Тайна Серебряной долины

      Ван Чжи чуть заметно улыбнулся, почувствовав, как тёплые губы Дин Жуна согревают его ладонь.       — Как ты, А-Чжи? Сильно пострадал? Болит что-нибудь?       Неприкрытая тревога в голосе Дин Жуна заставила его приоткрыть глаза и решительно мотнуть головой, не обращая внимания на тупую боль в висках.       — Не волнуйся, Жун-эр, это пустяки. Отлежусь немного и буду в полном порядке. Ты же опять успел меня спасти в последний момент. — Ван Чжи попытался усмешкой скрыть боль и беспокойство, стиснувшее его сердце при взгляде на Дин Жуна. В узком вырезе его рубашки явно просматривались повязки, и рука, которой Дин Жун всё ещё удерживал ладонь Ван Чжи, тоже была перетянута бинтами. — А ты? Дин Жун, ты ранен. Зачем ты вообще встал с постели? Разве доктор тебе разрешил?       Ему не удалось вложить в этот вопрос ни капли упрёка, и Дин Жун только пожал плечами в ответ, украдкой поморщившись от боли.       — Я встал, чтобы прийти сюда. Чтобы быть с тобой, Ван Чжи. Убедиться, что ты вне опасности.       Четверть часа назад Дин Жун с трудом разомкнул глаза и, увидев у своей постели Цзя Куя, с ходу озадачил его вопросом:       — Цзя Куй, что с командующим? Он серьёзно ранен? Ты почему не с ним?       — Потому что уже утро, и с ним дежурит господин Суй. — Цзя Куй начал отвечать на вопросы с конца. — Доктор Чжао сказал, что командующий поправится. И вообще, ты пострадал серьёзнее, чем он, ведь ты же заслонил его от взрыва. У него только ушибы и сотрясение… Стой, тебе нужно лежать, Дин Жун!       Цзя Куй успел подхватить Дин Жуна, попытавшегося подняться и тут же пошатнувшегося от головокружения.       — Не вставай. Выпей лучше лекарство и ложись, о командующем есть кому позаботиться.       Вероятно, это было так, но для Дин Жуна это не имело значения. Он должен был увидеть Ван Чжи, должен был сам убедиться, что ему ничего не угрожает, что он не страдает и ни в чём не нуждается. И наплевать, что его собственное тело ныло от боли при каждом движении, а в голове шумело, как после крепкого удара.       Он выпил поднесённое Цзя Куем лекарство, выждал пару минут, привыкая к болезненным ощущениям, и медленно поднялся с кровати.       — Мне нужно быть с ним. Цзя Куй, не спорь. Если хочешь помочь — лучше принеси мне одежду.       Цзя Куй только покачал головой, сочувственно крякнул, помог Дин Жуну натянуть домашнее ханьфу и подставил крепкое плечо.       — Давай, провожу тебя, упрямая башка. Командующий мне голову открутит, если я позволю тебе себя угробить.       — Не ворчи. — Дин Жун благодарно кивнул ему, чувствуя, что сам бы наверняка не справился, и, опираясь на товарища, похромал в покои Ван Чжи.       — Спасибо тебе, Дин Жун. — Ван Чжи снова прикрыл глаза и поднёс ладонь Дин Жуна к своим губам. — Спасибо, что ты со мной.       — Я всегда буду рядом, Ван Чжи, ты же знаешь…       В груди защемило так, что охрипший шёпот Дин Жуна слегка сорвался. Они могли потерять друг друга, и только милостью небес оба остались в живых. Если бы он не уберёг Ван Чжи, этот мир перестал бы иметь для него значение, и никакие победы над врагом не утолили бы боль потери. Но Ван Чжи был жив, они остались вместе, небеса позволили Дин Жуну его спасти, и они больше не могли разбрасываться шансами.       — Ты же знаешь… как я люблю тебя.       Дин Жуну хотелось целовать бледное лицо Ван Чжи, шею и ямочку у ключицы, впечататься губами в его улыбку, но он сдержал свой порыв и нежно коснулся губами его щеки, стараясь не задеть ссадину у виска.       — И я тебя люблю, мой Жун-эр. — В глазах Ван Чжи сквозь усталость и боль светилось искреннее чувство, которое было сильнее боли.       Дин Жун всё же не утерпел и принялся покрывать его лицо лёгкими поцелуями, но неосторожно опёрся на раненную руку и негромко охнул.       — Дин Жун!.. — охнул следом Ван Чжи. — Что же мы делаем?.. Тебе немедленно нужно в постель. — В его глазах мелькнуло лукавство, но тут же сменилось тревогой. — Тебе больно? Там на столе есть лекарство. Выпей и ложись скорее, Жун-эр. Просто полежи рядом, поспи со мной… Ты ведь не уйдёшь?..       Дин Жун незаметно прикусил губу, пережидая приступ боли, и коротко качнул головой.       — Не уйду. Я сейчас, А-Чжи.       Он скинул на кресло верхнюю одежду и лёг рядом с Ван Чжи, в то же мгновение ощутив, как Ван Чжи придвигается ближе и его ладонь мягко скользит по его руке, прогоняя лаской остатки боли. Сонное полузабытьё сразу же окутало его, и Дин Жун не сопротивлялся, зная, что теперь всё обязательно будет хорошо.       — Дин Жун…       — Ммм?..       — Дин Жун, прости меня…       В голосе Ван Чжи прозвучало страдание, и Дин Жун резко распахнул глаза и приподнялся на локте, чтобы взглянуть ему в глаза.       — Ван Чжи, ты что? Разве мне есть в чём тебя винить?       — Я всё время ругал Тан Фаня за мальчишество и азарт, а сам… — Ван Чжи вздохнул и криво усмехнулся, будто борясь с желанием отвести глаза. — Я так увлёкся погоней, что чуть не погубил тебя. Нас обоих. Прости, Дин Жун, это было так глупо и неосторожно… — Он мотнул головой, не давая Дин Жуну перебить его. — Я постараюсь больше не совершать таких ошибок, но если всё же не удержусь — просто напомни мне про усадьбу Сюн Тао.       — Хорошо, — серьёзно кивнул Дин Жун и потянулся к Ван Чжи, чтобы обнять и уложить обратно к себе под бок. — Мы оба допустили ошибку, но всё же, мы живы — и это главное. А теперь спи. И не вини себя за свой характер, ты бы не был самим собой, если бы хладнокровно позволил мятежнику сбежать.       Ван Чжи протестующе фыркнул, посопел немного и провалился в сон, уткнувшись в тёплое плечо Дин Жуна. ***       Суй Чжоу молча заварил чай, молча уселся за стол и так же молча выпил.       Тан Фань в волнении ходил кругами по комнате, ещё больше впадая в панику от этого молчания друга.       — Что, Гуанчуань? Всё так плохо? Он умирает, да? Почему ты меня не позвал? Мне нельзя его увидеть?       — Лучше не надо. — Суй Чжоу устало вздохнул и наконец поднял глаза на Тан Фаня. — С Ван Чжи всё будет в порядке, но ему сейчас нужен покой, а ты так суетишься, что даже у здорового голова заболит. Жуньцин, успокойся. Честное слово, всё будет хорошо.       — Ты клянёшься? А завтра мне будет можно?..       — Я клянусь, — терпеливо подтвердил Суй Чжоу и, резко поднявшись, перехватил мечущегося Тан Фаня и привлёк к себе. — Жуньцин, не переживай так. Ван Чжи обязательно поправится. Врач сказал, что его жизни ничто не угрожает, ему просто нужно отлежаться несколько дней. Думаешь, я бы сидел здесь и пил чай, если бы он действительно был при смерти?       — Да… да, конечно… — растерянно кивнул Тан Фань и уткнулся носом в плечо Суй Чжоу. — Гуанчуань, почему я приношу ему неприятности? Если бы я не привёз эти сведения из столицы про магистрата Ма…       — Он бы всё выяснил сам, — не согласился Суй Чжоу и, усадив Тан Фаня за стол рядом с собой, протянул ему чашку чаю. — Западная Ограда всё ещё неплохо работает, и Ван Чжи в любом случае вычислил бы преступников. И не остался бы в стороне, когда настал момент их арестовать. Ты же знаешь, Ван Чжи не из тех, кто отсиживается в тылу.       — Ну да, — согласился Тан Фань, немного успокаиваясь и прихлёбывая чай под одобрительным взглядом Суй Чжоу. — И он всегда выкручивается из любых передряг. Значит, мне можно будет навестить его?       — Когда доктор разрешит, — уклончиво ответил Суй Чжоу, подливая ему чаю.       — Знаешь, я так беспокоился за тебя, Гуанчуань, когда ты уехал, и совсем не думал о Ван Чжи и Дин Жуне… — в голосе Тан Фаня снова мелькнуло беспокойство. — А что с Дин Жуном, ты знаешь? Цзя Куй ничего мне не сказал, просто захлопнул дверь перед носом. А я так и не успел перед ним извиниться, и вообще…       Заметив, что Тан Фань снова накручивает себя почти до паники, Суй Чжоу подошёл и положил ладони ему на плечи, осторожно стиснув напряжённые мышцы Тан Фаня.       — Он ранен, но не опасно. Когда я уходил, он остался дежурить рядом с Ван Чжи. С ними всё будет хорошо, Жуньцин, и ты непременно успеешь им всё сказать до нашего отъезда.       Тан Фань шмыгнул носом и прижался спиной к Суй Чжоу — его объятия были единственным местом, где он всегда обретал покой.       — А когда мы уезжаем? — голос Тан Фаня наконец перестал дрожать от волнения, и он сам почувстовал, как согревается и успокаивается намного лучше, чем от крепкого чая.       — Через три-четыре дня нужно выехать в столицу, чтобы успеть в отпущенное его величеством время. — Суй Чжоу крепче обнял Тан Фаня и чмокнул в шею, которую тот подставил, будто специально слегка наклонив голову. — Твоё прошение к тому моменту уже будет рассмотрено императором, да и Дун-эр наверняка соскучилась и будет рада тебя увидеть.       — Да, я тоже соскучился по дому, — тихо признался Тан Фань и, повернувшись лицом к Суй Чжоу, закрыл глаза и наощупь отыскал его губы. — Если бы ты не приехал за мной, Гуанчуань, я бы тут просто погиб от тоски…       Крепкий поцелуй не оставил ему больше никакой возможности рассуждать о тоске и разлуке, и Тан Фань с улыбкой позволил Суй Чжоу увести себя в постель. ***       Когда Ван Чжи снова открыл глаза, за окном плыли лёгкие весенние сумерки, и он не сразу понял, утро это или вечер, и почему при попытке сесть на постели у него так кружится голова.       Он всё же с усилием сел и обнаружил, что свеча у кровати только начала сгорать, и это значило, что он проспал до вечера. Проспал, в общем-то, больше суток с того момента, когда Суй Чжоу привёз его в резиденцию после взрыва в усадьбе заговорщиков… А возможно, и нескольких суток, этого Ван Чжи не знал наверняка.       Рядом лежал Дин Жун — бледный и такой осунувшийся, что сердце Ван Чжи кольнула тревога, и он потянулся к нему, чтобы легонько коснуться его руки, но в последний момент остановился, побоявшись, что разбудит. Его дыхание было спокойным и размеренным, и Ван Чжи отругал себя за метнувшийся всполох страха — он просто спит, всё в порядке, нет оснований для беспокойства.       Ван Чжи всё же не удержался и осторожно погладил его плечо, стараясь не потревожить сон. Дальше рука Дин Жуна была стянута бинтами, и гладить там Ван Чжи не решился. Он подавил тяжёлый вздох, подумав, что если бы не сунулся в погоню за Ма Цуншэнем — с Дин Жуном бы ничего не случилось. Но Дин Жун даже в этой ситуации не упрекал его, не отчитывал за неосторожность, и только радовался, что успел его прикрыть. Разве Ван Чжи чем-то заслужил такую преданность?..       В углу за ширмой кто-то зазвенел посудой, и тихий голос Цзя Куя вырвал Ван Чжи из горьких размышлений.       — Проснулись, командующий? Как вы себя чувствуете?       У него был такой вид, будто всё то время, что Ван Чжи отсыпался, он караулил его сон.       Ван Чжи сел прямее и прислушался к своим ощущениям: кроме лёгкого шума в ушах и ноющей спины остальное было приемлемо.       — Мне уже лучше. Не беспокойся, Цзя Куй.       — Тогда выпейте эту гадость и поспите ещё. — Цзя Куй протянул ему пиалу с лекарством и поддержал его руку, заметив, как пальцы Ван Чжи дрогнули от напряжения. — Доктор Чжао сказал, что вам нужен сон и покой. Так что, отдыхайте, господин. Я подежурю здесь рядом, а потом меня сменит господин Суй.       Он помог Ван Чжи снова лечь в постель и укрыл одеялом, и хотел уже снова скрыться за ширмой, но поймал его тревожный взгляд, брошенный на Дин Жуна, и тихо добавил:       — Не переживайте за Дин Жуна, командующий. Он обязательно поправится, но ему сейчас тоже нужен отдых и сон.       Ван Чжи благодарно кивнул, чувствуя, что сон одолевает его — видимо, подействовало лекарство, или измученный организм спешил скорее восстановиться. Но прежде, чем сдаться сну, он успел придвинуться ближе к Дин Жуну и осторожно скользнуть ладонью в его ладонь. Так спать было намного спокойнее, и тепло его руки прогоняло любые тревоги лучше всяких слов. ***       Цзю Люань улыбнулся своей невесте, чувствуя, что тонет в этих прекрасных глазах, светящихся любовью.       — Милая, мне даже не верится, что через несколько дней всё свершится. Мои родители завтра приедут в Юйлинь и мы наконец сыграем свадьбу. И будем жить вместе, своей семьёй… Тебе нравится тот дом, что мы вчера смотрели? Я пока не могу позволить себе купить его, но если его величество повысит меня в чине…       — Обязательно повысит, — довольно промурлыкала Сун Минчжэнь. — А пока я готова жить с тобой хоть в ямэне. Вот в этом самом кабинете.       — Нет-нет, это никуда не годится! — с притворным ужасом замотал головой Цзю Люань, в глубине души польщённый и счастливый её словами. — Здесь с утра до ночи нет покоя, и стражники могут заглянуть в самый неподходящий момент.       — Это в какой же момент? — явно поддразнивая его, полюбопытствовала невеста.       — Ну, например, вот в этот. — Жених со смехом обнял её за талию и потянулся губами к её губам.       Как и следовало ожидать, в этот момент дверь без стука распахнулась и в кабинет вломился Бай Цзао.       — Ох… Я прошу прошения, ваша честь! — он залился краской и попятился к выходу, но магистрат Цзю, поспешно убрав руку с талии любимой, принял серьёзный вид и заявил:       — В следующий раз тот, кто вломится без стука, отправится вместо патруля мести улицы у рынка. Бай Цзао, у тебя что-то срочное?       — Виноват, господин, исправлюсь! — всё ещё смушаясь, отрапортовал стражник. — Там в тюрьме ростовщик Сюн согласился дать показания против своих подельников. Вы ведь сами будете его допрашивать?       Цзю Люань метнул виноватый взгляд на невесту и решительно кивнул:       — Конечно, сам. Я знаю, как подловить этого типа. Интересно, почему он решился? Узнал о том, что произошло в его загородной усадьбе?       — Это вряд ли, — хмыкнул Бай Цзао. — Откуда бы ему узнать, если он в камере сидит со вчерашнего дня. Просто боится, что мы за его жену возьмёмся, вот и хочет уберечь её от допросов.       Цзю Люань задумчиво покачал головой:       — Ну вот негодяй же он, каких мало, а семьянин хороший… Так и быть, я обещал ему не трогать семью, если он сдастся и раскается.       Выставив вон стражника Бай Цзао, магистрат Цзю ласково чмокнул Сун Минчжэнь в щёку и, извинившись за свою ненормированную работу, отправился в тюрьму.       Сюн Тао, как и ожидалось, не стал долго упираться и рассказал молодому магистрату обо всех кознях Белого Лотоса и связях с бандитами в Серебряной долине. Половину из этого Цзю Люань и сам уже знал, но планы преступной клики по устранению губернатора Вана воспринял как личное оскорбление и пожалел, что до фальшивого господина Ло теперь уже не добраться правосудию. А впрочем, тот сам избрал свою казнь, и оставалось только благодарить небеса, что ему не удалось исполнить свой подлый замысел до конца.       Мысли о бесславном конце Ма Цуншэня пробудили в душе магистрата Цзю неясную тревогу и он, закончив составлять протокол допроса, поспешно покинул ямэнь и направился в губернаторскую резиденцию. Конечно, он строго допросил доктора Чжао сразу же, как тот вернулся от Ван Чжи, и услышал клятвенные заверения, что господин губернатор непременно поправится, но ему хотелось самому убедиться, что о нём достаточно заботятся, и что брат Дин тоже в порядке. Поэтому он быстрым шагом преодолел три квартала, отделявшие ямэнь от резиденции, и уже на углу небольшой площади остановился и задумался, насколько он может считаться доверенным лицом, чтобы вот так на ночь глядя заявиться к Ван Чжи.       Скорее всего, его здесь не ждали — иначе вызвали бы прямо со службы. А если так — не стоит и навязываться со своим сочувствием, внешне вполне похожим на подхалимство…       Мучаясь сомнениями, Цзю Люань почти уже развернулся обратно, но тут увидел выходящего из ворот губернаторской резиденции генерала Вана и, немного помявшись, всё-таки решился подойти.       — Господин генерал, вы видели господина губернатора? Не знаете, как он? А Дин Жун?       Ван Юэ устало вздохнул, очевидно, разделяя тревогу и озабоченность Цзю Люаня, и положил руку ему на плечо.       — Нет, я не видел их, но Цзя Куй сказал, что их жизням ничто не угрожает. Губернатор Ван чувствует себя лучше и, возможно, завтра сможет кого-нибудь принять, если возникнет срочная необходимость.       — Но он всё же сильно пострадал? — расстроенно уточнил Цзю Люань.       — Думаю, не настолько, чтобы не выслушать отчёт о ваших успехах, магистрат Цзю. Попробуйте — и если увидитесь с господином губернатором, спросите, не нужна ли ему моя помощь, кроме обычных дел, что мы раньше согласовали.       — А… а Дин Жун? Он тоже пострадал? Доктор Чжао ничего о нём не говорил…       — Он тоже скоро будет в порядке, — заверил Ван Юэ и дружески подтолкнул магистрата в сторону ямэня. — Если вам нечем заняться в такой час, господин Цзю, пойдёмте лучше, обсудим, как доставить ваших арестантов в Сиань. Ведь судить их, исходя из тяжести преступлений, должен суд уровня провинции.       На это Цзю Люаню было нечего возразить, и он, хотя и не до конца успокоившись, пошёл рядом с генералом, ощущая его молчаливую поддержку. ***       Яркий солнечный луч скользнул по лицу Ван Чжи, когда Цзя Куй распахнул окно навстречу утренней свежести. Ван Чжи проснулся, но не спешил открывать глаза, просто наслаждаясь тишиной и покоем. Теплом лежащего рядом тела. Или уже не лежащего?..       Он почувствовал, что что-то не так, и всё же разлепил глаза, тревожно бросив взгляд на соседнюю половину кровати.       — Дин Жун?..       — Спи, ещё рано. Я здесь, Ван Чжи. Я рядом.       Дин Жун, уже одетый в простое домашнее ханьфу, устроился полулёжа на одеяле, подложив под спину подушку, и листал какие-то документы.       — Ты зачем встал? — возмутился Ван Чжи слегка охрипшим от сна голосом. — Бледный, как мел, и весь в царапинах и бинтах! Тебе нужно лежать и не тратить силы…       Ван Чжи резко сел и застонал, тут же осознав, что не рассчитал свои возможности. Дин Жун быстро протянул руку, чтобы поддержать его, и тоже негромко охнул.       — Да уж, хороши мы с тобой герои! — криво усмехнулся Ван Чжи, привалившись к плечу Дин Жуна. — Победители Белого Лотоса во всей красе.       — Действительно, победители. И герои. Потому что, если бы не мы, на эту банду ещё долго не нашлось бы управы, — серьёзно ответил Дин Жун и осторожно приобнял Ван Чжи за плечи. — Тебе лучше? Поспишь ещё или сделать чаю?       — Мне лучше. Правда. — Ван Чжи беспристрастно оценил свои ощущения и понял, что действительно чувствует себя намного лучше, если не считать лёгкого головокружения. От хорошего чая это тоже должно пройти. Но он пострадал намного меньше, чем Дин Жун, почему же он позволяет ему заботиться, а не наоборот. — Ты не поспешил вернуться к делам, Жун-эр? — Он с тревогой посмотрел ему в глаза. — Ты серьёзно ранен, тебе нужно отдыхать и восстанавливать силы, а обо мне может позаботиться Цзя Куй.       — Просто царапины и ушибы. — Дин Жун покачал головой и бережно погладил Ван Чжи по щеке. — Не волнуйся за меня, А-Чжи. Я уже почти в порядке.       — А рука? Думаешь, я не видел? — Ван Чжи хотел ему поверить, но не мог, потому что видел своими глазами, что руку Дин Жуна от плеча до локтя стягивали плотные бинты. — Этот гад тебя там кинжалом полоснул в подвале.       — Это скоро заживёт. И мне почти не больно, если только не напрягать руку. — Дин Жун постарался говорить убедительно, потому что видеть боль и смятение в глазах Ван Чжи — боль, которую тот испытывал из-за него — было гораздо большим испытанием, чем получить удар кинжалом. — Это не та проблема, которая помешает мне сделать чай моему командующему.       — И всё же, пусть лучше Цзя Куй этим займётся.       Он позвал Цзя Куя, точно зная, что тот не ушёл далеко и дежурит под дверью спальни.       — Принеси нам каких-нибудь закусок, свежего чаю и… и приведи магистрата Цзю, когда мы с Дин Жуном позавтракаем. Мы и так проспали больше суток, пора уже узнать, что происходит в этом городе.       — Слушаюсь, господин.       Цзя Куй поклонился и исчез за дверью, а Ван Чжи успокаивающе улыбнулся Дин Жуну и осторожно встал с постели, проверяя, сможет ли устоять на ногах.       — Нет, не спеши, я сам, — остановил он, когда Дин Жун готов уже был его подстраховать. — Вроде бы, нормально. Полчаса делового разговора точно выдержу, а потом разрешаю тебе выставить гостя вон, если увидишь, что я уже сползаю под стол. …       Тан Фань настоял, что не нужно ждать у моря погоды, и почти притащил Суй Чжоу к покоям Ван Чжи.       Суй Чжоу прошлым вечером уже был здесь и получил ответ от Цзя Куя, что оба его господина ещё не совсем поправились, чтобы принимать гостей, но час отъезда в столицу неумолимо приближался, и Тан Фань боялся, что так и не получит возможности честно объясниться и успокоить свою совесть.       Вопреки ожиданиям, Цзя Куй не дежурил под дверью спальни командующего, а крутившийся в коридоре с чайным подносом управляющий Мао как ни в чём не бывало сообщил:       — Господин Ван и господин Дин обсуждают деловые вопросы с магистратом Цзю, нашим главой уезда. Они сейчас очень заняты.       Тан Фань ахнул и широко распахнул глаза, а Суй Чжоу, хотя и удивился немного, но зная упрямство и боевой дух Ван Чжи, просто молча порадовался, что тот в состоянии заниматься делами.       — И что, будем стоять здесь, как бедные родственники? — слегка обиженным тоном спросил Тан Фань.       — Предлагаю подождать немного, возможно, это совещание скоро закончится, — сказал Суй Чжоу и взял Тан Фаня за руку, пользуясь тем, что Мао Лэй скрылся в кабинете, прихватив чайные приборы и вазочку с выпечкой. — Вот видишь, Жуньцин, ничего страшного с ними не случилось. Ты напрасно так изводился.       Его кольнула тонкой иголкой вина, в которой он не собирался признаваться даже себе. Зря он подкалывает Тан Фаня, ведь он и сам сильно переживал за друзей после того, как целую ночь не отходил от постели Ван Чжи и не знал ничего о состоянии Дин Жуна. Но он ни за что бы не сказал об этом Тан Фаню, потому что хотя бы один в их паре должен был быть оплотом спокойствия и уравновешенности. …       В кабинете Ван Чжи он сам и Дин Жун делили чайный столик с Цзю Люанем, который в подробностях докладывал обстановку в городе, принятые им меры по сбору последних доказательств против Белого Лотоса и предстоящую отправку преступников в столицу провинции, где их ожидал суд.       Ван Чжи одобрительно кивал и был благодарен главе уезда за то, что тот принял на себя часть его обязанностей, пока он сам был не в лучшей форме.       — Золото отправилось в столицу под надёжным конвоем, а завтра и главных арестантов отправим в Сиань. Губернатор провинции уже извещён, суд по делу о нелегальной добыче золота соберётся на следующей неделе. Генерал Ван даст нам своих солдат — от них не сбежит по дороге даже самый ловкий мошенник.       — Отличная работа, магистрат Цзю, — одобрил его действия Ван Чжи и украдкой покосился на Дин Жуна, но тот явно не собирался ревновать своего командующего к главе уезда. Братец Цзю мог получить этот комплимент, обычно адресованный Ван Чжи своему заместителю, без каких-либо последствий.       В дверь негромко постучали, и виноватый голос управляющего Мао вторгся в размеренный разговор соратников.       — Господин Ван, господа, я прошу меня простить, но там гости господина Вана уже битый час подпирают стенку. Я предлагал им пойти позавтракать, но господин Тан говорит, что ему непременно нужно прежде вас увидеть.       Ван Чжи хмыкнул слегка раздражённо — он не привык, чтобы его деловые или дружеские беседы так бесцеремонно прерывались — но решил, что от настырного Тан Фаня никуда не деться, и коротко кивнул:       — Ладно, пусть присоединяются к нам.       Тан Фань и Суй Чжоу почтительно поприветствовали всех собравшихся и скромно остались стоять в сторонке, понимая, что до их прихода здесь обсуждались серьёзные дела.       Глаза Тан Фаня засветились искренней радостью, когда он увидел, что Ван Чжи достаточно здоров, чтобы пить чай за столом и насмешливо улыбаться. Если бы здесь не было строгого молодого чиновника в официальном одеянии, он бы, возможно, бурно выразил эту радость, но присутствие Цзю Люаня его смущало и заставляло невольно думать, что этот парень теперь для Ван Чжи чуть ли не важнее, чем сам Тан Фань. Ведь он принимает его у себя, едва оправившись от ран, а Тан Фаня так и не позвал, даже двух слов ему не сказал, чтобы успокоить. И хотя здравый смысл подсказывал, что ревность здесь неуместна, Тан Фань всё же смотрел на магистрата Цзю косо и подозрительно.       — Прошу вас, господа, присоединяйтесь к чаепитию, — смерив друзей ироничным взглядом, пригласил Ван Чжи. Его явно забавляло наблюдать, как Тан Фань ревниво поглядывает на магистрата Цзю, а Суй Чжоу в свою очередь — на Тан Фаня.       Заметив возникшую неловкость, Цзю Люань испросил у господина губернатора разрешение откланяться и отправился по своим делам, а Тан Фань, порадовавшись его уходу, выдохнул с облегчением, но тут же снова напрягся. Он всё же был не до конца уверен, что предстоящий разговор сложится в его пользу.       Дин Жун, бросив на командующего вопросительный взгляд и получив кивок, который кроме него никто не заметил, наполнил чаем пиалы гостей.       Суй Чжоу сел с ними рядом за стол, заняв место магистрата Цзю, а Тан Фань так и продолжал стоять, теребя в руке длинную кисть от пояса.       — Знаете, я вам должен сейчас сказать… — начал он, поборов непривычное смущение. — Я хочу попросить прощения. Я уже извинился перед тобой, Ван Чжи, и ты был очень великодушен, но ведь я… Перед Дин Жуном я даже больше виноват… — Он слегка повернулся в сторону Дин Жуна и покаянно склонил голову. — Пожалуйста, прости меня! Я был бессовестным ослом, когда называл тебя предателем и сам, невольно заблуждаясь, едва не предал дружбу. Дин Жун, ты спас мне жизнь, хотя вовсе не обязан был так рисковать ради меня… в конце концов, мы практически чужие люди… — голос Тан Фаня даже слегка осип от волнения, но он всё же заставил себя довести эту речь до конца, не отвлекаясь на хмурое лицо Суй Чжоу и прищуренные глаза Ван Чжи. — Спасибо тебе. Ты сможешь меня простить, Дин Жун? Сможешь быть мне другом после того, как я так безобразно к тебе относился?..       Дин Жун, если и испытал в душе целую гамму противоречивых эмоций, ничем их не выдал и, чуть заметно улыбнувшись, сказал:       — Друзья моего командующего — и мои друзья тоже. Вам не за что меня благодарить, господин Тан, я поступил так, как должен поступить любой служащий Западной Ограды.       Ван Чжи коротко кивнул, одобряя этот ответ. Ему давно хотелось примирить всех своих близких людей и больше не быть причиной их обид и недопониманий.       — И всё же, я очень благодарен, — заверил Тан Фань, похоже, не до конца уверенный, что так легко получил прощение. — Мне бы хотелось чем-нибудь ответить, я же помню принцип командующего Вана, что на любую помощь нужно помогать в ответ… но я пока что просто изгнанник из столицы, и пользы от меня никакой…       Тут Суй Чжоу ухватил его за рукав и усадил рядом за чайный столик, а Дин Жун вручил чашку чаю, и Тан Фань понял, что напрасно так переживает. Он действительно среди друзей, и никто не затаил на него обид, даже если и имел для этого повод. ***       На следующий день было назначено два важных события: отправка арестованных преступников в Сиань и дружеская пирушка перед отъездом Суй Чжоу и Тан Фаня в столицу. Время, отпущенное им императором, подходило к концу, и Ван Чжи не видел никаких оснований удерживать друзей. Тем более, он прекрасно понимал, что как бы ни хорохорился Тан Фань, но он успел жутко соскучиться по оставшейся в столице семье.       С утра Ван Чжи, собрав все свои силы, в сопровождении Дин Жуна вышел на площадь перед ямэнем.       Генерал Ван почтительно поклонился губернатору Хэтао. В его глазах мелькнуло сочувствие, но он не стал подчёркивать неуместными вопросами болезненный вид своего соратника и лишь коротко доложил:       — Губернатор Ван, конвой готов отправиться в Сиань. Чжан Бинь с отрядом солдат будут сопровождать арестованных на всём пути. Главный судья провинции уже извещён о предстоящей ему работе.       Ван Чжи коротко усмехнулся, скользнув взглядом по зарешеченным повозкам, в которых сидели в кандалах преступники. Фу Лай не поднимал головы от грязной соломы на полу его дорожной тюрьмы, а его подельник Бан Шунь дерзко стрелял глазами по сторонам и презрительно морщил нос, и лишь встретившись взглядом с Ван Чжи, пробормотал ругательство и отвёл взгляд в сторону.       — Этот тип особо опасен, — предупредил Ван Чжи командира отряда. — Не спускайте с него глаз ни днём, ни ночью.       — Не беспокойтесь, господин губернатор, от нас не сбежит, — спокойно заверил Чжан Бинь, слегка склонив голову в знак уважения к молодому евнуху. — Вы и так сделали за нас всю работу, так что доставить этих разбойников к судье для моих парней теперь дело чести. Мы не подведём вас и нашего генерала.       — Знаю, — кивнул Ван Чжи и повернулся к Ван Юэ, державшему под уздцы коня, нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу, будто предчувствуя хорошую скачку.       — Генерал Ван, мне жаль, что не могу пригласить вас на дружеский ужин, но я надеюсь, что к свадьбе нашего магистрата вы вернётесь с дальней заставы.       — Непременно, — генерал снова слегка поклонился и протянул руку Ван Чжи, похоже, заметив, с каким трудом тот удерживается на ногах. Он по-дружески слегка приобнял его, незаметно поддержав за плечи, и улыбнулся одними глазами. — Всё будет в порядке. Ни о чём не беспокойтесь, Ван Чжи, отдыхайте и поправляйтесь. Я вернусь через несколько дней, и мы ещё успеем отметить и свадьбу Цзю Люаня, и вашу победу над Белым Лотосом.       Утреннее солнце отражалось в начищенных доспехах солдат, выстроившихся у дороги, разделившись на два отряда. Один, тот, что поменьше, направится к южным воротам, чтобы доставить арестованных бандитов в провинциальный суд, а другой, под командованием самого генерала Вана, возьмёт курс на запад, чтобы проинспектировать заставы у дальнего края Великой Стены. Примерно через неделю оба отряда должны вернуться в Юйлинь.       Ван Чжи бросил быстрый взгляд на Дин Жуна, привычно маячившего за его спиной, и коротко улыбнулся генералу.       — Желаю вам удачи, Ван Юэ. И пожалуй, последую вашему совету и отправлюсь отдыхать, пока мой советник совсем не измаялся от беспокойства. Доброго пути!       Генерал Ван и командир Чжан Бинь, как по сигналу, вскочили на коней, и каждый повёл свой отряд в нужном направлении. Скрипучие колёса повозок с арестантами противно заскрежетали, но топот копыт конвоя перекрыл эти звуки, и лишь отголосок ветра донёс до Ван Чжи последние проклятия, брошенные в его сторону Бан Шунем.       — Будь ты проклят, евнух! Белый Лотос никогда не будет повержен! Ты ещё пожалеешь о том, что победил!..       Ван Чжи пожал плечами и украдкой поморщился от ноющей боли, стараясь, чтобы Дин Жун не заметил его гримасу.       — Многие так говорили, но небесам виднее, кто должен побеждать, а кто сожалеть.       Он махнул рукой на прощание генералу Вану и повернулся к Дин Жуну, с беспокойством следившему за каждым его движением.       — Пойдём лучше домой, Жун-эр. Сегодня напряжённый день, и мне бы хотелось немного отдохнуть перед праздничным ужином. ***       Вздремнув пару часов в объятиях Дин Жуна, Ван Чжи почувствовал себя достаточно отдохнувшим, чтобы принять посетителя. Со слов управляющего Мао, незваный гость маялся под дверью уже почти полчаса, но строгий вид охраняющего дверь во внутренние покои Цзя Куя и собственное приличное воспитание не позволяли ему проявлять настойчивость.       — Веди сюда господина Цзю, — распорядился Ван Чжи, усаживаясь за стол в рабочем кабинете, в то время как Дин Жун уже заваривал чай, наполнивший комнату терпким ароматом.       Цзю Люань не замедлил явиться, почтительно поклонился хозяину кабинета и двумя руками протянул ему небольшой плотный лист, натянутый на раму. Его взгляд выдавал смущение, которое молодой магистрат изо всех сил старался скрыть.       — Надеюсь, ваше превосходительство не сочтёт это за взятку… Мне бы хотелось, чтобы это висело в вашей библиотеке рядом с трактатами об истории этого края. Пожалуйста, примите мой скромный подарок, господин губернатор.       Ван Чжи заинтересованно рассматривал картину, исполненную в лучших традициях старых мастеров. Лёгкие, будто невесомые, линии изображали горную гряду и сверкающую в долине речку, а по берегам — нежно-серебристое буйство цветущей сливы.       — Это Серебряная долина? — догадался Ван Чжи. — Где вы раздобыли такую красоту, магистрат Цзю? Неужели помимо карты где-то хранилось ещё и живописное изображение?       Цзю Люань опустил глаза в пол с видом нашкодившего ученика и немного растерянно признался:       — Это я нарисовал. После того, как мы вернулись из долины.       — Ого! — в голосе Ван Чжи мелькнуло восхищение, заставив магистрата ещё больше смутиться. — Я предполагал, что вы не только чиновник, но и поэт. А вы ещё и прекрасный художник! Я бы подумал, что эта работа принадлежит кисти кого-то из учеников Ли Чжаодао или даже самого Го Си. Дин Жун, посмотри, как изящно переплетаются ветви деревьев на картине и как тонко подобраны краски, чтобы передать цветение мэйхуа .       Дин Жун поставил на резной столик поднос с чайными приборами и подошёл ближе. Даже ему, не считавшему себя знатоком живописи и прочих изящных искусств, пейзаж показался чудесным и полным жизни. Он одобрительно кивнул.       — Очень реалистично, — продолжал расхваливать Ван Чжи. — И в то же время, соблюдены все традиции жанра. Когда вы только успели, Цзю Люань?       — В ту ночь, когда мы вернулись из долины и я заночевал в усадьбе старого Цуна, — всё ещё смущаясь и волнуясь, пояснил Цзю Люань, — я сделал наброски на фанере, которой был обит ящик с товаром, а когда приехал в ямэнь, перенёс на приличную бумагу. Мне было жаль, что никто кроме нас не видел, как там красиво, и хотелось сохранить момент… показать всем горожанам и брату Дину… Но потом я подумал, что в ямэне нельзя хранить произведения искусства, потому что это казённое учреждение, а в вашей библиотеке картине самое место… и решил подарить вам, как представителю императора в нашем уезде. Что-то не так, ваше превосходительство?       — Всё так, — усмехнулся Ван Чжи и посмотрел на Цзю Люаня со всё возрастающим уважением. — Только я хочу, чтобы это был подарок не лично мне, а всем служащим императора в моём лице. Всем, кто будет служить здесь на границе, через несколько лет или даже веков. Чтобы они могли любоваться этой красотой так же, как изучать старые карты и исследования учёных. Кстати, карту Инь Цзина вполне можно возвратить на место.       — Разве она куда-то исчезала? — удивился магистрат, осмелившись поднять глаза на Ван Чжи. — Я думал, вы храните её в библиотеке.       — Я перестарховался и на всякий случай велел Дин Жуну спрятать её в ямэне, среди старых архивов. Там бы её точно не стали искать злоумышленники.       — Там даже я порой ни черта не могу найти! — честно признался Цзю Люань и поспешил поклоном поблагодарить Ван Чжи. — Спасибо, господин губернатор. Мне очень лестно услышать ваше мнение о картине, хотя я и не профессиональный художник, но я вложил в неё частичку души, как хотел бы вложить её во всё, что есть в этом крае.       — Планируете задержаться здесь надолго? — улыбнулся Ван Чжи, бережно устраивая картину на столе поверх папок с документами. — А если его величество пожелает назначить вас министром?       — Лет через двадцать? — недоверчиво уточнил Цзю Люань. — Ну, тогда я и подумаю об этом вопросе. А сейчас мне бы хотелось заняться делами в Хэтао, проложить новые дороги и улучшить защиту от кочевников. Да и золотые прииски нужно осваивать, чтобы пополнять императорскую казну.       — Значит, вас бы устроило назначение начальником императорских приисков с сохранением нынешней должности? — Ван Чжи слегка прищурился, внимательно посмотрев на магистрата Цзю. Это было тем самым предложением, которое он направил его величеству с отчётом о разгроме банды в Серебряной долине.       — О большем я бы и не мечтал, господин губернатор. — Цзю Люань снова слегка смутился, но быстро обрёл деловой вид. — Я направил в Министерство доходов подробный доклад с необходимыми расчётами, по которым выходит, что в ближайшие два-три года разработка золота в Серебряной долине принесёт казне намного больше денег, чем планируемые затраты. Это очень выгодное дело.       — Конечно, иначе монгольские бандиты и Белый Лотос не запустили бы туда свои грязные лапы, — согласился Ван Чжи и жестом пригласил Цзю Люаня и Дин Жуна за чайный столик, давая понять, что деловая часть разговора закончена. — Как идёт подготовка к свадьбе? Генерал Ван уехал по делам на запад, но обещал вернуться к церемонии.       — О, вы оба обязательно будете почётными гостями, господин Ван, — клятвенно заверил Цзю Люань и обаятельно улыбнулся. — Ведь без вас ничего бы не состоялось. Я считаю дни до этого счастливого момента, а пока нарушаю все традиции и встречаюсь с невестой прямо в ямэне. Моя милая Минчжэнь проявляет интерес к чиновничьим делам и помогает мне привести в порядок торговую картотеку.       — Вам повезло с женой, — хмыкнул Ван Чжи, подливая гостю ещё чаю. — Хотя, мне кажется это просто верный расчёт, ведь для дочери купца не привыкать вести хозяйство и поддерживать порядок в делах.       — Этот расчёт сложился на небесах, — мечтательно заметил счастливый жених. — Ведь она полюбила меня небогатым и ничем не выдающимся чиновником…       — А вот скромничать не надо, магистрат Цзю, — вставил Ван Чжи. — Очень даже выдающимся, уж поверьте бывшему придворному интригану. Вас ждёт отличная карьера, но и за то время, что вы руководите местным ямэнем, успели заслужить уважение и почёт у местных. А я приложу все силы, чтобы ваше будущее сложилось благополучно.       Цзю Люань вскочил, едва не расплескав чай, и низко поклонился.       — Спасибо вам, господин губернатор. Без вашей поддержки я не достиг бы никаких успехов. Позвольте мне заверить вас в своей преданности и готовности служить, не жалея сил.       — Нет, не мне, не мне — императору, — с притворным смущением опустил глаза Ван Чжи. — Все наши старания должны быть посвящены исключительно процветанию его величества, да пошлют ему небеса десять тысяч лет.       Цзю Люань покорно согласился, выразив согласие новым поклоном, и вернулся за чайный столик, успев заметить, как лукаво переглянулись Ван Чжи и Дин Жун.       — Завтра наши столичные друзья возвращаются домой, — сказал Ван Чжи, будто получив от Дин Жуна безмолвное одобрение. — По этому поводу сегодня вечером в резиденции будет пирушка. Не почтите ли её своим присутствием, господин магистрат?       Цзю Люань снова вскочил, замялся и покраснел, как невинная девица.       — Что такое? — удивился Ван Чжи.       — Господин губернатор, мне так неловко… не знаю, как заслужить ваше прощение… для меня это такая честь…       — Но есть что-то, что вам мешает принять приглашение? — догадался Ван Чжи и решил слегка облегчить ему задачу. — Что-то семейное?       — Кхм… да. — Цзю Люань заставил себя посмотреть прямо на губернатора и объяснился, как есть. — Мои родители сегодня приехали в город, а ещё старший брат моей невесты и родственники из Сианя, и мы как раз приглашены на ужин в дом Сун. Мы собираемся обсуждать предстоящую свадьбу.       — Что ж, свадьба — это святое, — понимающе кивнул Ван Чжи, снова переглянувшись с Дин Жуном. — Так тому и быть, тем более, общество невесты для жениха всегда желаннее, чем скучные посиделки со сплетнями и вином.       — Боюсь, сплетен и вина хватит и там, — немного сконфуженно заметил жених. — Но вы правда не будете на меня сердиться, господин губернатор? И брат Дин? Мне так неловко отказываться, но мои родители так ждали этой встречи…       — Мы с Дин Жуном совсем не сердимся, — заверил Ван Чжи и, дождавшись, когда Дин Жун кивнёт, добавил: — Ничто не помешает нам собраться позже без наших столичных друзей и обсудить сплетни с вином в более узком кругу. Например, отмечая ваше повышение по службе, достопочтенный магистрат. ***       Прощальный ужин проходил в дружеской и непринуждённой обстановке. Впервые со дня приезда Тан Фаня и Суй Чжоу в Хэтао, они собрались все вместе, и теперь старательно избегали разговоров о делах и проблемах. Вспоминали столицу, смеялись над рассказами Тан Фаня о забавных случаях из его судебной практики и о выходках сестрички Дун-эр, обсуждали местную кухню и традиции и предстоящую свадьбу главы уезда… Всем было уютно и тепло, и совсем не хотелось думать о том, что уже завтра им придётся расстаться. Но каждый в глубине души понимал это, и оттого ещё больше старался не испортить этот чудесный вечер и сохранить его в памяти надолго.       Когда рассказы начали путаться и затухать, а на столе осталось лишь немного сладких димсамов, Дин Жун обеспокоенно склонился к Ван Чжи и шёпотом спросил:       — Ты устал? Может, нам пора разойтись?       Ван Чжи окинул его внимательным взглядом, отметил, что Дин Жун тоже выглядит измотанным и утомлённым, и украдкой пожал его ладонь под столом.       — Да, будем сворачивать посиделки. Уже почти ночь…       Вряд ли Суй Чжоу услышал их переговоры шёпотом, но он тоже был внимательным и заботливым другом, и сразу же всё понял. Он придержал за руку Тан Фаня, вдохновенно жестикулировавшего, рассказывая о том, как ему нравятся эти местные закуски, и произнёс, будто извиняясь:       — Закуски хороши, но мы тут уже полночи сидим, а завтра нам в дорогу. Да и хозяевам не мешало бы отдохнуть. Спасибо за твоё гостеприимство, Ван Чжи, ты знаешь, как ценны для нас такие моменты.       — Для меня тоже, — устало улыбнулся Ван Чжи и уже поднялся, чтобы раскланяться и уйти, когда после короткого стука в дверь просунулась виноватая физиономия управляющего Мао.       — Что там ещё случилось? — Ван Чжи сразу насторожился, предполагая, что если в такое время кому-то понадобилось их прервать, то это наверняка по его душу.       Дин Жун мгновенно встал у него за спиной.       — Господа, этот слуга просит прощения, но нельзя ждать до утра, — поклонился Мао Лэй. — Прибыл посыльный из столицы, привёз в ямэнь императорский указ.       — Он касается меня? — уточнил Ван Чжи, едва не застонав от досады. Больше всего на свете ему бы сейчас хотелось свалиться на кровать и уснуть рядом с Дин Жуном, а не принимать столичного посланника.       — Господин, этот указ напрямую касается только магистрата Цзю, насколько я знаю. — Мао Лэй лукаво прищурился, наверняка заметив, как сразу расслабились и гости, и хозяева. — Если этому нескромному слуге будет позволено высказаться, то я уверен, что ничего не случится, если ваше превосходительство ознакомится с этим завтра. Но тот гонец ещё привёз из столицы письмо для господина Тана, а господин Тан завтра уезжает. Согласитесь принять его сейчас?       Ловко выудив письмо откуда-то из рукава, Мао Лэй вручил его Тан Фаню, который тут же ухватил тонкую бумагу, не скреплённую никакой печатью, и едва дождался, когда управляющий уйдёт, чтобы порывисто развернуть свиток.       — Здесь нет императорской печати — значит, это не указ об увольнении, — заметил Ван Чжи, успокаивающе коснувшись руки Суй Чжоу. — Скорее, что-то личное.       Тан Фань тем временем дочитал до конца, коротко охнул и поднял сияющие глаза от письма.       — Послушайте!.. Нет, это просто невероятно, но Лао Пэй тут пишет… — Дождавшись, когда все взгляды будут сосредоточены на нём, Тан Фань снова уткнулся в письмо. — Узнав от Сюэ Лина, что из дворца в Хэтао направляется гонец, он умудрился вручить ему послание для меня. Боюсь, что ему пришлось дать взятку, но я ничего не хочу сейчас об этом знать… Нет, Гуанчуань, не перебивай! Он пишет, что мне бы лучше поскорее вернуться в столицу, потому что в моей семье грядёт пополнение. Вы представляете, друзья, я стану во второй раз дядей!       — Твоя сестра?.. — догадался Ван Чжи.       — Да, Тан Юй ждёт ребёнка, и Лао Пэй надеется, что это будет дочка! Такая же умная, как отец, и красивая, как мама.       — Это же прекрасно!       — Да, даже если тебя не восстановят в должности, Жуньцин, теперь тебе будет чем заняться в столице, — неосмотрительно ляпнул Суй Чжоу и прикусил себе язык под осуждающим взглядом Ван Чжи. — Нет, я не имел в виду, что тебя не восстановят. Уверен, наш влиятельный друг Ван Чжи уже решил для тебя эту проблему.       Ван Чжи хитро усмехнулся, кивнул и погрозил ему пальцем.       — А теперь расходимся, — заметив в его глазах усталость, по-военному скомандовал Суй Чжоу. — Завтра на рассвете мы отправляемся в путь. Если проспите и не выйдете нас проводить, друзья, знайте, что мы не обидимся, будем вспоминать эти дни и ждать с нетерпением новой встречи. ***       Ван Чжи и Дин Жун всё же вышли проводить друзей в дорогу. С вечера Ван Чжи велел Цзя Кую их разбудить, и тот, хотя и не одобрял его решение, исполнил беспрекословно.       Лишней повозки в резиденции не было, и Тан Фаню пришлось влезть в седло, как и Суй Чжоу, но он не слишком огорчился, уже предвкушая скорое возвращение домой и воссоединение с семейством сестры.       — Нет, я не забыл те рецепты, которыми поделился Мао Лэй, — заверял Суй Чжоу, всё никак не решаясь пришпорить коня. — Да, я взял новую задачку для Дун-эр из вашей библиотеки. Да, у нас достаточно еды, чтобы доехать как минимум до Цзинлэ.       — Мы будем вам писать! Будем рады снова увидеться в столице! — не отставал Тан Фань.       И только когда Цзя Куй вышел на порог следом за Ван Чжи и Дин Жуном и отвесил уезжающим поклон, они помахали друзьям на прощание и выехали за ворота резиденции.       — Пойдём в ямэнь? — Ван Чжи окинул взглядом Дин Жуна, будто пытаясь определить, хватит ли у того сил, чтобы сопровождать его. — Магистрат Цзю, должно быть, уже на службе, и нас ждёт императорский гонец.       — Да, командующий, самое время вернуться к делам, — слегка поклонился Дин Жун и, взяв из рук Цзя Куя плащ, расшитый тонким золотым узором, привычно накинул на плечи Ван Чжи. …       В ямэне Цзю Люань угощал посланника из столицы чаем с местными сладостями. Увидев на пороге губернатора Вана, оба резко вскочили и синхронно поклонились.       — Вы привезли указ? — уточнил Ван Чжи и в следующее мгновение почтительно принял двумя руками драгоценный свиток, бережно переданный ему приезжим.       — За великие заслуги в борьбе с монгольскими бандами на границе, преданность трону и народу, повелеваю повысить главу уезда Юйлинь Цзю Люаня до четвёртого ранга гражданской службы, установив ему жалованье до соответсвующего уровня, — принялся он торжественно зачитывать указ.       Цзю Люань чуть слышно охнул и, опустившись на колени, собрался уже бить поклоны лбом, но Ван Чжи жестом остановил его.       — Не спешите, господин магистрат четвёртого ранга, я ещё не закончил.       Цзю Люань смиренно ждал, коленопреклонённый, едва осмеливаясь дышать.       — Для организации императорских золотых приисков в Хэтао повелеваю наделить главу уезда Юйлинь Цзю Люаня всей полнотой полномочий, дабы отныне все доходы от этих приисков были взысканы им в казну, а расходы, необходимые для обустройства работ, будут оплачены провинцией Шэньси. Вот теперь всё.       Ван Чжи позволил себе слегка нарушить церемонию и от души улыбнуться.       Магистрат четвёртого ранга Цзю почтительно отбил поклоны до земли и принял из рук губернатора Вана драгоценный указ.       — Да даруют небеса десять тысяч лет его величеству! Но это же невероятно! Как я могу стать чиновником четвёртого ранга, если был только шестого? Это же ранг губернатора провинции!..       — На всё воля небес и его величества, — хитро прищурился Ван Чжи, дипломатично умалчивая о своей роли в этом назначении. — Но полагаю, его величество исходил из того, что главный распорядитель императорских приисков не может стоять на служебной лестнице ниже правителя Шэньси.       — Потрясающе! — выдохнул всё ещё ошеломлённый своим успехом Цзю Люань и снова повалился в ноги Ван Чжи. — Ваше превосходительство, я знаю, что лишь благодаря вашему докладу его величество заметил этого скромного чиновника. Прошу вас, примите мою глубочайшую благодарность!       Ван Чжи решительно потянул за руку магистрата Цзю и поднял с колен, небрежно отряхнув пыль с его потёртого ханьфу.       — Не прибедняйтесь, Цзю Люань, я уже говорил, что вы отличный чиновник, честный и решительный, и я предвещаю вам блестящую карьеру. А пока радуйтесь, что новое жалованье позволит вам обустроить свой семейный дом, и готовьтесь к свадьбе.       — Да! Спасибо вам, господин Ван! Вы же знаете, что я не подведу вас и его величество… Ох, побегу к Минчжэнь, похвастаюсь!..       Ван Чжи уже собирался откланяться и вернуться домой, когда незаметно стоявший в стороне посланец из столицы негромко его окликнул:       — Господин Ван, прошу вас, постойте.       — Что такое?       — Есть ещё одна бумага.       Посланец с поклоном передал Ван Чжи двумя руками новый свиток, скреплённый императорской печатью, как и зачитанный ранее указ.       — Ещё один императорский указ? — невольно удивился Ван Чжи, осторожно рассматривая печать. — Это касается меня?       — Это для вас, ваше превосходительство, — подтвердил гонец, скромно опустив глаза. — Но это не указ. Его величество велел передать вам лично в руки. Это его личное послание.       В душе Ван Чжи взметнулся вихрь эмоций, и Дин Жун, заметив это, поспешил увести его из ямэня.       — Личное послание! Его величество лично написал мне письмо?.. Может ли быть, чтобы я удостоился такой чести, какой не выпадает даже некоторым родственникам императора?.. Он так доволен мной — или наоборот?       Ван Чжи по дороге не смог скрыть волнение, но он доверял Дин Жуну и не стеснялся своих метаний. Дин Жун отлично знал, что его величество для Ван Чжи был намного большим, чем просто уважаемый правитель.       — Сейчас придём и прочитаешь всё сам, — попытался успокоить он. — Но если бы ты вызвал недовольство, его величество не стал бы писать письма, он бы просто вызвал тебя на ковёр.       Ван Чжи был согласен с его логикой, но на душе всё равно было неспокойно. Император никогда ещё не писал ему личных писем — только направлял указы и распоряжения, и одним небесам было ведомо, что сподвигло его нарушить привычную систему.       Небо за окном нахмурилось, и начал накрапывать свежий весенний дождь.       Дин Жун зажёг свечи на столе и помог Ван Чжи избавиться от тяжёлых официальных одежд.       — Ложись, А-Чжи, ты уже вымтотался сегодня.       Да, действительно, вымотался, хотя всего лишь дошёл до ямэня и зачитал там императорский указ. Но Ван Чжи чувствовал, что едва стоит на ногах, и только ненавязчивая поддержка Дин Жуна не даёт ему свалиться прямо посреди кабинета.       Дин Жун помог ему устроиться на постели, подложив под спину большую мягкую подушку, расшитую монгольскими узорами. Он на мгновение высунулся за дверь, отдал распоряжение Цзя Кую, чтобы никто сегодня больше не беспокоил командующего и, вернувшись, присел рядом с Ван Чжи на краю кровати, невольно потянувшись рукой к ушибленным рёбрам.       Ван Чжи уже развернул императорское послание, аккуратно сняв печать, но заметил его состояние и легонько коснулся его плеча.       — Дин Жун, полежи со мной. Тебе тоже не мешает отдохнуть.       — Если вашему превосходительству ничего больше не нужно…       — Моему превосходительству нужно, чтобы ты лежал рядом, — фыркнул Ван Чжи и, забыв о собственных травмах, очень бережно обнял Дин Жуна и уложил на кровать, так, чтобы их тела соприкасались.       — Вот так. Отдохни, Жун-эр, и ни о чём не беспокойся.       — Угу, — не стал спорить Дин Жун, позволяя усталости и тёплой неге от близости Ван Чжи одержать над ним верх.       Он уже почти провалился в сон, когда услышал, как Ван Чжи негромко сопит и шмыгает носом.       — А-Чжи, что случилось? — он резко сел и с трудом удержался от стона — раненую руку пронзила резкая боль, но это не имело значения по сравнению со слезами на глазах Ван Чжи. — Это письмо?..       Ван Чжи смущённо улыбнулся и утёр повлажневшие глаза. Да, он готов был расплакаться, но это не были слёзы горя.       — Вот, прочитай. Его величество пишет, что скучает по мне и очень гордится. Как мог бы гордиться своим сыном.       — Но это же хорошо. — Дин Жун не стал читать, поверив на слово, и мягко провёл пальцем по щеке Ван Чжи. — Конечно, он тобой гордится, и ты этого достоин. Никогда в этом не сомневайся.       Ван Чжи кивнул, сразу успокаиваясь от прикосновения самого близкого человека.       — Как сыном, ты понимаешь?.. Для меня это так много значит… Он пишет, что ему в столице сложно справляться одному, но он просит меня ещё какое-то время остаться на границе, чтобы закрепить здесь мир.       «Хотя мог бы просто приказать продолжить службу», — подумалось Дин Жуну, и он в полной мере оценил широту души его величества.       — А Вань гуйфэй пишет, чтобы я берёг себя и никуда не отпускал от себя Дин Жуна, потому что без него совсем пропаду, — тут губы Ван Чжи тронула обаятельная улыбка, и он закончил уже совсем другим тоном, довольным и спокойным. — И ведь она права, Жун-эр. Конечно, перед отъездом в Хэтао я всё ей рассказал о том, что ты невиновен. И она нас благословляет.       — Тогда чего же мы ждём?       Дин Жун обнял ладонями его щёки и прижался к губам поцелуем, от которого у Ван Чжи пошла кругом голова. Он чувствовал, что ещё слишком слаб, чтобы доставить удовольствие партнёру, да и тот при каждом резком движении едва не охает от боли. Но поцелуй был долгим и прекрасным, и Ван Чжи не мог этого не отметить.       — Как хорошо, Дин Жун. Мне так хорошо, когда ты рядом. Мы теперь вместе навсегда…       — Навсегда, — эхом откликнулся Дин Жун, увлекая Ван Чжи на подушки и не выпуская из объятий. — Но сначала ты выспишься, потому что у нас ещё есть целая вечность для любви.