Чжи, не придвинулся к нему, а остался где-то на самом краю.       — Ты же так свалишься, Дин Жун, — проворчал Ван Чжи, повернувшись на бок и едва не застонав от того, как снова заныло плечо. — Придвинься ближе… Согрей меня.       — Ты замёрз? Но тебя ведь не знобит? — голос Дин Жуна напрягся, хотя он лишь несколько минут назад убедился, что у Ван Чжи нет лихорадки.       — Нет. Просто иди сюда. — Ван Чжи не удержался от вздоха. Ну и как ему объяснить, что он хочет просто почувствовать его близость, ощутить всем телом его тепло и уснуть в его объятиях? — Дин Жун… обними меня, — стараясь скрыть нерешительность, прошептал Ван Чжи.       — Но ты весь избит. Тебе будет больно, — заспорил Дин Жун, но всё же придвинулся ближе.       — Не будет. Мне больнее, когда я не могу до тебя дотянуться.       Ван Чжи попытался протянуть к нему руку, замотанную бинтами, но Дин Жун уже сдался, видимо, услышав в его голосе непривычные интонации.       — Я с тобой, Ван Чжи. Я больше не оставлю тебя. — Дин Жун подкатился к нему ближе и очень осторожно обвил рукой его талию, скользнул ладонью по спине.       — Да, так намного лучше, — согласился Ван Чжи, впитывая эту ласку каждой клеточкой кожи под тонкой рубашкой.       Они лежали теперь лицом к лицу, нос к носу, так близко, что можно было дотянуться губами… и Ван Чжи потянулся, уткнулся в щёку Дин Жуна и ощутил на его коже солёную влагу.       — Дин Жун, ты что? — В душе Ван Чжи всё перевернулось от понимания, что Дин Жун плакал из-за него. Это была его вина, и он не находил слов, чтобы оправдаться. Он мог лишь попытаться его утешить. — Всё хорошо, Жун-эр. Ты же меня спас. Всё хорошо.       — Я так боялся, что не успею, — чуть слышно прошептал Дин Жун. — Как в ту ночь в Хуаньи… Я бы не смог снова потерять тебя.       — Прости меня, Жун-эр. И за ту ночь тоже.       Губы Ван Чжи снова потянулись к нему, чтобы лёгким поцелуем стереть слезинку, и Ван Чжи стоило определённого усилия не расплакаться вместе с ним. Он никогда раньше не позволял себе думать, что Дин Жун… что он настолько…       — Ну что ты, А-Чжи… — Ладонь Дин Жуна чуть крепче прижалась к его спине, и Ван Чжи почувствовал, что она больше не дрожит. — Главное, что ты жив. Я больше не оставлю тебя одного и не позволю никому причинить тебе вред.       — Ты и не позволил, — Ван Чжи тихонько вздохнул и удобнее устроился под боком у Дин Жуна. — Если бы не ты, бандиты убили бы меня, даже если бы я сказал им, где карта.       — Какая карта? Серебряной долины? — насторожился Дин Жун.       — Ну да. Разве я не говорил? — сонно удивился Ван Чжи. — Фу Лай хотел вернуть эту карту, чтобы выкупить свою свободу у Белого Лотоса… Но они в любом случае собирались меня убить, потому что так велел их господин. Но кто он такой, я так и не узнал.       Дин Жун сердито запыхтел и прошептал:       — Я узнаю, Ван Чжи. Обещаю тебе, что он ответит за всё. Но тебе сейчас не нужно об этом волноваться. Лучше поспи, до утра ещё далеко. Я буду рядом, буду защищать тебя, мой командующий.       Ван Чжи прикрыл глаза и, ощутив на своей щеке его мягкие губы, уже в полудрёме шепнул:       — Спасибо тебе, Дин Жун. ***       Когда Ван Чжи проснулся в следующий раз, солнце было уже высоко, и метель за окном закончилась. Он повернул голову и улыбнулся, увидев спавшего рядом Дин Жуна. Да, именно так и должно начинаться хорошее утро.       Он не стал его будить, слегка приподнялся — боль в руке тут же напомнила, почему они спят здесь вместе — и сел, оперевшись спиной на подушку. Его взгляд задержался на недавней царапине на щеке Дин Жуна — тот сказал, что угодил в засаду на дороге, и Ван Чжи мысленно поблагодарил небеса, что они уберегли его. Дин Жун вообще выглядел таким утомлённым и измученным, с глубокими синяками под глазами и резко очерченными скулами, что Ван Чжи неудержимо захотелось покрыть его лицо поцелуями и просить прощения… Из-за его глупой неосмотрительности Дин Жун снова страдал. Он больше не должен допускать таких ситуаций, должен принимать решения только взвешенно и хладнокровно.       Но никакого хладнокровия не оставалось в его душе, когда он смотрел на Дин Жуна. Только желание быть ближе и искреннее, чем он когда-либо позволял себе относиться к кому-то…       Ван Чжи улыбнулся и бережно поправил прядь волос, выбившуюся на лоб Дин Жуна, очень надеясь, что тот не проснётся. Но он, конечно, проснулся. Распахнул ещё затуманенные сном глаза и резко сел на постели.       — Ван Чжи, всё в порядке?       — Конечно, ведь ты же со мной.       — Уже так поздно… — Взгляд Дин Жуна скользнул по залитой светом комнате, и он поспешил подняться на ноги. — Я спал непозволительно долго. Ван Чжи, тебе нужно выпить лекарство. И прошу тебя, не вставай — если что-то нужно, скажи мне, я помогу.       — Не беспокойся, Дин Жун, я уже почти поправился, — с улыбкой соврал Ван Чжи, хотя побои, конечно, ещё болели. — И можешь спать, сколько хочешь. Тебе тоже не мешает прийти в себя после всех этих поисков.       Дин Жун благодарно кивнул и направился к столу с лекарствами, и Ван Чжи невольно залюбовался его фигурой — широким разворотом плеч и крепкими мускулами под тонкой нижней рубашкой. У него сейчас не было необходимости сутулиться, чтобы соответствовать росту своего господина, и Ван Чжи подумал, что нужно будет отучить его от привычки вечно стоять в полупоклоне, ожидая его распоряжений.       — Это чай с женьшенем, — сообщил Дин Жун, присев на кровать и протянув Ван Чжи чашу с напитком. — Он поможет быстрее восстановить силы.       Ван Чжи выпил терпкий чай и сел рядом с Дин Жуном, несмотря на протест в его глазах. Дин Жун, конечно, заметил, как он украдкой поморщился от боли, и поддержал его, осторожно приобняв за плечи.       — Не нужно обращаться со мной, как с драгоценной вазой эпохи Тан! — внезапно вспылил Ван Чжи, но не сделал попытки высвободиться из его объятий. Ему просто было неловко, что Дин Жун так заботится о нём, хотя очевидно, он этого не заслуживает. — Меня всего лишь поколотили бандиты.       — Тебя избивали три дня, а перед этим выдернули из седла, — вздохнул Дин Жун, не меняя позы, и лишь умоляюще посмотрел на Ван Чжи. — Всем известна стойкость командующего, она внушает уважение, но нет необходимости всё время быть сильным и несгибаемым. Как будто, я не знаю, что такое удары плетью…       Ван Чжи слегка напрягся и скользнул ладонью по спине Дин Жуна. Он несколько раз видел эту спину обнажённой, со старыми шрамами от побоев.       — Да, ты знаешь, — тихо проговорил Ван Чжи, почувствовав себя виноватым, хотя в этих шрамах не было его вины. Дин Жун получил это наказание ещё когда был младшим евнухом во дворце, за три года до основания Западной Ограды. — Но ты ведь тоже не ныл тогда, правда?       — Не ныл, — признался Дин Жун, чуть заметно усмехнувшись. — Потому что у меня не было никого, кто бы понял меня и поддержал.       — А у меня есть ты…       Дин Жун молча кивнул, и Ван Чжи подумал, что ведёт себя, как дурак, сам всячески стараясь избежать того, чего ему так хотелось. Простого тепла, бескорыстной заботы — не потому, что так велит долг, или в ответ на оказанную услугу. А потому, что он сам ему дорог и важен.       — Ван Чжи, — тихо прошептал Дин Жун и обнял его чуть крепче, но так же осторожно, точно зная, что раны и синяки под повязками всё ещё болят.       Ван Чжи уткнулся носом в его плечо и позволил себе расслабиться, отпустить привычный контроль, доверяясь ему. Он никогда и нигде не чувствовал себя так комфортно, как в этих руках, и было так нелогично намеренно ускользать из них.       — Дин Жун, ты поспишь со мной ещё немного?       — Да, — коротко отозвался тот, но этого было достаточно, чтобы рассеять все сомнения в сердце Ван Чжи.       Дин Жун по очереди поцеловал его ладони и уложил его в постель, и Ван Чжи потянул его за руку, призывая присоединиться, но в этот момент в дверь спальни негромко постучали.       — Вообще-то, я велел не беспокоить, — проворчал Дин Жун, с видимым сожалением выпустив руку Ван Чжи. — Я узнаю, что там случилось, и сразу вернусь.       Ван Чжи кивнул, чётко осознавая, что ему сейчас совсем не интересно, что ещё могло случиться за пределами этой комнаты. Но Дин Жун уже накинул на себя мантию и ушёл.       Через пару минут он вернулся, держа в руке свёрнутый лист бумаги.       — Письмо? — Ван Чжи с усилием выдернул себя из сонного марева и посмотрел на Дин Жуна.       — Генерал Ван шлёт нам наилучшие пожелания из Датуна и сообщает о победе. Если коротко — его войска окончательно разбили монголов, прогнали за горы Иншань и захватили их полководца Шунчжи. Имея такого заложника, армия Датуна может быть спокойна. Мандухай-хатун не станет им рисковать, потому что по донесениям лазутчиков, он давно уже занимает место юного хана в её постели. Так что, генерал намерен в скором времени вернуться в Юйлинь.       — В скором — это когда? — уточнил Ван Чжи, вспомнив, что у него были большие планы с участием Ван Юэ.       — Дней через десять. — Дин Жун повертел письмо в руке и решительно отложил на стол, подальше, туда, где лежали давно рассмотренные прошения и старые отчёты из столицы. — Как раз достаточно, чтобы мой командующий успел отдохнуть и залечить свои раны.       Ван Чжи согласно хмыкнул, ощутив непривычную лёгкость от того, как беззаботно отмахнулся от дел, и одними глазами дал знак Дин Жуну: «Иди сюда». ***       То, что похищенного губернатора обнаружили в старом доме семьи Сун, заставляло задуматься. Конечно, Цзю Люань ни в коем случае не стал бы подозревать самого Сун Фэя, ведь тот честно рассказал ему о поместье и даже нарисовал схему, без которой люди губернатора ни за что бы не нашли его в снежной степи. Но кто-то ещё в городе знал об этом доме, кто-то достаточно близкий к бывшим хозяевам, и одновременно связанный с бандой.       Цзю Люаню требовалось посоветоваться, и, не желая отвлекать Дин Жуна, он не нашёл ничего лучше, кроме как подкараулить по пути с рынка домой молодую госпожу Сун. Он был уверен, что отец не держит от неё в секрете всё, что происходит вокруг, и она знает о его делах столько же, сколько и сам Сун Фэй.       Он увидел её издалека и неторопливо подошёл, скрывая вспыхнувшее в груди нетерпение от мысли, что сейчас он снова посмотрит в её глаза.       Сун Минчжэнь с усталой улыбкой положила в корзинку купленные овощи и уже повернулась, чтобы отправиться домой, когда её взгляд наткнулся на магистрата.       — Цзю Люань! Что ты здесь делаешь? Почему не отсыпаешься после всех этих нервотрёпок?       Вероятно, она хотела его отчитать, но её в голосе было столько заботы и ласки, что Цзю Люань только улыбнулся в ответ и пошёл рядом с ней, подстраиваясь под длину её шага.       — Я хотел тебя увидеть, Минмин. Соскучился, и вообще… — стараясь скрыть смущение, он перехватил у неё корзину, которая оказалась неожиданно увесистой, и ему пришлось перекинуть её в здоровую руку. — Тебе же нужен помощник? Негоже такой милой госпоже самой таскать овощи для обеда.       Она улыбнулась, пожала плечами и уступила этот груз своему спутнику.       Какое-то время они шли молча, соприкасаясь рукавами и делая вид, что это их совершенно не волнует.       — Минмин, послушай, что ты об этом думаешь? — наконец спросил Цзю Люань, когда до дома Сун оставалось меньше, чем полквартала. — Ведь не может быть, чтобы господин Сун был как-то замешан во всех этих кознях…       — Мне кажется, нет, — довольно спокойно ответила Сун Минчжэнь, немного подумав. — Он не стал бы рисовать тебе схему, если бы был замешан в похищении. Скорее, я бы решила, что кто-то пытается подставить отца, используя его имущество, и этот кто-то неплохо знает нашу семью. Родственник или сосед…       — Сосед? — Цзю Люань тут же ухватился за эту мысль. — А кто у вас сосед? Господин Фу Лай — владелец «Трёх драконов».       — И господин Чунь, у которого жена продаёт булочки на углу улицы, — напомнила девушка. — Но мне тоже кажется, что семья Чунь здесь ни при чём.       — Зато Фу Лай наверняка знал о старом доме твоей семьи и мог воспользоваться случаем, чтобы убить разом двух ястребов. — Цзю Люань внезапно остановился, обнаружив, что они уже стоят у порога дома Сун. — Он мог просто использовать заброшенное поместье, а если кто-то связал бы этот дом с преступниками, то легко спихнул бы вину на хозяина, то есть на твоего отца.       — Это очень подло, — вздохнула девушка и уверенно добавила: — Но меня бы не удивило, если бы Фу Лай так поступил. У него с отцом никогда не было добрых отношений, и вообще, он какой-то мутный… Спасибо, что проводил, Лю-эр.       Она сделала попытку забрать у него корзину с продуктами, но он задержал её руку и вздохнул, будто отпустить её сейчас было слишком мучительно.       — Минмин, ты на меня не сердишься? — внезапно спросил Цзю Люань, резко вскинув глаза на молодую госпожу Сун.       — За что? Ты служишь в ямэне и исполняешь свой долг, — она едва заметно сдвинула брови. — Как я могу осуждать тебя за то, что ты делаешь это честно?       — Мне кажется, это я навлёк на твою семью все эти неприятности. По городу теперь поползут слухи о твоём отце. Пусть даже необоснованные, но они могут испортить ему торговлю и всю репутацию… Если бы я мог тебя защитить, Минмин…       — Как? — в её голосе послышались сомнение и неуловимое лукавство. — Ну, если только…       — Взяв тебя в жёны! — выпалил он, сам не ожидая от себя такой поспешности. Конечно, приличный молодой человек, да ещё и государственный чиновник на его должности, должен свататься совсем иначе, но он видел затаённую печаль в глубине глаз любимой, и просто не смог удержаться. — Нет, я серьёзно. Минмин, ты бы вышла за меня, если бы твоя семья не возражала?       Она зарделась и опустила взгляд, потом подняла глаза к небу, потом стрельнула ими в Цзю Люаня, и наконец, улыбнулась:       — Знаешь, я бы вышла за тебя в любом случае.       Цзю Люань оторопел, не веря своему счастью.       — Но тогда?..       — Нужно всё же попробовать соблюсти ритуал, — улыбка Сун Минчжэнь стала шире, она потянулась к нему и чмокнула его в щёку. — Знаешь, мне почему-то кажется, что отец не будет возражать. У тебя достойная семья, и ты сам скоро станешь выдающимся чиновником. Но и род Сун, несмотря на то, что мы всего лишь торговцы, всегда честно служили Империи. А что твои родители скажут на это, Лю-эр?       — Мои родители так далеко, в Сычуани, — вздохнул он. — Я отправлю им письмо, а сватов, думаю, смогу отыскать и здесь. Только письма идут не быстро… ты ведь не передумаешь, милая?       Она с видимым удовольствием поцеловала его в обе щеки и фыркнула, как маленькая лисичка:       — Вот ещё! Я не передумаю, даже если стану принцессой и взойду на трон. Давай сюда овощи! — она снова потянула на себя корзину. — Сегодня не могу пригласить тебя на ужин, но думаю, если ты на днях сам напросишься в гости, отец будет только рад.       Одарив его на прощание волной весеннего аромата, она взмахнула своей накидкой и скрылась за дверью.       Цзю Люань растерянно посмотрел ей вслед и негромко рассмеялся. Вот это фокус! Он практически посватался и получил согласие невесты, а уж уломать её отца и собственных родителей — тем более, что они в Сычуани — было тем делом, с которым опытный магистрат справится без проблем. И он женится… женится на этой милой, чудесной, волшебной госпоже, одна улыбка которой освещала его жизнь в самые трудные времена!.. О, какое это чудо!.       Но мысль о трудных временах напомнила ему, что они ещё не закончились, и где-то в степях рыщет монгольская банда, а Фу Лай скрылся от правосудия, и непонятно, как штурмовать эту чёртову долину, в которой добывают золото… Придётся ждать возвращения генерала Вана. Но был повод восхвалить небеса хотя бы за то, что губернатор Ван теперь в безопасности, и можно не беспокоиться за его жизнь.       Сурово сдвинув брови и стараясь больше не думать о личном, Цзю Люань направился в ямэнь, чтобы выслушать привычные отчёты, которые ежедневно представляли ему подчинённые. ***       Младший магистрат Ши возмущённо потрясал кулаком, в котором держал слиток серебра.       — До чего же нужно обнаглеть, чтобы платить налоги фальшивыми лянами! — он положил слиток на стол перед главой уезда и выжидательно взглянул на него. — Господин Цзю, как вам это нравится?       — Это очаровательно! — усмехнулся Цзю Люань, с довольным видом покрутив в ладони предполагаемую фальшивку. — Значит, ростовщик Сюн принёс эти ляны и посчитал, что мы не в состоянии отличить их от подлинных?       — Вот именно. Из двадцати лянов ежегодного налога шесть — вот такие. И свинца в них явно больше, чем серебра.       — А как ты обнаружил, брат Ши? — магистрат Цзю заинтересованно посмотрел на подчинённого. — Ты что, проверяешь каждый слиток, который поступает в казну?       — А как же! Обязательно, — подтвердил тот, совершенно не смутившись. — Я делаю это со всеми налогами и штрафами, которые собираются в уезде в последние пять лет — с того момента, как меня сюда назначили. И никогда раньше не встречал подобного безобразия.       — Вот видишь, твой труд наконец-то вознаграждён, — улыбнулся Цзю Люань, которого так и подмывало встать и низко поклониться такому безупречному служащему. — Это превосходная работа, брат Ши. Теперь мы наверняка знаем, откуда идут фальшивки. А если так, будет совсем не лишним навестить господина Сюн Тао и задать ему несколько вопросов.       Он вышел из-за стола и уже накинул на плечи плащ, когда младший магистрат Ши осмелился остановить его.       — Господин Цзю, прошу вас, не спешите. Я слышал, что тот, кто распространяет фальшивое серебро, связан с Белым Лотосом и тем делом в Юньхэ… Это очень опасные люди. Вам не следует так рисковать.       — Никакого риска в том, чтобы спросить, откуда у него деньги, — не согласился Цзю Люань, уже почувствовав в душе охотничий азарт. — Он, разумеется, что-нибудь соврёт, но даже по лжи можно попытаться установить истину. И потом, если у него есть сообщники, то он постарается их предупредить, что чиновники из ямэня до чего-то докопались. Что ты на это скажешь, брат Ши?       — Очень может быть, что вы правы, господин Цзю, — согласился Ши Фу, но всё же посмотрел на него с неодобрением. — Можно устроить слежку. Но вам нет необходимости самому провоцировать преступников. Направьте кого-нибудь из стражи.       — Их попытаются подкупить или вообще не примут всерьёз, — Цзю Люань покачал головой и по-доброму улыбнулся коллеге. — Не беспокойся за меня, старший брат. Я не собираюсь становиться мишенью и на всякий случай вооружусь. Жди меня к вечеру.       Он легкомысленно хмыкнул, прицепил к поясу короткий меч, полученный им от коменданта после того случая с арестом убийцы, когда ему пришлось сражаться древним цзянем, и решительно вышел за дверь.       — Старший брат, значит… — проворчал ему вслед Ши Фу, озабоченно качая головой. — Я тебе в дядюшки гожусь… И не пущу так рисковать, мой упрямый молодой господин.       Он выглянул во двор, где тренировались в боевых искусствах стражники перед тем, как заступить на своё дежурство, и позвал ближайшего из них:       — Эй, братец Ду! Иди сюда. Ты же не хочешь, чтобы нашего главу уезда прирезали в узком переулке? Тогда слушай внимательно, и делай, что я тебе скажу… ***       Как и предполагал Цзю Люань, ростовщик Сюн, услышав прямое обвинение, начал врать и изворачиваться. Он клялся, что никогда не имел дела с преступниками, но не мог так же однозначно поручиться за своих клиентов, и под конец предположил, что скорее всего, фальшивое серебро могло попасть к нему от купца Юн Хучжэна, постоянно занимавшего в долг и редко возвращавшего деньги вовремя.       Мысль была интересной, особенно с учётом того, что раньше Юн Хучжэн чуть не обвинил ростовщика в мошенничестве, а потом резко забрал свои слова обратно. Возможно, фальшивомонетчики чем-то шантажируют его, и тогда этот господин признается в чём угодно, лишь бы избежать неприятных последствий со стороны секты Белого Лотоса.       Мысль о преступной секте возникла в голове магистрата сама собой, когда он неторопливо возвращался в ямэнь после разговора с подозреваемым. Он называл это разговором, потому что время для допроса ещё не настало. Ему постоянно казалось, что он упускает какую-то деталь, и это мешало сосредоточиться и перейти к решительным действиям. Если начать ловить неводом мелкую рыбу, крупная ляжет на дно, и тогда будет ещё сложнее раскрутить это дело до конца…       Ростовщик Сюн своими оправданиями совсем не удивил Цзю Люаня, однако из потока его сбивчивых объяснений магистрат сумел выловить одно интересное наблюдение. Кроме уже упомянутого Юн Хучжэна в списке возможных владельцев фальшивого серебра мелькнуло имя Фу Лая, а Цзю Люань уже знал наверняка, что тот связан с монгольской бандой в Серебряной долине.       Когда он спросил Сюн Тао, что тот думает о хозяине постоялого двора, ростовщик нехотя признал, что Фу Лай тоже был его клиентом, однако не расплачивался серебряными лянами — только всякой мелочью и бумажными деньгами. «В долг брал редко, ещё реже возвращал вовремя, хотя у этого гада полные карманы золота!» — заявил ростовщик, и Цзю Люань отметил, что тому известно о золоте, хотя никому в городе Фу Лай не хвастался своим незаконным промыслом. Его считали весьма прижимистым хозяином, он не сорил деньгами, и о наличии у него «полных карманов золота» сложно было догадаться непосвящённому человеку.       Выйдя из лавки ростовщика, Цзю Люань чуть заметно кивнул стоявшему на углу бродяге, невозмутимо жевавшему пирожок — видимо, украденный на соседней улице, и негромко хмыкнул. В таком наряде даже он с трудом опознал всегда подтянутого и опрятного стражника Бай Цзао.       Но Бай Цзао сейчас был на задании, и ему предстояло выяснить, к кому поспешит ростовщик Сюн, чтобы сообщить о внезапном интересе со стороны ямэня. Этот хитрый план, придуманный Цзю Люанем, мог неожиданно сработать и вывести его на ту самую крупную рыбу, которая интересовала и губернатора Вана, и возможно, даже Императорскую стражу в столице.       В узких улочках уже зажигались фонари, и вечер неспешно опускался на город. Цзю Люань шёл привычным маршрутом, возвращаясь в ямэнь, и думал то о расследовании, то о своём бесшабашном сватовстве…       Мысль о женитьбе вызывала на его губах дурацкую улыбку, но он старался отогнать её, считая, что недостойно предаваться сладким мечтам в то время, как в его уезде так неспокойно… но милое лицо Сун Минчжэнь стояло перед глазами, и ощущение тихой радости переполняло душу. Когда он женится, то сможет возвращаться со службы в уютный дом и просто болтать о пустяках с любимой вместо того, чтобы не спать ночами, строя планы раскрытия дел…       Цзю Люань сам не заметил, как свернул в переулок, ведущий к главной площади — он часто делал так, чтобы сократить дорогу, — и едва успел увернуться, когда ему навстречу выскочила фигура в чёрном. В голове мелькнуло воспоминание — точно так же убийцы подкараулили советника Дина в самом начале их совместного расследования…       Он прижался спиной к стене, пытаясь побыстрее выхватить меч, но раненая рука была не готова к быстрым движениям, и перед носом Цзю Люаня уже навис силуэт нападавшего, когда ему наконец удалось справиться с оружием. Он приготовился к защите — ещё мгновение, и его клинок скрестится с кинжалом убийцы… но ничего подобного не произошло.       Кто-то сзади с размаху огрел не ожидавшего подвоха бандита дубинкой по спине, и когда тот взревел от боли и развернулся, добил прицельным ударом в лоб.       — Ду Чэнь, какого чёрта ты здесь делаешь? — удивился Цзю Люань, узнав нежданного защитника. — Разве сегодня твоя очередь патрулировать?       Стражник неопределённо хмыкнул и поклонился начальнику.       — Господин Цзю ходит по городу без охраны, расследуя опасные дела. Но, к сожалению, ещё не все бандиты заперты в тюрьме.       — Откуда ты здесь взялся? — не поддавшись на его уклончивые объяснения, настойчиво спросил Цзю Люань. Он с облегчением вернул меч за пояс и потёр занывшую руку. — Решил меня подстраховать? Это Бай Цзао тебя надоумил?       — Нет, это господин Ши, — признался стражник и, наклонившись к поверженному противнику, коротко присвистнул. — А ведь это тот тип, который прошлым летом пытался напасть на купцов на Южной дороге. Мы с братом Бай его тогда упустили…       — Теперь уже не упустишь. — Цзю Люань тоже присмотрелся к бандиту, но не обнаружил ничего, что могло бы подтвердить его мысль о связи нападения с сегодняшними расспросами ростовщика. — Тащи его в тюрьму, братец Ду. Сейчас пришлю тебе на помощь дежурного. Хм… надеюсь, этот тип очухается и сдаст того, кто его нанял…       Когда он вернулся в ямэнь, свет в кабинете магистрата Ши ещё горел, и Цзю Люань заглянул к нему.       — Спасибо, брат Ши.       Он поклонился в знак признательности, хотя между чиновниками было не принято, чтобы старший по должности — пусть даже и не старший по возрасту — кланялся подчинённому.       — Что-то случилось? — сразу догадался Ши Фу. — Господин Цзю, вы не пострадали?       — Благодаря твоей предусмотрительности — нет. Братец Ду сейчас притащит в тюрьму наёмника, с утра я его допрошу, и думаю, получу ещё одну улику против господина Сюна.       Ши Фу покачал головой, посмотрел на начальника уезда со смесью сочувствия и уважения, и поклонился в ответ.       — Господин Цзю снова будет ночевать в ямэне? Позволите приготовить вам чаю?       — Да. Завари на двоих, старший брат, — улыбнулся Цзю Люань. — Я хочу рассказать кое-что, что не относится к нашим расследованиям…       За чашкой чая он попросил совета у магистрата Ши, не будет ли слишком дерзким обратиться к губернатору Вану и генералу Вану, чтобы они выступили его сватами перед семьёй его невесты. ***       Дин Жун, конечно, был в курсе всего, что происходило за порогом губернаторской резиденции. Каждый день Цзя Куй и Мао Лэй приносили ему новости, но он старался оберегать Ван Чжи от лишней информации, зная, что тот немедленно захочет вмешаться, хотя сам ещё совсем не поправился.       Коротко сообщив о провале устроенной в поместье засады и побеге Фу Лая в неизвестном направлении — вероятно, в Серебряную долину — Дин Жун больше не возвращался к этим вопросам. Он старался окружить Ван Чжи заботой и комфортом, и на четвёртый день после его возвращения с облегчением заметил, что раны от ударов плети начали понемногу затягиваться.       Перед этим две ночи Ван Чжи всё же слегка лихорадило, и Дин Жун снова почти не спал, постоянно контролируя его состояние и заставляя регулярно пить горький ивовый отвар. Ван Чжи привычно ворчал, пил лекарство и засыпал в объятиях Дин Жуна, а тот не мог уснуть до утра, весь день потом чувствуя себя разбитым и уставшим.       Ван Чжи, конечно, заметил это и отругал Дин Жуна, но единственное, что он мог сделать, чтобы изменить ситуацию — это пойти на поправку.       Цзя Куй пару раз предлагал Дин Жуну заменить его на несколько часов, пока тот поспит, но Дин Жун упрямо отказывался. Он знал, что Ван Чжи в любое время, открыв глаза, первым делом ищет поблизости его силуэт.       Когда он немного успокоился, убедившись, что Ван Чжи стало лучше, то обнаружил, что его собственное состояние никуда не годится. Усталость, на которую он привык не обращать внимания, одолевала его, вызывая упорную мигрень, от которой ночью ему было трудно уснуть.       Дин Жун старался не ворочаться в кровати, чтобы не потревожить сон Ван Чжи, безмятежно сопевшего рядом, но в конце концов решил не мучиться и выпить лекарство. Он осторожно выбрался из постели, поправил одеяло, укрывавшее Ван Чжи, окинул его долгим взглядом и направился в соседнюю комнату, где хранились его снадобья и стоял большой стол с чайником и пиалами.       Чайник нагрелся довольно быстро. Дин Жун заварил отвар трав от головной боли и, поморщившись, выпил, рассчитывая, что через полчаса это должно подействовать. Он поставил на место посуду и собирался уже вернуться в спальню, когда услышал за спиной лёгкие шаги.       Дин Жун резко обернулся.       — Ван Чжи, зачем ты встал? Что случилось?       Лицо Ван Чжи в свете единственной лампы казалось бледным, глаза, устремлённые на Дин Жуна — тревожными и больными.       — Я проснулся, а тебя не было рядом, — немного сбивчиво объяснил Ван Чжи. — Я подумал, что у тебя что-то случилось…       Дин Жун в два шага пересёк разделявшее их расстояние и крепко — но при этом невыразимо бережно — прижал его к себе.       — А-Чжи, прости меня. Всё хорошо. Пожалуйста, не беспокойся.       Ван Чжи потянул носом и с сомнением хмыкнул:       — Ты пил лекарство.       — Просто голова слегка разболелась. Всё уже прошло.       Дин Жун обругал себя последними словами за то, что причинил Ван Чжи беспокойство, слегка отстранился и, охнув, подхватил его на руки.       — Немедленно в постель.       — Дин Жун, что ты делаешь? — запоздало возмутился Ван Чжи, но тот уже нёс его в спальню.       — Пол холодный, а ты босиком. Простудишься.       Он опустил Ван Чжи на кровать и попытался закутать в одеяло.       — Иди ко мне и согрей, как положено, — фыркнул Ван Чжи, удержав его руку. — Уверен, ты знаешь, как.       — Тебе будет больно. А-Чжи, не сейчас, не надо…       Дин Жун сел рядом с ним, из последних сил стараясь не выдать своё смятение. Ему хотелось ласкать и гладить Ван Чжи с головы до ног, целовать его руки и шею, и ямочку у ключицы, где бился пульс — но его плечо было стянуто бинтами, и Дин Жун понимал, что в пылу страсти может утратить самоконтроль и потревожит его раны.       — Прости меня. Ван Чжи, я хочу быть с тобой, но ты нездоров… я боюсь причинить тебе боль, — честно признался он, почти непроизвольно поглаживая его руку.       — Да, и ты тоже нездоров, — вздохнув, согласился Ван Чжи, видимо, вспомнив, зачем Дин Жун оставил его среди ночи. — Ты прав. Давай просто поспим.       Дин Жун уловил в его голосе скрытое разочарование, и снова обругал себя. Ну почему он всё время делает всё не так? Как получается, что он отталкивает Ван Чжи, больше всего на свете желая быть рядом? Сейчас Ван Чжи снова уснёт расстроенный и неудовлетворённый, так и не поняв, как отчаянно любит его Дин Жун…      Конечно, он не смеет его любить. Но всё-таки любит.       — Ван Чжи… — его голос охрип от волнения, но он не отвёл глаза, прямо встретив устремлённый на него взгляд. — Ван Чжи, я люблю тебя… Ты моя жизнь.       В глазах Ван Чжи вспыхнул радостный огонёк — и тут же погас. Он виновато опустил взгляд.       — Не надо, Дин Жун… Не люби меня. От меня одни неприятности.       Дин Жун едва не застонал от пронзившей его горечи этих слов. В этом был весь Ван Чжи — такой, каким его знал Дин Жун и не знал больше никто в этом мире. Вечное самоотречение ради блага государства, ради спокойствия императора, ради успеха союзников — а теперь, чтобы уберечь Дин Жуна от проблем. Но разве смысл любви не в том, чтобы преодолевать трудности вместе?       — Неправда. Все неприятности — от наших врагов, — стараясь, чтобы голос звучал спокойно вопреки бушевавшей в его сердце буре, сказал Дин Жун. — И мы справимся с ними вместе. Если я всё ещё нужен тебе, Ван Чжи.       Он сделал движение, чтобы опуститься перед ним на колени, но Ван Чжи резко схватил его за руку, сам негромко охнул — видимо, этот порыв вызвал боль в незажившем плече — и притянул к себе, обхватив его спину дрожащими ладонями.       — Дин Жун, ты мне нужен. Разве ты не знаешь? Но я не могу никого любить… я императорский евнух…       — Я тоже, — с чуть заметной улыбкой успокоил Дин Жун. — Но для тех, кто живёт во дворце… помнишь? Разве это кому-то мешало?       Ван Чжи посопел у него над ухом и неловко ткнулся губами в его шею. Дин Жун какое-то время молча гладил его спину и плечи, потом немного отстранился и, взяв его лицо в ладони, прижался к губам долгим и мягким поцелуем — глаза Ван Чжи снова засияли, и он ответил на поцелуй.       — А теперь спи. — Дин Жун уложил его в постель и прилёг рядом, продолжая ласкать его щёку. — Магистрат Цзю очень просил завтра принять его, и мне кажется, нам стоит это сделать. Нам нужно быть в форме, чтобы поддержать боевой дух в нашем ямэне.       Ван Чжи проворчал что-то неразборчивое и уснул без тревог и сомнений на плече Дин Жуна. ***       Господин — а судя по одежде, это был весьма небедный и преуспевающий господин — остервенело ругался и стучал кулаком по столу.       — Дебилы! Уроды! Долбоёбы! За что мне только небеса послали таких сообщников?!       — Ничего не поделаешь, хозяин, уж какие есть, — пожал плечами слуга и осторожно отодвинул подальше чайный поднос, на котором жалобно дребезжали чашки.       — Какого чёрта этот остолоп Фу Лай не сделал, как я велел? — продолжал возмущаться господин, едва скользнув взглядом по человеку напротив. — Он ещё и соврал мне, этот жалкий ублюдок! И что мы теперь имеем? Чёртов Ван Чжи, который должен быть убит и брошен в степи на растерзание воронам, вернулся жив и… да, не совсем здоров, но этот сукин сын поправится и устроит нам весёлую жизнь! Трус Бан Шунь ускакал к своим монголам, а мне, получается, одному теперь всё разруливать?..       — Хозяин, ваш брат пишет из столицы, — дождавшись, когда его гнев немного утихнет, доложил слуга и положил перед ним на стол узкое письмо на белой бумаге.       — И что там? Только не говори мне, что не читал.       — У него неприятности. Похоже, Западная Ограда даже без своего командира продолжает работать. Ваш брат подозревает, что в Министерстве доходов тайно проводится новая проверка. Если всплывут те старые связи, которые нам удалось тогда замять, ему придётся бежать из столицы.       — Чёрт!.. — коротко буркнул господин и, забрав у слуги письмо, пробежал его глазами. — Вот ведь чёрт! Почему префектура Шуньтянь тоже туда лезет? Разве у них мало своей работы? Но брат здесь пишет, что этого настырного Тан Фаня выперли с должности. А это уже хорошо. Помнится, он тогда тесно сотрудничал с Ван Чжи, и это не принесло Организации ничего хорошего.       — Но лучше перестраховаться и на всякий случай принять меры, — спокойно сказал слуга, дождавшись, когда господин поднимет на него взгляд.       — Что ты имеешь в виду?       — Поручите это мне, а сами лучше уезжайте на несколько дней. Вот, хотя бы, в Сиань — там сейчас ярмарка начинается. Почему бы вам не развеяться и заодно избежать любых подозрений?       — Думаешь, у тебя получится то, что не удалось целой банде наших «товарищей»?       — Я что-нибудь придумаю. Не беспокойтесь, мой господин.       — И разберись с этим сопляком Цзю. Слишком уж он глубоко суёт свой любопытный собачий нос.       — Этот нам не опасен. Но я подумаю и о нём.       Слуга небрежно поклонился и вышел за дверь, оставив хозяина в сердитом недоумении. Но тот привык полагаться на этого парня, и знал, что секта не напрасно назначила его ему в помощники. ***       Дин Жун помог Ван Чжи одеться и расстроенно покачал головой.       — Что такое? Униформа на мне болтается? — догадался Ван Чжи, потуже затягивая пояс. — Ну, так это дело поправимое. Если Мао Лэй вместе с Цзя Куем оккупируют нашу кухню, то через пару недель пояс не сойдётся. И запомни — ты ни в чём не виноват, Дин Жун, — добавил он, успев заметить в его глазах, тут же опущенных в пол, остатки страдания. — Я обязан тебе жизнью уже чёрт знает сколько раз, и не хочу возвращаться к этому вопросу. Ты понял?       — Да, командующий.       Ответ прозвучал неубедительно, но у Ван Чжи не было времени сейчас на личные разговоры.       — Цзю Люань уже пришёл? — коротко спросил он, настраиваясь на дела.       — Да, он ждёт внизу. Мао Лэй проводит его.       — Думаешь, у него действительно что-то стоящее? — хмыкнул Ван Чжи и, не дав Дин Жуну ответить, широко усмехнулся. — А впрочем, какая разница? Я в любом случае устал валяться без дела. Дин Жун, распорядись, чтобы нам принесли чаю.       Цзю Люань приветствовал губернатора Хэтао низким поклоном, в который умудрился вложить и свою вину, и радость видеть его живым и здоровым, и готовность преданно служить.       — Я рад, что ваше превосходительство снова в деле. Постараюсь не занять много времени.       Ван Чжи коротко усмехнулся, заметив в его глазах виноватое выражение, и вздохнул: ещё один верный служащий, который считает, что не защитил его должным образом.       — Цзю Люань, я должен поблагодарить вас за помощь. Вы отлично справились с убийцей, и уверен, что генерал Ван тоже будет доволен вашими действиями.       — А, это такие пустяки! — растерялся магистрат, явно не ожидавший, что его будут хвалить. — Там было достаточно улик, да и сам убийца сознался… Но я не уберёг вас от беды, господин губернатор, и так облажался с этими почерками…       — Не только вы, — оборвал Ван Чжи. — В конце концов, я сам принял решение, и вы вовсе не загнали меня в ловушку, честно предупредив, что не уверены. Не будем больше об этом, лучше расскажите, что удалось узнать за время моего отсутствия.       — Ну, о Фу Лае и банде в Серебряной долине вы наверняка сами знаете, — сказал Цзю Люань, всё ещё немного смущённый похвалой и интересом губернатора. — У нас есть сведения, что монголы увели туда Цун Юйтяня и двоих молодых людей из семьи Ши Чэна и используют их как рабов на добыче золота. Вероятно, в этой долине сейчас скрывается и сам Фу Лай — во всяком случае, в город он не возвращался после того, как…       — Как поучаствовал в моём похищении, — усмехнувшись, закончил за него Ван Чжи, видя, что молодой магистрат слегка замялся.       — Да, — подтвердил Цзю Люань. — И я не вижу здесь иного выхода, кроме как захватить их в долине, но для этого у нас недостаточно солдат. Тем более, теперь бандиты будут начеку, ведь им известно, что мы знаем об их убежище.       — Дождёмся возвращения Ван Юэ, — сказал Ван Чжи с безусловной уверенностью, что ждать осталось недолго.       — Надеюсь, дороги к тому времени не развезёт… — озадаченно заметил Цзю Люань, покосившись на окно, за которым по-настоящему весеннее солнце растапливало снег. — Исходя из моего небольшого опыта, примерно через две недели всё окончательно растает, хотя на севере, ближе к той самой долине, заморозки могут продержаться и дольше.       — Генерал Ван уже в пути, — успокоил его Ван Чжи. — Он написал недавно, что возвращается с победой. И да, его подпись как две капли воды похожа на ту подделку.       — Но мы же не можем подозревать генерала! — Цзю Люань даже помотал головой, отрицая такую возможность. — К тому же, мы знаем, кто стоял за этой уловкой. Должно быть, у них есть отличный каллиграф… И я тут, знаете, что подумал?..       Он слегка стушевался под пристальным взглядом Ван Чжи, но тот сосредоточенно кивнул ему, призывая продолжать.       — У меня возникло одно подозрение. Оно довольно нелепое, но всё же… Советник Дин, вообще-то, тоже считает, что это нужно проверить…       Ван Чжи бросил возмущённый взгляд на Дин Жуна — «Какого чёрта я узнаю это не от тебя?!» — и снова кивнул магистрату Цзю. Тот виновато покосился на Дин Жуна, будто извиняясь, что влез вперёд него. Дин Жун опустил глаза в пол, избегая взгляда командующего.       Конечно, можно было вспылить и отчитать эту парочку сыщиков, но Ван Чжи понимал, что ругаться — неконструктивно. Тем более, наверняка Дин Жун просто хотел как можно дольше удерживать его подальше от новых опасностей. Понимание его мотивов — особенно, после того, что было сказано прошлой ночью — окончательно погасило возмущение в душе Ван Чжи, и он мимолётно коснулся руки Дин Жуна, будто извиняясь за свою вспышку.       — Не лучше ли нам всем присесть и обсудить всё спокойно за чашкой чая? — предложил Ван Чжи, будто призывая к миру.       Когда первая чашка чая была выпита и внезапно возникшее напряжение развеялось, Ван Чжи повернулся к Дин Жуну:       — Сам расскажешь, или магистрат Цзю?       — Лучше магистрат. Это его расследование, а всё, что мне известно — это в основном с его слов.       — Тогда рассказывайте, — Ван Чжи чуть заметно поднял бровь, взглянув на магистрата.       Цзю Люань, проницательно заметив, что конфликт исчерпан, не успев начаться, слегка прищурился, сложил пальцы домиком и принялся рассказывать.       Он поведал о фальшивом серебре и своём разговоре с Сюн Тао, о том, как велел стражнику проследить за ростовщиком, и как на него напали в двух шагах от ямэня.       — Этого парня нанял человек, работавший у Сюн Тао, он сознался в тюрьме, — сообщил магистрат Цзю и сделал паузу в предвкушении. — Но самое интересное — не это. Бай Цзао выследил господина Сюна, когда он тем же вечером прямиком направился в дом купца Ло. Конечно, они найдут тысячу объяснений, зачем ростовщику понадобилось встретиться с ювелиром, но в совокупности с теми сведениями, что выяснил господин Дин…       Он выжидательно посмотрел на Ван Чжи, и тот оправдал его ожидания, кивнув Дин Жуну:       — Что-то насчёт ювелира? Его прошлое в столице не безупречно?       — Его прошлое вообще покрыто туманом, — нахмурился Дин Жун. — Он приехал сюда около двух лет назад, потому что, с его слов, его родители когда-то жили в Юйлине, и он решил вернуться на родину, когда дела в столице не заладились. Семья Ло действительно проживала здесь недалеко, в деревне Мэнцзявань, но они уехали вовсе не в столицу Империи, а всего лишь в Сиань — столицу провинции. Я выяснил, что у них было трое дочерей, и ни одного сына. Тогда откуда взялся господин Ло Пэн?       — Семья Ло тогда продала всё своё имущество, — добавил Цзю Люань, — и купил его не кто иной, как господин Сюн. Сейчас бывший дом Ло в деревне принадлежит его старшему сыну. А господин Ло, якобы прибывший из столицы, сразу сдружился с господином Сюном… И они оба завязаны в деле с фальшивым серебром. Мне кажется, это требует дополнительного расследования.       Ван Чжи задумчиво кивнул и посмотрел на Дин Жуна.       — Я подготовил повторные запросы в столицу об этом господине. Если верить первоначальным, он действительно владел там ювелирной лавкой и продал её два года назад, но наши люди тогда ограничились лишь изучением документов.       — А документы, как известно, можно подделать, — хмыкнул Ван Чжи.       — Тогда, он может оказаться тем, кого мы ищем, — слегка понизив голос, сказал Дин Жун. — Господином Ма Цуншэнем, связанным с Белым Лотосом и кланом бывшего министра Ма.       В воздухе повисла напряжённая тишина, которую нарушил уверенный приказ Ван Чжи:       — Отправляй повторные запросы, Дин Жун. А ты, Цзю Люань, установи слежку за господином Ло, но сам ничего не предпринимай. Не следует раньше времени давать им знать о наших подозрениях. ***       На следующее утро, когда солнце уже взошло высоко над стенами Юйлиня и весёлый птичий щебет врывался в приоткрытое окно спальни Ван Чжи, они с Дин Жуном рассматривали карту, вшитую в книгу старого чиновника. Там была дорога в Серебряную долину, и Ван Чжи, ещё раньше внимательно изучивший карту Фу Лая, сразу указал Дин Жуну на одно несоответствие.       — Смотри, Дин Жун. На той карте — кстати, пусть она так и хранится в ямэне, никому не придёт в голову искать её там… Так вот, там обозначен только один вход в долину. Между двух гор — узкий проезд, который не заметишь, даже проехав мимо. Здесь он тоже есть, — Ван Чжи ткнул палочкой для еды в место на карте. — Но есть и ещё один — на северо-востоке, ещё примерно в семи ли от первого. Если бандиты будут оборонять основной путь в долину, там не пробьётся даже армия Ван Юэ — слишком неудобная позиция для нападения. Но можно обойти сбоку и…       Со двора до них донеслись резкие звуки, которых не должно было быть в резиденции губернатора ни при каком раскладе. Кто-то громко ругался, понося звонким голосом и хозяина резиденции, и его слуг, и весь этот приграничный город…       — Что там за шум? — насторожился Ван Чжи, но Дин Жун уже предугадал его вопрос и высунулся в окно.       — В чём дело? Разве нельзя не шуметь с самого утра? Мао Лэй!..       Мао Лэй поднял голову вверх и виновато развёл руками. Рядом с ним стоял высокий стройный господин в светлых одеждах и возмущённо ругался.       — Вот так встречают друга вашего господина в этой дыре! Я ехал из самой столицы, претерпел столько тягот в пути, а обо мне даже не хотят немедленно доложить губернатору! Где ваше гостеприимство? Где ваша совесть?! Губернатор Ван будет очень недоволен, что меня маринуют здесь во дворе…       Дин Жун раздражённо захлопнул окно и повернулся к Ван Чжи.       — Прибыл господин Тан. — И добавил немного тише: — Значит, нужно ждать новых неприятностей…