Нить судьбы сияет алым

      Мир сошёл с ума, точно чокнулся и забил на здравый рассудок. И, наверное, его болезнь оказалась заразной, потому что все вокруг вдруг стали неадекватными и странными, городят невесть что с видом серьёзного и умного человека, хотя слова их звучат по-настоящему не нормально!       Предлагать такое, да ещё и другому мужчине — вы, Ваше Величество, точно сошли с ума!       Чонгук продолжает часто хлопать глазами, смотря на Ин Линхэ и ожидая, нет, почти молясь, чтобы Император сейчас громко рассмеялся и заявил, что просто пошутил. Да ладно, Чонгук, расслабься, это же просто такая шутка, не собирается он выходить за тебя! Вы же оба мужчины и такой брак, в принципе, невозможен.       Но вот в чём подвох: Чонгук хоть и молодой и глупый, а знает, что бывают мужчины, которым нравятся представители собственного пола. Чон в силу своей взбалмошности покупает втайне от отца весенние сборники и долго и досконально их изучает, там много познавательного, а художники всегда работают на славу. И вот как-то случайно попался ему один сборник не совсем традиционной направленности. Чонгук читать не стал, но и не выкинул. Вот так он узнал о том, что и между мужчинами бывает любовь.       Однако самому Чону нравятся исключительно девушки. И только! И даже если Ваше Величество предлагает подобное, Чонгук вынужден отказать Императору, и пусть его головы лишат, но он ни за что не пойдёт на подобный шаг. Делить постель с мужчиной — ну, нет!       — Мне нужно… нужно покормить кролика.       Чонгук готов себя треснуть по лбу за такую тупую оговорку. Какого кролика?!       — То есть коня, моего коня, — парень дёргает жеребца за поводья, и тот недовольно фыркает в ответ. — Уже поздно, нужно его покормить.       И Чонгук, запрыгивая верхом на верного скакуна, просто сбегает.       В голове стоит гул, там мысли носятся со скоростью падающих звёзд, и не догнать их, да они и не хотят, чтобы их догоняли. Потому что вдруг среди них завёлся предатель, и он сейчас тайно думает о том, что быть мужем самого Императора невероятно заманчивая идея. И статус, и власть, и деньги, к тому же защита от брака с выдрой Ци Сюин. Только парню придётся делить ложе с мужчиной, зваться Императрицей и… и он, вообще, не понимает, что ещё ему придётся делать!       Можно будет забыть обо всех проказах, постоянно вести себя вежливо и воспитанно, всем раскланиваться и улыбаться. К тому же, после он никогда не сможет покинуть дворец, то есть свободы он тоже будет лишён.       Ну, нет, с какой стороны не посмотри, а от брака с Императором одни только минусы. Да и какой брак?! Чонгук, ты о чём думаешь?! Вы оба мужчины. Тебе нравятся девушки, и даже если Императору нравятся парни, он переживёт твою потерю и найдёт себе кого-то другого. А ты смотри только в сторону девушек, красивых, милых и привлекательных.       Конечно, Ин Линхэ намного красивее всех, кого Чонгук когда-либо видел. Но! Чон, ты не должен думать о нём, только о милых сестричках, да хоть из тех же весенних домов!       Обратно в поместье парень возвращается бледный и задумчивый.       Отец смотрит на него с неодобрением, сразу подмечает фонарь и строго спрашивает:       — Откуда взял деньги на покупки безделушек?       Чонгук точно не живой отвечает:       — Император подарил.       И господин Чон тут же затыкается, не смея больше ни слова вставить. Напуганный вид сына ясно говорил о том, что тот имел честь видеть Его Величество. Конечно, ребёнок испугался. Истинной же причины такого состояния Чонгука его отец не знал, а сын не спешил делиться неожиданно возникшей проблемой.       Всю ночь Чон провёл точно на иголках. Сон не шёл, в редкие времена, когда он засыпал, то проваливался в какой-то жуткий кошмар. Он видел странный мир, тьму, стелящуюся клубами, и Ин Линхэ в красно-чёрных одеждах, в жертвенных одеждах. А потом просыпался в поту и снова ворочался с боку на бок, не имея возможности заснуть.       Естественно, что утром он выглядел уставшим, не выспавшимся и был зол на весь мир, а главное, на Императора.       Но кое-что за время своей бессонной ночи Чонгук понял: нужно как можно скорее встретиться с Ин Линхэ и объяснить ему всё. Зря он вчера так поспешно сбежал. Трус! Нужно было всё сразу прояснить, отклонить предложение, конечно, сделать это как можно мягче, чтобы не оскорбить Императора. А так получается, что Чонгук сбежал, как стеснительная девица, оставив Его Величеству надежду на то, что Чон от предложения вовсе не отказывается.       Поэтому рано утром Чонгук сбегает из поместья на рынок, надеясь встретить там Ин Линхэ. Император пользуется тем, что обычный люд его не знает, и потому свободно гуляет по столице, он даже охрану с собой не берёт, в любом случае, Чонгук не заметил, чтобы за Его Величеством кто-то следовал подобно тени. А значит, при дворе тоже не в курсе, что Император часто сбегает в город.       Чон заглянул в едальню, где они встретились впервые, но Ин Линхэ там не было. Он прошёлся по торговым рядам и даже поискал рядом с артистами, показывающими всевозможные фокусы, но знакомой фигуры в чёрных одеждах нигде не было видно.       Тогда Чонгук отправился в храм Белых Снегов. Он не мог попросить аудиенции у Императора, потому что это пришлось бы делать через отца, а у того сразу бы возникли вопросы, и он навязался бы пойти с сыном во дворец, чтобы проследить, что тот не вляпается в неприятности. Чонгуку же нужно было уладить свою проблему тихо и без чужого вмешательства.       В храме Белых Снегов как всегда было тихо и спокойно. Чон точно ураган ворвался в это средоточие идиллии и умиротворения место, нарушая его покой, принося с собой шум и хаос.       Он так торопился и отчего-то нервничал, что когда слезал с коня, то его нога запуталась в стремени, и парень очень не изящно упал на землю, матерясь с помощью кочосонского диалекта, лишь бы никто не понял, какие «изысканные» слова он произносит. Затем, прихрамывая, Чонгук поплёлся на гору, к храму.       Если честно, то Чон уже ненавидел Ин Линхэ за то, что ему приходится постоянно ходить в горы. Это развлечение явно не для него. С каждым новым шагом у него не столько болит нога, которую он подвернул, сколько лёгкие просятся наружу, не желая перекачивать разряженный воздух.       И зачем было взбираться жить так высоко?!       К счастью, это не гора Тайшань и лезть к богам под крыло не пришлось. Вскоре Чонгук был уже на вершине, мечтая растянуться на зелёной траве и полежать так с часик, а после уже двигаться дальше.       Император во всём остаётся Императором, даже бегать за ним, чтобы отказать ему в предложении приходится бедному, несчастному Чонгуку, который лучше бы за девушками всё это время ухлёстывал! Хотя теперь он лишён денег и не может баловать их разными безделушками.       "Зато его вчера баловали! Фонарик подарили, как избалованной и требовательной мадам!" — гаденько смеётся мозг.       А Чонгук мрачнеет, снова мысленно браня себя за трусость. Сказал бы всё вчера, не пришлось бы сегодня лазать по горам.       Чон смахивает рукавом ханбока пот со лба, поднимает голову и замирает на месте, с удивлением глядя на незнакомца, стоящего у ворот храма.       Он ожидал здесь увидеть братьев Ин или даже императорскую стражу, но почему-то не ожидали увидеть другого даоса. А судя по белым свободным одеждам, этот мужчина так же был даосом, как и Ин Бинхэ.       Незнакомец не выглядел старо, ему не было и шестидесяти. Вид он имел цветущий и бодрый, на лице почти отсутствуют морщины, что большая редкость для такого возраста. Глаза у мужчины чёрные с заметным оттенком синего, двойное веко отсутствует, из-за чего взгляд становится по-настоящему лисьим, безумно хитрым. Брови вразлёт глубокого чёрного цвета, а вот волосы белые. Они и выдавали, что мужчина напротив уже не молод.       Чонгук потрясённо смотрит на незнакомца и не находит ничего лучше, чем спросить:       — Вы кто? А где Бинхэ? Я пришёл не на ту гору?       А что? После предложения Императора он был не в себе, мог и с горой ошибиться!       Мужчина вежливо складывает руки перед собой и кланяется Чонгуку, произнося:       — Я Шэнь Юань, настоятель этого даосского храма.       Чон напрягает уставшие после бессонной ночи и долгого подъёма в гору мозги. Шэнь Юань, где-то Чонгук слышал это имя, но где?       Потом парень мысленно бьёт себя по лбу и, вспоминая про этикет, так же кланяется даосу, приветствуя его:       — Я Чон Чонгук.       — Господин Чон! — из храма выходит Ин Бинхэ.       Он услышал шум снаружи и, уже зная, кто был главным источником беспорядков, поспешил приветствовать гостя.       — Учитель, это господин Чон. Он наш с гэгэ знакомый, приехавший в Сяньян из Кочосона.       "Учитель?!" — Чонгук от удивления даже рот открывает, поздновато вспоминая, что это, в общем-то, неприлично. Однако парню простительно, ведь он не ожидал, что когда-нибудь познакомится с императорским наставником лично.       Шэнь Юань с мягкой улыбкой, так похожей на улыбку Ин Бинхэ, смотрит на Чонгука, как бы мысленно призывая его к спокойствию. Здесь никто не собирается его ругать и кричать на него. Шэнь Юань был императорским наставником, однако он не был зазнавшимся и гордым человеком. В первую очередь он был учителем, а чьим именно, разве это так важно?       В Дао все равны. И пусть Император являлся Сыном Неба и самым великим человеком Поднебесной, однако и он был всего лишь учеником одного наставника. Это не дозволяло задирать нос ни Императору, ни его учителю.       — Как у этого негодника появился такой очаровательный знакомый? — удивлённо восклицает Шэнь Юань, тепло улыбаясь Чонгуку. — Рассказывайте, как вы с ним познакомились?       Старый даос отлично знал обоих своих учеников. У Ин Линхэ с детства не было ни знакомых, ни друзей. Он признавал родственную связь только со своим младшим братом, с отцом и глубоко уважал наставника, считая его своим вторым отцом. Больше никого к себе Император не подпускал. Во-первых, ему не позволял статус. При дворе и за его пределами было много тех, кто мечтает убить Его Величество. И врага от друга порой не отличить. Во-вторых, у Императора был жёсткий характер, он не терпел измен и непослушания, надолго ни один «друг» рядом с ним не задержался бы. И в-третьих, Шэнь Юань как никто другой знал о том, что у Ин Линхэ имеются душевные проблемы. Он не распознаёт эмоций и не умеет их выражать сам.       Чонгук несколько теряется от такого вопроса. Чешет висок, вопросительно смотрит на Ин Бинхэ, но тот качает головой, намекая, чтобы Чонгук ушёл от ответа. А тот и не знает, как уйти, потому прямо выдаёт:       — Э-э-э, ну… я был в едальне, чтобы послушать рассказчика, и там встретил Его Величество.       Ин Бинхэ в этот момент прикрывает лицо рукой.       А Шэнь Юань начинает ворчать:       — Так этот несносный мальчишка снова гуляет в городе без стражи и в маскировке?       На правах учителя Шэнь Юань имел полное право бранить даже Императора. Более того, он имел право его даже наказать или побить. Фактически, на данный момент во всей Поднебесной только у Шэнь Юаня была власть над Императором, которой он, впрочем, не пользовался.       — Учитель, — Ин Бинхэ старается выйти из положения, выгораживая брата, — вы же знаете гэгэ, он не станет сидеть на месте.       — А ты его не защищай. Будь этот негодник сейчас здесь, я бы ему по заднице-то надавал!       Чонгуку смешно и отчего-то тепло и приятно в груди. Всё-таки даже на строгого и властного Императора может найтись управа.       — Простите, а Его Величество не здесь? — Чон не забывает своей причины подъёма на гору.       — А вы разве не слышали? — Ин Бинхэ удивлённо поднимает изящные брови. — На северных границах начались беспорядки, и гэгэ был вынужден уехать.       Да, присутствие Священного Императора, дракона в шкуре тигра, определённо наведёт порядок на севере, а скорее нагонит страха на племена кочевников. При этом же армия, охраняющая границу, воспрянет духом при появлении в их рядах самого Императора. Умный ход.       Чонгук даже вздохнул как-то с облегчением. Есть большая вероятность, что пока Тэхен вернётся в столицу, то Чоны уже уедут. Но тут Чонгук забывает об этикете и о том, что, не попрощавшись с хозяином, гости не смели уезжать. Чон же был молод и наивен, а ещё чаял избежать серьёзного разговора с Его Величеством.       Ладно, если Ин Линхэ будет его запугивать, то он просто нажалуется на него Шэнь Юаню!       — А вы к этому негоднику пришли? — пронзительные глаза учителя сверкнули синевой.       Чонгуку, вообще, казалось, что Шэнь Юань его насквозь видит. Он даже ему соврать не смог о встрече с Императором! От своих учителей Чон сбегал, подшучивал над ними и порой мог даже нагрубить кому-то. Шэнь Юань был добрым и тёплым, как родные объятия матери, но при этом обладал какой-то невиданной силой вызывать в других людях к себе уважение. Было в нём что-то такое, из-за чего Чонгук готов был признать его даже своим учителем и отбить положенные поклоны.       Размечтался! Императорский наставник не может брать себе в ученики более никого, кроме Его Величества. Завидуй, что у тебя не было Шэнь Юаня, который научит уму-разуму. Хотя Ин Линхэ сам выбрал себе учителя, а у Чонгука такого выбора не было, однако даже если бы и был, он бы выбрал — воровать мандарины из соседнего поместья.       — Эм, да, — отвечает Чонгук, улыбаясь, — я хотел с ним поговорить.       — Ох, неужели вы, и правда, с ним сдружились? — Шэнь Юань, кажется, даже ушам своим не верит.       Чонгук же почему-то считает нужным пояснить:       — Нет, что вы. Он Император, а я… ну, просто я.       Не нужно, чтобы все вокруг думали, будто он дружен с Императором. С этим павлином?! Нет уж! Вы хоть знаете, какое непристойное предложение сделал ваш ученик Чонгуку?! Да бедный парень даже спать сегодня ночью не мог, у него внутри все органы в какой-то запутанный узел свернулись и противно ноют, ожидая то ли наказания, то ли благословения, то ли непонятно чего ещё!       Ин Бинхэ Чонгука точно открытую книгу читает и понимает, что у Чона что-то с Ин Линхэ произошло.       — Учитель, — принц с поклоном обращается к старшему, — можем мы с господином Чоном поговорить?       Шэнь Юань хмыкает, он и сам понимает по встревоженному виду Чонгука, что у того что-то стряслось с Ин Линхэ. Но вот незадача, старшему парень не станет раскрываться, потому лучше, если с ним поговорит кто-то его возраста. Кто-то знающий и внимательный, как Ин Бинхэ.       — Секреты молодых? — Шэнь Юань соглашается, но при этом считает за долг старчески поворчать. — А учитель уже старый для вас? Эх, прошли мои годы. Принеси мне свежих пельменей с лавки у самой горы и вина хорошего, — мужчина разворачивается и удаляется в храм, — и закуски прихвати, — добавляет, — и чего-нибудь сладкого, и… — Шэнь Юань оборачивается, хитро смотрит на Чона и спрашивает: — Чонгук, останешься с нами на обед? В любом случае, я не приму отказа, — и просто уходит.       А Чонгук стоит и непонимающе смотрит на прямую спину Шэнь Юаня, который бодро направлялся в храм, всем своим видом демонстрируя, что ему не шестьдесят, а лет двадцать, а то и восемнадцать, как самому Чонгуку.       — Не обращай внимания, — Ин Бинхэ с улыбкой подходит ближе к Чону, — наш учитель немного своевольный и взбалмошный.       Чонгук зажимает язык между зубов, чтобы не взболтнуть: «Прямо как Ин Линхэ!».       — Пройдёмся до подножия горы? — мягко предлагает Ин Бинхэ, и Чон просто кивает.       А он не может отказаться. Шэнь Юань пригласил его на обед, Чонгук отказать старшему не может, а значит, нужно помочь Ин Бинхэ принести в храм всё, что просил купить учитель. Чон не против прогулки на самом деле, но не с горы, а потом в гору, снова с горы и в гору! Это уже какое-то издевательство!       Однако Чонгук просто соглашается и направляется следом за Ин Бинхэ в бамбуковую рощу, через которую шла дорога вниз.       — Гэгэ что-то вам сказал или сделал? — первое, что спрашивает принц, попадая вопросом прямо в цель.       Чонгук мнётся. Он не знает, как сказать ТАКОЕ и пусть брату этого императорского безумца! Но с другой стороны, разве Ин Бинхэ не должен лучше всех знать своего брата? Он может помочь Чонгуку с ситуацией, в которую тот попал.       — Ваш брат, Его Величество, предложил мне стать его мужем.       Ин Бинхэ останавливается на месте, точно примёрз к земле. Чонгуку даже было бы смешно, если бы не было так грустно. Если бы ему подобное предложил какой-нибудь другой мужчина, Чон бы вначале также удивился, но потом быстро бы пришёл в себя и вовсю шутил на эту тему. Но предложил ему подобную непристойность сам Император.       — Ладно, — выдыхает Ин Бинхэ и продолжает путь.       А Чонгук смотрит на мужчину и переспрашивает:       — Ладно?       Принц несколько загадочно улыбается, поясняя:       — Я давно заметил, что гэгэ не увлекается девушками. Он не любит, когда ему говорят о женитьбе и даже не посещает занятия по искусству постели.       "А жаль," — думает Чонгук, — "наверняка эти занятия очень увлекательные. Особенно, если там есть практика."       Ин Бинхэ же продолжает, не зная, какие мысли витают в голове Чона:       — Самые красивые девушки кокетничали с ним, самые лучшие находятся среди его наложниц, но он даже не смотрит на их портреты. Однажды нам доставили портрет молодого вождя из северных племён, это было во время войны с кочевниками. Гэгэ несколько часов к ряду его разглядывал, тогда я решил, что он просто запоминает его лицо, чтобы во время сражения не упустить его. Однако подобное повторялось. Гэгэ не смотрел на девушек, но всегда пристально наблюдал за красивыми мужчинами. Он не знакомился с ними и даже не разговаривал, однако мне всё стало понятно — на самом деле ему нравятся мужчины.       Чонгук с двоякими чувствами слушал этот рассказ. Ин Бинхэ не боялся ему такое поведать про своего брата, потому что знал, что Чон ничего и никому не расскажет. В противном случае, Император может просто сказать «нет, я не такой» и Чонгуку отрежут язык за клевету или просто вздёрнут. Слово Его Величество — закон.       Однако парня волновало вовсе не это.       — И для вас это нормально?       — А для вас? — Ин Бинхэ смотрит Чонгуку прямо в глаза, точно читая его душу. — Я вижу, что предложение брата вас напугало. Что ж, он не любит ходить вокруг да около, если ему что-то нужно или он чего-то хочет, он прямо об этом говорит. Вас не должна пугать его прямолинейность. В конце концов, гэгэ не станет вас ни к чему принуждать. Что вы ответили ему?       — Я сбежал, — выдохнул Чонгук, пиная ни в чём неповинный камень, попавшийся под ноги.       — Поэтому пришли, чтобы с ним поговорить, — понимающе кивает Ин Бинхэ, скрывая улыбку. Ну, Чон слишком уж милый! Сбежал точно девица. — Что ж, на данный момент брат уехал, и у вас есть время обдумать его слова. Или же обдумать, как сообщить об отказе.       — Я надеюсь, что моя голова останется со мной, после моего отказа.       — Насильно он за вас не выйдет, — уверенно отвечает Ин Бинхэ.       Чонгук верит и не представляет, какие испытания ждут его впереди.       *****       А дальше Чона ждут обычные спокойные деньки. Он, как и всегда, сбегает из дома, гуляет по городу и влезает в неприятности. Отец продолжает его пилить насчёт свадьбы с очередной «красивой и достойной девушкой», не выдаёт ему ни гроша, дабы юноша не кутил по ночам, а шёл домой. Однако против Чонгука не работают никакие меры.       Парень нагло флиртует с молоденькими продавщицами на рынке. Из соседнего поместья ворует цветы, и дарит тем девушкам, которые ему больше всего приглянулись и получает пощёчины от тех, кто уже записал его в свои парни.       Чонгук даже подружился с местной бандой парней, которые промышляют мелкими пакостями. Так они недавно пробрались в весенний дом. На самом деле они хотели просто взять там немного закусок и вина, но вышло так, что часть ребят тут же заметила управляющая домом развлечений и погнала их прочь. Другим же пришлось притаиться, в том числе и Чонгуку.       Чтобы его не поймали и не сдали в руки отца, предварительно отчитав, Чон спрятался под одной кроватью, и именно в эту комнату вошла путана со своим клиентом.       Да, Чонгук был невольным слушателем всего процесса, который произошёл дальше между мужчиной и женщиной, которые, как они думали, остались наедине.       Чон, вообще-то, не извращенец, он просто парень в самом разгаре сил и в возрасте, когда ему очень интересна интимная сторона отношений между представителями разных полов. Вспомните, он, между прочим, периодически читал весенние книги и пусть у него не было ещё ни одной подружки, он не был импотентом и интимная часть жизни вызывала во всём молодом теле неконтролируемый жар.       Однако, лёжа под кроватью под прикрытием и слушая процесс совокупления и грязные слова, которыми постоянно сыпал клиент путаны, Чонгук не испытал никакого удовольствия или возбуждения. Было весело осознавать, что эти двое думают, будто они одни, но физического желания в теле Чона не возникло.       Так он проводил свои свободные деньки. Чонгук уже давно и успешно забыл о предложении Императора. Точнее, не забыл (такое хрен забудешь!), однако волноваться он перестал. Чон был достаточно легкомысленным, чтобы быстро отпускать ситуацию и жить следующим днём. К тому же, раз Тэхена нет, он успокоился, пришёл к выводу, что увидев Его Величество, сразу ему скажет всё как есть. И парень продолжил беззаботно жить.       Со своими новыми друзьями-беспризорниками Чонгук каждый день находил новые приключения и по степени того, как новые знакомые начинали ему доверять, возрастала и степень опасности их шалостей.       Залезть в весенний дом — просто глупая шутка. Залезть в императорский сад за мандаринами — смертельно опасное занятие.       Изначально другие мальчики к Чону приглядывались, всё-таки тот был сыном чиновника. Да Чонгук уже привык к этому скепсису в свой адрес, всё равно вскоре его новые друзья поняли, что можно не ожидать подставы от Чона, да и тот не сбегал, бросив своих. А потому через шесть дней их постоянных шалостей они решились все вместе пробраться в императорский сад за спелыми мандаринами. Была даже идея утащить пару фазанов из птичьих клеток, но идти глубоко во двор все боялись, потому остановили выбор только на мандаринах.       Тяжелее всего было перелезть через высокую стену. Из-за этого часть ребят оставалась снаружи, помогая троим смельчакам (среди которых был Чонгук) взобраться на стену и с мешками пробраться в сад.       К счастью ли или к опасности, но в огромном императорском саду не было стражи. Под покровом ночи уже было темно и тихо. Нигде не раздавалось ни шага, ни шелеста доспех или чьего-то дыхания. Ребята были в саду одни, и радостные они тут же бросились собирать огромные сочные мандарины, обдирая одно дерево до лысого состояния, явно не задумываясь о том, чтобы не оставлять следов.       Чонгук был в их компании самым бесшабашным и бесстрашным. Он полез глубже в сад, ближе к дворцу. Там росли роскошные финиковые деревья, яблони и груши, сливы и стройные ряды тутовых деревьев.       Ребята уже спустили через стену пару мешков с мандаринами, однако у Чонгука отсутствовало чувство самосохранения, и, передав своим друзьям, что скоро вернётся, Чон решил набрать спелого красного тутовника «на закуску».       Самые большие и сочные ягоды, конечно же, росли на верхушке, потому Чонгуку пришлось лезть на дерево, слушая, как недовольно скрипят под его весом ветки, грозясь скинуть парня на землю. Чон же не боялся падения, он падал часто и с завидной регулярностью, потому смело воровал тутовник, складывая его в небольшой мешок и часто себе в рот.       — Ты решил весь сад сегодня обнести?       Спокойный голос раздаётся в тишине настолько неожиданно, что Чонгук подпрыгивает, забывая, что он стоит на хлипкой ветке. И, конечно же, та под его весом ломается пополам, и Чон изящной бабочкой летит вниз, по пути получая от рассерженного тутового дерева царапины и синяки.       — А-а-а! — вскрикивает от неожиданности Чонгук, прикрывая голову руками и готовясь упасть и выхаркнуть лёгкое после удара о землю.       Однако удара не следует. Пара сильных рук ловит Чона, помогая ему сохранить его внутренние органы на месте.       Чонгук убирает руки от лица и смотрит в ледяные глаза над собой.       Шесть дней тишины и покоя и вот Чон со своим везением падает Императору буквально в руки! И он настолько не ожидает увидеть здесь Тэхена в столь поздний час, что не находит ничего лучше, чем выпалить:       — Я не выйду за вас!       Ин Линхэ буквально стряхивает Чонгука со своих рук на землю и бодро заявляет:       — Отлично.       Словно совсем не оскорблён отказом Чона. А парень думал, что Император тут истерику закатит, может, даже начнёт угрожать или сразу на плаху отправит. Вообще, Чонгук очень уважал человека, который управлял такой огромной страной, но одновременно знал о его жестоком нраве.       — Отнеси собранный тутовник на кухню и приготовься отрабатывать ворованные мандарины, — улыбается Ин Линхэ, и воздушный замок из надежд Чонгука тут же разваливается в пыль. — Три мешка, если мне не изменяет память.       Император победителем смотрит на Чона. Он в золотых одеждах посреди ночного сада выглядит точно небожитель, спустившийся с небес дабы преподнести Чонгуку урок и наставить его на истинный путь без воровства и постоянного нарушения правил. Однако от Ин Линхэ скорее исходил не золотой ореол небожителя, а чёрные нити дьявольской ци.       Чонгук понял в этот момент, что крупно попал, и всё равно попытался выкрутиться:       — Что? Эй, нет у меня никаких мандаринов! — парень показывает, что на поясе у него привязан лишь маленький мешочек для сбора ягод. — Я только немного тутовника взял, можете забрать обратно… — Чон быстро отвязывает мешочек и недальновидно протягивает его Ин Линхэ, только после ледяного взгляда в свой адрес добавляя: — Ваше Величество.       "Чонгук, идиот, не забывай, что перед тобой не просто мужчина, который позвал тебя замуж, а сам Император!" — бранит себя мысленно Чон. — "Ты смерти своей ищешь или как?!"       Тэхен же, немного поморозив Чонгука своим ледяным взглядом, в конце осклабился.       — Врать ты, конечно, можешь кому угодно, но не мне. Я изначально был в саду и видел, как ты с друзьями воровал мандарины.       И всё это время просто наблюдал за Чоном?! Ваше Величество, да это можно считать подставой! Хотя, Чонгук, ты сам виноват, что не заметил этого павлина в золотых одеждах посреди огромного и пустого сада!       Ин Линхэ сладко улыбается Чону, но глаза остаются замёрзшими озерами, в которых нет ничего живого или человечного.       — Если хочешь, можешь сдать своих друзей, я прикажу отрубить им по одной правой руке, — Чонгук вздрагивает, покрываясь коркой страха. — Или, — милостиво добавляет Тэхен, — можешь просто отработать сворованное.       Чон надувает нижнюю губу точно маленький ребёнок, складывает на груди руки и обиженно заявляет:       — Вы так говорите, потому что я вам отказал!       — Даже если и так, что с того? — улыбается Ин Линхэ. — Я Император, а ты — маленький вор.       — Правду говорят, вы злопамятный! — бубнит Чонгук. — Не могу я стать вашим мужем, я вас даже не люблю! Мне, вообще-то, нравятся девушки.       — Я тебя и не заставляю, — усмехается Император. — Не хочешь и не нужно, а мандарины всё равно придётся отработать.       Вот же ж злюка! И угораздило Чонгука так тупо попасться именно Его Величеству! И почему он приехал обратно так не вовремя? Сидел бы себе на севере, такому холодному и злому типу в снегах самое место, только зыркнет на врагов, и те сами разбегутся по домам, забывая, зачем пришли на границу.       — Ладно, — обиженно мямлит Чонгук, — только отцу не говорите, он меня дома под замком запрёт.       — Я бы так же сделал, — сам себе кивает Ин Линхэ, заставляя Чона удивлённо воскликнуть:       — Что?!       Но Император, конечно же, не удостаивает его ответа, продолжая мягко улыбаться одними губами. Такой странный на самом деле: вроде бы пытается вести себя доброжелательно, даже улыбается, но в глазах никаких эмоций, кроме пронизывающего душу холода. Жуткое чувство.       — И что мне нужно делать? — сдаётся Чонгук.       — Как Император, я дарую такому маленькому вору, как ты, большую честь: будешь помогать мне в качестве придворной дамы.       — Что?! — снова восклицает Чонгук, не веря своим ушам.       Он что, должен прислуживать этому павлину?! Принеси, отнеси, подай, забери, приберись и так далее и тому подобное?! Для этого есть прислуга, есть придворные дамы! Чонгук, вообще-то, сын чиновника, он никогда таким не занимался! Да за кого вы его держите?!       — Тебе не нравится? — участливо интересуется Ин Линхэ, видя, как гневно Чонгук раздувает ноздри, точно взбешённый бык. — Может, отправить тебя в конюшни или к мяснику в помощники?       Ох, и злопамятный вы же тип, Ваше Величество!       — Ладно, — скрипя зубами, отвечает Чон, — я буду вашей… вам помогать.       — Ты будешь моей придворной дамой, — наслаждаясь гневом, отразившимся на лице Чонгука, произносит Тэхен, криво улыбаясь.       Чон сжимает руки в кулаки, но помнит, что ему нельзя драться с Его Величеством. Однако словесный поединок никто не отменял, и парень просто не может себя сдержать, когда выпаливает:       — Вот вы вроде бы Император, а ведёте себя как ребёнок!       Ин Линхэ громко цокает языком, качая головой:       — Не порядок, маленький вор осуждает Императора.       Чонгук показывает Ин Линхэ язык. Вот так да, по-детски, но ему просто было необходимо это сделать. А потом деловито сложить руки на груди, гордо задирая подбородок. Но Императору, кажется, это даже нравится. В любом случае, по его мёртвым глазам ни черта было не понятно, что он испытывает на самом деле.       — Не буду носить придворную одежду, — заявляет Чонгук, сдаваясь на волю Тэхена.       Он действительно недальновидно влез в императорский сад и попался. И это хорошо ещё, что он, кажется, нравится Ин Линхэ и тот наполовину готов простить ему эту шалость. А ведь всё могло обернуться плачевным образом.       — Хорошо, — легко соглашается с условием Тэхен.       — Не вздумайте ко мне приставать!       — Даже в мыслях не было, — честно отвечает Ин Линхэ.       А Чонгук расходится:       — Придворным служащим положена плата…       — Говорит маленький вор, который будет отбывать наказание? — прерывает Чона Император.       Чонгук надувает губы. Он просто хотел раздобыть немного денег, чтобы продолжить свой беззаботный образ жизни. Отец-то отрезал ему доступ к своему кошельку, вот Чон и хотел на службе у Императора подзаработать. Однако платить ему за ворованные им же мандарины никто не собирался.       — Хорошо! — бурчит Чонгук.       Ин Линхэ же выглядит невероятно довольным, что вызывает в Чоне желание вцепиться ему в лицо точно разъярённая кошка и покусать всего Императора!       — Даже если я не скажу твоему отцу, — неожиданно произносит Ин Линхэ, прерывая поток кровожадных мыслей Чона, — у других есть глаза, и слухи скоро дойдут и до господина Чона.       Вот чёрт! Император-то прав. Чонгук будет ему прислуживать, и делать он это будет не только, когда они наедине. У Его Величества много дел, встреч и переговоров, Чону придётся работать «придворной дамой» перед огромным количеством людей, и кто-нибудь его, да и узнает и доложит отцу Чонгука. Вот тогда с Чона три шкуры спустят!       — Тогда… — парень задумчиво прикусывает губу, — тогда я буду носить вуаль.       А что? По одним только глазам его не смогут узнать!       Ин Линхэ отчего-то тянет оскал и отвечает:       — Хорошо, мои наложницы делают точно так же. Придумай себе какое-нибудь женское имя, немного измени голос и нарядись в женское, ни у кого не возникнет вопросов. Будешь моей новой наложницей.       — Да вы!.. — Чонгук даже воздухом захлёбывается от возмущения.       Какая наложница?!       — Что? — невинно спрашивает Император. — Ты сам предложил носить вуаль.       — Ладно, — скрипит зубами Чонгук, — я всё расскажу отцу, а если вы ещё и потянете руки, куда не следует, то он вам, ух, покажет!       Чон угрожает Его Величеству и сам не понимает, насколько комично это выглядит!       — Мне? — смеётся Тэхен. — Императору?       Да Чонгук и так уже понимает, что палку перегнул, но сказанного не вернуть. А Ин Линхэ продолжает потешаться:       — Как там ваша женитьба? Кто пара в этот раз?       — Точно не вы, — огрызается Чон.       — Я разочарован, — вздыхает Император, но и близко не выглядит расстроенным. — Что ж, — Ин Линхэ красиво взмахивает длинными рукавами золотого одеяния, — можешь приходить уже завтра, работать будешь месяц. Я встаю рано, в пять утра, в четыре ты должен быть во дворце, остальное тебе объяснит евнух.       — Вы сейчас специально издеваетесь надо мной? — мрачно интересуется Чонгук.       Да он просыпается только к полудню, потому что кутит всю ночь. И что ему теперь целый месяц жизни посвятить этому павлину? Это не честно! Так Чонгук не найдёт ту прекрасную и единственную и умрёт в одиночестве! Сопьётся и умрёт!       — Нет, — улыбается Император и разворачивается, медленно направляясь во дворец. — Ты сказал, что не влюблён в меня, я собираюсь это поменять.       — Таким варварским способом? — Чонгук настолько поражён, что даже капризно топает ногой, но Тэхен не удостаивает его даже взглядом. — Да у вас нет ни шанса! — кричит ему в спину Чонгук. — Мне нравятся девушки! А вы… вы просто тиран!       Однако Ин Линхэ так и не обернулся.       Чон хрустит пальцами, сжатыми в кулаки, бешено выдыхает и зло шепчет:       — Ух, ну погодите у меня, сами же будете не рады, что я стал вашим помощником!       *****       Конечно же, Чонгуку от отца влетело. На самом деле, парень не был совсем уж дураком и потому умолчал подробности своего фиаско. Просто сказал, что за грубость Императору тот назначил ему не сто ударов бамбуковой палкой, а всего лишь отбывание наказания в роли придворной дамы. По итогу тридцать палок получил Чонгук от отца. В любом случае, это было лучше, чем если бы он сказал родителю правду о том, что воровал в императорском саду мандарины. Тогда бы ему руки отрезал уже отец. Хотя, нет, не отрезал, калеку уже невозможно было бы женить. А господин Чон серьёзно заявил, что по истечении месяца наказания Чонгука, если тот останется жив после службы Императору, у парня состоится помолвка.       Чонгука связали крепко по рукам и ногам, теперь сопротивляться было бесполезно.       А парень точил зубы на Ин Линхэ, собираясь свести с ним счёты за все свои унижения. И действовал Чонгук точно маленький обиженный ребёнок.       В свой первый день во дворце он видел Ин Линхэ всего раз, когда тот с довольной улыбкой прошествовал мимо парня по каким-то важным делам. Главная придворная дама и главный евнух обучали Чонгука этикету, действующему при дворе, и рассказывали о его обязанностях.       Тэхен действительно просыпался с первыми лучами солнца. И сразу же умывался, воду для умывания готовили в павильоне Лунной Орхидеи, делала это придворная дама Янь, так как только ей дозволялось принимать участие в поддержании здоровья Его Величества. Затем Император отправлялся на обязательную тренировку с мечом, которую обычно проводил со своим учителем или с братом. Затем у него был завтрак, государственные дела и свободное расписание, если больше не возникало никаких серьёзных проблем. Вечером Император читал все прошения и отвечал на них, готовил своды новых законов и переписывал старые. За это время он не ел, но постоянно пил чай или вино. Ложился Император спать поздно ночью или же вовсе не спал, занимаясь государственными делами.       В обязанности Чонгука входило не так уж и много, но и не мало. Именно он обязан был приносить чай или вино Императору, выполнять его мелкие поручения, которыми он не загружал евнуха и младшего помощника. Так же Чонгуку нужно было готовить воду для купания и умывания, однако Чон ничего не смыслил в целебных травах, а потому придворная дама Янь оставила эти дела на себя. В основном Чонгуку нужно было лишь прислуживать Императору и не более, но для молодого господина даже это сильно било по самолюбию.       В первый день работы Чонгуку было дозволено только смотреть за тем, как всё выполняет придворная дама, но приносить Императору чай или вино никто Чону не позволил. Наверное, потому что он тёмным, злым взглядом буравил спину Ин Линхэ, и это все заметили, решив не рисковать своими головами из-за глупости молодого господина.       Однако и без дела Чона не оставили. Его отправили в библиотеку, навести там порядок. Среди прислуги было мало грамотных, и вот здесь Чонгук определённо должен был пригодиться, ведь читать и писать он умел.       Императорская библиотека была просто катастрофически огромной. Парень за всю свою жизнь прочитал не более десятка книг, а здесь их было тысячи, а то и больше. И вот в этом аду Чонгуку предстояло навести порядок, расставить книги по темам и подклеить те, что от времени начали разваливаться. Чон матерился весь день, что сидел за изнурительной работой. У него болели руки, плечи, спина. Он хотел есть, пить, спать и немного озорничать.       Конечно, его покормили и даже очень неплохо покормили, только вот сладкого не дали, мяса не дали, да и плошки риса для него было катастрофически мало! Он молодой парень, растущий организм, да он съедает половину быка за раз!       От негодования и злости на Императора Чонгук в некоторых книгах из вредности подписал много нецензурных слов на кочосонском диалекте, а в парочке даже пририсовал картинки интимного содержания.       И именно одну из этих книг на следующий день потребовал к себе Император.       Чонгук, который весь второй день проводил с Тэхеном, учась правильно ему прислуживать, с гаденькой улыбкой наблюдал за Императором, который раскрыл книгу с его «творениями». Он ожидал, что тот сейчас же изменится в лице и отбросит книгу с непристойным содержанием, Чонгука, может, даже накажут или просто выдворят из дворца.       Однако Тэхен с абсолютно спокойным видом сидел за письменным столом и читал книгу. Даже румянца на загорелом лице не проступило, даже тени недовольства или смущения не отразилось в глазах. Император оставался умиротворённым и уверенным в своих действиях, как и всегда.       Шалость не удалась.       — Госпожа Янь, оставьте нас, — неожиданно произносит Ин Линхэ.       "Неужели шалость удалась?" — думает Чонгук с содроганием. С одной стороны он хотел насолить Императору, и у него это блестяще получилось, но с другой стороны он точно получит за свою выходку.       Госпожа Янь, поклонившись Ин Линхэ, быстро поспешила выполнить его приказ, напоследок бросив предупреждающий взгляд в сторону Чонгука. Она ему уже раз сто повторила: «Подавать чашку с чаем или вином двумя руками. Перед подачей напитка обязательно положить в чайник серебряную палочку, перед подачей блюда обязательно попробовать каждое». «Не разговаривать с Его Величеством без надобности, не смотреть на него, вести себя смиренно и тихо, словно тебя рядом вообще нет».       Но как Чонгук, у которого в заднице горит гора фейерверков, мог вести себя тихо? Даже если он дышал, складывалось ощущение, будто рядом пробегает табун лошадей. Чонгук и тихо — не совместимы.       — Налей мне чай, — ровным голосом произносит Тэхен, продолжая безотрывно читать книгу.       Чонгук показывает ему язык, потому что Император его всё равно не видит, и принимается заваривать чай, ровно как его учила госпожа Янь. Серебряная палочка не потемнела, значит, яда в чае не было, и Чонгук уверенно подал его Императору, оставаясь стоять в стороне, чего-то ожидая.       Бури.       Ин Линхэ отложил книгу в сторону и взял чашку с любимым ромашковым чаем.       — С твоими навыками, почему не рисуешь непристойные книжки и не продаёшь их? Твой отец лишил тебя карманных денег, мог бы неплохо заработать на этом безобразии.       Вот чего-чего, а того, что разговор вот так повернётся, Чонгук явно не ожидал. Он думал, что ему сейчас влетит, но не думал, что его похвалят!       — Могу для вас парочку нарисовать! — нагло улыбается Чон.       Он играл с огнём, но это была одна из его (не самых удачных) стратегий, дабы отвадить от себя Императора. Если он будет вести себя нагло, неуважительно и распущенно, Тэхен потеряет к нему интерес, и Чонгук снова станет вольной птичкой.       — Только если в сюжетах ты будешь в главной роли, — по вопросам бесстыдства Ин Линхэ был на голову выше Чона.       — Да вы!.. — возмущённо засопел Чонгук.       Тэхен же на его недовольство внимания не обратил.       — Как отец отреагировал на новость о твоём наказании?       — Рад не был, — пробурчал Чон.       Ин Линхэ улыбается, делает глоток чая и уверенно спрашивает:       — Уже нашёл тебе новую жену?       — Откуда вы знаете? — Чонгук подозрительно сощурил глаза и тут же воскликнул, забывая, что за дверьми стоит императорская свита. — Вы специально всё подстроили?       Тэхен изящно приподнимает бровь, переспрашивая:       — Я? Я заставлял тебя лезть ко мне в сад и воровать мандарины? — Чонгук закусывает язык, признавая, что он сам виновник своих бед. — Я просто подумал и пришёл к выводу, что твой отец будет в ярости после того, как узнает, что ты натворил, и, чтобы осечь твой пыл, он поскорее женит тебя. Хотя нет, пока не женит, состоится лишь помолвка, однако и её тебе уже не избежать.       — А вы и злорадствуете! — Чонгук сложил на груди руки, надуваясь, точно рассерженный ёж.       Тэхена явно забавлял такой парень, и доводить его стало особым развлечением для Его Величества.       — Я предложил тебе стать моей Императрицей.       Чонгук мгновенно вспыхнул:       — Я мужчина! И не могу стать вашей… вашей…       Да он даже это слово в свой адрес не может проговорить!       — Императрицей, — с кривой улыбкой подсказывает Тэхен, наслаждаясь яростью Чона. — Увы, но и Императором тебе не стать, пост уже занят.       — Не собираюсь я ни кем становиться, — бурчит парень. — Мне неважно: Император, крестьянин или нищий. Если вы мне нравитесь, то будь вы даже калекой, я не изменю своего к вам отношения, а если же вы мне не нравитесь, то ни одна корона не сделает вас для меня желаннее.       Чонгук высоко задрал подбородок, гордясь, что смог выдать такие умные слова, да и сказать подобную наглость самому Его Величеству. Он уже понял, что Ин Линхэ не собирается его казнить за его длинный язык, а потому начал нагло этим пользоваться, ходя по тонкому льду.       Тэхена ожидаемо зацепило только одно:       — И я тебе совсем не нравлюсь?       — Совсем нет, — уверенно заявляет Чон.       — Надо бы это исправить, — задумчиво протягивает Тэхен.       — Ваше Величество! — возмущается Чонгук.       — Что?       — Мне нравятся девушки.       — Исправим, — с улыбкой заключает Ин Линхэ.       А Чон может только беспомощно воскликнуть:       — Ваше Величество!       Но разве это изменит мнение упрямого до невозможности Императора? Конечно, нет. Тэхен несколько устало разминает затёкшие мышцы шеи и заявляет:       — Хочу есть. Завтрак готов?       Чонгуку остаётся только пыхтеть точно чайник, но не иметь на Ин Линхэ ни одного рычага давления. Императора было не переспорить и не переубедить, а уж такому неучу, каким был Чон, подобное представлялось непосильной задачей.       Парень вздыхает и отвечает:       — Узнаю.       И после удаляется из кабинета Императора, дабы всё разузнать у госпожи Янь, которая стояла у дверей, ожидая, когда она снова понадобится Его Величеству.       Конечно же, завтрак был готов. Стоило Тэхену сказать, что он проголодался, как слуги тут же накрыли для него стол, заставив его всевозможными яствами, от вида которых даже у Чонгука потекли слюнки. Уж что-что, а поесть парень любил!       Император так же просит всех выйти из своего кабинета и оставляет подле себя только Чона. Чонгук же, как его учили, пробует все блюда перед тем, как подать их Тэхену. Он бы, конечно, не хотел принять смерть вместо Императора, однако если тот отравится, то Чонгук так и так умрёт за попытку убийства Его Величества.       Когда все блюда опробованы и проверены, Ин Линхэ красиво усаживается за стол, смотрит в карие глаза Чона и почти приказывает:       — Садись и ешь со мной.       — Не хочу, — надувшись, отвечает Чонгук.       — Я ем только один раз в день, если не поешь сейчас, то дальше и сил не останется.       Чон не хочет принимать ничего от Императора, но в животе буря завывает, прося еды. И Чонгук вынужден ей сдаться, садясь за один стол с Его Величеством. Но от колкости себя не удерживает:       — А вы всех к себе так приглашаете?       — Только тебя, — прямо отвечает Тэхен.       Чонгук капризничает ещё больше:       — Все блюда пресные.       — Зато полезные.       — Я не ем пресное.       Ин Линхэ смотрит прямо в глаза парню, и Чон думает, что вот сейчас Император взорвётся. Однако тот остался невозмутим, сам встал и взял с подноса несколько бутылей с разными приправами, ставя их рядом с Чонгуком:       — Держи.       — Спасибо, — отвечает Чон и принимается за трапезу.       Тэхен ест красиво, по-императорски. Он воспитан, а ещё почему-то клюёт еду точно птичка: пара зёрнышек и наелся! Зато Чонгук ест точно поросёнок, сметает и мясо, и рыбу, дивясь тому, насколько искусен императорский повар! И пельмени запихивает в себя сверх меры и сгребает все османтусовые пирожные, чувствуя, как живот грозится лопнуть от количества еды, но Чонгук всё равно в себя пихает. Император сам сказал, что потом поесть будет невозможно, вот Чон и пользуется случаем.       Когда все блюда на столе были уничтожены, весь чай выпит и осталось только сливовое вино, которое Чонгуку только в пупок втирать или заливать в уши, потому что в желудке не осталось больше места, Чон сыто улыбнулся, и его потянуло почесать языком, включая, что вставать он не хотел и двигаться тоже.       — Ваше Величество?       — Можешь говорить, — добродушно дал разрешение Ин Линхэ, который читал разрисованную Чонгуком книгу, пока горе-художник уплетал его еду.       Чон внимательно смотрит на Императора, выдерживает небольшую паузу и только после спрашивает:       — Вы не способны испытывать эмоции, верно?       Ин Линхэ закрывает книгу и поднимает ледяное озеро глаз на Чонгука, спокойно интересуясь:       — Как догадался?       Чон пожимает плечами, на самом деле это нетяжело было понять.       — Ваше выражение лица не меняется никогда, точно на вас надета маска. При этом в ситуации, когда положено злиться, вы улыбаетесь, когда нужно улыбаться, вы напротив слишком серьёзны. Будто не знаете, какие эмоции на себя примерить. Если бы я вас не знал, посчитал вас жутким человеком.       — Ты прав, — кивает Тэхен, — я действительно не способен испытывать эмоции и не знаю, что должен чувствовать в той или иной ситуации. Мой учитель учил меня, но слишком мало, а сейчас запоминать все разновидности лиц людей слишком тяжело.       Чонгук задумчиво кусает губу. Он знал о болезни Императора, но не собирался о таком говорить, и без напоминания осознавая, что язык следует держать за зубами. Однако же:       — Так получается, вы меня не любите? В смысле, если вы не испытываете эмоций, то и я вам не могу нравиться.       — Я думаю, что ты мне нравишься, — уверенно отвечает Ин Линхэ.       Чонгук же настаивает:       — Но вы точно не знаете…       — Ты мне нравишься и точка, — отрезает Тэхен.       Но Чонгук не сдаётся. Ему важно, чтобы Император признал, что парень ему не интересен, и тогда они смогут разойтись как в море корабли.       — Да как вам, вообще, может кто-то нравиться, если вы не испытываете эмоций?       — Не знаю, — отвечает Ин Линхэ, глядя в карие глаза напротив. — Я люблю своего брата и учителя — это я знаю. И мне нравишься ты — в этом я уверен.       — Ваше Величество, — Чонгук чуть ли не воет, — да вы просто занимаетесь самовнушением.       — Думаешь? — Тэхен вопросительно приподнимает бровь, а потом тянет оскал, добавляя: — Подумай ещё.       — Вы невыносимый тиран!       — Мне говорили.       — Вы не считаетесь с чужим мнением!       — Я же Император.       Чонгук зло пыхтит, стараясь что-нибудь ещё придумать:       — Вы… вы… да вы павлин!       Ин Линхэ коротко смеётся:       — К сожалению, птиц не очень люблю, мне больше нравятся тигры. Красивые и гордые животные.       — Я буду продолжать делать вам пакости, — открыто предупреждает Чонгук. Ну, отпустите его, он не хочет быть Императрицей! Фу ты, это даже звучит как-то слишком!       — Отлично, — бодро соглашается Тэхен. — Ты ещё не влюбился в меня? Свиданий на месяц нам хватит? Или продлить?       — Да вы просто невыносимы! — восклицает парень, качая головой.       Ин Линхэ же мягко отвечает:       — Просто ты мне действительно нравишься, Чонгук. И я не успокоюсь, пока ты не станешь моим мужем.