***
Сквозняк, возникший из-за открывшейся двери, затушил догорающий огонёк, погрузив комнату во мрак. Вошедший внутрь человек заменил догорающую свечу на новую, зажигая её. Слуга скользнул взглядом по листам бумаги, разбросанным по поверхности стола. Он не смог это так оставить: быстро и аккуратно сложил рукописи в одну ровную стопку. — Господин, проснитесь. Чонгук пробудился от лёгкого прикосновения к своей ладони. Он открыл глаза, растерянно оглядываясь. Возле него стоял человек. Огонёк осветил его лицо. — Мэй! — удивлённо вздохнул юноша, возвращаясь в сидячее положение. Мэй поклонился ему, улыбнувшись. — Почему ты здесь? — Господин попросил проводить вас к нему. — Дядя сказал: зачем хочет меня видеть? — очнувшись от сна, Чонгук нахмурился, бросая взгляд на рукописи. Он ещё не закончил делать копии. Разве мог он предстать перед дядей сейчас. — Господин ничего не сказал, однако, велел поторопиться, — ответил Мэй. Его взгляд невзначай упал на правую ладонь Чонгука. Слуга аккуратно взял её в свои руки, осматривая пальцы. На фалангах проступили мозоли от долгого держания кисти. — Ваша рука пострадала, господин. Стоит обратиться к лекарю. — Не нужно, — отмахнулся Чонгук, неожиданно перехватив руку Мэй. Он обвёл большим пальцем острые выпирающие костяшки на руке слуги. Кожа покраснела, стала шершавой из-за работ на холодном воздухе. — Господин… — Дядя всё же наказал тебя сильнее. Посмотри, как обветрилась твоя кожа, — грустно улыбнулся юноша, отпуская ладонь Мэй. Слуга завёл руки за спину, смущённо отводя взгляд в сторону. — Вам не стоит беспокоиться об этом слуге, — выпалил Мэй на выдохе, смотря в пол. Чонгука развеселил смущённый вид омеги. Юноша добродушно улыбнулся, поднимаясь с места. Чонгук поправил одежду, разглаживая складки после долгого сидения. Он коснулся своих волос. Верхняя часть была заплетена, открывая лоб. Нижние пряди свободно спадали на спину. — Дядя сказал поторопиться. Поспешим же, — сказал Чонгук, растеряв в миг всю весёлость. Мэй тоже пришёл в себя. Он первым двинулся к двери, придерживая её для своего господина.***
Помещения и проходы пустовали в ночное время. Они не были освещены, из-за чего легко было оступиться. Слуги никогда не оставляли свечи без присмотра, ведь всегда есть шанс возникновения пожара. Чонгук одной рукой держался за стену. Его другую руку поддерживал Мэй, у которого был подсвечник, единственный источник света в кромешной темноте. Они медленно шли вперёд в сторону главного дома. Вскоре они вышли на свет в одну из боковых комнат. Чонгук ожидал увидеть дядю в его излюбленном кабинете, сидящим на возвышении, попивающим чай. Однако, они свернули в другую сторону. Юноша не мог не удивиться этому. Он ещё никогда не бывал во внутренних комнатах северного дома. Они с Мэй остановились перед арочным проходом. Там их уже ожидал личный слуга Чонсона — Лай. — Господин вас ждёт, проходите, — кивнул Чонгуку Лай, отступая в сторону. Юноша ступил внутрь комнаты, оставляя позади Мэй. Лай не разрешил слуге последовать за господином, покачав головой. Мэй послушно остался ожидать в проходе. Чонгук никак не ожидал оказаться в спальне Чонсона. Покои господина Вэй оказались небольшими, однако, были изящными и чистыми. На столике громоздились бамбуковые свитки, сложенные в ровную пирамидку. На одной из стен висела картина с изображением одинокого журавля, стоящего на длинных ногах посреди озера. Живопись была выполнена лишь кистью и чернилами. Юноша засмотрелся на гордого журавля, чувствуя волнение, клокочущее внутри. — Нравится живопись главы Вэй? — раздался голос позади. Чонгук вздрогнул, оборачиваясь на звук. Чонсон полулежал в кровати. Он был бледен, губы потрескались от сухости, уголки глаз покраснели. Несмотря на болезненный вид, омега сидел достаточно ровно, слегка отклонившись на подушки позади. Чонсон выглядел бесстрастным. Взгляд чернильных глаз оставался таким же прямым и острым, словно готовая в любой момент сорвать в бой стрела. Чонгук взволнованно взирал на дядю, которого не видел в течении двух недель. Сердце его бухнулось вниз. Юноша упал на колени, испытывая фантомный ожог от пощёчины в тот вечер. — Я задал тебе вопрос, — напомнил Чонсон, заметив, как племянник с покорно опущенной головой молча приклонил колени на расстоянии. Чонгук поднял на него взгляд полный раскаяния и волнения. — Дядя, это всё моя вина. В тот день вы вышли на улицу в холодную погоду. Я заставил вас волноваться. Я не достоин вашего прощения, — проговорил Чонгук, приклонившись полу. Увидев Чонсона в болезненном состоянии, он испугался. — Я не настолько болен. Прекрати пресмыкаться. Лучше подойди ближе. Мне есть, что сказать тебе, — раздраженно сказал Чонсон, небрежно похлопывая ладонью по одеялу. Чонгук послушно поднялся, подходя ближе. Он остался стоять рядом с кроватью, но господин Вэй нетерпеливо дёрнул его за руку в сторону оставленного рядом стула. Юноша упал на него, поднимая глаза на дядю. — Ты уже получил своё наказание. Это пойдёт тебе на пользу, — начал Чонсон, внимательно наблюдая за племянником. — Я позвал тебя, чтобы сказать важную новость. Завтра ты отправишься на последний этап отбора. — Так скоро, — не скрывая удивления, тихо ответил Чонгук. Пальцы впились в ткань платья. Уже завтра его судьба решится. — Время пришло поговорить серьёзно. Твоя ошибка показала, что ты совсем не готов к предстоящим испытаниям. Ты должен понимать: даже если не пройдёшь отбор, после него твой статус возрастёт. Найти неплохую пару — не составит труда. Тебе необходимо вести себя подобающим образом. — Наставьте меня, дядя, — серьёзно сказал Чонгук, встав со своего места и глубоко присаживаясь в поклоне. — Подкуп слуг ради собственной выгоды — это обычное дело, — начал Чонсон совершенно спокойно. Чонгук удивлённо поднял голову, не ожидая услышать что-то подобное. — Впрочем стоит понимать: сможешь ли ты заплатить слуге больше, чем его господин. Если нет — ты обречён на провал. Запомни эти слова. Ни для кого не секрет, как обстоят дела в запретном городе. Супруги и наложники императора непрестанно сражаются за власть. Большинство не проживает и несколько лет. — Что же вы можете посоветовать, дядя? — Прекратить жалеть себя, — повысив голос, ответил Чонсон. Сам его вид говорил, что он не потерпит возражений. — Я не в первый раз это тебе говорю. Сейчас ты слаб, потому что слишком мягок к себе и остальным. В тебе нет стержня, который бы помогал бороться с врагами. Чонгук чувствовал, как болезненно дрожит его сердце от резких слов. Он впился собственными ногтями в мягкую кожу ладоней, испытывая болезненное чувство. Оно помогало ему оставаться сосредоточенным. — Тебе придётся стать эгоистом, Чонгук. В запретном городе все ищут выгоду только для себя. Хотя, то же самое можно сказать и о жизни в целом. Мы — омеги. Наш удел становиться чьими-то супругами, чьими-то родителями. Имея хоть какое-то положение в обществе, оно даёт возможность войти в уважаемый клан, стать главным супругом. Однако, это не даёт права думать, что твой муж не возьмёт ещё наложников. Ты будешь обречён на вечную борьбу за власть в доме, в постели, в сердце, — Чонсон прикрыл глаза, будто говорить ему стало тяжело. Чонгуку хотелось вжать голову в плечи от натиска прозвучавших слов. Вопреки, он выпрямил спину, внимательно вслушиваясь в следующие слова дяди. — Нельзя давать слабину, показывать слабость. Жизнь — это дорога испытаний. Пройдёшь одно — наступит другое. Пока не поздно, ты должен это понять и осознать. Надо взращивать в себе необходимые качества, а, иначе, будешь втоптан в землю. Ты меня понял? — Я вас понял, дядя. Спасибо за ваши наставления. — Надеюсь на это, — вздохнул Чонсон, открывая глаза. Взгляд его случайно зацепился за картину с журавлём. — Поднимайся и садись, — Чонгук выпрямился, присаживаясь обратно на стул. — Дядя, если меня не выберут завтра. Пожалуйста, позаботьтесь вы о моём замужестве. — Рано ещё для этих слов. Хоть клан Чон не имеет высокий уважаемый статус, твой отец, каким бы он ни был по крови варваром, всё же выслужился перед императорской семьёй. Если император об этом не вспомнит, то вдовствующая императрица припомнит. — Почему вы так думаете? — Несколько лет назад мне посчастливилось сопровождать главу Вэй на празднество во дворце. Тогда я встретился с вдовствующей императрицей. Мой муж в тот день получил свой титул советника, поэтому вдовствующая императрица обратил на нас внимание. Он спросил моё имя и его происхождение. Услышав о клане Чон, он припомнил имя твоего отца. Вдовствующая императрица высказал свою благодарность клану Чон за подавленный мятеж. Ты можешь воспользоваться этим, — Чонсон сверкнул глазами, приподнимаясь на подушках. — Как известно, на последних смотринах будут присутствовать все главные члены императорской семьи. Даже если ты не понравишься императору, вдовствующая императрица может припомнить заслуги твоего отца перед императорским родом. Тебе лишь стоит показать себя в хорошем свете. — Нельзя быть уверенным, что вдовствующая императрица вспомнит об этом, — ответил Чонгук. Клан Чон и даже Чонсон множество раз повторяли, что его отец — варвар. Безродный человек, которому лишь посчастливилось убить врага императора. Юноша уважал своих родителей как сын, которому они дали жизнь. Однако он никогда не полагался на имя отца, скорее даже избегал его. — Верно, — кивнул Чонсон. Они оба молчали какое-то время, сохраняя хрупкую тишину, затопившую комнату. За окном завывал ветер, слышался треск веток. Чонсон откинулся обратно на подушки, прикрыв глаза. Чонгук смотрел на свои руки, лежащие на коленях. В голове проносилось множество разных мыслей. Юноша чувствовал, будто стоял над обрывом. — Тебе пора возвращаться. Завтра на рассвете мы начнём подготовку к последнему этапу, — первым нарушил тишину господин Вэй. Он прикрыл нижнюю часть лица платком, когда из груди вырвался сухой кашель. — Дядя, я не побеспокоился должным образом о вашем здоровье, — опомнился Чонгук, поднимаясь с места. Он хотел было подойти ближе к кровати, но Чонсон его остановил взмахом руки. — Ничего серьёзного. Тебе стоит уйти, — ответил Чонсон, вздёрнув подбородок. Он ненавидел проявления жалости к себе. Чонгук не хотел вступать в спор с дядей, он послушно кивнул. — Тогда я покину вас, — присел в прощальном поклоне юноша, направляясь к выходу из покоев господина Вэй.***
Снег катился, волочился по белоснежным полям, заледеневшим дорожкам. Снежинки кружились в танце, слипаясь вместе, подгоняемый ветром. Природа заснула, обнажив свои голые тела, оставив яркие наряды под сугробами. Предрассветное небо сомкнуло в объятиях всю землю, всё живое на ней. Чонгук не смог заснуть в эту ночь. Слова, сказанные дядей накануне, засели в голове. Юноша не мог не вдохновиться ими. Перед глазами он отчётливо видел силуэт господина Вэй. Его утончённую походку, плавные движение и бесстрастный взгляд. Омеге ещё никогда не хотелось стать так сильно на кого-то похожим. Ему хотелось хотя бы немного походить на Чонсона твёрдостью духа и силой характера. Чонгук коснулся пальцем своего холодного кончика носа. Он постучал по нему несколько раз. Это помогало ему сконцентрироваться. — Дядя, у меня нет хороших нарядов, чтобы достойно предстать перед Его Величеством, — обернулся к Чонсону Чонгук. Господин Вэй выглядел намного лучше, чем этой ночью. Он привычно восседал за столиком, попивая вместо любимого чая лекарственную настойку. Чонсон давно привёл себя в порядок. Сегодня он облачился в один из лучших своих нарядов. Изумрудное ципао с красной вышивкой, сочеталось с блеснувшей в причёске шпилькой, на кончике которой расцветал пион. — Я заранее позаботился об этом и велел слугам отнести твои замеры в проверенный годами прилавок тканей, где работает талантливый швей, — спокойно ответил Чонсон, махнув рукой в сторону Лай, который тут же скрылся в проходе. — Я давно хотел подарить тебе достойную одежду. У супруга старшего брата совсем нет вкуса, раз он позволяет тебе ходить в таких обносках. — Я не достоин такого подарка, — прошептал Чонгук, когда увидел в руках Лай нежно-розовое ципао, на котором расцветали цветы персикового дерева. Нити, из которых была вышита композиция, переливались разными цветами. — Может и не достоин, однако, глаза императорской семьи очень даже достойны. Помогите ему одеться, — приказал Чонсон. Лай и Мэй стали оба помогать. Чонгук облачился в новую нижнюю одежду, которая представляла из себя простые белоснежные штаны и верхнюю часть, в виде ромба, вытягивающегося вниз, который скрывал грудь и живот. Верх держался на тканевых завязках. Спина оставалась открытой. Наверх одевалось ципао. Прохладная ткань приятно скользила по телу. На ногах тканевые носки и туфли на обычном деревянном каблучке, выкрашенным в белый. Обувь тоже была новой. Слуги усадили Чонгука за столик перед зеркалом, где стали расчёсывать его волосы. Они укладывали их в причёску прямоугольной формы на макушке головы. Причёска выглядела достаточно скромно, однако, она не портила общего впечатления от образа омеги. Мэй аккуратно закрепил две шпильки в виде персиковых веток с цветами. Вскоре на Чонгука из зеркала смотрел совсем другой утонченный юноша. Казалось, он ещё не был с ним знаком. — Не дурно, — сказал Чонсон, когда Чонгук предстал перед ним во весь рост. — Красотой ты точно не уступишь остальным кандидатам. — Всё благодаря вам, дядя, — поклонился Чонгук. — Будем надеяться, сегодня ты принесёшь радостную весть своей семье. — Да, дядя. — Если ты готов, то можно отправляться в путь. Дороги заледенели, поэтому стоит быть осторожными и выехать заранее. — Вы правы, — согласился юноша. Чонгук подошёл к господину Вэй, помогая тому подняться с места. Так они вдвоём покинули внутренние покои, направляясь к выходу из главного дома. Уже на пороге дома Чонсон остановился, поворачиваясь к омеге лицом. Его длинные пальцы подхватили подбородок племянника. — Отвечай на вопросы правильно. Думай своей головой. Улыбнётся тебе удача или нет — решит император, — проникновенно сказал господин Вэй, понизив голос. Чонгук твёрдо кивнул. Чонсон поправил его белый воротничок ципао. После помог Мэй надеть на юношу меховую накидку, набрасывая капюшон на голову. — Теперь иди. Чонгук уверенно шагнул за порог дома. На улице к его удивлению собрались остальные слуги поместья Вэй. Все они преклонили колени перед ним, в один голос вторя друг другу: — Желаем удачи молодому господину! Пусть молодой господин вернёт хорошие слова в дом! Чонгук обернулся к Мэй, который уверенно поддерживал его за локоть с правой стороны. Слуга ответил ему ободряющей улыбкой, повторяя слова за остальными слугами. Юноша ступал по очищенной от снега дорожке к воротам. На его лице застыла скромная улыбка. Если бы не Мэй, Чонгук наверняка ещё на первых шагах поскользнулся бы и упал. Ноги ослабли, когда пришло время покинуть поместье. Омега обернулся назад, чтобы увидеть, как господин Вэй на прощание махнул ему рукой с платочком. Чонгук не без помощи слуги забрался в повозку. Оказавшись внутри, он всё ещё слышал голоса слуг, желающие ему удачи. Юноша прикрыл глаза. Повозка тронулась.***
Подъездная дорожка к Восточным воротам была заполнена людьми. Повозки тянулись ровным рядом вглубь улицы. Из них выходили молодые господины кланов всех рангов. Все они сегодня блистали ярче снега в свете зимнего солнце, которое только успело выглянуть из-за горизонта. Чонгук спешно ступил на землю. Взглядом он пробежался по цветастой толпе в поисках одного конкретного человека. Ему хотелось увидеться с Юнги вновь. Юноша не держал на него обиду за совет доплатить возчику. В конце концов Чонгук сам принял это решение и винить кого-либо другого было бы несправедливо. — Господин, возможно, вам не стоит больше искать встреч с тем молодым господином. В прошлый раз ваша встреча не закончилась хорошо, — сказал Мэй, заметив, как Чонгук высматривает кого-то в толпе. — В тот раз это была лишь моя вина. Тебе не стоит после этого смотреть на молодого господина Юн с подозрением. — Я лишь беспокоюсь о вас, господин, — опустив голову, ответил Мэй. Чонгук всё же нашёл среди других омег своего знакомого. Он обернулся к Мэй, легко похлопывая того по плечу. — Не стоит так беспокоиться обо мне. Пойдём лучше, стоит поспешить. Чонгук медленно и осторожно скользил по дорожке в сторону образовавшейся линии из юношей. Все они сегодня были особенно хороши собой. Многие уже были знакомы друг с другом, поэтому утреннюю сонную тишину разбавляли мягкие голоса и шепотки. Юнги выглядел просто прекрасно в красном ципао с белыми плывущими лотосами на нём, создающими необходимый контраст. Его причёска была высокой, благодаря каркасу, по фигуре которого обматывались волосы. Множество шёлковых цветов и золотых шпилек украсили причёску. Юнги тоже заметил Чонгука. Он протянул к нему свою руку, знакомо улыбаясь краешком губ. — Молодой господин Чон. — Молодой господин Юн, — ответил тем же приветствием Чонгук, легко сжимая протянуть тёплую ладонь, присаживая в поклоне. Оба омеги обменялись улыбками, оставшись стоять рядом. — Мы снова встретились по воле судьбы. Иначе стоял бы я в одиночестве в этот день на заре. — Правда-правда, — кивнул Чонгук. Морозный воздух подпекал щёки и кончики ушей. Омега посильнее укутался в свою накидку. — Сегодня нас ждёт такой интересный день. Проживать эти мгновения с кем-то намного приятнее, — выдохнул облачко пара Юнги. Чонгук согласно кивнул. Очередь продвигалась достаточно быстро. Вскоре оба юноши вновь оказались за Восточными воротами. Евнухи построили всех омег в две колонны, попросив следовать за ними. В этот раз дорога была прямой, уходила в глубь запретного города. Они проходили мосты, раскинутые над заледеневшими ручьями. Видели укрытые снегом павильоны и террасы. Дорожки, по которым они шли, выкладывались из разноцветных плоских камней, которые ещё недавно слуги облили горячей водой, чтобы растопить лёд и снег. Они проходили мимо построек с жёлтыми крышами; все они имели окаты изгибов к верху. Множество фигур мифических животных, защитников от нечисти, встречались им по пути. Прямая ровная дорога привела их к павильону. Он был большим, изящным, с интересной архитектурой. Над его входом весела табличка, где золотом было высечено: «Павильон Восходящего Света». Их процессия остановилась перед входом. Евнух с выделяющимся узором на синем халате махнул кисточкой в руке, громко озвучивая следующие слова: — Сейчас вы войдёт в Павильон Восходящего Света. Просим сохранять спокойствие. Вас проведут в первую залу, где вы будете ожидать оглашение вашего имени. После вас пригласят войти в центральную залу, где вы предстанете перед Его Величеством императором, Его Величествами вдовствующей императрицей и императрицей, а также перед драгоценным супругом Пак. Нарушения правил — караются наказаниями. Теперь, прошу, входите. Пару других евнухов распахнули перед ними створки дверей, пропуская молодых господином внутрь. В первой зале было пусто: кроме разбросанных по зале стульев, скамей и декоративных печей ничего не было. Омеги стали спешно занимать места. Юнги и Чонгук заняли небольшую скамью подальше от остальных омег, которые преимущественно рассаживались ближе к проходу в центральную залу. Внутри было тепло, благодаря печам с горячим углём. Юноши сняли свои меховые накидки, поправляя наряды и причёски. Вскоре прозвучали имена первых пяти омег, которых проводили в главный зал. — Чонгук, хочешь погадать на судьбу? — прошептал юноше на ухо Юнги. Чонгук заинтересованно придвинулся ближе, вторя шепоту знакомого. — Как? — Смотри, — Юнги раскрыл свою правую ладонь, в центре которой лежал небольшой камешек. Одна его сторона была рубином, другая янтарём. Красные и жёлтые блики заплясали на бледной коже. — Если выпадет янтарь — значит мы войдём во дворец, если рубин — покинем его навсегда. — Хорошо, давай попробуем, — согласился Чонгук. Юнги аккуратно накрыл свою ладонь ладонью Чонгука. Юноша быстро сообразил, что нужно делать. Он стал круговым движением перекатывать камешек по мягкой коже. Юнги посмотрел ему в глаза, кивнув, не скрывая задорной ухмылки. Чонгук убрал свою руку. Перед омегами предстал рубин, сверкнув алой искоркой. — Таков расклад судьбы, — сказал Юнги. Впрочем, по его лицу нельзя было сказать, относился ли он к этому хоть чуточку серьёзно. — Какой-то камень не может предсказать волю сына неба. Рубин ценится больше янтаря. Нам выпал знак удачи. Для каждого она может быть своя, — прокомментировал Чонгук, улыбнувшись. — Ты прав, — согласился Юнги, пряча камешек в карман накидки. Юноши не успели более поговорить. Главный евнух огласил их имена следующими. Омеги переглянулись, поднимаясь с места. Они подошли к слуге, который внимательно оглядел их со всех сторон. Только после этого двери в центральную залу открылись. Цепочкой из пяти человек они вошли внутрь. Никто из юношей не смел поднимать головы. Все они встали напротив возвышения. Там, на троне, по ножкам которого извивались драконы, восседал император Поднебесной. По обе стороны от него чуть ниже расположились императрицы. Чуть в отдалении от них сидел драгоценный супруг. Чонгук мог лишь краем глаза полюбоваться красотой и богатством залы. Всё утопало в жёлтом цвете — символе императорского рода. Юноша боялся раньше времени поднимать глаза на императорскую семью. Вместо этого он внимательно рассмотрел евнухов, что стояли сбоку. Каждый из них держал в руках позолоченный поднос, на котором лежали кошель и бархатный ярко-розовый бутон цветка. — Чонгук из клана Чон, уезда Чиллы, предстань перед своим императором, — пропел голос главного евнуха. — Чонгук из клана Чон четвёртого ранга приветствует Его Величество императора, — громко сказал юноша, выходя вперёд, приседая в глубоком поклоне, не смея подниматься, пока ему не разрешат. Долгие секунды в зале стояла тишина. Чонгук чувствовал, как от волнения начинают подрагивать руки. — Какой интересный наряд он выбрал. Вы не находите это непозволительным, Ваше Величество? — прозвучал высокий голос. Чонгук не смог удержаться, взглядом находя говорящего. Им оказался драгоценный супруг Пак. — Что вы хотите этим сказать? — взмахнув круглым веером, заинтересованно спросил императрица. — Встань, — приказал он омеге. Чонгук выпрямился, стараясь стоять ровно. От волнения и страха сердце суматошно билось в груди, а ноги, будто ватные, едва удерживали его от падения. Теперь он ясно видел драгоценного супруга Пак. Он восседал на своём стуле, смотря на него тяжелым взглядом. Впрочем, губы его были растянуты в лёгкой улыбке. — Если Ваше Величество позволит, я бы хотел продекламировать небольшой отрывок из книги цветов:Сладок плод персика, непорочно красив. Сок липнет к губам — он так сладок. Позабыл господин о мире, о долге своём, Нежась в дурмане на шелках своих спален.
Этот юноша слишком дерзок и невежествен, раз осмелился предстать в таком развратном наряде перед Его Величеством, — провозгласил супруг императора. Тон его голоса был мягким и нежным, тогда как слова звучали почти торжественно, отскакивая от стен залы. У Чонгука сердце бухнулось вниз после слов драгоценного супруга. Юноша в страхе упал на колени, склонившись к земле. — Я бы не посмел, Ваше Величество, — воскликнул Чонгук, в ужасе сжавшись на полу. — Ваш драгоценный супруг верно подчеркнул значение созревшего персикового плода, — прозвучал ровный голос вдовствующей императрицы. — Такое было бы непозволительно лицезреть на одеждах юного омеги. Однако, я вижу лишь персиковые цветы. Если молодой господин Чон сможет оправдаться, он будет признан невиновным. Чонгук вздрогнул. Сердце продолжало громко и надрывно стучать в груди. Руки дрожали. Юноша прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Он усердно учился и много читал — это должно было помочь найти в памяти подходящие строки, чтобы достойно ответить. — Подними голову и говори, — глубокий низкий голос императора прокатился по зале. Чонгуку казалось, что эти слова врезались в его грудь, заставляя в мгновение подчиниться, выпрямить спину. Юноша поднял свой взгляд на мужчину в одежде золотого цвета. Вышитый дракон, воспаривший по дорогой ткани казался живым. Вот, он повернёт голову в сторону омеги и зарычит, извергнув пламя. Несмотря на страх, Чонгук осмелился посмотреть в глаза императора. Густые брови подчёркивали пронзающий взгляд чёрных глаз. Вопреки, выражение лица мужчины казалось расслабленным. Его фигура на золотом троне приковывала к себе взгляд. Чонгуку казалось, что сила, которая принадлежала императору, может его легко раздавить. Омега сжал мокрые от волнения ладони в кулачки на своих коленях. Он глубоко вздохнул, прежде чем начать говорить:Персик цветёт в забытом саду. Учёный заснул на корнях. Благоухают цветы над его головой, Спокойствие и радость в ум принеся. Муж благородный поднялся, оставив в сердце забытый тот сад. Оставил он нежный цветок в мешке ароматном, На поясе вечно своём.
Чонгук не отводил свой взгляд от императора. Мужчина внимательно слушал его. Он задумчиво оперся о подлокотник трона, рассматривая омегу перед собой. Его взгляд буквально вцепился в него, сжав того в невидимых тисках. Юноше с трудом удавалось дышать. — Какой смысл ты видишь в этих строках? — после долгого молчания задал вопрос император. У Чонгука мурашки бежали по коже, стоило услышать этот проникновенный голос. Юноша вытянулся по струнке, отвечая быстро, не задумываясь: — В этих строках персиковое дерево олицетворяет образ омеги, который живёт тихо и мирно. Несмотря на невзрачный образ, его замечает благородный человек, который находит в нём то, что долгое время не мог найти в других. Они остаются вместе навечно. — Это достойный ответ, — сказал вдовствующая императрица, внимательно наблюдая за маленьким омегой свысока. — На его наряде мы можем видеть лишь нежные цветы персика. Вы оказались неправы, — обратился императрица к драгоценному супругу. Тот не показал в своём образе никаких расстроенных эмоций — Я был неправ, Ваше Величество. Прошу прощения, — супруг Пак поднялся с места, присаживаясь в поклоне. Император легко махнул рукой в его сторону. Омега спокойно вернулся на своё место. Лишь опущенные вниз уголки губ и прикрытые глаза выдавали его истинное настроение. Один из евнухом подошёл к императору, склоняясь перед ним, протягивая поднос. Мужчина протянул к нему руку, говоря: — Я узрел неплохое представление. Кто бы мог подумать: что лепестки персика и вправду лежат в моём мешочке с благовониями. Все в зале казалось вздохнули: кто удивлённо, кто встревоженно. Супруг Пак нахмурился, окидывая юношу перед собой тяжёлым цепким взглядом. Чонгук замер в оцепенении, наблюдая, как император указывает рукой на кошель. — Поздравляем Его Величество! Пусть жизнь Его Величества будет вечной, пусть его дети числятся тысячами! — провозгласил главный евнух. Все слуги склонились, вторя словам. Чонгук снова упал к земле, не веря в происходящее. Его выбрали. Сын неба изменил его судьбу навсегда.***
В томном полумраке при свете пару догорающих свечей на шёлковых нагревшихся простынях лежал на животе омега. Нижнюю часть тела скрывало скомканное одеяло, почти что скатившееся на пол тяжелым грузом. Молодой человек опёрся локтем о мягкую кровать, приподнимаясь, чтобы проскользить жадным взглядом по шее и сильным плечам мужчины, который оставил его в постели одного. — Тэхён, вернись, без тебя холодно, — позвал мужчину омега, дуя свои пухлые губы. — Разве я разрешал тебе звать меня по имени, — лениво ответил Тэхён, наливая в фарфоровую чашку сладкое цветочное вино, которое появлялось на его столе каждый раз, когда Чимин чувствовал себя виноватым перед ним. Он в пару глотков осушил чашу, со звоном опуская её обратно на стол. — Ваше Величество, ваш покорный супруг замёрз, — позвал Чимин его вновь, ведь мужчина перед ним не спешил возвращаться в постель. — Вы всё ещё злитесь? — Твоё поведение сегодня на отборе наложников было грубым, — подтвердил его слова император, запахивая халат на своей груди. — Ваше Величество, этот супруг не молодеет. Конечно, Ваше Величество засматривается на новые красивые лица, однако, вы не можете видеть, что большинство из них даже не достойны и мимолётного взгляда, — сказал Чимин, садясь в кровати. — Хочешь сказать: нужно сделать отбор ещё более строгим? — наигранно поинтересовался мужчина, делая шаги к омеге. Чимин склонил голову к плечу, задумчиво обводя горящим взглядом фигуру альфы. Он прикусил свою пухлую нижнюю губу, когда император опустился на кровать спиной к нему. — Может быть и нужно, — шепнул омега в ухо Тэхёна, маленькими ладошками оглаживая напряжённые плечи, спускаясь вниз по мышцам груди. — Разве вам недостаточно меня? — Ты слишком жаден, — бросил эти слова император. Мужчина прикрыл глаза, когда почувствовал прильнувшее к его спине разгорячённое тело омеги. Чимин укусил его в плечо, плавно перемещаясь. Его губы скользили по медовой коже альфы, оставляя следы жадных поцелуев после себя. Он легко перекинул ногу через бёдра мужчины, оказываясь совершенно обнажённым на его коленях. Омега податливо выгнулся в спине, поскольку почувствовал жадную хватку чужих рук на своих ягодицах. Он громко и протяжно простонал, когда одним резким толчком в него вошёл твёрдый член, а внизу живота всё скрутилось в тугой узел. — Это вы сделали меня таким, Ваше Величество! — почти в отчаянии прокричал Чимин в накрывшие его в грубом поцелуе губы императора.